Соловей и доха

Многие предметы в политехе Соловью давались с трудом...
 Немецкий не давался вообще. Очередная пересдача всякий раз мучительно сокращала вожделенные каникулы.

И Соловей понял: его последний шанс - «взять» «немку»  измором.

«Немка» Нонна Григорьевна была милейшая во всех отношениях женщина.
Причёска «высокий пучок», тонкая оправа, одежда «светлый верх, тёмный низ», педантичность и интеллигентность на грани наивности…

И барсучья доха зимой.
Доха, кто не застал, это шуба мехом внутрь и снаружи.

Очарованные дохой коллеги с годами пришли к двум устойчивым выводам:
 
1. Доха – это фамильная реликвия.
 2. Доха – ровесница последнего немецкого кайзера.

И вот аккурат в зимнюю сессию по выстраданной стратегии Соловей стал маниакально преследовать Нонну Григорьевну и канючить об очередной пересдаче.
 
Неожиданно всякий раз вырастал он перед ней практически из сугроба.

 Соловей предлагал ежедневно выгуливать дога Нонны Григорьевны, таскать за ней сумку с продуктами, выбивать ковры и даже проветривать доху.

Она-то, доха, и оказалась однажды на переднем плане  особо отчаянной его атаки. И таки не выдержала, «сломалась».

Сроки поджимали категорически, и Соловей усилил натиск многократно...

Нонна Григорьевна уже садилась после работы в автобус.
 А Соловей всё канючил «ну, пожалуйста, ну, ещё разок» и цепко продолжал тянуть за рукав дохи наружу…

 Рукав дохи отделился как-то сразу по всему шву. Как ракетоноситель…

На защите диплома в вызубренном докладе Соловья прозвучало явно немецкое слово «контрфорс».

 «Говорят ты, Соловьёв, в немецком силён?!» - свои члены комиссии имели хорошую память, подобающее чувство юмора и слегка опасались задавать Соловью профессиональные вопросы.
 
Практически уже инженер-гидротехник, Соловей и в этот раз не сплоховал.
«На кой он мне?! - честно, смело и уже радостно сказал Соловей, - у меня родной язык – прорабский!» И это была чистая правда!

Мы не виделись много лет. Но встречу, спрошу: а детям и внукам про доху-то раскололся?!