Ромашки
Андрей пока не пришёл, это хорошо, будет сюрприз для него. Может быть, не станет сердится, увидев преображение их комнатки. В последнее время он часто раздражается по мелочам, особенно из-за денег. Несколько взмахов крыльями, несколько рисковых фуэте на старенькой табуретке, — и комната превратилась в летнее поле. Дивное, изумительное поле! Так, теперь быстро убрать угрюмые шторы, вслед за ними покрывала с кресел и софы. Поколебавшись, Оля сунула в большой тюк серый тюль (куда его теперь?), вынесла всё к контейнерам на дворе и подмела комнату. Успела ещё помечтать о новых обоях и покраске полов.
— Ты вообще головой своей думаешь?!
(Странный вопрос, а чем же ещё можно думать?) Сейчас, когда он кричал, а точнее, орал, думать было невозможно ничем.
— Да лучше бы ты табуретку купила, меня уже достало это старьё! Или холодильник чем-то заполнила. Ты хоть понимаешь, сколько продуктов можно купить на эти деньги? Ромааааашки ей захотелось! Вот и жри свои ромашки. Последняя капля! Нет, через край уже! Говорила мне мама…
Так. Стоп. О чём мама говорила? Оля беспомощно стояла у двери, глядя, как Андрей собирает вещи. Мама его полгода назад только одно слово сказала, когда сын заявил о желании переехать в Олину квартиру: "Валяй!"
Гренки на завтрак, супчик с вермишелью на ужин, бутерброд и яблоко с собой, на перекус. Семинары, библиотеки, лекции, троллейбусы, метро, пыльные улицы… Оля не заметила, как эти самые улицы, совсем недавно заваленные снегом, высохли, а на газонах то здесь, то там высунулись несмелые ромашки. Табуретки из комнаты она тоже вынесла к контейнерам, и почти всю посуду. Новая жизнь — так пусть с нуля. Устроилась санитаркой в больницу, вечерами и ночами убираясь в неврологическом отделении. Ведро, швабра, рваная тряпка, запах медикаментов и хлорамина. Самым сложным оказалось отмывать сотни, тысячи ромашек, за день вырастающих на линолеуме. Со временем цветы заполонили стены, подоконники, лестничные пролёты… Оля драила ожесточенно, смахивая рукой в мокрой перчатке вылезшую из-под косынки прядь волос. Оттирала из последних сил, чувствуя, что вот-вот упадёт.
И однажды, по-видимому, упала, очнувшись на одной из кроватей отделения. Вместо одеяла её покрывал ворох свежесрезанных ромашек, их запах щекотал ноздри. Оля чихнула. В палату вошёл врач, присел на стул. Белоснежный выглаженный халат украшала вышитая на воротнике эмблема: ромашка с одним оторванным лепестком.
Через месяц Ольгу выписали. Она смущённо распрощалась с медсёстрами, вышла на непривычно открытое пространство улицы. В больничном дворе цвели бархатцы, календула и анютины глазки. Ни одной ромашки, — удовлетворённо отметила Оля и направилась к дому. Пешком, ведь денег давно уже не было. Академ в институте, запись об увольнении в трудовой, счета в почтовом ящике и абсолютная пустота в душе. Что делать дальше? Бабушка в сложных ситуациях всегда раскладывала пасьянс. Но карты, кажется, давно выброшены. Оля заварила кофе, выпила и стала вглядываться в гущу. Гуща заинтересованно посмотрела в ответ, и разбитую чашку (предпоследнюю) пришлось выбрасывать. Парафиновая свеча не выдавала никакой информации насчёт будущего. Не воск, — поняла Оля. Оставались ромашки.
Когда Олину дверь вскрыли по настоянию соседки, девушка сидела на облезлом полу. Всё вокруг было усыпано лепестками, а в руке Ольга держала последний цветок, вырезанный из того, что когда-то было занавесками. Лицо её выражало безмерное счастье:
— Любит!
Свидетельство о публикации №218051000170