Орочоны

Мне хочется рассказать об эвенках нашего Тындинского района, запомнились они с самого детства.
 Что за народ эвенки? Заглянув в словарь, читаем: «тунгусы - эве;нки (самоназвание: эвэнкил) - сибирский малочисленный коренной народ, родственный манчжурам, говорящий на языке тунгусо-маньчжурской группы». В III тыс. до н. э. предки эвенков переселились с территории северного Китая, создав глазковскую культуру. Во II тыс. н. э. эвенки были рассечены продвижением на север якутов. Восточные эвенки образовали этнос эвенов. Местные группы называют себя также орочон – от названия  реки Оро или от орон – «олень», так себя называют забайкальско - амурские эвенки. Говорят на экенкийском, якутском, русском языках. Есть эвенкийская письменность на основе русского алфавита.
В нашем районе эвенки проживали с давнишних времен. Однажды ранним январским  утром, идя в школу, мы услыхали звон множества бубенцов. Из леса приближался караван оленей. Олени были оседланы, на них сидели мужчины, женщины, подростки. На некоторых оленях висели берестяные сумки, отделанные звериной кожей, а в сумках сидели дети по три- четыре года. Несмотря на сорокаградусный мороз, эвенки сняли шапки и разглядывали нас. У подростков лет по двенадцать - тринадцать  вид был взрослых охотников, у каждого сбоку висел нож в красиво отделанной ножне.
Эвенки были одеты в  национальную одежду. Мужчины и подростки обуты в унты, которые они называют олочками – это грубые шерстяные чулки, с кожаной обшивкой и подошвой из звериных шкур, шерстью внутрь, сверху надевались длинные рамузы – голенища. Все было пошито из хорошо выделанной сахатиной кожи. Вообще, у эвенков обувь короткая называется унтал (отсюда русский термин "унты") и длинная изготовленная из камуса - кусков шкуры с ног оленя, зайца, песца. Чаще всего использовались  шкуры ног оленей.
На эвенках была зимняя одежда, сшитая тоже из шкур оленей. Мужской и женской костюм включал распашной кафтан с двумя широкими складками сзади, для удобства посадки на оленя, завязками на груди и глубоким вырезом без воротника, также  нагрудник с завязками сзади, пояс с ножнами у мужчин, штаны – натазники.
В руках мужчины держали беличьи шапки. Мы потом видели и другой  головной убор эвенков, сделанный из целой шкуры головы оленя, отверстия от глаз и рогов зашивались и орнаментировались бисером. Женщины были одеты более красиво: дохи на них были с красивой отделкой, шапки, опущенные лисой, на ногах унты, красиво расшитые нитками. Вся одежда украшена полосками меха, бахромой, конским волосом, металлическими бляшками. Несмотря на такое одеяние, для них мороз в сорок-пятьдесят градусов - это не мороз.
Эвенки приезжали сдавать пушнину в госпромхоз. Привозили много шкурок белки, колонка, лисицы, а также унты, перчатки. Последние были искусно красиво расшиты. Сдав товар, они отправлялись в чайную на автостанции.
Вернувшись из школы, мы спешили смотреть рогатых оленей, привязанных к столбу или забору, которых мы  видели на картинках.
Все эвенки мужчины, женщины, подростки к тому времени уже были пьяны. Подростки боролись, взрослые некоторые дрались, но все вроде бы полюбовно. Вино эвенки очень любили, и весь интерес их жизни был в вине и драке. Русский Иван не задумывался, что эта малая народность идет на вымирание.
Пропившись, эвенки уезжали на стойбище и, что удивительно, они не брали с собой запаса муки, сахара, других продуктов, а питались в основном диким мясом и рыбой. Всего этого в то время было обилие. Рацион питания у эвенков лесной. Эвенки  предпочитают вареное мясо диких животных с бульоном, готовят  обжаренное  на рожнах мясо и рыбу, едят толченое вяленое мясо, заваренное кипятком и смешанное с голубикой, суп из сушеного мяса, заправленный мукой или рисом с толченой черемухой, мороженую рыбу, вареную рыбу, растертую с сырой икрой. Летом пьют оленье молоко, добавляя его в чай, кашу, из него же сбивают масло. Чай любят пить c брусникой, с шиповником.  После еды курят листовой табак
Мы с отцом весной ездили на стойбища, когда шел забой оленей. Там нас встречал охотник- эвенк, который назвался Иннокентием. Проведенная у костра зимняя ночь, а она очень длинная, приносила много интересных рассказов.
Иннокентий был словоохотлив и не любил врать. Сам себя считал храбрым охотником, потому что уже с четырнадцати лет, он ходил на медведя с пальмой - это нож на метровой ручке.
 Вообще, основными орудиями охоты у эвенков служили ружье, самострел, копье, большой нож на длинной рукоятке, различные ловушки - петли, плашки, черканы.
На охоте применяли разные приемы: скрадом - подкарауливая зверя у водопоя и переправы; гоном на лыжах, с собакой; верхом на оленях, загоном в ловчие ямы, изгороди; с сетью. У эвенков есть поговорка «Нет оленя — нет эвенка». Раньше эвенки имели около двенадцати тысяч оленей. Теперь их осталось менее половины. «Это сегодня наша боль»,- с грустью сказал Иннокентий.
Иннокентий стал рассказывать о том, что эвенкийские роды никогда не враждовали между собой. Каждый род поддерживал другой. И если в одном роду умирал охотник и семья оставалась без кормильца, то все другие первый, самый лучший кусок добытого зверя отдавали осиротевшим, только после этого делили добычу среди своих. Беспомощными семьи никогда не оставались.
Нас пригласили в жилище. Это был чум, в центре очаг, над ним - жердь для котла. Места за очагом напротив входа предназначались для гостей, справа и слева от входа - для хозяйки, дальше - для остальных членов семьи. Проходя за очаг, я дотронулась до трубы, идущей из чума, и сожгла рукавицу. Хозяйка мне сочувственно кивнула головой. 
Это была маленькая шустрая женщина, одетая в национальную одежду, на голове - платок. Она пригласила нас сесть на медвежью шкуру и поставила маленький столик, как у русских для подачи кофе в постель. В начале подали чашки с вареной олениной, которая варилась в котле, стоящем на железной печке - буржуйке. Все с удовольствием съели мясо с бульоном. После  хозяйка поставила чистые фарфоровые пиалы и чайник, которые  она вынула из «чайного ящика». В конце чаепития что-то зашуршало в углу чума. Мы, когда вошли, не обратили внимание, на маленькую люльку, стоящую, как и остальная утварь по периметру чума. Все было  изготовлено из бересты - высокие сосуды для воды, короба для запасов, одежды, инструментов, женских принадлежностей, вьючные сумы, мешочки для пищи, табака, в том числе и люлька.
Хозяйка сняла платок, вокруг головы были обмотаны две косички, связанные тесьмой, расшитой бисером. Она  взяла люльку, вытащила изо рта детеныша  марлю, и сделала новую соску, положив в марлю мякиш хлеба. Ребенок  сразу успокоился.
Валя, так звали молодую женщину, села с нами допивать чай. Она стала рассказывать, что скоро лето, женщины начнут заготавливать сарану, черемуху, черемшу, дикий лук, ягоды и кедровые орехи. В свободное время она будет делать домашнюю утварь из дерева и бересты, плести сети из крапивы для ловли рыбы, шить одежду, ковры. Ее муж будет изготавливать лодки - берестянки, покрышки на чум, седла, нарты, лыжи.
Подошел Иннокентий - ее муж, и сказал, что скоро зимние стойбища, которые размещались рядом с пастбищами диких оленей, и весенние (и осенние) - с местами отдела и гона животных, будут сменены на летние - летники, располагающиеся у рек в местах рыбной ловли. Иннокентий рассказал, что зимники и летники служили двум - трем и более поколениям, а вдоль кочевых троп устраивали кратковременные стоянки.            
 Настало время нам уезжать, хозяйка, вспомнив о моих сожженных рукавицах, вынесла свои национальные, сделанные из тонкой кожи и расшитые орнаментом. Я обомлела от такого подарка, поблагодарив, побежала к машине.
 Старый охотник подошел и сказал отцу: «Тайга плачет—я чувствую это всей душой. Она просит нас о помощи. Эвенки очень чувствительны к ней, потому что мы в гармонии с природой, одно целое. Так складывалось, что именно в богатых дичью территориях, возле кристально чистых рек селились люди, не нарушая таинства природной гармонии, жили в мире и согласии с окружающей средой. И потому в тайге мы как дома, а в городе трудно адаптируемся». Позднее в газетах я не раз слышала призыв к сохранению малых народов.
К моей маме часто приезжала на оленях эвенка, звали ее Мария Сологон. Она была грамотной, окончила педагогическое училище. Любила рассказывать о своем маленьком народе.
 Мы сидели на кухне, в печке потрескивали дрова и слушали рассказ Марии:
 «Старое название моего народа «тунгусы», а самоназвание – «эвенки», что означает «человек» или «эвуники» – «поперечноглазые», в отличие от «медведей-людей», которых считали своими родственниками. Об этом не забывают и сейчас эвенки-охотники. И какие бы лихолетья ни коснулись судьбы моего народа, он любит свой край от души, как от души может любить свой отеческий кров еще не избалованный ребенок.
Для моего народа был характерен кочевой образ жизни. А охота – главный источник существования. Без охоты эвенк надолго потерялся бы во времени, не смог  бы приспособиться к новым условиям. Но смог трудолюбием, наблюдательностью и внимательным отношением к миру открыть для себя новое время, сердцем преданный своему прошлому, сохраняя традиции, обогащая необычным видением свою деятельность, спасая себя от бед, повседневных тревог и боли за родную землю.
В поисках зверя эвенки-охотники все дальше и дальше уходили в лес, совершая охотничьи обряды перед уходом, наблюдая за явлениями природы. У эвенков есть приметы: в горящем костре много белого пепла – наступление снегопада, смена ветра; потрескивание огня – к ветру, сильным морозам; по следам крота на песчаном берегу можно узнать, насколько осенью убудет или прибудет вода в реке; солнце смотрит вечером с верхушки деревьев – будет солнечный день; круг вокруг Луны – к теплу; звезда с правой стороны Луны – к холоду, ветру; дерево упало на тропе, и не одно – к потере человека; олень зашел в чум – плохой знак; родился теленок с пятнами темными на шкуре - метка злых духов, а белый олень - метка добрых духов; молния ударила в дерево, и зажгла его, убит черт. Если сейчас увидишь на пороге дома брошенную ветку, то пройдешь мимо или подберешь ее. А раньше, оказывается, ветка запрещала идти в этом направлении. Или, например, чурбан, оставленный у входа в остов чума, также запрещал останавливаться стойбищем на этом месте».
 Потом Мария стала рассказывать о том, что ее бабушка Поля, хранила в сумах, называемыми турсуками, сделанными из бересты, камни, найденные в сосновом бору и похожие по форме на изображение человека или животного. Камни хранились, как семейные талисманы. Эвенки считали, что камни эти – часть уха хозяина Верхнего мира, находящегося среди людей, держали  их для счастья. Они были только семейной, родовой святыней. Отец Марии часто привозил с охоты интересные необыкновенные камни в виде чашек, идеально круглых шариков, сидящих человечков, следов человека и животных. Мария сказала, что сама любит собирать камни и ракушки.
Потом Мария поведала любопытный факт о том, что сказки эвенки рассказывали только с наступлением зимы. Существовал запрет на их рассказывание в другое время года, то есть у людей старого поколения была связь с религиозными представлениями и предрассудками: «весной, когда телятся матки, нельзя загадывать загадки; летом, когда видна на небе Венера, нельзя рассказывать сказки, а когда на небе видно созвездие Орион, нельзя слушать никакие фольклорные произведения». Запрет является достоянием отдельного рода, даже женам запрещалось услышать его, так как их приводили в семью из чужого рода.
Итак, долгими зимними вечерами, все садились в чуме вокруг огня. Дети слушали, затаив дыхание. Звери, птицы становились людьми. Можно было узнать о повадках животных, о местах их обитания, о добрых и злых людях. От зорких глаз охотника ничто не ускользало. Верно, и свободно он читал охотничьи приметы. Все необходимое для жизни было в тайге.
Эвенкийский народ кочевал и кочевал из века в век по бескрайним землям Сибири. И местность, по которой прошел он, врезалась в его память в виде своеобразной карты рек, переходов через реки. В своих сказках он использовал свои знания, через них он передавал накопленный опыт молодым».
«Когда мы с сестрой были помладше,- продолжала Мария свое повествование,- впервые узнали о том, что эвенки обращали внимание на неподвижность Полярной Звезды, Млечного пути и Большой Медведицы - это будто охотник гонится на лыжах за лосем. Некоторые шаманы верили, что их предки были в дружбе грозой - Агды. И эта дружба передавалась по наследству потомкам-шаманам. А шаманы могли послать Агды на чужой род. В 1908 году произошло падение метеорита в верховьях Подкаменной Тунгуски. Шаманы предупредили о точном исполнении правил поведения в лесу, иначе – гибель, неудача в охоте. Дух тайги заберет эвенка навсегда».
Суровый климат, суровые законы тайги не сломили маленький народ, а наоборот, укрепили веру в возможности преодолеть все беды, увидеть красоту родного края и олицетворить ее явления, научиться видеть в ней надежного друга. До недавнего времени у эвенков существовал особый обряд, «шингкэлавун», приносивший охотникам счастье, удачу. Эвенкийский род в течение многих дней совершает его у священных мест (скал, камней, деревьев, носивших древнее имя – бугады). Охотники наряжаются в оленьи шкуры, с рогами на голове, и исполняли колдовские танцы, чтобы приманить и зачаровать лесных зверей. Но время шло, изменилась жизнь эвенкийского народа.
 Мария с грустью отметила: «Стали забываться обычаи народа, а речь эвенкийская звучит все реже. Чувствуешь себя неловко перед старыми эвенками. Только по книгам узнаешь о прошлом народа. В лесу тоже не сориентируешься сразу, не зная особые приметы. Вот вижу муравьиную тропку. Куда она ведет? Прошла немного. Ага, вот и муравейник. По рассказам старых эвенков, если найти муравьиную матку с ее «постелью», пройдя по всем тропам этого муравейника, то нужно взять эту «постель» и хранить и будешь, удачлив во всех делах. Сделать такое невозможно, ведь легкого счастья нет. Может, и были счастливцы. Но как обойти все «тропки» муравьев? Вот взаимопомощь и товарищество для эвенков – одни из таежных законов. Этот тунгусский обычай, когда охотник убивал мясного зверя, но себя хозяином его не считал, отдавал жителям стойбища, а последние расхваливали охотника. Эвенки своих детей воспитывают на таежных запретах и оберегах. Когда убивают дикого оленя, кости обязательно складываются на святое возвышение. Так поступают и с остатками медведя. Это святое. Разбрасывать кости животных считается большим грехом. Рассказы стариков о предках, о роде воспитывают в детях чувство собственного достоинства, самоуважения».
 Сегодня многие эвенки люди грамотные, среди них  есть учителя, медработники охотоведы и т.д. В России проживает более тридцати тысяч эвенков, и только каждый десятый владеет родным языком. Многие озабочены сохранением языка, ведь через язык осознается культура, обычаи своего народа, чувствуется душа.
 Есть еще одна проблема - промышленное освоение земель, которое губит эвенкийский народ, потому что он, во-первых, слишком древний, во-вторых, плохо приспособлен к современным условиям. Вот поставят три ГЭС на Алдане и на Олекме – ни охотиться, ни держать оленей алданские, нерюнгринские, олекминские эвенки не смогут. Якутских тунгусов ожидает то, с чем в свое время столкнулись тунгусы Зейского района Амурской области. Там в результате установки ГЭС образовалось так называемое Зейское море и затопило все охотничьи угодья и пастбища. Одни верхушки сопок остались! Строя нефтепроводы, ГЭС, мы думаем только о сегодняшнем дне. То, что нужно беречь землю на будущее, нас не волнует. Ну, построят эту ГЭС, и будут гнать электричество в Китай или еще куда. А на своих наплевали. Это всё равно, что купить дорогую шубу и остаться без гроша в кармане. А ведь тем самым мы рубим сук, на котором сидим. А всё потому, что хочется жить лучше.
В журнале наткнулась на крик души писательницы, главного научного сотрудника Института проблем малочисленных народов Севера Галины Варламовой (Кэптукэ), она пишет: «Мы прекрасно понимаем, что Якутия не сможет свернуть с промышленного пути развития, на который уже встала. И, с одной стороны, сами эвенки ждут прихода железной дороги и других благ цивилизации. Но, в то же время мы осознаем, что промышленное развитие для нас – палка о двух концах. Эвенки не смогут работать на производстве, современность «съест» их. Исчезнут охотничьи угодья, оленеводческие пастбища, коренное население окончательно сопьется и вымрет. А оставшаяся их часть растворится в инородной среде. В результате эвенки неизбежно исчезнут как этнос. А ведь русские, наверное, тоже не хотят исчезнуть как народ со своим именем. Мир должен быть разным, в нем должны быть разные краски. Когда смотрю фантастические фильмы, в которых люди одеты в одинаковую униформу, мне становится страшно. Хотя, вполне возможно, мы к этому и идем. Вы думаете, построив дороги, станции, они на этом остановятся? Нет, покажется мало, нужно будет еще больше ресурсов, денег. В результате всю Якутию перекопают. Эта беда перенесется на якутов, которые исчезнут точно по такому же сценарию, что и эвенки. Численно-то они, может, и сохранятся, но исчезнут как интересный народ. А в память о том, что когда-то было, останутся только красивые картинки в музеях…»
 Сегодня, услышав изредка слово «эвенки» из СМИ (слово «орочоны» многие и не знают), мысленно возвращаюсь в свое детство, когда мы бегали в одежде, сшитой нашими эвенками. Утром с удовольствием зашнуровывали унты и скользили в них по дороге в школу, держа на голове конусообразные шапки из оленьих шкур. Пробегая мимо эвенкийского интерната, обязательным ритуалом являлся бросок снежком в какого-нибудь из выбежавших на улицу эвенкийских детей, и, обозвав его при этом сопливым, мчатся дальше в школу. Вспоминаются выставки детского творчества, которые устраивались на мартовских каникулах. Мы ходили с открытыми ртами по залам и смотрели на вышитые национальным орнаментом коврики из оленьих шкур, сделанные с руками эвенкийских девочек, разглядывали рисунки, на которых яркими красками  описаны красоты тайги, на разные поделки из бересты, кожи.
Время - время, оно бежит со скоростью, остается только перебирать в памяти какие-то события, но память, как известно, штука не самая надежная: со временем стираются имена, события, даты, названия. Но слово «орочон» будоражит каким-то щемяще-щекотливым движением память, возвращая в места, где прошло детство, где было тепло, несмотря на сорокоградусные морозы, где было много солнца и любви