Пирожки

Посвящаю маме моей.

Юлия Михайловна с недоумением смотрела на пакет со свежим фаршем.
-- Как во сне … Я такого с начала войны не видела.  Откуда это у тебя?
-- Моему благоверному выдали! Вместе с медалью за героизм работников тыла.
-- Так своим детям неси. Мал мала меньше ….
-- Я их приведу на день рожденья к Татке. Или вы забыли? Ей пять лет завтра.  Пирожки налепим. Мука есть?
В окна хлестал ливень.Лето 45го года выдалось дождливым, война кончилась, земля очнулась от обморока и начала оплакивать мертвых детей своих ….
-- Тут что то не то,Милочка.С чего это мы будем отбирать продукты у твоих детей ?
-- Мясо вредно для организма. – это дед подал голос из инвалидной коляски. – Индусы вообще не едят мясо.И христиане тоже. Нянька скажи-ка.
-- Сейчас поста нет,  --  сообщила старуха, не отрываясь от чана с бельем.
-- Да ну вас!— взвизгнула Мила – Какие еще индусы! Я одна себе это мясо заграбастаю? Мы ведь и деньгами получили. У меня нет сестёр и родителей?  Татка – племянница мне, у нее дня рожденья ни разу в жизни не было.  Пять лет – пора отмечать. Чтобы подарки ото всех были! Я еще торт раздобуду, шоколад.  И соседских детей позовем. Надо нормальный праздник детям сделать,хватит кукситься…
 В доме Победа праздновалась молча.Двое сыновей Юлии Михайловны не вернулись. От одного похоронка, другой еще в 41м пропал без вести, и надежда умерла уже…  Больше нет сыновей у хозяйки дома, только дочери. Они славные женщины, вот Мила – кипучая душа, большое сердце. И сыны были славные ребята… Семья радовалась погрому фашизма,но днями и ночами из комнат шелестели тяжкие всхлипы вдовьи, сестринские, детские, сливаясь внутри матери, как ручьи собирают реку…
Татка не знала что такое День Рожденья. Мать велела ей рисовать цифру «5».Цифирь была трудная, малышка закапризничала, но ей сказали, что повесят цифру на стену. Татка испугалась, постаралась, плакатная «пятерка» вышла  на славу.
На другой день старшие сестры повели юбиляршу мыть голову, а потом начались чудеса. Девчонки нагрели щипцы, накрутили сестренке локоны, нарядили в новое платье – подарок от мамы.. Бархат приятно ласкал кожу, Татка, привыкшая к сестриным обноскам, оцепенело таращилась на себя в зеркало, отходила, снова возвращалась.
-- Не я… -- шептала она  - Не я. …
Потом пошли подарки от сестер, от бабушки с дедом, от няньки, теток, соседей – карандаши, перышки, конфеты, книжки с картинками. «И стала она властительницей царств земных»  - лезла в голову фраза из бабушкиной сказки. Еще  вспоминалась Золушка, но те тыквы и кареты казались просто жалкими по сравнению с тем, что творилось вокруг. Больше всего ошеломил подарок от отца.  Это была роскошная лента, Татка даже боялась притронуться к ней. Странное было даже не в ленте. Татка  привыкла бояться отца, человека неласкового, замкнутого, молчаливого, с трясучей головой от ужасающей контузии, полученной в битве за Ленинград. Когда он вручил ленту, с Таткой вдруг произошло невообразимое – она обняла отца за голову и заревела во весь голос.
Самое удивительное было впереди – ближе к вечеру  дом наполнили запахи. Детям не разрешили заходить на кухню, но запахи были незнакомые, дурманящие, поразительные,они кружили голову, как будто говорили о чем то волшебном.  Когда внесли блюдо с пирожками, за столом наступила тишина.  В этом безмолвии Таткина мать стала раскладывать по блюдам пирожки и сказала:
-- Кушайте, дорогие гости.
За пирожки принялись осторожно, трепетно, как при встрече с невиданным. Постепенно начался разговор, шутки, восхищенные возгласы.
Татка устала изумляться. Она сидела под нарисованной «пятеркой»  во главе стола , неподвижная, красная, смущенная. Рядом сидел отец , старался удержать тряску головы и бормотал:
-- Ничего, доча, только первый бой страшен…
Татка не понимала его слов, но  чуяла, что начинается совсем новая жизнь.
С другой стороны сидела двоюродница – школьница и учила Татку есть пирожки.
-- Надкусывай, а потом наливай туда ложечкой бульон.
-- Ты откуда знаешь? – кричала тетя Мила, — Не тронь ее, пусть  ест, как хочет.
-- Нет, надо правильно кушать.Я помню. Мы до войны ели такие пирожки.
Юлия Михайловна с застывшей иконописной улыбкой глядела на внучек. Мила  тоже обвела глазами  детские лица, худенькие, желтые, с синими кругами возле глаз. Из груди вдруг рванулось рыдание, Мила выбежала из столовой.
А Татка погружалась в веселую разноголосицу родных и соседей, сквозь которую слышалось бормотание старой няньки:
--  Господи, даруй мир людям Твоим, даруй рабам Твоим Духа Святого, чтобы Он согревал сердца их любовью Твоею и наставлял их на всякую истину и добро. Господи, даруй им благодать Твою, чтобы они в мире и любви познали Тебя, и возлюбили бы. Согрей печальные сердца людей; пусть они в радости славят Тебя, забывая скорби земли. Слезно прошу, утешь скорбные души людей Твоих.
Пирожки были необыкновенно вкусны, нежны, новый вкус  томил, чаровал Татку. Она старалась всё делать, как учила сестрица: надкусывала пирожок, наливала в него бульончик, смертельно боясь заляпать подарочное платье, ей чудилось, что творится сказочное действо …