М. М. Кириллов Академик Н. И. Вавилов Очерк

М.М.КИРИЛЛОВ


АКАДЕМИК Н.И.ВАВИЛОВ

Очерк.

        Н.И.Вавилов – настоящий большой учёный ХХ века. Это многие знают. И этого уже достаточно, чтобы помнить. Не все же разбираются в генетике и селекции. И я тоже. Но так получалось, что жизнь иногда приближала меня к истории об этом человеке неожиданным образом, и этим можно поделиться.
         В 1950 – 1953 годах в нашей науке велась отчаянная борьба с рядом генетиков того времени, в частности со школой академика Николая Ивановича Вавилова. Ей противостояла школа академика Лысенко, поддержанная властью. Я это хорошо помню, так как это было время моей учёбы в Военно-медицинской академии им. С.М.Кирова, и её учёные тоже были тогда активно вовлечены в эту борьбу.
          Раннее послевоенное время вообще было насыщено переменами. Развернулась борьба идей в различных сферах жизни, в том числе в медицине и биологии. В 1948 году прошла памятная сессия ВАСХНИЛ АН СССР, на которой были подвергнуты разгрому и виднейшие представители советской генетики довоенного времени (Н.И.Вавилов и его последователи). Их обвиняли в бесполезности их деятельности для народного хозяйства, находившегося после войны в трудном положении, в космополитизме, в буржуазном перерождении и т.п. Предавались анафеме даже их книги.
          Это коснулось и ВМА имени Кирова. В результате по идеологическим мотивам были отлучены от активной деятельности видные учёные, в частности начальник кафедры гистологии ВМА  Н.Г.Хлопин.
          Эта волна обрушилась и на физиологическую школу. Насаждение кортико-висцеральной теории смело существовавшую тогда академическую школу физиологов, в недрах которой шло творческое развитие идей И.П.Павлова. Видные учёные были вынуждены оставить свои лаборатории и кафедры, их не выслушивали, с ними не считались. Среди них были Орбели, Лебединский, Гинецинский и другие.
        Нам, слушателям академии, тогда приказывали работать в фондах библиотеки и вымарывать тушью фамилии неугодных учёных в учебниках и монографиях. Так учёных «казнили», хорошо хоть не сжигали их книги. Это мы сейчас так думаем, а тогда мы полагали, что распоряжение Политотдела было единственно правильным.
          В ту пору мы, слушатели Академии, многого не понимали в происходящем.
         Тогда особенно упорно отстаивалось всё отечественное
в науке. Возможно, эта борьба с «западничеством» была упрощением и извращением правильного тезиса о значении победы советского народа над фашизмом, его роли в освобождении Европы, о превосходстве социалистической системы, тезиса, который сам по себе ни в каком подтверждении не нуждался.
        Учёные страдали, полезные направления в науке отбрасывались на десятки лет. На смену этим учёным приходила посредственность, не лишенная хватки и практической результативности, но так ничем и не прославившая науку. И всё же мелкие людишки, случайные карьеры были редкостью. Их, в конечном счёте, вытесняла традиция служения делу.
         В те годы я ещё не знал, что Н.И.Вавилова уже не было в живых, он погиб в годы войны, замученный в казематах саратовской тюрьмы ещё в 1943 году. Даже сейчас точные факты о его смерти неизвестны, а тогда об этом вообще ничего не знали. Сгинул человек – мировой учёный - и всё. На него нападали в пятидесятые годы, а его уже и не было.
          Позже о Вавилове вообще перестали говорить, особенно когда и Лысенко сняли. Остался в истории сам этот факт как факт идеологического террора, и Н.И.Вавилов как учёный-генетик позже был даже реабилитирован. Во всяком случае, именем этого академика в Саратове была названа одна из центральных улиц города и воздвигнут памятник недалеко от Крытого рынка.
          В 70-е годы мне как участнику одного из судебных разбирательств в качестве терапевта пришлось посетить саратовскую тюрьму. Слава Богу, в первый и, надеюсь, в последний раз в своей жизни. От того посещения у меня сохранились гнетущие воспоминания. Что хорошего…? Стены, стены, длинные коридоры, карцеры с узкими окнами, клетки для буйных заключённых, камеры.… Из пищеблока в комнату охраны трижды в день доставлялась пища в бачках и кастрюлях. Служивые развозили её по камерам, и сами ели, вылавливая себе  куски мяса пожирнее и повкуснее. Я это видел. А после долго сидели за столом в дежурке, переваривая съеденное.
         Где-то здесь в сороковые годы находился и заключённый академик Вавилов, объездивший весь мир со своими уникальными дрозофилами. Ничего толком о его пребывании в тюрьме, я не узнал, и никто об этом не знает и сейчас. Но, думаю, что этому, невинно осуждённому учёному, известному всему научному миру, подлинному интеллигенту, объявленному «врагом народа» здесь было очень туго. Жирные куски из тюремной баланды ему не доставались, они до него и до таких узников, как он, просто не доходили.
        Помню, как на выходе из здания тюрьмы в её двор перед воротами, метлой, связанной из голых веток, неторопливо мёл этот двор худой мужик из заключённых. Работал с удовольствием. Повезло. Всё-таки полчаса на свежем воздухе, да и приятно было слышать, как гремит за тюремной стеной по рельсам на соседней улице проходящий трамвай. Какая-никакая жизнь… Вот такая была моя заочная «встреча» с Николаем Ивановичем Вавиловым.
        Я полагаю, что наши следственные органы и тюремная юстиция в наши дни в 99,9% случаев, наверное, работают справедливо, без прежних классовых эмоций, во всяком случае, мне хотелось бы так думать, но ведь и ошибаются всё же. Безмерно жаль невинных...
         Шли годы. Я уже забыл об этих событиях. Но как-то в 1993 году к  нам, в Саратов, в гости, на какой-то Конгресс типа «Здоровье молодых» приехала французская делегация человек пять из их научных медицинских организаций. Руководивший приёмом этой делегации один наш академик предложил гостям посетить старое саратовское городское кладбище. У меня это кладбище ассоциировалось с могилой Николая Гавриловича Чернышевского, великого русского революционера-демократа и нашего земляка. И я, прибыв на кладбище, предложил приехавшим гостям почтить его память. Но академик почему-то выразил мне недовольство из-за этой моей инициативы. Оказывается, по его мнению, революционер Чернышевский, почитаемый советской властью, западных учёных заинтересовать не мог. А вот символический памятник академику Вавилову, замученному коммунистической властью в СССР (реальное место захоронения Вавилова неизвестно и до сих пор), оказался бы более близок антисоветскому духу нашей интеллигенции 90-х годов и, как он полагал, и гостей-французов. 
        Но гости не поняли преимущества такого выбора нашего академика и по моей инициативе поклонились и скромной могиле Чернышевского, распложенной недалеко от памятника Вавилову. Мне показалось, что рассказ о революционере для французской аудитории оказался исторически понятнее и ближе. Кстати, этот памятник Н.И.Вавилову на кладбище я и сам в тот день видел впервые. Хороший памятник. Но о нём вообще мало, кто из жителей Саратова знает. Однако политическая суть нашего академика проявилась в этом эпизоде, как на рентгене, не правда ли? Я хотел показать гостям Чернышевского, а он очень хотел рассказать им о зверствах большевиков. И он действительно не врал, но зачем же так о себе чужим-то докладывать?
        Так и оказались рядом Николай Гаврилович и Николай Иванович. Память о двух разных, но великих русских деятелях. Кстати, на этом старом кладбище уже лет тридцать никого не хоронят. Стареют и умирают даже могилы.

Город Саратов, май 2018 года.