Инкубатор

       Женька  всегда была сорванцом. В своем бедовом детстве  дружила  больше с мальчишками: играла в войну и футбол,  гоняла на велике, каталась в ледоход на льдинах. Мужская половина общества  признавала ее за свою, но пришло время,  и все пошло не так - Женька выросла и похорошела.  Копна кудрявых волос изменила ее до неузнаваемости, хотелось выглядеть иначе, и Женька начала, наконец, носить платья.
      В родном ее селе средней школы не было, пришлось ехать в соседнее, и жить в интернате.  Это была настоящая коммуна:  новые юбки или кофты девчонки носили все по очереди, или менялись, обновы были не у всех.  За эту общую одежду интернат местная молодежь называли «инкубатор». Трудно было быть красивой в интернате, но девчонки старались, мыли волосы над тазиком, условий не было. Вымыться, как следует, была возможность только дома в выходные.
Несмотря на бытовые трудности, жили в интернате очень весело. Женька всегда была лидером среди девчонок, их было пятеро с одного села и жили они  в одной комнате. С Ольгой она сдружилась не сразу, помогла редколлегия школьной газеты, которую они вместе оформляли по вечерам. Ольга отличалась хорошим чувством юмора  и тактом,  хорошо училась, Женька ни в чем ей не уступала.  Их совместным «шкодам» не было числа, частенько приходилось держать язык за зубами, что б никто не узнал об их проделках.
       Ребят в интернате было меньше, чем девчат, примерно на половину и их девчата игнорировали  по полной, не рассматривая на роль воздыхателей. Разве что один из них годился на роль бойфренда - Сашка. Был он высокого роста, умные глаза отличника смотрели на всех оценивающе, длинные светлые волосы имели прическу как у киноактера  Олега Видова.  Однако  циничные насмешки и колкие замечания парней в адрес девчат бесили женскую часть интерната, они отвечали   им «глубокой взаимностью».
     Дверь на ночь мальчишки редко запирали.  Далеко за полночь Женька с Олькой шли «мстить» за обиды парней. Использовали, что было под рукой: клей, зубную пасту, помаду, гуашь. Ольга с большой осторожностью, деловито раскрашивала лица спящих  мальчишек, Женька тем временем собирала брюки, нанизывая их за петли на дужку амбарного замка, которым запирали двери интерната на выходные. Заперев замок, ключ забирали с собой. Утро начиналось  с грохота в дверь:
- «Псины», ключ гоните! Мы и так уже в школу опаздываем! Все, вам не жить!- неслись угрозы из-за перегородки.
      Очередь у умывальников не двигалась, мальчишки оттирали  с остервенением засохшую за ночь гуашь  с физиономий, проклиная неуловимых «мстителей».  Не дождавшись ключа, брюки с замка срезались, так как вторых штанов почти ни у кого  не имелось.  Женька с Ольгой репетировали под одеялом, как сохранить серьезные «мины» и не расхохотаться  в присутствии  пацанов, да и девчонкам об их проделках  знать было незачем.  Вылезали из-под одеяла с недовольным видом, на вопросы девчонок еле находилось какое то алиби, типа мы  гуляли до двух ночи и т.д. Разбираться утром всем было некогда, спешили в школу.  После уроков подруги отсиживались в библиотеке или в кино, лишь бы не попадаться лишний раз парням на глаза, пока не улягутся страсти.  Были у них укромные места и в спальне, где они могли спрятаться от пацанов, например в платяной шкаф, или залезали на печку - столбянку, которая была высотой почти под потолок.  Там их редко кто замечал.
Иногда подруги теряли бдительность и  тоже попадали в очень не простую ситуацию. Как то Женька  писала сочинение в столовой, которая разделяла мужскую и женскую половины интерната.  Она увлеклась не на шутку, когда заметила пацанов, было уже поздно.  Один из них  схватил ей руки сзади, а красавец Сашка намазав пальцы сажей из печки, рисовал ей усы.
- Пустите, сволочи! – с негодованием вырывалась Женька, но ее держали крепко. Выбившись из сил, она поняла что не вырваться и от бессилия плюнула Сашке в лицо.  Все застыли в немой сцене, выпустив Женьку из рук.  Она, тяжело дыша, двинулась в свою комнату, Сашка тоже.  К  ужину он в столовой не появился, Женька паниковала, мальчишка все же ей нравился. Она уже жалела о своей выходке, но извиняться она тоже не хотела, в конце концов, сами напросили.  Сашка не выходил в столовую целую неделю. Группа поддержки уносили его тарелки в спальню, грозя Женьке кулаками. Конечно, им было не догадаться, как  сама  она тяжело переживает.
       Ночные вылазки было продолжать опасно, девчонки скучали, но недолго. Олька брала в руки швабру и, изображая игру на балалайке, запевала частушки.
- Мой миленок, как телено-ок,
Не мычит, не телиться-я,
Вроде вырос из пелено-ок,
Но никак не жениться-я…
Женька подхватывала:
Интерна-то-ским ребята-ам,
Не на что расчитыва-ать.
Мы им выдерем все кудри-и,
Будем  их воспитыва-ать…
Частушки зачастую придумывались на ходу и на разные злободневные темы, хохот стоял во всех комнатах.  Иногда частушка выбивала неоспоримую десятку, и девчонки едва успевали унести ноги от неминуемой расправы.  Покоя от них не было никому. Воспитатели уже от них отступились, да и придраться особо было не к чему, учились то  они лучше других, еще и помогали отстающим.  Учителя наоборот благоволили, поистине эти девчонки были талантливей многих.
      Вечерами играли в карты и шахматы, надо сказать, что Женька изрядно поднаторела в той и другой игре и была уже уверена в успехе.  Как то она поспорила с Вовкой, что выиграет у него «в дурака». Сыграли раз, другой, третий, на козырные карты Женьке везло, она выигрывала. Мальчишка злился не на шутку, лицо его покрылось пятнами, болельщики разделились на два лагеря, подначивая игроков с той и другой стороны.  Женька сидела как исполин, лицо ее было непроницаемо, она уверенно ровняла карты в руке, выстраивая по рангу, сосредоточившись на игре. Она помнила все карты, которые ложились в «бито», легко высчитывая, что было в руках  противника. Это давало свои результаты - Женька продолжала выигрывать. 
- Вован, брось нафиг, сегодня фортуна явно не на твоей стороне - советовали из-за спины болельщики, переживая уже за финал.  Мальчишка «загонялся» и не знал, как достойно выйти из положения, насмешек боялись все.
       Женька, принимаясь за двенадцатую по счету игру,  тоже лихорадочно соображала, что делать дальше, доброе ее сердце постепенно уступало событиям. Она уже готова была проиграть, но карты не позволяли ей уступить, в руках неизменно оставались одни козыри.  На часах уже полночь, никто не спешил расходиться. Женька смертельно устала от невероятного напряжения, но игра была честной и ее выигрыш тоже.
- Заканчиваем, Володь, завтра посмотрим, кому больше везет – успокоила она парня.
Но на следующий день уже никто  не отважился напомнить об этой игре,  памятуя  о  ночном накале страстей.  Женька же убедилась  только в одном, что выдержка – верный путь к победе, и еще - она везучий человек.
       В интернате после уроков у всех были свои обязанности: истопить печи, вымыть полы, перемыть на кухне посуду. Дежурства  выпадали часто и Женька с Ольгой, переделав дела, всегда находили повод повеселиться.  Пока все были на улице, они,  прикинув на себя непомерно большое платье  толстушки Галки,  от души потешались над ее формами.  Набив платье подушками, и приделав  голову,  повязывали платок, получалась необъятная пуховая Галя в красном платье с крупными горохами,  которую водружали на ее кровать в величественной  позе.  Конечно, приходилось иногда  пропускать самые интересные моменты,  когда Галка возвращалась и столбенела возле своей кровати. Гомерический хохот было слышно  и на улице, возле интерната.  Девчонки  «сматывались» всегда во время, и хотя можно было догадаться, чьих это рук дело, доказательств этому не оставалось никаких. 
                ***
      Их классная руководительница Фая, как ее все называли за глаза,  имела отличное чувство юмора, да и была старше учеников всего на  какие-то пять-шесть лет. Она преподавала немецкий, и всегда дружила со своими ученицами, зная о их проделках больше других.  На ее уроках неразлучная пара сидели за первым столом. Не выучив урока, они могли ей «прислать» на стол  письмо такого содержания: Фаина Александровна, не спрашивайте нас, wir wissen nicht (мы не знаем)!!!  Просящему  дается.  Фая шла на встречу, еле сдерживая смех, но на следующем уроке девчонки отрабатывали по полной программе, переводя самые сложные тексты, которые никто из класса  не мог осилить.
     На других уроках они также умудрялись отличиться. Школьный физик Коля по прозвищу Шпик вел еще уроки НВП (начальной военной подготовки), которые многие ребята зачастую прогуливали. Женька с Ольгой ходили в строю последними, и не, потому что были меньше всех ростом, а потому что легче было смыться с урока. Как только рядом с дорогой попадалась большая яма, они, не задумываясь в нее и сворачивали. Строй с песней шагал дальше, и подружки еще подпевали из канавы какое то время, пока не начинали  давиться от смеха. Их не досчитывались только в школьном дворе по прибытии, но добрейший их «физик»  прощал и такие выходки.
Бывший военный, прошедший Отечественную, учил их разбирать и собирать автомат Калашникова за определенное время, девчонки всегда справлялись не хуже пацанов.  А на физике, которой почти никто из учеников сильно не интересовался,  Женька,  жалея учителя, решала на уроках хотя бы задачки. Класс был большой,  отвечать редко  получалось, спасали письменные работы.  Прозвища учителям придуманы были давно, не этим классом.  Кроме физика, прозвище имела и его жена географичка Юлия Ивановна, ее, почему то окрестили Юля Сало. Это была взрослая седая женщина, выше мужа на целую голову, требовательная, властная, резкая. Юлию Ивановну и ее предмет не любили, учились у нее кое-как.  Об этой учительской паре ходили разные легенды, но была и веселая реальность, особенно когда Николай Александрович с кем ни будь напивался и не мог самостоятельно добраться до дому.  Если это происходило зимой, то Юлия Ивановна его загружала в большие плетеные санки (по-местному  - карету) и везла по улице домой. Коля в такие моменты запевал любимую боевую: по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там… Бесплатное кино высыпали посмотреть все ученики школы.
     Женьке всегда доставалось на уроках бывшего директора школы Владимира Николаевича.  Он вел историю и был у него еще один урок, который ребята называли попросту «Трактор», на котором они изучали двигатель трактора и правила вождения.  Женька предмет уважала, на тракторе ездить  не боялась, и у нее все получалось, но на уроках теории часто играла с  мальчишками в морской бой или читала книжку, устроившись поудобней, за последним столом. Владимир Николаевич единственный из учителей не имел прозвища, ученики его побаивались, понятно, что наглость с книжкой не сходила с рук Женьке. Ее вызов на лице бесил «препода».  Хотя его понять  тоже можно было, научить девчонок, ездить на тракторе было очень непросто. На одном из уроков, Зойка, перепутав рычаги и не справившись с управлением въехала в школьный сарай с дровами. Ее визг не смог заглушить даже трактор. Владимир Николаевич бежал за трактором с побледневшим лицом, хорошо, что Зойка отделалась только легким испугом, не считая снесенной стены сарая.
Директором школы ныне работала Галина Александровна, по прозвищу Мадам. Она вела обществоведение и историю, но ее ученики всерьез не воспринимали как учителя,  предмет ее не учили и не знали толком. Мадам заходила в класс, с каким-то всегда больным выражением лица и с придыханием спрашивала:
- Кто сегодня выступит?
Этот вопрос просто забавлял,все ребята молчали как партизаны, даже если успели прочесть тему. Рассказать они конечно могли, но предложение выступить, как то вызывало недоверие. Вероятно, еще не многие были готовы к такому общению на равных, в них еще прочно "сидели" дети, шалопаи и выдумщики, но надо отдать должное – Мадам не ставила двоек, разрешала подготовиться на следующий урок. Это было поистине невидалью и подкупало учеников окончательно.
                ***
      Отдельным персонажем в «инкубаторе» была повариха Валя, по прозвищу Колба. Вес у нее давно перевалил за  сто килограммов, сидела она сразу на двух стульях.  Сильно Валя с готовкой не напрягалась,  немудреный суп и бак макарон обычно и составляли рацион ребят. Однако иногда к школьным праздникам, Валя готовила отдельно для учителей. Умопомрачительные запахи жареного мяса и рыбы плыли из кухни, сводя голодные желудки ребят.  Женька и тут проявляла свою находчивость, отвлекая Валю какой-нибудь ерундой. Олька тем временем, проныривала за спиной у поварихи и  исчезала из кухни с двумя большими кусками жареной рыбы. На большом подносе с рыбой недостачу обычно не замечали, а девчонки уже сытые и довольные облизывали пальцы где-нибудь за шкафом.
     Вечерний вахтер тетя Шура тоже была примечательной личностью, частенько от нее потягивало водочкой,  и это была большая удача для ребят, так как дверь на ночь запиралась с  большим опозданием или не запиралась вовсе, и можно было погулять подольше, не нарушая режим. Тетя Шура мирно дремала весь вечер  у телевизора в своей бытовке, а добрый храп, раздававшийся и в коридоре, предательски свидетельствовал о том, что она «приняла на грудь». Запором на дверь, с которым ребята справлялись с большим трудом, служила «лентяйка» и капроновый чулок, которым она привязывала швабру к двери. Чулок т. Шура заматывала на швабру многократно и венчала добротным морским узлом, который было освоить не всем под силу. Иногда приходилось ее будить среди ночи, что бы впустить опоздавших в интернат, потому как не справлялись с ее морским узлом. В отместку   ребята швабру прятали куда-нибудь в укромное место, и тетка Шура ее искала по нескольку дней, матерясь на мальчишек, но директору школы она никогда не доносила, за что ее дети  «железно» уважали.