Степан Кондратьевич

Так сложилось, что к семидесяти годам Кондрат Кондратьевич остался совсем один. Два года прошло, как его жены Марии не стало. Слегла под осень, а зиму уже не пережила. За всю их долгую совместную жизнь детей они не нажили. Сказалось холодное и вечно полуголодное послевоенное детство. Каторжная работа в колхозе и в жару сорокаградусную, и в лютый холод тоже основательно подпортила здоровье супругов. Предлагала Мария конечно Кондрату ребёнка взять из детдома, но упёртый мужик ни в какую не хотел воспитывать чужую кровь. Всё надеялся, что Господь пожалеет их и пошлёт хоть к старости сынишку, а может дочурку в помощь, которых они назовут Степаном или Степанидой, но так и не дождался. Из родни в живых у него тоже никого не осталось. Большинство родственников ещё во время войны сгинули.

Единственную корову, как Мария слегла пришлось продать. А со смертью любимой хозяйки из дому сбежал проживший у них не один год рыжий кот Васька. Заводить кого из живности старик не хотел. Всё одно — думал он, что в скором времени к жене отправится. Самого желания жить у него уже не было. Даже бриться перестал. Проведывавший его частенько сосед Сергей заметил, как сильно сдал старик: стал сутулиться, осунулся, чего раньше за ним не наблюдалось.

Дни и ночи, проводимые в одиночестве, тянулись медленно и однообразно. Вставал Кондратьевич чуть свет — деревенская привычка сказывалась. Раньше-то корову нужно было раненько на выгул отправлять, да на работу в колхоз собираться. Сейчас коровы не было, а привычка так и осталась. Ходил с ведром по воду на колодец, готовил нехитрый завтрак, обычно из магазинных полуфабрикатов, потом просматривал старый фотоальбом, где хранились их немногочисленные фотографии с Марьей. Разбередив душу воспоминаниями, отправлялся он на крыльцо, где попыхивая папиросным дымком, ожидал кого - нибудь из знакомых, проходивших мимо со скупыми деревенскими новостями. Телевизор смотреть Кондратьич особо не любил, поэтому после обеда частенько отправлялся в местную библиотеку, где брал книги о войне. Так, за чтением книг день наконец-то подходил к концу. Ближе к вечеру затоплял печь. Прохладно становилось в избе осенними вечерами, да и сильно стали мерзнуть ноги. Ну, а по ночам старика всё чаще мучила постылая бессонница, приходившая всегда со сменяющими друг друга кадрами из прошлого. Долгую жизнь они прожили с Марьюшкой. Много чего было хорошего, не мало и плохого. Чаще вспоминались их знакомство, свадьба, тихие будничные дни. Соскучившемуся по домашней еде старику, на память приходило, как вкусно готовила Мария. Особенно нравились ему жаренная картошечка со свежими опятами да со сметанкой. Ммм... И так в этот раз захотелось снова испробовать это блюдо ( раньше то бывало и сам жене помогал готовить), что поставил перед собой цель на завтрашний день: можешь, не можешь, но надо сходить в лес за грибами. Да и просто прогуляться по осеннему лесу было бы не плохо. Тем более Сергей на днях целую корзину опят принес. А свежую сметану всегда можно взять у соседки Зинаиды (доброй души женщина). Благо дело старику для жарёхи сметаны нужно совсем немного. В предвкушении завтрашнего дня, старик вскоре уснул.

Утром Кондратьич чувствовал себя на удивление бодро. Минут через пятнадцать после простенького завтрака он уже был готов к тихой охоте. Прихватив с собой верный костылек, плетенную корзину и нож, старик отправился в лес. Лесной массив начинался сразу же за забором Кондрата Кондратьевича. Сентябрьское утро отдавало сыростью и легкой прохладой, но день обещал быть теплым. Небо было чистое, без единого облачка. Постепенно поднимаясь, солнышко своими теплыми лучами ласкало остывшую за ночь землю с успевшими пожухнуть растениями. Деревья пестрели всевозможными красками. Кое-где торчали метелки сбросивших всю листву кустов. Многие теплолюбивые лесные птицы уже перебрались в южные края. Местами под лучами медленно поднимающегося по небосводу солнечного диска, сверкала роса на сиротливых паутинках. Кругом было тихо. Лишь негромко под ногами шуршали опавшие листья. Старик полной грудью вдыхал воздух утреннего леса. Тропка уводила всё дальше в лес. Горбоносым костылем раздвигая палые листья и заглядывая под трухлявые пни, Кондратьевич высматривал грибы, но хитрые лесные жители умели хорошо прятаться.

Через час хождения по лесу длинноногих опят в его корзине была лишь небольшая горстка. Кондратьич вспомнил, что в глубине лесной чащобы было сырое глухое место с гнилыми пнями и валежником. Для опят просто благодать! Кое как продравшись через колючие кусты шиповника и крапиву, старик оказался на долгожданной поляне. На трухлявых пнях опёнков было видимо-невидимо. Они своими разнокалиберными пуговками облепляли трухлявые деревья и пни. Сердце радовалось от этой картины. Старик принялся аккуратно срезать стройные грибные ножки под шляпками всевозможных размеров. Он увлеченно занимался грибами, как из-за зарослей малины раздалось негромкое жалобное поскуливание. Кондратьич прислушался, но кругом было тихо. Он продолжил начатую работу, однако вскоре скулеж снова повторился. Тогда Кондрат Кондратьевич отложил в сторону полную корзину грибов и направился к сгорбившейся березе, которая росла рядом с малиной. У старого дерева на короткую плотную веревку был привязан белый щенок лайки. Земля вблизи дерева была изрыта его когтями. Тощий лайчонок лежал на земле, положив голову на передние лапы и изредка поскуливал. По изможденному телу собачонки было видно, что здесь она провела не один день. Это очень удивило старика, ведь в сибирских деревнях к лайкам всегда относятся с уважением. Кондратьич подошел ближе. Лайчонок поднял голову, но тут же бессильно отпустил ее. В его глазах цвета чистейшего голубого неба, полных боли, было что-то очень близкое. «Ишь ты, - подумал старик. - Глаза-то совсем как у Марьюшки, такие же светлые и голубые». Он взял нож и перерезал погрызенную щенком веревку. На шее лайчонка осталась глубокая кровавая полоса. Собака безразлично смотрела на старика. Измученный щенок не мог стоять на лапах: сразу же падал. Кондратьич взял на руки собачонка и понес его из леса. Корзинка с грибами так и осталась в чащобе.

Дома старик в миску налил молока, накрошил туда хлеба и на крыльце поставил перед щенком. Измученная собака благодарно посмотрела на своего спасителя, а затем принялась с жадностью глотать живительную пищу. Вылизав дно миски, лайчонок попытался встать на лапы, но это у него еще плохо получалось. Он дополз до Кондратьича и ткнулся влажным носом в его руку. Положив голову на колени старика, тяжко вздохнул и приготовился слушать, что же скажет этот седой человек. Кондрат Кондратьевич усмехнулся и поглаживая собаку по голове сказал: «Ну что, Степашка — закашлялся и продолжил. - Степан Кондратьич, Бог даст, эту зиму перезимуем, а там, значит, еще поживем с тобой».