В гаштете

Вернувшись из очередного отпуска к месту службы летом 80-го года, в последний день отпуска, Пётр поехал в восточный Берлин. Без служебной необходимости посещения Берлина военнослужащими и их семьями не приветствовались, на основных въездах в город стояли советские КПП. Приходилось пробираться с «чёрного входа» объездными путями. Нужно было сдать в банк разрешённые к провозу золотые кольца и с полученными деньгами пройтись по книжным магазинам. Обмен 30-ти рублей на 96 марок ГДР не давал возможности прожить семье до получки, приходилось выкручиваться. Военные музыканты были низшей категорией командного состава армии, соответственно оплачивался и их труд.
Закончив дела, купив кое-какие книги советских писателей, которые в союзе тогда было довольно трудно приобрести, Пётр на электричке отправился домой. Читать он любил с детства, к тому же  в культпросветучилище, привили таки  интерес к развитию широты взглядов на окружающую действительность, в отличие от многих других училищ и ВУЗов, ставших к тому времени узкопрофессиональными. И произошло это после разделения Просвещения на министерство культуры и министерство образования.
На одной из станций нужно было сделать пересадку на другую электричку, до прибытия которой оставалось около часа времени. Решив перекусить, Пётр зашёл в ближайший гаштет, взял кружку пива, пару сосисок с томатным соусом , два кусочка чёрного хлеба и направился к столику со свободным местом. За ним сидел один немец в возрасте. Типичный немец и на лицо, и по одежде.
- Можно, - попросил разрешения Пётр. Хоть и не владел немецким свободно, но изъясняться короткими фразами мог – пригодилось учение в школе, хоть тогда и помыслить об этом не мог. Немец кивнул головой. На вид ему было лет за семьдесят. Чисто выбритый, аккуратно одетый, мужчина неторопливо поедал свиную ножку с овощами. Пётр тоже принялся за еду.
- Русский?, - спросил неожиданно мужчина.
- Да, из России, - ответил Пётр. Говорили на немецком. Тот вопросительно приподнял бровь.
- Я из России, но я не русский, я- коми.
- Комми?, - переспросил мужчина и Пётр заметил иронию в его глазах.
- Не наци, не комми.  Я – коми-зырян. Есть такой народ на севере России, автономная республика.
- О, зериан… И что это такое?
Пётр почувствовал иронию, с усмешкой улыбнулся. Что и говорить, свои русские многие не знали, что у них под боком проживает веками такой народ. Коротко объяснил, что это то же, что и русские, только язык другой, близкий к финскому.
- И у вас есть известные люди? – продолжал спрашивать собеседник.
- Ну-у… Михал Ломоносов например. Мать – зырянка, отец – карел. Ломоносова немцы знали.Помянул и земляка своего, Григория Распутина.
- Маршал Конев имеет зырянскую фамилию.
- Маршал Коннефф, - повторил он. Посмотрев внимательно на Петра, спросил, - Вы военный?
- Да, - подтвердил Пётр, - музыкант.
- Я воевал в ту войну, - и помолчав немного подтвердил, - да, воевал. Тоже был молодым. Знаешь, когда мы стали проигрывать войну? Когда в русскую армию призвали старшее поколение, коренное. То, которое воевало в первой войне. Они не ломались, как молодые, стояли насмерть. Особенно из Сибири.
- Мой дед погиб под Ленинградом, -  сказал Пётр, не испытывая к этому пожилому немцу никаких негативных чувств. Немцы были разными, ему часто приходилось бывать на различных совместных мероприятиях и с военными, и с гражданскими.
- Да, - спокойно сказал мужчина, - мне удалось выжить.
Закончив есть, он аккуратно завернул оставшийся кусок хлеба в салфетку, положил его в сумку и, попрощавшись, пошёл к выходу.
Пётр остался допивать пиво, дожидаясь электрички.
10.05.2018