Эссе 2 Когда не стало Родины моей

Когда не стало Родины моей.

Эссе 2

А теперь давайте поближе познакомимся с Ямщиковым и Бородиным, как типами «советского человека», а они и были типичным порождением духовной скверны того тотального «марксизма», от духа «ссср» и посмотрим, перекинем мостик в прошлое, откуда и пришла эта духовная порча в Русский Мiръ. Я говорю о Ямщикове и Бородине совсем не в оценочной категории их личностей, а лишь констатирую факт их внутренней сущности. Их внешние взгляды на жизнь и на общество могли меняться и менялись в связи с обстоятельствами и течением жизни, но подспудная суть оставалась неизменной, как всегда неизменна, врожденная человеческая натура.

Происхождение и родословная Ямщикова не публикуются, но его первая литературная вещь «Русский Плотник», с которой я познакомился в середине 60-х годов XX века в возрасте 19 лет, наглядно показала отношение к нему Великорусов, как типа. Тогда великую русскую северную архитектуру, ее гибнувшие шедевры, привлекло внимание скользкого либерального спекулятивного жулья, торговцев антиквариатом, которые буквально стаями повалили на «севера», грабить антиквариат русской иконы Храмов и частных владельцев, и шедевров Великоруской деревянной мелкой пластики. И тогда же, через шедевры Великоруской северной иконы, внимание специалистов культурологов привлекло само великое русское деревянное зодчество Севера, находившаяся в гибельном состоянии, катастрофического безнадзорного разрушения. Ямщиков, как молодой, энергичный специалист-реставратор, был командирован на Русский Север и там плотно общался с русскими плотниками при реставрации и восстановлении церковных строений. Несмотря на нормальные внешние длительные взаимоотношения с рабочими, он так и остался для этих русских работяг, чуждым типом не русского, а городского «кабинетного мальчика», что совершенно четко прослеживается в его произведениях по тематике Русского Севера.

Вся тематика Ямщикова - «когда не стало Родины моей» относится к периоду «либерал-демократии» и там русские типологические мотивы почти не просматриваются. 

А вот и снова Бородин, автобиографическая проза: -

«И потому, когда партия призвала советскую молодежь пополнить ряды органов по борьбе с преступностью (это после знаменитой амнистии 1953 года), я откликнулся. Я оставался убежденным комсомольцем - сыном партийных родителей - и после школы пошел не в университет, а в милицию, в школу милиции - такой способ выполнения гражданского долга виделся мне наиболее достойным и соответствующим запасам моей энергии. Никто не пригласил меня в КГБ. Туда я пошел бы еще с большей радостью.

Спецшкола МВД располагалась в бывшем монастыре на высоком берегу над рекой Камой, что в городе Елабуге. В стране, где я возрастал, тоже все совершалось правильно, на зависть всему остальному человечеству. Потому что Сталин. …Стало совсем неясно после XX съезда. А через день - общекурсантское собрание: Сталин при всех заслугах - преступник! Это у нас-то - в стране всеобщей справедливости, в стране, где социализм - всему человечеству образец и зависть…
… оказалось, совсем не все в порядке с самой СТРАНОЙ. …чуть позднее я, в полном смысле «заболел идеей правды»…

С моим другом мы ушли из школы МВД. Я поступил на исторический факультет Иркутского университета, откуда уже через полгода был исключен за попытку создания полуподпольного студенческого кружка, ориентированного на выработку идей и предложений по «улучшению» комсомола и самой партии, выявившей очевидную несостоятельность в осуществлении величайшего замысла - построения наипрекраснейшего из обществ».
19-ти летний Бородин был арестован и затем отпущен, с исключением из комсомола, которое по собственным словам тяжело переживал. Личность Бородина слегка приоткрывает отзыв русского работяги, с которым тот короткое время работал в Норильске: - «Везучий ты. Норильск не для тебя. Строка для биографии» (из автобиографической прозы).

И тут Мы с Вами видим истоки движения диссидентов, детей доклада Хрущева на XX съезде КПСС, разоблачающего «культ личности» Сталина. Все они «марксисты» по духу и искали возможности исправления «лучшего в мире политического строя, строя социализма». Здесь даже те, которых считали открытыми западными либералами: Окуджава (комиссары в пыльных шлемах), Вознесенский (поэма лениниана «Лонжмю»), Неизвестный (памятники и тематика «жертв сталинских репрессий»), демон лжи Солженицин («Архипелаг ГУЛАГ» и вырванное из русского исторического контекста «Красное колесо»), все без исключения были духовными «религиозными марксистами».

Наглядный предтеча «шестидесятников», относительно массового движения диссидентов, Варлам Шаламов родился в Вологде в 1907 году. Отец его был священником, человеком, выражающим прогрессивистские взгляды. Службу в Храме принципиально вел на русском языке, и дом священника всегда был полон ссыльными разного толка. В духовном мире этого дома доминировал абстрактный «гуманизм», который всю жизнь сопровождал душу Шаламова. Уже в юные годы в Шаламове начала формироваться жажда справедливости и стремление бороться за нее любой ценой. Идеалом Шаламова в те годы был образ террориста народовольца.

Как издевательством над памятью Шаламова звучит то, что «Колымские рассказы», сделали из него классика русской и антисоветской литературы. Шаламов идол разрушительных либеральных идей «марксизма» и вся его деятельность с самой молодости была направлена на разрушение ненавистного общества и лишь после многолетних лагерей, имея за своей спиной горький опыт, Шаламов поменял свои взгляды. Он не верил уже в то, что страдание очищает человека. Скорее, оно приводит к растлению души. Лагерь он называл школой, которая несет исключительно отрицательное влияние на кого угодно с первого по последний день (и личность, и духовный мир Бородина  здесь не исключение).

Снова Бородин: -

«Дневного Норильска почти не помню. Ночь да ночь!

Сложился небольшой кружок, четыре-пять человек. Цель - проверить товарища Карла Маркса, так ли уж прав сей бородач, положим, относительно классовой борьбы, прибавочной стоимости, преимущества государственного капитализма и, главное - исторического гегемонизма пролетариата. Реального гегемонизма, а не теоретически относительного.

Чего там! Без улыбки не вспоминается. Хотя бы то усердие, с каковым конспектировали страницы «Капитала», как вгрызались в терминологию, как злорадствовали, наткнувшись якобы на противоречие, как пытались на минимуме информации по марксовской схеме просчитать прибавочную стоимость эксплуатации норильских шахт и рудников…

При том мы по-прежнему оставались «комсомольцами» и советскими по духу, ибо главной нашей заботой было «исправление социализма», и, когда б такой путь существовал - я же помню! - жизнь положили бы на то без сожаления соответственно социальному накалу наших душ.

Из таких формируется разная революционная сволочь, готовая не только сама сгореть в костре политических страстей, но и подпалить все вокруг себя, поскольку утробный девиз худших из таких натур: все или ничего!
Когда же обнаруживается бессилие или выявляется бесплодие усилий, тогда, возможно, и рождаются строки, подобные (печеринским XIX века В.М.) таким вот: «Как сладостно Отчизну ненавидеть!».

…на лицах некоторых наших нынешних телечебурашек прочитываю это - почти зоологическое - отвращение к стране пребывания. Да и активные политики некоторые, причем разного окраса - так на их рожах и написано: -
«Либо все будет по-нашему, либо…»

Великий суррогат веры - социализм - истекал из душ по каплям. Капли ничтожных суррогатов немедля восполняли истечение.
Но если социализм и изживался, то не изживалась вдохновенность, с каковой он вошел в мир и в души людские. …псевдообновление душевно-духовных объемов сопровождалось ярким всплеском энтузиазма, что, собственно, и получило впоследствии название «шестидесятничества»

(Юлиус Эвола метко назвал этот хаотический либеральный порыв всеобщего энтузиазма – общественным «активизмом», а я поправлю безцельным и безплодным в созидательном плане «социалистическим активизмом», с помощью которого и разрушили, Нашу с Вами, Среду Обитания – нашу Россию, а затем без моральных опор, как природных русских имперских смыслов, катастрофически рухнула и сама та наша Родина, уже гиблой федеративной «ссср» В.М.)

Тысячи русских душ измордовал марксизм - величайшая утопия, вылупившаяся из хилиастической ереси раннего христианства (из еще более ранней дохристианской ереси ессеев идей всеобщего равенства, общности имущества и прочим дикостям "марксова социализма", пагубного равенства мужчин и женщин, имеющих в жизни совершенно разные Предназначения; это все равно, что приблизительно разсматривать равенство черенка лопаты и металлического лезвия, где одно без другого ничего не значат В.М.). И только в наши дни на фоне безответственного разгула экспериментаторства в политике, в экономике, в культуре в полной мере постигаем мы степень смертоносной травмы, нанесенной и душевному складу, и духовному состоянию народа, - ведь как ни изощряйся в отчуждении, от принадлежности к народу не отлучить ни наших нынешних очарованных Западом странников, ни «новых русских», ни тысячи сбежавших в поисках лучшей доли, ни тысячи оставшихся исключительно для участия в предчумном пиру.

Уже в ноябре 1968 года я работал директором сельской школы в Лужском районе, а еще с октября членствовал в организации Игоря Вячеславовича Огурцова, и питерские «идеологические шорохи» в сравнении с программой организации, в которую я вступил, виделись не более чем баловством интеллектуалов, утративших осторожность с периода так называемой «оттепели».

На этом закончим и продолжим в следующей части.