Космические богатства

Из сборника «Страна, которую мы забыли»

Глава 3. Три украинских лета (1966-1968)

3.4. Космические богатства

     Носившая фамилию мужа Александра Сергеевна  Федосенко безусловно была главной в семье. При этом  она не только распределяла пенсию и зарплату военврача, но и сама была весьма деятельной  и неутомимой добытчицей.
     Летом она сдавала все свободные уголки отдыхающим. В небольшом доме было всего две комнаты и кухня. Одной из комнат была спальня с полуторной кроватью, которую в случае необходимости уступали постояльцам. В более просторной гостиной тоже было только одно спальное место. Но в обе комнаты при желании можно было втиснуть еще по раскладушке. К дому была пристроена маленькая веранда. Здесь кроме одной кровати, маленького столика и стула ничего поместиться не могло. Когда мы приехали, во дворе завершалось строительство довольно большой летней террасы.
     В любом случае, больше четырех постояльцев разместить было невозможно. При этом спальные места для троих сыновей обустраивали на чердаке и в сарае.
     Кстати, ни отдыхающими, ни постояльцами, ни, тем более, арендаторами, приезжих не называли. В ходу было определение «гости», а чаще всего – «москвичи» или «киевляне».
     Вторая сфера деятельности Александры Сергеевны носила уже не сезонный, а круглогодичный характер. Наша хозяйка обшивала местных модниц. Я застал только процесс изготовления летних платьев, но зимой, судя по всему, работа продолжалась. Естественно, с поправкой на меняющийся спрос.
     Но основное время отнимали хлопоты по хозяйству. Куры и грядки не приносили доход, но служили хорошим подспорьем для экономной жены. Поскольку заработать наличные было весьма непросто, все усилия были направлены на то, чтобы как можно меньше их тратить. До натурального хозяйства было, конечно, далеко, но хотя бы овощи и фрукты можно было не покупать. На зиму Александра Сергеевна, как водится, закатывала трехлитровые банки маринадов и компотов. Как бы то ни было, наш «полный пансион» подразумевал, что нам разрешалось есть «с куста» все, что произрастало в огороде и в саду.
     Понимая, что искоренить слабость, присущую всем военным, у неё не получится, Александра Сергеевна и здесь взяла бразды правления в свои руки. После рабочего дня за ужином она собственноручно выдавала мужу скромную четвертинку, как бы те самые «наркомовские 100 грамм». Иногда это могла быть бутылка портвейна, к которой она тоже прикладывалась. Естественно, практичная хозяйка вполне одобрительно относилась к деятельности Андрея Герасимовича на почве виноделия. Точнее, бормотуходелия. По крайней мере, сахара для этого не жалела.
     Технология изготовления яблочного вина, которую я мог наблюдать, заключалась в следующем. Как только набиралось несколько корзин более или менее зрелых паданцев, Андрей Герасимович пропускал их через мясорубку. Затем полученную массу процеживал через старый нейлоновый чулок. Всё это для того, чтобы получить подобие яблочного сока. Двадцатилитровые бутыли с резиновыми пробками всегда стояли наготове, чтобы принять мутную жидкость и сахар. Медицинский катетер продевался сквозь пробку, а надетая на него резиновая трубка опускалась в бутылку с водой. Очевидно для того, чтобы кислород не вмешивался в процесс брожения.
     Возможно, у других жителей городка технология была несколько иной. Объединяло их то, что все они старались заготовить яблочное вино на зиму. Но вряд ли это кому-то удавалось. Насколько я понял, до зимы продукт ни у кого не застаивался. Что, впрочем, свидетельствует о его неплохом качестве.
     Андрей Герасимович заканчивал военную службу, ни много ни мало, на Байконуре, который на самом деле был малоизвестным широкой публике городом под названием Ленинск. Никаких фотографий с космическими знаменитостями в качестве доказательства не выставлялось. Немецкое пианино с латунными подсвечниками на шарнирах, несколько ковров, довольно приличная библиотека, немецкое охотничье ружьё, множество удочек с катушками лески (так называемые закидушки) и некоторые другие улики должны были свидетельствовать о былом без лишних слов.
     Мне было достаточно одной лодки. Алюминиевое самодельное чудо не оставляло меня в покое с первого дня. Оно покоилось вверх дном на огороженном дворике, где разгуливали куры. Время от времени петух забирался на этот пьедестал и гордо поглядывал по сторонам.
     Воспоминания о Байконуре подливали масла в огонь. Хозяева наперебой рассказывали, что лодка была сделана на заказ, специально для сыновей, из цельного листа алюминия. Рыбалка на Аму-Дарье была главным увлечением двоих из них. Даже средненький по мощности подвесной мотор «Стрела» превращал почти игрушечную лодочку в стремительный глиссер. Не менее увлекательно было ходить под парусом.
     Правда, уже в Остре с мотором произошла неприятная история. Незадолго до нашего приезда кто-то ранним утром, пока хозяева еще спали,  залез на чердак и дорогостоящую «Стрелу» утащил. Андрей Герасимович, естественно, обратился в милицию. Развязка детективного сюжета происходила уже на наших глазах. Остёр был слишком мал, чтобы такое преступление осталось нерасследованным. Благодаря сарафанному радио хозяин мотора очень скоро сам узнал, где искать уворованное имущество. Родители несовершеннолетнего похитителя были бы рады вернуть «Стрелу» в обмен на прекращение дела в милиции. Но тут обнаружилось, что их незадачливый отпрыск уже успел поковыряться в моторе и так и оставил его в разобранном состоянии.
     Андрей Герасимович был не прочь забрать свою собственность даже в таком виде. Но по настоянию жены согласился, скрепя сердце, на компенсацию в размере стоимости «Стрелы». Получив 135 рублей, Александра Сергеевна успокаивала мужа тем, что лодкой все равно невозможно пользоваться. Так зачем тогда цепляться за мотор?
     Оказывается, при транспортировке то ли нерадивые, то ли завистливые железнодорожники пропороли днище из нежного металла, что сделало плавсредство совершенно непригодным для использования по назначению. Я часами изучал две небольшие тонкие прорези, раздумывая, как залатать лодку с помощью подручных средств, без использования космических технологий вроде пайки или сварки. До берега Десны было каких-то двадцать минут неспешной ходьбы, и это превращало соседство с лодкой-инвалидом в невыносимое испытание. Отсутствие мотора облегчения не приносило. Тем более что в сарае занозой торчала мачта, обмотанная парусом.

Мышецкое, июль 2017