Мечты в формалине. Глава 2. Lately

Саманта остановилась во Французском квартале, в конце Кэнел-стрит. Дом, аккуратно оштукатуренный и покрытый горчичного цвета краской, вполне мог стать пристанищем всех призраков блюзменов, продавших душу на перекрестке, и бутлегеров в костюмах в тонкую полоску, до которых так и не добрался закон.

Прохлада и полутьма внутри отеля контрастировала с душным воздухом и светом города. Женщина на ресепшене, красивая мулатка, возраст, которой не поддавался определению, с забранными под платок волосами, и густо накрашенными глазами вполне могла бы оказаться потомком Мари Лаво. Позади нее стояла странная статуэтка изображающая то ли духа, то ли какого-то языческого божества, рядом с ним расположилась Дева Мария с Иисусом на руках, и старый телефон с крученым черным проводом, стоящий на толстой телефонной книге.

Она аккуратно записала Саманту в книгу посетителей.

- Ключи от вашего номера, - глубоким грудным голосом сказала она, подавая ключи с номером 23. – И карта города.

Она достала из стола свернутую прямоугольником карту и с улыбкой протянула Саманте.

- Благодарю, - улыбнулась Саманта.

- Добро пожаловать в Новый Орлеан!

Номер 23 располагался на третьем этаже в конце коридора, и выглядел так, словно там недавно прошла разборка двух гангстеров, и вот трупы убрали, кровь замыли и поселили туда Саманту.

Время не властно над этим местом, как и многочисленные новые веяния из журналов по дизайну интерьера, подумала она, бросив сумку в кресло.

Стены поклеены обоями в полоску песочного цвета, деревянные окна со ставнями, выкрашенные белой краской, выходили на Кэнел-стрит; деревянный коричневый пол покрывал узорчатый ковер, который был новым лет шестьдесят назад, не меньше. И возможно на нем и правда, когда-то была кровь. Кровать со столбиками для балдахина прибыла, вероятно, из дома, разорившегося плантатора.

Саманта села на край кровати и провалилась в мягкую перину, откинувшись назад, она продолжила осматривать комнату. Рядом с кроватью стояла тумбочка, а чуть поодаль шла дверь в гардеробную, своим видом вторящая ставням на окнах.

На пару дней Саманта станет жителем исторического района Нового Орлеана, вдохновляющего прекрасной испано-французской архитектурой, газовыми фонарями и джазовыми оркестрами. Пока она ехала на такси до Кэнел-стрит, на углу одной из улиц видела, как музыканты расставляют свои инструменты. Уличный оркестр будет играть, импровизировать, создавать музыку, как создают картину, или пишут историю.

У нее будет время насладиться Новым Орлеаном, и музыкой уличных музыкантов, после посещения заброшенного дома. Ее маленькие исследования, экскурсии по чужим воображаемым жизням.

Она точно не помнила, когда у нее появилась тяга к заброшенным местам, домам и дорогам. Все это связано с Эмили, с ее гибелью и с тем, что Саманта оказалась без внимания матери, словно ее тоже бросили.

Она не знала, что с ней происходит. Все больше нравилось сидеть на заброшенной дороге, смотреть вдаль и на небо, обдумывать сотни идей, которые так и останутся всего лишь мыслями с заброшенной дороги. Возможно, заявлять себя как писателя было слишком громко и не обдуманно. Эмили была замечательной сестрой и интересной героиней. Ее путь пройден. А что с Самантой? Есть еще Саманта Лейк, и куда идти ей? Погрузить в формалин еще одну мечту?

Саманта стала писать после гибели сестры, посвящая все рассказы ей. Главная героиня отражение Эмили. У нее та же внешность, те же любимые песни, фильмы и книги. Эмили в поисках счастья и любви, мечты Эмили. И, наконец, призрак Эмили, осмысливающий самоубийство. Встреча Эмили со Смертью. Рассказы полировали образ сестры, оставляя лишь на память идеал. И вот Эмили уже жила в рассказах, став частичкой скелета бога. Их длинный бумажный монолог окончен.

Саманта вылезла из мягкой перины и подошла к сумке, она достала блокнот, и, открыв его на чистой странице, поставила знак вопроса, посередине строки, там, где обычно пишут название.

Нужно что-то придумать и написать, хоть какую-то мысль, принесенную с трассы.

- Мы все частички скелета бога, - сказала как-то Саманта Чаку. - И все книги мира, которые уже написали и напишут в будущем – тоже часть этого скелета. А все мы костная жидкость, делающая скелет живым. И тут замкнутый круг. Скелет бога это тоже мы. Мы сами себя делаем живыми. Сами скелет и сами костная жидкость. А все что мы создаем становиться частью нас, а также и скелета.

- Звучит жутко. Но в этой жути что-то есть, - ответил он.

- Я это рассказала только тебе, потому что доверяю. Ты же не считаешь меня сумасшедшей?

- Конечно, считаю. Иначе не стал бы и слушать.

- Спасибо.

- За что? – удивился Чак.

- За понимание. Это теперь дорогой продукт, а ты даешь мне его бесплатно.

- Нет, в уплату я беру твои улыбки. А еще мне нравится смотреть, как ты пишешь. Когда ты сосредоточенно думаешь, у тебя на лбу появляется морщинка.

Он провел пальцем по ее лбу к переносице.

- Вот здесь.

Саманта улыбнулась тогда.

Она крепко сжала ручку и опустила ее на бумагу. Она стала писать, то, что ее заставило вчера вечером ехать прочь от Кливленда.

«Барные друзья должны оставаться в баре. Там они являются кем-то особенным в твоей жизни. Выходя из бара, ты улыбаешься им и говоришь «Пока!». Это особенные друзья, им нет места на твоей кухне, нет места в твоих путешествиях. Как и тебя нет в их жизни вне бара».

Она не стала перечитывать написанное, закрыла блокнот и положила его на тумбочку у кровати. Она в Новом Орлеане и у нее есть на сегодня планы. Не время грустить о Чаке, и думать, почему все так вышло и кто виноват.

В сумке ничего лишнего: фонарик, электрошокер и кошелек. Она немного нервничала, хотя и не впервой. Однажды она залезла в заброшенный дом в пригороде Кливленда три года назад, и напугала на полусмерти наркомана. Она и сама тогда испугалась, но он был напуган больше, только поэтому она не убежала. Парень называл ее Мэгги, просил уйти и оставить его в покое, а когда Саманта сделала шаг в его сторону, убежал, и кажется, скатился по ступеням крыльца. С тех пор она стала носить с собой шокер, на тот случай если в заброшке окажется кто-то менее пугливый. Полиции она не опасалась, для них у нее была придумана история о том, что это дом ее родственников, и она просто зашла его проверить. Опробовать на представителях власти легенду не удалось, они видимо не патрулировали те районы, или же Саманте просто везло.

Сама не зная, чего боится, Саманта ступила на шаткий мостик, ведущий к островку с большим домом в колониальном стиле. Вода и хлипкий мостик не пугали. Это же Новый Орлеан, болота здесь нормальное явление.

Двухэтажный особняк из красного кирпича с просторной террасой на первом и втором этаже, шестью колоннами, некогда белоснежными, а теперь облупившими и потемневшими, у их основания росли трава и мох. От трех мезонинов остались только выступы, их и часть черепичной крыши унесло ураганным ветром. На каменной дорожке ведущей к дому, также во всю росли трава, достающая Саманте по щиколотку, и мох, рассыпающийся под ногами.

Брошенный дом, потрепанный дом. И она может спасти частичку его. Среди брошенных вещей она находила ценные. Особенно ее привлекали книги и дневники. И этот дом казался ей удачной находкой.

Времени для обследования дома у нее предостаточно, до заката успеет вернуться в центр города.

Саманта осторожно вошла в дом, он пах сыростью и плесенью. Первый этаж представлял собой жалкое зрелище: перевернутая мебель и занесенный с улицы мусор – листья, маленькие веточки и трава. Пол скрипел от каждого шага, а половицы в некоторых местах прогибались. Осторожно ступая, Саманта обошла все комнаты на первом этаже. Заглянула на кухню, из мебели там остался большой обеденный стол, разделочный стол и ржавая мойка. Остальные комнаты были пусты и безжизненны, там осталась только пыль, а стены разрушала плесень.

Брошенный дом, как брошенный человек. У него есть своя история, воспоминания и память. И став никому не нужным, дом разрушается. Постепенно медленно, но все равно разрушается, до тех пор, пока снова не станет нужным кому-то.

Для Саманты эта неодушевленная громадина представляла собой истерзанную душу. Может это глупо переносить чувства людей на предметы, но дело в том, что у людей не осталось чувств, а у старого дома их полно.

Она подошла к широкой лестнице, ведущей на второй этаж и, положив руку на перила, поняла, что лестница все еще крепкая. Поднимаясь по лестнице наверх, Саманта шепотом напевала Stairway to Heaven. Ее лестница в небо.

Второй этаж дома по сравнению с первым представлял собой другой мир. Возможно, его не успели распотрошить время и мародеры. Сколько лет этому дому? Подумала Саманта. Глядя на его размеры и стиль, она решила, что этот дом запросто может помнить золотые дни Юга.

Комната, вид на которую открылся ей с лестницы, могла быть, чьей то спальней. Саманта прошла в комнату, ступая на комки перьев выпавших из разорванной перины. Белые перья лежали на полу грязным снегом, в этом было нечто жуткое – декорация трагедии. Саманта не понимала, зачем кому-то нужно было рвать перину, выпуская на волю пух и перья. Из наспех брошенного дома, можно забрать вещи, унести мебель, но ломать ее и рвать матрасы это просто вандализм. А если кто-то что-то искал здесь? Задолго до нее. И ему хотелось найти ценности материального мира, спрятанные хозяевами дома в перине, а может, это сами хозяева распотрошили свой матрас, доставая оттуда спрятанные украшения, перед тем как уехать?

Саманте нравилось думать над такими мелкими деталями, они помогали ей продумать историю дома. Зачем? Чтобы сохранить его частичку. Она возьмет историю этого дома с собой, даст ему жизнь в своих рассказах. И детали важны. Детали составляют нашу жизнь. Грандиозных событий в ней не так уж и много, а мелочи наполняют каждый час жизни, и не стоит пренебрегать ими.

У стены, напротив кровати, стоял платяной шкаф, его открытые дверцы держались на одной петле каждая. Она подошла к шкафу, он был пуст. Саманта выдвинула каждый ящик шкафа, она искала письма, книги, дневники. Уезжая, люди стараются не забыть платье, серьги, пальто, сапоги, и все то, что поможет им обосноваться на новом месте, в новом городе, но забывают частичку себя, свои мысли и воспоминания. А может они делают это специально? Оставляют, то от чего хотят избавиться.

В одном из ящичков Саманта нашла конверт, маленький и пожелтевший от времени. Она села на пол, не обращая внимания на грязь и пыль. Осторожно открыв находку, Саманта извлекла на свет черно-белые старые фотографии. Они были влажные на ощупь, и Саманта уже придумала, как их высушить и не испортить.

На снимках были красивые мужчина и женщина, они были хорошо одеты и улыбались фотографу, они старались выглядеть очень хорошо, чтобы оставить после себя кусочек молодости и красоты, запечатлеть, поймать неуловимый момент счастья.

Саманта перевернула один из снимков, надписей не было. Она еще раз просмотрела фотографии, всего их шесть штук. Держа в руках снимки, Саманта чувствовала, что прикасается к истории, к той, что ушла, но иногда возвращается в моде и фильмах.

Убрав снимки обратно в конверт, а затем в сумку, Саманта откинулась на край кровати и прислушалась к звукам дома. Шуршащим, потрескивающим, жужжащим и пронзительно тихим. Снаружи наступал вечер, солнце раскалилось за день, став ярко красным и уходя, заливало все гранатовым цветом.

Перья вокруг Саманты окрасились красным и слегка задрожали от проникшего в дом, вечернего ветра. Она провела по ним рукой. Мягкие и воздушные белые перья – с огромных крыльев ангела. Эмили. Ее призрак скользнул тенью по стене, всколыхнув воздух, подняв вверх перья со своих крыльев, и исчез.

Я люблю тебя, обратилась к ней Саманта. Люблю, моя дорогая Эмили. Моя сестра, мой ангел. И все же нам пора расстаться. Пожалуйста, уходи. Я отпускаю тебя, я дарю тебе покой. Твоя история закончилась. Тебя будут помнить, и любить все кто прочитает о тебе, ты бессмертна, ты совершенна, ты ангел. Улетай, милая. Нам пора расстаться.

По щекам Саманты текли слезы, в руке она сжимала перья. Эмили уходила в лучах закатного солнца по лестнице в небо, ее огромные крылья касались ступеней. Она шла вперед, не оборачиваясь на Саманту. Саманта плакала, отпуская Эмили, и обещала себе, что больше не будет звать ее. Пора учится жить самой, не ища незримой поддержки и одобрения у мертвой сестры.

Саманта неспеша шла к отелю. Улицу заполнили толпы людей, в основном такие же туристы, как и она. Они пробиралась по улице стайками, как мелкие рыбки, следуя за гидом и поворачивая головы по команде, а местные проживали свою неспешную степенную жизнь. Уличный оркестр выдавал блестящие композиции, бурные и страстные, под которые хотелось танцевать, позабыв про все, слиться в танце с музыкой, скинуть обувь, импровизировать, позабыв про комплексы и предубеждения.

Поравнявшись с музыкантами, Саманта сделала пару танцевальных па, улыбнулась им и пошла к своему отелю. Радость и легкость наполняли ее, ей нравилось это чувство освобождения от оков.

У входа в здание стояла «Мари Лаво», она лениво курила трубку и смотрела на улицу. Саманта отметила, что современная одежда только добавляет ей загадочности, играет на грани мистики и реализма. Угадай, где правда, а где мираж?

Она по-кошачьи прищурилась, глядя на Саманту, и выпустила дым.

- Миз Лейк, - проговорила она, южный акцент разлился как мед, днем же Саманта его и не слышала. – У вас перья в волосах. Вы залезли в курятник?

Она сдержанно улыбнулась, а в глазах плясали огоньки. Саманта провела рукой по волосам, убирая с них перья.

- Нет, я..., - смущенно забормотала она.

- Ничего страшно, всего лишь перья. Вы не типичная северянка, - «Мари Лаво» прищурилась. – Вы южанка. Так? У вас были в роду южане?

- Честно сказать, не знаю.

Женщина покачала головой.

- Как бы там ни было, вы – южанка. Северяне быстрые, резкие и деловые. Знаю, что описываю их в общих чертах, тем не менее, это так. Они не умеют наслаждаться моментом. Вся их жизнь беготня. Вы же, другой случай. Неторопливая, мягкая.... Впервые я увидела северянку не от мира сего.

Она широко улыбнулась.

- Это комплимент, - пояснила она.

- Спасибо, - рассеянно ответила Саманта. – Мне еще не делали таких комплиментов.

- Мой вам совет, - она затянулась трубкой, и медленно выпустила дым. – Переоденьтесь, уберите перья из волос, и сходите поужинайте, в любой ресторан, в любое кафе. Насладитесь карибской кухней, потанцуйте. И то, что вы здесь оставили – не забирайте обратно.

Она хитро подмигнула Саманте, что у той по коже пробежал озноб.

- От ваших слов у меня кружится голова, - призналась Саманта.

- Это от табака, - покрутила в руках трубку «Мари Лаво».

- Возможно, спасибо за совет.

Оживленная Бурбон-стрит рассеивала мистичность и умиротворение от событий в старом доме и разговора с «Мари Лаво». Она зашла в кафе и заняла столик у окна. В кафе играла тихая музыка, а к ней уже спешила официантка, девушка цыганской внешности.

- Добрый вечер! – улыбнулась она и положила на стол меню. – Мы рады видеть вас в «Гортензии», надеюсь, вам у нас понравится.

- Спасибо! – улыбнулась в ответ Саманта.

Девушка ушла к другому столику. Саманта открыла меню, и, читая названия блюд, пришла к мысли, что давно она не ела хорошо приготовленную еду, а уж о карибской кухне только слышала. Она заказала баклажанный крем-суп с карри и Каллалу по-тринидадски, и мохито с ромом «Баккарди».

В ожидании заказа, она откинулась на спинку стула, вытянула ноги и повернулась к окну, наблюдая, как на город опускается вечер, как мимо проходят люди, кто целеустремленно, кто, болтая по телефону, неторопливо прохаживаясь по улице.

В кафе и на вечернюю прогулку Саманта оделась в джинсы и белый топ из шелка с американской проймой от Nina Ricchi, единственная брендовая вещь в ее гардеробе, и ее бы могло не быть, если бы не Сара уговорившая купить качественную вещь для особых случаев. Вещи она собирала спонтанно, взяла то, что подойдет по погоде, но белый топ пришел и под настроение – такое же воздушное и легкое. Сара сказала бы, что она слишком легкомысленно относится к вещам, и такая одежда никак не идет для одиноких посиделок в кафе на Бурбон-стрит в Новом Орлеане.

Карибская кухня, заброшенные дома, джаз, сладкий воздух с ароматом воды и цветов и эта девушка-цыганка, очаровательно улыбающаяся всем посетителям – вот он дух Нового Орлеана. Его неуемная жажда жизни вопреки всему. В сумке Саманты прибавилось вещей – конверт с фотографиями и маленький пакетик на застежке с перьями. Это она привезет домой из поездки.

Неделю назад она буквально ворвалась в «Рок энд Роуз» и начала разговор об Эмили, тогда ей это было необходимо, сейчас же она бы и не вспомнила причину той необходимости. Это, наверное, и стало тем моментом, когда человек устает от всего и просто сжигает весь хлам в голове, чтобы освободится от удушающего чувства, чем бы оно ни было порождено.

- Привет! – бросила она Чаку тот вечер, садясь на высокий стул.

- Привет, Сэмми! – улыбнулся он. – Что будешь?

- Виски! Если есть то ирландский, - она говорила взволнованно, с напряжением в голосе.

- «Джек Дэниэлс» чем не угодил? – спросил он.

- Ничем, вношу разнообразие в жизнь. И я хочу поговорить, излить душу бармену. Как в кино, когда посетитель нудит о своей тяжелой жизни и психологических проблемах, вытаскивает наружу свои сомнения и страхи.

Она взяла из рук Чака стакан и сделала глоток. Напиток обжег горло, на мгновение притупив все чувства.

- Что случилось, Сэмми? Сара достала? – в его глазах светилось счастье и веселье, насмешка над всем происходящим. Он был готов слушать, то, что расскажет Саманта.

- Нет, не Сара. Я сама себя достаю. Сколько времени мы общаемся?

- Два года или три, может два с половиной. А что? – слегка нахмурился он, пытаясь угадать, куда она клонит.

- Для справки, - улыбнулась она. – Помнишь, я как-то рассказывала тебе про Эмили...

- Про сестру?

Она кивнула.

- Да, помню.

- Почему я не могу прогнать ее образ? – спросила она. – Я люблю Эмили, но она меня убивает, не хочу, чтобы она больше витала призраком в моей жизни. Я устала от самой себя, от скорби и памяти об Эмили. Пытаюсь бороться с этим состоянием. Но то ли я плохо стараюсь.... Я снова и снова возвращаюсь к ней. Она витает вокруг меня призраком. Ее не бывает только, когда уезжаю на заброшенную трассу и когда общаюсь с тобой.

- Ты ездишь на заброшенную трассу? – удивился Чак.

- Да, но сейчас не об этом, - Саманта сделала глоток, ей нравилась обжигающая горечь виски, тепло, разливающееся по телу. – Мне-то что делать? Как вырваться из этого состояния? Я не хочу быть хранителем памяти Эмили, я хочу жить сама, я хочу писать рассказы не о сестре. Но я не могу, не умею. С чего начать? Что сделать в первую очередь? Я прошу твоего совета, Чак.

- Саманта, сразу скажу, что это скорей всего нормально, наверное, нормально. Не могу сказать точно. Может тебе обратиться к психологу? Проработать всю ситуацию, разобрать ее по косточкам, докопаться до причины....

- Повтори! – она подвинула к нему стакан. – Это не нормально, Чак. Прошло много времени, я, можно сказать, пропустила период в своей жизни, когда можно творить херню и не особо переживать по этому поводу. А я сидела и пыталась ничем не оскорбить память сестры. Она у нас в семье, как святая.

- Вот, - он поставил перед ней стакан. – Это последний на сегодня, не стоит увлекаться вискарем, до дома не дойдешь.

- Я знаю, что мне скажет психолог, - проигнорировала она замечание Чака. – Во-первых, он посоветует мне заняться собой, найти радость в жизни и попробовать каждый день встречать с улыбкой. Усилием воли прогонять из мыслей Эмили. Он скажет, что нужно перевернуть эту страницу и жить дальше. Он мне скажет, что я не виновата в том, что моя сестра покончила с собой. Я не могла ничего изменить. Даже если бы я была внимательней и наблюдательней, то все равно у меня не было бы той власти, способной остановить ее. И то, что я увидела ее тело на асфальте – это тоже всего лишь случайность. И Эмили бы не хотела, чтобы я нашла ее в таком состоянии. И конечно, она бы не хотела, чтобы я страдала и скорбела. Она бы не хотела, чтобы я жила в замкнутом мире. Потом мы бы стали разбирать мои отношения с матерью. И пришли бы к выводу о том, что Эмили в эмоциональном плане мне заменила ее. Мама любит меня, но ее любовь вежливая и холодная, она держится на расстоянии от меня, словно боится подпустить ближе. Причины такого поведения мне не известны. Возможно, это уже ее травмы.

- Сэмми, ты только что сама все разобрала по косточкам, - усмехнулся он. – Так почему ты не можешь ее отпустить?

- А может ответ в том, что она мне реально заменяла мать? Или играла эту роль, потому что ей нравилось. И мне это тоже нравилось. Я чувствовала себя в безопасности рядом с Эмили.

- Психологи бы сказали, что ты должна выйти из зоны комфорта, - сказал Чак.

- О, да! – она сделала глоток. – Моя зона комфорта – страдание по Эмили, там и правда чертовки комфортно, только вот разрывает изнутри. Я сама себя не выношу. Подруг нет, парня тоже. И даже цели в жизни никакой. Писательский талант оказался обманом, я могла лишь писать в попытках оживить Эмили в рассказах, дать ей жизнь. В итоге она все равно встретила Смерть.

Саманта закрыла глаза, избегая смотреть на Чака.

- Вот, теперь я избегаю смотреть на тебя, - пробормотала она.

Он рассмеялся.

- Да брось ты! И раз уж так все запущено, то избавься от вещей Эмили окружающих тебя. Выкинь ее из своего дома, из своей головы. Саманта, ты писатель, что ты делаешь, чтобы точнее описать персонажа? – он хитро прищурил глаза, глядя на нее.

Саманта невольно улыбнулась:

- Представляю себя им.

- Вот и создай новую Саманту Лейк. Без призрака сестры. Надели ее качествами, которые тебе нравятся. Попробуй, чего ты теряешь?

- А что если новая Саманта Лейк не понравится тебе?

- Тогда я спрошу у нее про скелет бога и сделаю так, - он наклонился к Саманте и провел пальцем по ее лбу к переносице.

Саманта смотрела на него рассеянно, и робко улыбнувшись, сказала:

- Это будет пароль для вызова Саманты Лейк. А я пойду домой и попробую что-то изменить. Спасибо, Чак. До встречи.

В тот вечер она пришла домой, и, прошла к комнате Эмили, она не включала свет, ей было достаточно рассеянного света от фонарей, попадающих через окно. Саманта достаточно хорошо знала свое жилище, чтобы не натыкаться в темноте на мебель. Темный коридор не скрывает ничего – он пуст, хранит лишь пыль рядом с плинтусами, а конце его запертая дверь – комната Эмили. Пустая квадратная коробка с большим окном с настолько широким подоконником, что на нем можно сидеть вдвоем. Саманта толкнула дверь и вошла в комнату.

Она выкинула бы все вещи Эмили в окно, если бы они были. Только вот здесь ничего нет. Все ее вещи забрала мама, упаковала в коробки и унесла на чердак, некоторые оставила в доме. В квартире Саманты нет ее вещей, так необходимых сейчас, просто для того, чтобы выкинуть. Выбросить тем самым из мыслей Эмили, освободить место для себя, для незримого шага вперед.

Саманта вошла в комнату, провела рукой по шероховатой стене. Эта, теперь пустующая комната, когда-то была их комнатой. Теперь в ней только пыль и воздух.

Эмили хотела себя уничтожить. Не просто убить, а не оставить после себя ничего. Самоубийство часто бывает способом привлечь к себе внимание, как порыв, бессилие перед самим собой, крик души. Самоубийцы говорят о смерти, говорят о суициде, их слова звучат пугающе, но они забываются, пока самоубийство не становится свершившимся фактом. С Эмили такого не было. Она ни словом ни обмолвилась ни с кем про смерть или самоубийство, даже мельком не упоминала об этом в разговорах. Она молча планировала убийство. Она не оставила улик. Никаких слов на смятых листочках, никаких прощаний и сентиментально-обвинительных фраз, никаких депрессивных песен и стихов. Ничего за что можно было бы зацепиться.

Она была вменяема и адекватна, когда выходила в окно. Эмили действовала с расчетом и хладнокровием убийцы.

И, тем не менее, о чем она думала. Что ее заставило. Почему Эмили сделала это. Что происходило у нее в голове, что скрывалось за ангельским терпением и спокойствием.

Саманта встала с пола и подошла к окну, она оперлась руками на подоконник и долго смотрела на город и свое, едва уловимое, отражение на стекле.

И вот она в Новом Орлеане. И ей удалось отпустить Эмили, они попрощались в заброшенном одиноком доме, в истерзанной душе юга.

Она не чувствовала ее присутствия, не нуждалась в одобрении, ни в ее, ни матери. Невыносимое чувство свободы, будто несешься по скоростной трассе пол оглушительные риффы AC/ DC.

После ужина Саманта прогулялась до пристани и купила билет на пароход Creole Queen, она хотела увидеть Новый Орлеан со стороны реки. Раз уж она здесь, то стоит увидеть еще что-то интересное, кроме брошенного дома и своего отеля, который, после разговора с «Мари Лаво» стал для нее случайным чудом.

***

Августовский ветер пел песни осени. В августе в воздухе чувствуется терпкий пряный привкус. Это время легкой грусти и больших надежд, подведение итогов беззаботного времени и прощание с весенней шизофренической любовью.

Она прилетела в Кливленд в пять утра, заехала домой принять душ и переодеться, после чего поехала в «Рок энд Роуз» увидеться с Чаком и Мариссой, а заодно и позавтракать.

В кафе играла музыка, что на века, Саманта была уверена, что ее дети, а после и внуки, также оценят по достоинству эту музыку, сочетающую в себе красоту и агрессивность, музыку, что дает силы идти вперед.

- А вот и наша Сэмми! – объявила Марисса. Саманта уже спешила к стойке, и сев на высокий стул, улыбнулась Мариссе.

- Новый Орлеан чудесный город. Он необыкновенный, и не было там никакого Папы Легбы.

- Я рада, что этот город не напугал тебя, а то всякое бывает.

- Он пропитан мистикой, но у меня было все хорошо. А где Чак? Он сегодня будет здесь?

- Здесь он. Потерял тебя, а я сказала, что ты улетела на юг познавать кандомбле, - улыбнулась Марисса. – Чак, Сэмми вернулась. Папа Легба отказался от ее души, представляешь? – крикнула она куда-то в сторону кухни.

- Привет, Сэмми! – Чак вышел к ней, улыбаясь.

- Привет! Я хотела извиниться за то, что вот так ворвалась в твою жизнь вне бара, - сказала она, немного смутившись.

- Ничего страшного, бывает. Но больше так не делай.

Он смотрел на нее все тем же теплым взглядом, что и всегда. В его голосе не было укора, обвинения и осуждения. И, тем не менее, что-то изменилось, он удалился от нее. Голос и взгляд принадлежали ее другу – Чаку, но он находился далеко от нее. Дальше, что за барной стойкой.

- Не буду, уж поверь, - сказала она, заправив выбившуюся прядь волос за ухо.

Саманта отгоняла от себя непонятные чувства из смеси ревности и непонимания. На самом деле она понимала, что не стоило так поступать, но чувство того, что она не больше чем друг из бара, больно кололо. Неужели все откровенные разговоры, музыка, игра, в которой они придумывали истории посетителям, ничего не значат? Или дело в ней? Она старается всему придать больший смысл. Они остались друзьями, и так же будут разговаривать и придумывать истории, так что совсем не страшно, если они не смогут прийти в гости друг к другу и поехать куда-то вместе. Она не станет для него кем-то большим, что поделать.

- Как дела с девушкой? – спросила она.

- Трейси попсиховала, но успокоилась. Она может устроить бурю, но быстро отходит. Так что все нормально, ты ничего не разрушила. А у тебя как дела? Твоя подруга тебя искала.

- Сара? Я же ей сказала, что еду в Новый Орлеан.

- Может, она забыла?

- Вряд ли. Сара не из тех. Скорей всего выходила на разведку. Она хочет мне помочь. Я не знаю, почему она не понимает, что мне не нужна ее помощь в таких количествах.

- Нас научили отвергать помощь, - сказал Чак.

- Еще научили не лезть в чужие дела, но некоторые из нас плохо учатся. Так что мы с Сарой не такие уж и разные. Может нам как раз нужно дружить. Две зануды, которые не учатся должны держаться вместе.

- Нет, Сэмми. Ты учишься слишком хорошо, настолько хорошо, что даже страшно. Я знаю, что ты больше никогда не придешь ко мне домой, и не будешь названивать без остановок. От этого немного грустно.

- Ну, если ты будешь в этом нуждаться, то просто напиши – «Сэмми, начинай звонить!». И я начну набирать твой номер без остановки. И даже приеду, если буду в Кливленде.

- Ладно, если что, напишу.

- Мне пора идти. Увидимся, когда приду, - улыбнулась Саманта, спрыгивая со стула.

- Саманта, все в порядке? – спросил Чак.

- Да. Все в порядке, не знаю в каком, но порядке.

Саманта пошла к выходу, Чак смотрел ей в след, отмечая, что в ней что-то изменилось, что именно он не мог понять.

- Сколько она сюда ходит, впервые вижу ее в платье, - сказала Марисса.

- Точно, платье! А я думаю, что в ней изменилось.

Саманта вышла на улицу и пошла в сторону Роберт Дж. Локвуд драйв. Проходя мимо кафе, она заглянула в окно. Ей нравилось мельком наблюдать за посетителями, спешно поедающими ланч или напротив, коротающими время за просмотром новостей в телефоне или за чтением книги за чашечкой кофе. Она обратила внимание на блондинку, сидящую с книгой в руках у окна, та сосредоточенно читала, ни на секунду не отрываясь от своего занятия. Красивый профиль, подумала Саманта и так увлечена книгой. Она остановилась и снова вызвала из памяти образ девушки. Ее профиль не просто красивый, а знакомый. Она где-то видела ее. Она ее знает. Саманта хотела вернуться к кафе и взглянуть на нее еще раз, но не решилась. Это уже слишком. Подумаешь, увидела знакомые черты.

Она пошла дальше, думая о девушке в кафе и не могла понять, почему не хочет отпускать ее образ. На кого она похожа? Откуда я могу ее знать?

Саманта перебирала в памяти все знакомые лица. В основном все из прошлого. Из какой- то прошлой жизни, где все было иначе. Ее подруги, и подруги сестры.

Она похожа на Эмили! – мысль, будто током ударила. Она остановилась и обернулась назад.

Бред. Та девушка просто похожа на Эмили, мало ли похожих людей.

Остаток дня Саманта провела в книжном. Место работы и ускользающего вдохновения, заполняющего страницы блокнота разрозненными мыслями. Среди множества книг она нашла свою крепость, но не могла найти свой сюжет. Сегодня ей это тоже не удалось. Она ждала тот момент, когда приедет Пейдж, чтобы закончить день в магазине в старом здании.

После Саманта выйдет на улицу и неторопливо пойдет пешком по вечернему городу, затеряется в толпе, и, в конце концов выйдет на набережную смотреть на закат, и скинет звонок от Сары, не пойдет в «Рок энд Роуз».

Девушка, напомнившая Эмили всколыхнула погашенные чувства. Неужели ее жизнь движется вокруг погибшей сестры настолько сильно, что она уже видит ее в случайных людях. Сколько шагов до сумасшествия, до паранойи, до того момента как она сама перестанет быть собой. А кто она? Что любит, чем живет? Книгами, дорогами, заброшенными домами. Всем тем, что дает уединение, запирает в своем одиноком мире. Она любит Эмили, но это уже слишком.

Колокольчик на двери звякнул, и Саманта вынырнула из мыслей. В магазин вошла Сара, она просто светилась от счастья, так-то могла бы заменить свет всех лампочек в помещении.

- Привет, Саманта! – радостно сказала она. – Ты могла бы мне позвонить, как приехала. Рассказывай, как съездила?

- Привет, Сара! – улыбнулась Саманта. – Я уж думала, ты про меня забыла.

- И не надейся!

- Вот уж на что не надеюсь, так на это. А съездила я нормально. Тетя, как ни странно, обрадовалась мне. Видимо нуждалась в том, чтобы о ней вспомнили. Рассказывала о своей молодости и о том, какая она была красивая, - уверенно сочиняла Саманта. Она чуть не забыла, что наплела Саре про тетю.

- А она была красивая?

- Нет, но у нее был стиль и очарование. Видимо этим и брала, - улыбнулась Саманта, радуясь, тому, что ловко сплела из ничего образ тети.

- Пойдем сегодня на выставку. Вот, - Сара протянула рекламный буклет. – Фотовыставка. Ты любишь такие фото.

Сара ткнула пальцем в глянцевый лист.

- Вот!

На Саманту с буклета смотрела девушка с копной рыжих кудрей, на фоне кирпичной стены обклеенной объявлениями и афишами. Она не стала уточнять с чего Сара взяла, что ей нравятся такие фотографии.

- Фотограф делает городские портреты. Люди в городе. Это не модели, а обычное люди. Красиво и необычно сняты, - затараторила Сара.

- Пока что я не увидела ничего необычного, я тебя так же могу снять, - ответила Саманта. – Пойдем во двор, там такая же кирпичная стена, только без мусора на ней.

- Почему ты такая зануда? – возмутилась Сара.

- По жизни, Сара. Я по жизни зануда.

- Так ты пойдешь? Пожалуйста, сходи со мной на выставку! Хватит сидеть в своих книгах, Бэлль!

- Ладно, пойду, - согласилась Саманта, чтобы не обидеть Сару. Она все-таки старается ее развеселить, куда-то вытащить, и сейчас самое время принять приглашение. – Бэлль отложит книги и пойдет с тобой, если ты не будешь знакомить ее с чудовищами.

- Хорошо. Но ты помнишь, что было в сказке? – Сара хитро прищурилась, что очень шло ее узкому лисьему лицу.

- Отлично помню, но я найду свое чудовище сама.

- Хорошо. Ты, кстати, хорошо выглядишь. Просто милашка. Тебе идут платья.

- Спасибо, Сара. За пару дней меня назвали и милашкой и заторможенной северянкой, по-моему, я в двух шагах от популярности.

- Я не понимаю твой юмор.

- Он слишком английский с примесью ново-орлеанского, - улыбнулась Саманта.

- Выставка сегодня в половину седьмого. Где встретимся? – спросила Сара.

- У входа в галерею, - ответила Саманта.

- А я думала, мы перед выставкой зайдем в кофейню и поболтаем. Пейдж отпускает тебя раньше, я это знаю.

- Да, это так, но это не значит, что у меня нет никаких дел, - ответила Саманта.

- И что за дела? – спросила Сара. – Может, я могу помочь?

- Спасибо, Сара, - ответила Саманта. – Не нужно, если мне будет нужна твоя помощь и неуемная энергия, я скажу.

- Хорошо, - ответила Сара. – Тогда я пойду, встретимся вечером.

На выставку Саманта пришла минута в минуту, Сара тут же схватила ее за руку и потащила в галерею.

- Ты могла бы прийти раньше! – ворчливо сказала она.

- Не могла, - ответила Саманта.

- И чем ты таким интересным занималась?

- Болтала с Пейдж Коултер о литературе и книгоиздании. Она интересно рассуждает о современных авторах и классиках. Она считает, что среди потока современной прозы обязательно найдутся книги, которые будут перечитывать и писать по ним исследовательские работы, а пока – пока это всего лишь продаваемая или не очень литература, остальное покажет время. Потом я просто прогулялась по городу, привела мысли в порядок.

- Это твои дела? – удивилась Сара.

- Да, Сара, это мои дела, для тебя они может глупые, но для меня кое-что значат.

- А я уж думала, что ты с кем-то познакомилась. С хорошим парнем.

- Ты еще о чем-то думаешь, кроме как о моей личной жизни?! - смеясь, спросила Саманта. – И куда ты меня тащишь? Может, уже дашь мне спокойно посмотреть фотографии?

Сара остановилась. Она действительно тащила Саманту за руку, целенаправленно пересекая зал.

- Извини, - сказала она. – Я и сама не заметила, что куда-то бегу.

- Ну, вот и хорошо, пойдем, посмотрим работы, - Саманта подошла к одной из фотографий.

- Ладно, ты пока смотри. Я пойду, поздороваюсь со знакомой! – и Сара уже направлялась к кому-то, приветливо махая рукой.

Саманта улыбнулась, глядя на Сару. Сколько же у нее знакомых? Такое чувство, что она полгорода знает.

Оставшись без Сары, Саманта огляделась. Народу пришло не слишком много и все с задумчивым видом взирали на работы, перешептывались друг с другом. Саманта рассматривала лица людей на фото, отмечая, что все они похожи своей красотой и небрежной стильностью жителей больших городов.

Их улыбки, задумчивость, нерешительность, счастье, удивление – калейдоскоп эмоций в глазах Саманты. Кто эти люди, что происходило и происходит в их жизнях? О чем они думали, глядя в объектив? С какими трудностями продолжили бороться, когда кадр был сделан и образ для фото развеялся? И может ей самой стоило вытащить вчера Сару на задний двор магазина и сфотографировать на фоне кирпичной стены, какой бы она была на фото, такой же, как и в своей быстрой жизни, угадывалась бы ее черты характера, быстрая речь и крайняя приставучесть? Возможно, а может она бы выглядела такой же небрежно идеальной, как все эти люди.

Посмотрев фотографии и немного побродив в толпе гостей, Саманта решила тихо уйти, не отвлекая Сару от общения, и чтобы самой избежать вынужденного знакомства с ее друзьями. Сара с упоением общалась с ним, она что-то рассказывала, смеялась и им, похоже, нравилось ее общество.