Апрельский реал

Иногда хватает мгновения, чтобы забыть жизнь,
а иногда не хватает жизни, чтобы забыть мгновение.
Джим Моррисон

Но дело гордости моей – в душе хранить твой образ свято.
Свинцовый туман

Intro

Моя душа – это огромные залы, пол которых покрыт битыми зеркалами. Зеркалами, навсегда отразившими моё надреальное прошлое. Вспоминая о давно канувших в небытие днях, я раз за разом бегу по острым, колючим залам, разрезая ноги в кровь. Бегу, не смея проронить ни звука. Тысячи осколков мерцают в темноте ушедших лет, даря мне блики счастья, которое не повторится никогда.


...Недавно мне снилось – я стою на той улице, где ты жил много лет назад. Весна, я гляжу на твой дом и вижу – окно на девятом этаже распахнуто, около окна – книжная полка. И я различаю каждую букву на переплётах, хотя стою очень далеко, нас разделяет дорога, тротуар, высота.
Сон… Душа оглядывается в далёкое прошлое, невозвратное, заветное.
Прошлое – это беседа на всю жизнь. Что-то не помнится, что-то – остаётся в твоём сознании навсегда. Всё, что происходит со мной после той весны  – равно как и то, что было до неё – это земное. А тот блик времени в моей судьбе – надреален, безумен, бездонен.

Осень

Год отсчета – 1999. Мокрым осенним вечером я звоню ему. Набравшись отваги, обретя непрошеную смелость. Звоню без оглядки, зажмурив от ужаса и счастья глаза. «Радио», – вспыхивает в моем правом ухе серьёзный, завораживающий голос. «Привет», – говорю я. «Привет», – спокойно отвечаешь ты. А у меня – сердце в пятки… «Хочу пообщаться с тобой. Ну, виртуально не получится, хотя бы так, визуально…» – от волнения и трепета я лепечу, как маленькая девочка.
«Ммм… Ты путаешь. Визуально – это если бы мы видели друг друга», – вышибаешь землю из-под моих ног ты. Никто и никогда не говорил мне о том, что я путаю слова. Я же умница. Отличница. Я растерянно качаюсь в виртуальном пространстве, теряя сознание, забывая обо всём на свете.
Через несколько минут, сказав далекому тебе «Счастливо!..», я кладу трубку, возбуждённо оглядываюсь по сторонам, улыбаюсь и делаю шаг в пропасть.

Седьмой день октября. Пара сменяет пару, а за окнами – осень… После половины первого я впадаю в глубокую задумчивость. На автопилоте поднимаюсь на третий этаж и занимаю место в маленькой аудитории. Чётвёртая пара. Семинар. Самые умные смылись, самые примерные – остались. Ощущение пыльной пустоты поглощает меня.
Минуты бегут в минус бесконечность, а за окнами – осень… Утром был дождь, упавшие мокрые листья, как сгинувшая сказка, как забытые мечты, умирают в холодных лужах. На улицах царит реквием, какая, к чёрту, учёба…
Внезапно я понимаю, что прямо сейчас пойду вдоль сырого осеннего парка. Решение подступает к горлу, подобно спазму. Войду в твой офис. Поднимусь на седьмой этаж и пропаду в дневной мгле длинного коридора. Увижу твой профиль, нежно очерченный светом осени.
Ты будешь молча курить, смотря в окно на серебристые крыши и голубое небо. Я зачарованно затаю дыхание… Препод диктует, а я собираю сумку и ухожу прямо с пары. На улице возвышенный минор накрывает меня с головой.

Поездами в осеннее промозглое утро, которое не станет днём, а посереет в холодный вечер. А вечер стечёт в глаза гулкой осенней ночью.

Я люблю тебя обречённо, обретя НЕОБЪЯСНИМОЕ. «Слёзы – кровь души», – сказал кто-то. Не плачется мне.

Просто представлю себе, как увижу тебя, такого далёкого и непроницаемого, уходящего вдаль по жёлтым палым листьям сквозь пелену холодного дождя… Представлю, и сердце захлебнётся горечью.


Зима

Я смотрю в окно. Мечущийся снег серого дня. Штрихи мелом – деревья. Шум белой пустоты.

Вчера накрапывал бледный снег. Засыпал лёд на реке, а каменистый берег – нет. Смотрела и улыбалась – ну, настоящая молочная река! Белая, до краёв.

Может, это правильно, что я завалена учёбой? Потому что как только появляется, вырулив из-за поворота уставших часов, свободная минутка, все, абсолютно все мысли – о нём. Я люблю его. Люблю. Восхищенно и нежно. Смеясь и плача. Забыв обо всех.

Голубой неон зимнего дня. За окнами мир сгорает инеем, в моих тонких пальцах тлеет сигарета. Любое мое движение вызовет круги по воде, может предательски обнажить мою душу. Мы чужие друг другу. Я с чувством затягиваюсь. L`avenir…

Сегодня у нашей группы «окно». Не будет второй, самой занудной пары. Мы с девчонками, смеясь, идём по зимним улицам на базу. С утра холодно и тускло. Город однообразен, минорная земля под блекло-голубым небом…
А мне хочется весны, я жду её с широко открытыми глазами. Я иду по скользким улицам, слушаю своих подруг и думаю только о тебе. Одна из них понимает, что происходит со мной.
Я иду к неизведанному. Ошеломленная непостижимой высотой своего чувства, нетронутая, обалдевшая от твоей сумрачной тайны и жажды постичь тебя. Я знаю – наступит полдень, и ты выйдешь в эфир. И два часа ты будешь так недалеко от меня. Мы бродим по просыпающейся базе, многие помещения плохо освещены и почти безлюдны.
На прозрачных полках полно косметики и парфюма. Я покупаю призрачно-голубую «Cool Blue». Тончайший запах холодного арбуза и арктического хрусталя, который будет хранить мои секреты, шептать моё волнение, безмолвно и прозрачно признаваться тебе в чувствах.
Уже уходя с базы, задерживаюсь у витрины с гвоздиками и покупаю серебряного скорпиона, как раз для недавно проколотой второй дырочки в левом ухе. До пары осталось всего полчаса, мы спешим в институт.

Неотвратимый снег. Секунды, секунды падают молча и нескончаемо… Катастрофически быстро и спокойно. Падают, падают, превращаясь на ветках в крохотные стеклянные шарики… Лицо – мокрое, волосы перемешаны с каплями снежными, а вокруг такая СНЕЖНОСТЬ, что – скинуть бы всё и лечь на влажные простыни, засыпаясь бесконечностью снега…


Весна

Единожды. Однажды. Жду? Он? И кончилась зима.

Сон первой ночи весны – только с ним. Я словно дома и внезапно слышу тихий рокот – его голос! Он будто ведёт передачу по телевизору. Крупным планом – его лицо. На нём – очки, а молодое лицо покрыто около глаз сеточкой морщин. Он смотрит на меня и говорит: «Ещё встретимся. Пройдёт тысяча лет». И я уже не вижу его – лишь любимый голос звучит в мягкой тёмной мутности.

Я общаюсь, смеюсь, кокетничаю, но… Я есть только рядом с тобой. Всё иное – видимость. Фантом. Чувство восхищённой нежности к мужчине, проникновенней, нежнее, органичнее и мудрее которого нет.

Подумаю о нём, гляну в зеркало – сияют глаза сверхъестественно. Хочу быть с ним, смотреть в его глаза, видеть его улыбку, слышать его рокочущий голос. Люблю его, люблю, люблю…

Говоришь мягким голосом с нотой усталости. Но ты! Ты же резкий! Прямолинейный! Кррутой в словесных оборотах! Это наш первый разговор после февральской встречи. Я долго думала – когда? А вчера всё вмиг сделалось неотвратимым.

Ничего не ем. Люблю его всей нервной чувственностью. Худею. Не таю – океан невозможно испарить. Океан сейчас – пучина в глубинном волнении. Сгущенный, ультрамариновый…

Живу немая. Я просто настолько полна своими чувствами, что слова – бряцанье жестянок, не более. Мне не хватает наших разговоров. Пусть даже по телефону, но – одна атмосфера на двоих, даже если вы на чёрт знает сколько друг от друга. Вы – сейчас – одно. Эти чувства и мысли только когда я с ним. С остальными телефон – обычное средство связи.

Сегодня был первый дождь. Я в экстазе и отрешённости бежала (летела?) по улице домой, а вокруг – ветер и дождь, и небо пыльно-бурое, и вообще – кайф!

Понимаю, что это только для меня веет от него сакрально-неизбежным и заветно-неведомым. Дивным. Сумеречным. Осенним.

Когда проснулась ночью, помнила лишь слова из сна про то, что ты – прохожий, ты – гость, уходящий вдаль.

Апрель нынче – настоящий ноябрь. Я не могу без тебя.

Эта фотография… Он – совсем молоденький, худое лицо и глаза… Боже, какая чистая проникновенность! Мама, вот увидела бы ты её, может, тогда бы поняла меня хоть чуточку? Я глаз не могла оторвать. Он – любимый и – всё. Если бы я могла словами сказать обо всём, что бушует в моём сердце… Это убийство. Что делать?

Всю неделю я живу в пламени своих чувств. Это для всех я такая – прыгучая, хохочущая, рассуждающая, пишущая. Нет. ТВОЯ я. А то, что видят и слышат другие… ну, так надо.

Люблю его бесконечно, непредсказуемо, навсегда.

А почему мне было так весело сегодня, собственно?

Сидишь себе, а рядом с твоими глазами, губами, руками – ОН! И что слова по сравнению с прожитым?! Дырка от бублика. Нуль.

Вчерашнее – выпуклый звук, вчерашнее – эскизы тушью несветлым полуднем. Мы нашли тему, интересующую нас обоих, и наконец-то я услышала сочный голос, голос, который позвал меня однажды осенью. Его глаза… Зелёная бездна. Завораживающая, дурманящая, умопомрачающая…

А с тобой ветер – не ветер, а с тобой мне тепло и нежно, рядом с тобой я чувствую всю Вселенную, хотя не помню ничего, ничего, ничего…

И пусть четыре сигареты подряд. Выводов всё равно по нулям. И на улице холодина. И ровно неделю назад я была рядом с тобой, мы пили сначала кофе, потом – пиво. Сейчас я одна дома. И надо читать кучу всего, писать реферат, учить лекции, но я ничего не могу делать.

Боюсь вечера. Ночи. Боюсь. Страшно не с тобой. Ты прекрасен. Ты – судьба моих дорог… Люблю тебя так, что для мира – немая. На последнем этаже…

Глядя в его глаза, я забываю обо всём. Надо что-то делать, делать, делать… Я понимаю и – что? На учёбу чхала, дома ничего не делаю и вообще ни о чём не думаю, кроме всего, что связано с ним. А он влечёт и манит, и чувствую, что можно. И нельзя одновременно, и… и… и…


Лето

Июнь. А на улице словно сентябрь. Правда, небо не ясно-синее, листва не жёлтая, но – сырая прохлада.

Целый день ветер. Качает головушки бедным деревьям, выворачивает листочки. А уж облака… Спасибо, хоть на землю не падают. Думаю о нём и тепло, тепло мне.

Убегаю сейчас. Тебя – обожаю, на улице – жара, в голове – стожары мыслей.

Знаешь, я плавлюсь. В этой дикой жаре июля башню мою срывает. Срывает безжалостно.

Вечер в деревне. Тусклое свечение зашорканного облаками солнца. Сырость. Неслышно бормочет радио. В шапках жёлтых цветов – капли дождя. Холодные. Горы в сиреневых чарах влажного тумана.

Скучаю по нему. Причём страшно. Его голосу, его смеху. На улице – пекло, в теле – пламя, в глазах – бездонность. Не знаю, куда убрать себя, скрутив в валик.

Позвонил бы, сказал: «Привет! Как дела? Ну, пока!» И я онемела бы от счастья.

Приехала в полдень домой, разделась, курила, слушая «Radiohead». Сегодня утром впервые увидела клип на песню Билли Маэрс «Kiss the rain». Клип, показывающий мои мучения последних двух лет. Весело. Увидеть себя со стороны. Сейчас не плачется, но это ничего не значит. Невыплаканная слеза. Только и всего.

Комарами виснут чувства. Тихо так. Хлопни в ладоши, и взовьются бурым хаосом. Или хлопни ладонью по колючей темноте. Кровь и звенящие звуки. Невероятие слишком огромно… Невыносимо.

Чувственно я знаю его до этой судьбы. Это… сверхчувство. Дочитала «Волхва».

Плачущее смазливое личико в зеркале бессонной лунной ночью. Виселицы созвездий над таинственным морем. Я задыхаюсь в сияющих петлях тёплых вечеров.

А сегодня дождь. И я с ума схожу от тоски по его взгляду, улыбке, жестам. Дождинки прыгают на одной ножке по карнизам. Я люблю его.

Лето топит меня в своем слепящем золоте, в своих пыльных улицах, в моем одиночестве. Ты в отпуске, и между нами нейтральная полоса июля. Читаю Мёрдок взахлёб. Книги стали попадаться всё о чудовищной, беззаветной love. Галочками отмечаю созвучные нашей истории фразы и мысли. Сто раз посмотрела твою кассету с фильмом Джармуша.
«Deadman» перевернул моё сознание, потряс, я бросилась в библиотеку за стихами Уильяма Блейка. «Мертвец» – твой любимый фильм, и я хочу постичь его. Приблизиться к тебе, узнать то, что давно известно тебе. Я скучаю, кручу кассеты с записью твоих эфиров и замираю от твоей мрачной и жёсткой энергии. Твой голос… Мой рок.

Скручиваюсь в спираль, мгновенно раскинусь долгой дорогой, а то вдруг разлетаюсь обрывками никому не известных рукописей… Обгоревшая, хаотично разорванная, разбившаяся на тысячи бессонниц.

В силах любить одного тебя, на всех остальных не остаётся и карата истинных чувств. Не хватает ума ни на кого, хватает только безумия на тебя. Чем больше молчания между нами, тем сильнее мой немой крик, тем страшнее отчаяние в моих плачущих глазах.

Я долго смотрела в бездну. Теперь наши взгляды встретились.

Безумно хочу осень. Чёрный пруд сумерек, прозрачно-розовые яблоки, откровение каждой минуты. Ты одеваешься в тёплые шмотки, берёшь зонт… А душа обнажается, обнажается, обнажается… И к ноябрю она уже – голое дерево, чёрные линии на белых ладонях, холодных ладонях почти что зимы…


Осень

Завтра снова – инстик, но учусь ли я? Видимость студентки, а мысли – далеко-далеко… Мысли – с ним, я – ни с кем, кроме… Когда смотрела на него, проникалась его атмосферой. Сложно всё это объяснить. Да и не нужно.  Ведь мы скоро встретимся?

Тяжёлое одеяло депрессии. Это уже серьёзно. Хотя… И всё уже произошедшее было не менее параноидальным. Я… не знаю. Устала. Потому что до нашей встречи – как в полусне, после – вообще… Лучший. Любимый. Измучивший тем, что не измучится невозможно.

Страшно и больно. И непонятно. И пусто сразу везде и всюду. Сегодня я не прочь напиться. Вижу в зеркале свои глаза. Не искрящиеся, а ошпаренные свинцом боли.

Я бы заснула хоть на сто лет, чтобы открыть глаза, вздохнуть – а ты рядом. Твой бархатный взгляд, твой рокот, твой запах. Знаешь, как мне плохо? Слов нет. Я люблю тебя. А ты молчишь. Ну, почему? Я ж нежная, я ж израненная…

Когда идёшь по улице, идёшь не к тому, кого любишь всей своей женственностью, но в институт, в магазин, библиотеку, а потом едешь домой… Час за часом тогда  ты проникаешься чем-то неведомым, пахнущим леденцами и хвойной сусальностью.
Плачу тихими слезами и плачу. О какой-то страшной тайне, которая – нам, которая – неизвестна и невыносимо прекрасна. И хочется так много сказать ему, так много…

Я лечу в сизых туманах огромной пропасти…

Это как бинты на ране. Беленькие. А ты сдёрни! Страшно? А то… Под бинтами реальности ТАКОЕ! Люблю его, так люблю его… Да никому и не снилась такая тоска, никому!!! Я ведь живу в обмороке, осознаю себя лишь когда он рядом.

Почти все лекции нам читают во второй аудитории на первом этаже института. С первого сентября нынешнего года она считается «нашей собственной», мы заходим туда по утрам – смеясь или на грузе, громко рассказывая анекдоты или многозначительно переглядываясь – и торчим там как минимум две пары. Слушаем, пишем, зеваем и перекидываемся записочками.
У меня здесь есть «своя собственная» половина стола, мое сугубо личное пространство. Я методично его разрисовываю. Сначала на лакированной столешнице появились твои инициалы. Я старательно вывела их тёмно-синей пастой, радуясь, что дээспэшная поверхность оказалась идеальной для подобных детских выходок. Наносилось легко, смотрелось красиво, не стиралось. Ближе к ноябрю левый край стола украшали уже семь-восемь простых, но крайне загадочных слов. Каждое из них по отдельности могло относиться к кому угодно. Но они воспринимались только все вместе и несли в себе смысл мирового масштаба.
Весь учебный год я, сидя на парах,  закрывала угол стола тетрадками. Мелькнуло лето. Осенью наш курс сменил место дислокации. Свой «сугубо личный» стол я потеряла навсегда.

Это уже такое чувство, которое – Солнце. Его сияние не закроешь тряпьём дней и бетонными блоками обстоятельств. Он – инфернальный цветок. Роза с агатово-чёрным стеблем, сверкающими острыми шипами и белоснежным чувственным сумасшествием лепестков.

Дайте палитру и тысячу красок – выплесну вулканическую чувственность на пространства…

Вокруг да около, около – да вокруг… Можно и сознание потерять…

Смотрю на него и чувствую сакрально-неизбежное. Заветно-неведомое. Сумеречное. Осеннее.

Вот и неделя укатилась. Без всякой сути. Ни единой минуты я не была жива. Это как у Булгакова в «Зойкиной квартире» есть действующее лицо – Мёртвое тело. Ну, вот и я. Как бы ни жила, а – мёртвая.

Они терзают, они мучают меня. Воспоминания. И каждое из них – живое, потому что даёт душе почувствовать тот день, из которого оно. Даёт душе её саму, но ТУ, ТОГДА. Вот мы сидим с ним в студии, он выводит в эфир хорошую музыку. Вот мы молчим вместе. Сыро, и он курит. Вот я у окна. Ясный день сентября. В голубое небо взлетает белый самолёт.  А рядом, в студии – он.

Когда я услышала его голос, подняв трубку… Эта секунда ОСОЗНАНИЯ, невероятная секунда. Не помню, о чём он сказал прежде всего, потому что восприняла звучание его голоса, а не слова. Все произносимые им буквы завернулись одна в другую. Он говорил спокойно и серьёзно, а я не могла наслушаться.

Осенняя духовность. Беспощадная страсть. Стремление к полной независимости. Тотальное подчинение одному мужчине.

Я хочу окатить его водой из озера, до которого никому нет пути. Студёной прозрачно-сумеречной водой.

С ума схожу от тоски по его взгляду, улыбке, жестам. Он откровенный, магнетический. И я люблю. Беспощадно люблю его.

Ощутить его тепло, посмотреть в его осенние глаза – и больше ничего не надо. Высшая точка счастья.

С невероятного объёма впечатлениями  пишу о своём счастье, набухшем от слёз. Умирающем от своей живучести. Чистым до слепоты. Дикое что-то, кричащее. На колени падаю, обливаясь слезами. Что нам уготовано?


Зима

Я люблю его. Люблю. Восхищённо и нежно.

Уснуть… Не могу. Плакать. Не могу. Я люблю его. Порой бывает такой Дэвид Линч в душе, что хлюпает под кожей.  Я боюсь, что он не поверит в мою бездну. Бездну любви.

В душе – бал повешенных. Сейчас, чтобы немножко разгрузиться, мне нужен альбом Земфиры за 1999. Слишком памятно, слишком «читается между строк». Ненавижу эти зимние дни. Белые и пустые.

Знаю, что мои чувства бесконечны и монументальны. «Ты просто юная!» – скажете вы. Нет. Я люблю.

«Иностранка» №1 1999. Роман Кутзее «Осень в Пекине». И – ты позвонишь, любимый?

Каждое утро и каждый вечер нюхаю свои лазурные духи и за карату времени я прохожу несветлый коридор, стою у заветного окна, вижу тебя… Сигареты, кофе…
Быть с тобой столь же восхитительно, необходимо и естественно, как закурить или пить кофе. Люблю тебя.

Я так хочу обнять тебя. Посмотреть в твои проницательно-спокойные глаза, увидеть сигарету в твоих пальцах… Мне сейчас всё равно на всех. В моей мозговой ротации совсем не вопросы учёбы.

Мы скептически избегаем говорить «громкообязывающие» слова – тотально, фатально, навсегда, на всю жизнь…  А если я это чувствую! Если знаю! Люди ищут успокоение и обетованную землю подчас всю жизнь, я же нашла в юности.

Осенняя даль твоих глаз… Я смотрю в них и слово «счастье» – нулевое слово для моих ощущений и чувств. Вот моя Обетованная Осень. Моя любовь, кричащая в пространства. Я так НАВСЕГДА люблю тебя!

Загибаюсь в стенах Недосягаемости, Неприкасаемости, Невысказанности, Непредсказуемости. Потому что – откуда мне знать – что нас ждёт?

Влажные, виснут ультрамариновые лютики в тёмном воздухе. Змеятся упругие стебли, дышат синью зимнего вечера большие чёрно-фиолетовые лепестки… Страшные сады холодной чувственности.

Ноздри обдал дым его сигареты. Дым из его ноздрей. В мои… Так рядом…


Весна

Квадратик в мягкий серый день. Драпирован бесцветно-серым велюром. День без солнца. Под залежами воздушной ваты. Прохладно-спокойной, серой… Небо, создающее городской свистопляске вид того, что она временна под безвременьем.
А я не знаю, как заставить себя не думать о нём. Внезапно так «наяву» внутренне увидела его лицо, что от мучительной реальности закрыла глаза. Мне хотелось тихо опуститься на тротуар и тихо заплакать.

Глаза его сосредоточены, смотрят в непонятные дали. Март на дворе.

Но ветер апреля. Скоро ветер апреля.

То хризантемы летели сегодня весь день. Не соцветиями – мелко ощипываемыми кусочками лепестков. Весь-весь день.
 И утро – бледная хризантема. Снег на крышах, а завтра – апрель… Тихая и немая я. Море в забытьи.

Кукла. Потрясающая кукла была я сегодня утром. Я… Ехала домой рубиновая. Чистейшая. Алмазная. Немая. Выпавшая из пространства и времени. Его голос звучит во мне весь день. Наши отношения напоминают музыку из фильма «Твин Пикс». Эти вкрадчиво-бархатные наигрыши гитары…

Мы – на шаг от много чего. Близко. Глаза в глаза.

В воскресную ночь плыла в густой чёрной влаге среди мёртвых бабочек с хрупкими красными крылышками. Сегодня ранним утром любовалась пастелью атмосферы, её матово-приглушёнными сочными набросками. Дынный диск луны, тонущий в мягко-сиреневых облаках. А утро прохладное… «Самый прекрасный месяц года, апрель…» – сказал ты.

Сегодня задел один жест Олега. Со всей силой, эмоциональной и физической, он хватил мячом об пол. Так, что звуковое пространство треснуло напополам, а мяч, ударившись, взлетел к гулкому потолку спортзала.
Не надо бить посуду, кричать, молча глотать слёзы и метаться в темноте. Мяч – раз – об пол! И ещё, ещё, ещё… До изнеможения. С потемневшими глазами и сжатыми губами. Как Олег. А на улицах поднимает пыль весенний ветер.

Я не могла не прийти сегодня. Дверь открываю, он смотрит. «Можно?» Кивает. Почти час с ним в студии. Я без сознания от счастья. Он – мой любимый мужчина. И что слова по сравнению с прожитым?..

Любимый, я так стремлюсь к тебе! С глазами, полными слёз, в осенних листьях, сияя июльскими медуницами, закрыв себя от всего мира, расшептав твоей душе свои секреты… Люблю тебя. На всю жизнь. Во всю вечность. От былой себя – ничего. От нынешней – всё, что угодно. До тебя – ничего. С тобой… всё?..

Как бы объяснить? Слова стекленеют. Не могу молить о любви. Говорю: «Господи…» и – тишина. Сижу как немая. Я настолько полна своими чувствами, что слова – бряцанье жестянок, не более. Я без тебя засыпаю от однозначности. В газовой камере мира. Ты – моё пространство.

И пары завтра ни о чём. И погода будет шептать во всё горло. Море уже который день бьётся в вожделении, разлетаются хрустально-солёные брызги… Его бархатно-рокочущий голос зовёт, зовёт меня…
Я вообще перестала думать. Глодать кости прожитого. Пережёвывать мыслями происходящее. С каждым часом я всё откровенней хочу быть с ним.

Такие чувства не бывают вспышкой, они – вулкан. Который молчит, неизвестный никому, а потом…
 
Мы были вдвоём этой ночью. Крепко и неожиданно обнял меня, прислонившись всем телом. Прижалась щеками к его рукам.

Одно дело – плакать от переизбытка чувств, другое – лить слёзы из самой бездонности, а «достать» их оттуда можно только потрясением. Не могу. Со вчерашнего утра не могу очнуться. Живу в прострации. Никаких эмоций.

Почвы под ногами – нет. Значит, падаю? В его руки? С ним? Я падаю… Его глаза… Завораживающие, дурманящие, умопомрачающие… Никому и ничего не рассказываю, даже лучшей подруге. С апреля я для всех – закрытая книга. Всё тонет в гамме нервозных штрихов.

Студия. Сижу и обожаю тебя. Обожаю и улыбаюсь. Улыбаюсь и любуюсь. Ты проводишь викторину и жестикулируешь себе в такт. Это вижу только я.

Нежность. Нежность. Нежность. Я зарылась лицом в подушку и плакала от нежности. Ты… любимый.

Голос – радио – музыка – гитара – костёр – дым – сигарета – нагота – секс – мужчина – джинсы – рынок – праздник – водка – слёзы – разлука – бессонница – ночь – тайна – ты.

Тёплый апрельский вечер. Суббота. Безмятежность. Я иду по центру города, и мысль о том, что могу встретиться с тобой прямо сейчас, неотступно следует за мной. Я не замечаю никого и ничего, ни о чём не думаю, я знаю лишь одно – через несколько минут подойду к твоему дому.
Сегодня мы с девчонками договорились пересечься в кафе. У меня ещё полчаса свободного времени, лёгкий ветер весны играет моими волосами. Шаг за шагом я… решаюсь. Всё нереально. Предвосхищение встречи с тобой владеет всеми моими мыслями.
Я дышу апрельским воздухом, мы встретимся, я знаю. Захожу в подъезд, поднимаюсь на девятый этаж. «Тук-тук-тук» – бьётся моё сердце. Я негромко стучу в чёрную дверь.
«Привет, проходи», – твой взгляд, бархат твоего голоса, твои чёрные волосы – всё нереально прекрасно. «По улицам уже минут пятнадцать брожу… замёрзла…» – негромко говорю я. Вдвоём. Мы. И нежность озаряет минуты янтарным бессмертием… Твоя.
Вдруг ты говоришь: «Ну, рассказывай…» Между нами – сантиметры. Ты наливаешь мне чёрный кофе. «Учиться надоело… Весна холодная… А так – всё хорошо», – сказала я. А что хотел услышать ты?! Что безумно люблю тебя? Хочу быть с тобой? Боготворю? Что?!! Я бы сказала, но. Но пришёл твой приятель. Принёс пиво. А ты поставил диск нежно-эротичной музыки.
…Уже в компании, ничего не замечая, я беру сигарету. Щёлкаю зажигалкой, и на кончике вспыхивает маленькое пламя. Я закурила с фильтра. «О, среди нас влюблённая!» – угарает компания. А я думаю о тебе, думаю о тебе. К чёрту её, сигарету. Ты сейчас пьёшь пиво с приятелем, и можно было остаться с вами. «Ой, зря ты уходишь…» – улыбаясь, сказал  он. Но я убежала к подружкам. И к чёрту меня.

А утром хотелось засунуть в ручку входной двери твоей квартиры белые розы. Я не больна. Я беспощадно люблю. Вот и всё, собственно.

- Я тебе не мешаю?
- Нет, что ты. Мы же просто общаемся.
И пальцы. И губы. И глаза. Ресницы. Чёрные волосы. Я в нирване… На этот бархат отношений можно лишь алмазы да рубины сыпать.
 
Я похорошела. Ты не знаешь, что за моими улыбками и «ля-ля» стоят стоны, слёзы, боль. Всё стало ТОТАЛЬНО НЕПОНЯТНЫМ.

Люблю тебя обречённо, обретя необъяснимое.

Никому не понять того, что происходит тогда, когда мы рядом и – наедине. Да я сама не смогу внятно объяснить. Близость. Душа заполняется ИМ. Его голосом, взглядом, движениями. Я боюсь во что-нибудь верить, что-то думать. Любимый, только не сделай мне больно. Всё бездонней мир, когда мы вместе.
Ведь я неживая без тебя. Только рядом с тобой я – это я. Ты прекрасен. Я не дура заоблачная. Нет. Нет. Просто чувствую тебя каждой нервной клеточкой. Море сейчас – пучина в глубинном волнении. Сгущенное ультрамариновое невероятие.

Эта зависшая неизвестность убивает. Я чувствую его энергетику, и вчера чуть не прильнула к его чувственным губам в порыве прощания. Его глаза, его руки, пряди чёрных волос на шее… Я переполнена страстью и нежностью. До тошноты. Но ты?..

Мы смотрели друг другу в глаза, мы сидели на маленькой кухне и пили кофе из массивных белых чашек. Я слышала его голос, я чаровалась его смешливыми гримасками, я влипала всё глубже и неотвратимей.
И половины не смогу объяснить. В смысле смысла. Мне больно. Тускло и пусто. Музыку слушаю, пишу, читаю. А хочется-то только одного – БЫТЬ С НИМ.

Сидишь себе, а рядом с твоими глазами, губами, руками – ОН! Штанина застиранных джинс. Он рядом, рядом!.. Любимый мужчина и – всё. Такого больше нет. Его глаза!..

Вчера, случайно увидев маленькую ниточку на его чёрном носке, я чуть не протянула руку, чтобы её снять. Осекла саму себя. Надо что-то делать, делать, делать…
Я ж на учёбу плюнула, дома ничего не замечаю и вообще ни о чём не думаю, кроме всего, что происходит, когда ты рядом. Ну, нет ни для кого. Только для него. А он влечёт и манит.

Мы пьём кофе из белых чашек. Ты говоришь негромко, снова обволакивая бархатом своего голоса мою атмосферу. Я смотрю на твои чёрные волосы, и нет ничего прекраснее этих минут. На маленькой кухне в провинциальном городе, залитом солнцем апреля. Ты говоришь, а я убегаю от мира всё дальше…

Я со вчерашнего утра, ещё до его звонка почувствовала, что ОДЕТА любовью, согрета ей, словно она стала мягкой кофтой абрикосового цвета.

Это трип-хоп. Это страсть. Это мы вдвоём. С ним даже поцелуй будет – до стона. За его усталым спокойствием – опиум. За моей почти детской улыбочкой – безудержность наркотического опьянения.

Подрагивающие зеленоватые блёстки, слипшиеся в неживом пульсе кромкой горизонта. Уснуть… Не могу. Плакать. Не могу. Вызвать такси, приехать и встать у подъезда с лужей при входе. Зайти. Бежать. Передвигаться в серых очертаниях лестниц и пролётов всё выше. Цепляться за незнакомые перила, внезапно слабея… на ощупь… на стук сердца… Любимый… Умираю без тебя…

Прижал к себе в темноте, и я чувствовала его дыхание, тепло, запах… Если он оттолкнёт меня, я стану тенью. Или нет – загадочным замком без тени. И никто не узнает, ЧТО творится внутри.

Сердце разрезают алмазные звёзды дождей сентября 99-го. А мы не видели друг друга тысячи минут… Больно без его взгляда, его рокочуще-мягкого голоса. Мне так больно. Мне так холодно. Может, пора зажечь хоть что-нибудь! А мы не видели друг друга тысячи минут…

Холодный дождь. Ветер. Слёзы. Люблю его КАК ДУРА. Вспоминаю наши тет-а-теты в студии и – всё – я там, я с ним.

Никогда никого так любить не буду. Никогда.

Наш апрель исчезает, подобно лазурному запаху, оставляя мне незабываемое. Боже, как же мне нужен его проникновенный взгляд, рокот его роскошного голоса, нежность очертаний его губ, шеи, пальцев… Апрель! Я падаю на колени пред тобой… Ты подарил мне неземное, надреальное СЧАСТЬЕ.

P.S. Пятница первой недели октября. Последний день моей практики в школе. Я уже не думаю о том, какая плохая из меня «училка», мне бы собрать подписи педагогов и свалить. Какое счастье – больше не надо ставить оценки детям, обдумывать планы уроков и выслушивать замечания престарелой учительницы по русскому и литературе. Какая лёгкость – я на свободе, а практика на «отлично»! Хотя школы в моей жизни не будет в любом случае. Я ни на минуту не представляю свои дни в этом замкнутом пространстве просвещения.
Зато я знаю, что сегодня вечером увижу тебя. Эта мысль прожигает меня насквозь. Костры октября бросают свои искры в пыльные окна, и я, посматривая на часы в ожидании конца уроков, думаю только о встрече с тобой. Не зная, что это наша последняя встреча. Когда увижу в твоих глазах пропасть горя и в отчаянии не смогу сказать тебе ничего, кроме «Привет». Ты молча кивнешь и пройдешь мимо. Я выйду из студии и слепо уткнусь лбом в холодную стену.
Тупик. А, добравшись до дома, молча распечатаю бутылку водки и выпью прямо из горла. Дальше будет пьяное забытье и жизнь без тебя.