И была бы... Победа!

            9 мая –День Победы, в мою память вошел особенной  кутерьмой. Мои отец и мама купили хазяйство в селе Шульговка, славном парниками, и разведением скота.
            Всю жизнь родители прожили в городе, а тут, на тебе – дача! Хоть «дачей» это место назвать было трудно. Да никто ее так и не называл. После перестройки и упразднения «союза» отец не принял душой новое время. Всё рушилось на глазах.
            В прошлом,  прокатчик, уважаемый на заводе, а еще раньше, студент философского факультета Ленинградского университета, он не находил ничего общего с сельскими жителями.
           Да…90-е, шальные. Представьте себе человека, знающего наизусть Маяковского и Данте, настольной книгой котрого была «Теория эстетичеческих искусств» Иоффе…Представили? Так вот, загнанные ежедневным тяжелым трудом, активно пьющие по причине желания поскорее забыть, как болят руки и ноги от работы, односельчане, не были для него интересными собеседниками. Он радовался приезду професора по технологии машиностроения, Сергея Ивановича Морозова, с многочисленными внуками и там, в их компании, отводил душу.
          Конечно, хотелось и ему хоть черех забор, а поговорить с соседом. Да тот на беду себе не больно разговорчивый был, со своими причудами.И взялся, как празник какой, подзывать к забору моего отца.
– Ты ж , Юрка, комуніст? Всі ви – комуняки –  запроданці американські, христопродавці, сталінці прокляті…
           Ну, и в таком духе. На каждое «словоизвержение» у отца нашлось бы много аргументов. В последнее время, он почему-то просто стоял и слушал. Но однажды заплакал, мама увидела, спросила и поняла все. Он никогда не жаловался.
На моей памяти от своих оппонентов он оставлял только мокрое место. А тут…слезы.
           День Победы! Ярко светит солнце, бегу в магазин, покупаю любимый батин коньяк «Десна» и – на автобус, а там – через поле, четыре километра и –  дом, теперь их дом.
          Отец стоит у ворот, я вижу его издалека, машу рукой.  И вот мы уже идем через поле, на наш клинышек, (краешек огорода, не вспаханный трактором, Там деревья и кусты одиноко приютились на бровке.)
– Давай присядем, дочка,  – говорит отец, закуривая мной привезенную  «Приму».
Мы будем долго сидеть здесь, и разговаривать обо всем на свете: о школе, учениках, сложной программе; семье, моих детях. Отец поинтересуется всем. И на все у него всегда можно спросить совета. Он расскажет, что собираются сеять, и почему не наточена коса, о мышах в сарае, и семенах, которые просятся в землю.
       Я приехала и заметила, что отец неразговорчивый, грустный. Потом мама рассказала мне в чем дело. В один миг меня сорвало с места. Я побежала в огород, за дом, еще не зная, что сделаю. И вдруг увидела: сосед, который взялся обижать моего отца,  спокойно ведет на поводу двух козлят с выпаса. И … полетела к нему навстречу, наперерез.
– Что ж ты, до седых волос дожил, а ума не нажил? Чем же тебя так советская власть обидела, что ты решил, что и управы на тебя нет? Не трожь моего отца, а то спать ляжешь ночью, а утром не проснешься, – выпалила я.
       И столько ярости, видно, у меня было в глазах, что дядька аж присел, оттащил обступивших меня коз и…молча пошел прочь. А под утро – из дому не вышел?! Говорили потом, захворал.
       Но дурную привычку – бросил.
…иногда сейчас так хочется подняться и со всех ног бежать на обидчика.
    Их много, сейчас под разными личинами развелось: то тебе президент, то  депутат, а то и просто бюрократы… Крикнуть то, что деду, выжившему из ума, кричала на поле, Может и не проснулись бы утром, а? 
        И была бы … Победа…