Ах, Аполлон! Немного авантюр и мистики. Эпилог

Эпилог


 За окном проплывали безнадежно унылые пейзажи городской окраины. У метро кучковались несчастные бездомные собаки и заброшенные приниженные бабульки с пучками зелени, увядающей на грязных газетах. И тех и других гоняла с поразительной настойчивостью доблестная милиция. Все шло своим чередом. Люди спешили по делам, видимо, не слишком радостным, судя по их хмурым взглядам. Погода также вписывалась в общую канву упадничества - с самого утра моросил мелкий серый дождичек. Ксан равнодушно обозревал жизнь улицы , развалившись на заднем кожаном сиденье мерседеса и попыхивая трубочкой.

Сегодня он не сел за руль сам, а взял персонального водителя. Он ехал домой к Тучкову впервые и мог заблудиться.

Спрашивать же дорогу у случайных людей, как однажды справедливо отметила Ольга, было ниже его достоинства. И, наконец, перед разговором с Сергеем ему хотелось настроиться на нужную волну.

Стоял последний день сентября. «Месяц оказался невероятно урожайным», - сказал себе Санаев. И сразу на ум пришли дурацкие стишки, которые часто повторял их приятель-гинеколог: «Урожай, урожай, вышел в поле и рожай» ( Ольга, когда это
слышала, почему-то страшно раздражалась).

«Надо ей позвонить, сообщить, куда я делся», - подумал Ксан. Когда он уходил, на часах было восемь утра, жена еще спала, а он не решился ее будить, хотя и хотелось.

Ксан вспомнил все, что происходило между ними последние дни, и чуть было не повернул шофера назад.

Как, однако, человек зависит от обстоятельств… . Если бы несколько дней назад их дом не почтила своим присутствием нелепая матрона, которая звалась Маргаритой, все бы могло сложиться иначе. Явилась «эта штучка посильнее «Фауста» Гете» аккурат на ночь глядя - Ксан с Ольгой только-только вернулись из «Анотеры»… .

Таверна, надо отметить, Санаеву понравилась. У него округлились глаза, когда перед ним на струганный, длинный, словно деревенская лавка, стол, принялись метать бесконечное множество блюд. Тут были и копчености, и виноградные улитки, и мелкая жаренная рыбешка, и запеченные в печке «тигровые» креветки, и далма, и барбекю из мяса барана и птицы, и огромная бадья салата с деревенским сыром, приправленная оливковым маслом, и баклажаны, и грибочки, и золотистая тающая во рту рыба Ципура со сладкими хрустящими костями. Молодое вино, которое разливала из грубых запотевших кувшинов в кружки посетителей хорошенькая девушка в белом фартучке и полосатых гольфах с бубенчиками, сразу ударяло в голову…. Когда
гости уелись и упились, вышли усатые музыканты, и под каменными сводами зазвучала во все убыстряющемся темпе мелодия «сиртаки».

Народ темпераментно плясал, положив руки друг другу на плечи. Казалось, еще чуть-чуть и попадают на пол веники из сушеной травы, привязанные к балкам потолка и обваляться полки, заставленные расписными глиняными плошками и
стеклянными бутылями с заспиртованными в них овощами, вид которых вызвал у Ксана не вполне здоровые ассоциации с емкостями Кунст-камеры.

Организатор веселья пригласил на танец Ольгу и тут же лихо завертел свою партнершу в одну, а потом в другую сторону, в сумасшедшей музыкальной метели в центре круга, пока та ни побледнела и, покачнувшись ни уцепилась за его белоснежную рубашку. «Допрыгалась Саломея!», - Санаев одновременно разозлился и испугался.

Из-за сильного головокружения Ольга не могла ни то что идти, даже самостоятельно стоять, и позже призналась, что пережила, как бы, маленькое землетрясение: пол, потолок, стены наезжали друг на друга, как на картинах кубистов…. Ксан прижал ее к себе. Так они и стояли, обнявшись посреди толпы. А потом он увел ее домой.

Возможно, в тот вечер, он бы и сам «перешел Рубикон»… .

Хотя - нет…, вряд ли. Скорее всего, памятуя о Тучкове, снова завалился бы на диван и изводил себя виски и мыслями об измене. Если бы не звонок в дверь….

Он еще, дурак, разозлился, когда эта Маргарита, свалившаяся, как кусок штукатурки на голову, объявила, что тут у них и заночует. А, Ольга, умница, даже виду не подала... . Наоборот - была с этой хряпой - сама любезность. Улыбаясь, накрыла на стол ( после ужина то в «Анотере»), а его, Санаева, выставила в спальню вместе с Барнабасом, чтобы не мешал обсуждать романы, распродажи, диеты и прочие дамские заморочки. Но, в самом деле, не на судьбы же мира подружкам отвлекаться....


Ночью Ксан проснулся, вернее, проснулся его инстинкт, который подсказал, что рядом - женщина. Ольга лежала поверх одеяла, свернувшись калачиком. А куда же ей было еще идти, как не к нему? На диване в соседней комнате мирно похрапывала
нежданная гостья.

Ксан, аж, застонал, вспоминая все, что случилось между ними - исступленную близость, и нежность, слова, которые никогда раньше не произносились… .

Маргарита оказалась догадливая, погуляла на рассвете с Бусиком и тихо ушла. А еще говорят, что не бывает настоящей женской дружбы!

Зато в девять утра по Москве весьма некстати раздался телефонный звонок, - это исполнительная секретарша Аделаида Парамоновна добралась до рабочего места и сразу схватилась за трубку - так ей не терпелось сообщить шефу о том, что
Сергей Сергеевич Тучков ннделю назад назад попал в нетрезвом виде в аварию. Снес забор и въехал на своем ниссане на чужой участок, где хозяева на террасе как раз распивали чай с вареньем. Слава Богу, никто, кроме владельца автомобиля, не пострадал. Последний же с несколькими травмами легкой и средней тяжести был доставлен в ближайшую больницу. На вопрос милиции, как гражданин водитель умудрился подобное вытворить, Тучков ответствовал, что здесь раньше всегда был свободный проезд. И продолжал стоять на своем, даже протрезвев.

Далее Аделаида поведала, что сегодня виновника аварии выписывают, и спрашивала, какие будут дальнейшие распоряжения.

Ксан помолчал, восстановил дыхание и вынес вердикт: « Адочка, позвоните ко мне домой и передайте сторожу, что мы с женой возвращаемся в Москву. Да…, и пусть купит самый лучший собачий корм, я обзавелся собакой».





- Александр Дмитриевич, - вон бунгало Тучкова, видите, на горке у рощи», - шофер повернул к Санаеву свою хитрющую веснушчатую физиономию. - На машине туда не доедешь, дорогу развезло. Так может, Вы, пешечком? Дождь, вроде, затих….

Заодно воздухом подышите, воздух здесь живительный, прямо, как пиво «Очаково».

И Ксан побрел по тропинке по направлению к нарядному коттеджу с черепичной крышей. Трава пока не изменила своего цвета, но из земли уже торчали засохшие стебли каких-то зонтичных соцветий.

Он остановился под деревом, оранжево-желтая листва которого пижонски контрастировала с ярко-черным пропитанным влагой стволом, и закурил. За шиворот замшевой куртки упало несколько холодных капель. Он поднял голову, над ним на суку сидели две огромные вороны, одна каркала, другая слушала, раскрыв клюв. Похоже, птицы друг друга понимали. Это обнадеживало. Может и они с Тучковым о чем-нибудь договорятся. Санаев бросил окурок и пошел дальше.

Не успел он поравняться с калиткой, как с крыльца, словно только его и ждала, сошла маленькая русоволосая женщина в джинсовом сарафане и, словно жучок-плавунец, заскользила по залитой водой дорожке, вдоль которой доцветали

растрепанные золотые шары, ему навстречу. Ксан, конечно, понял, хотя они раньше и не встречались, что это жена Тучкова.

Физиономия у нее была ехидная, губы тонкие. «Меня зовут Галина Ильинична, а, Вы, г-н Санаев, - утвердительно произнесла она. - Я Вас узнала. В жизни Вы почти такой же, как по телевизору».

Она пригласила визитера в дом и показала на дверь в конце коридора: «Он там».

Ксан вошел в комнату, сплошь заставленную стеллажами с книгами, и декоративными горшками с цветами. Сергей полулежал на софе, под спинкой - подушка, в ногах плед. На пледе развалился и громко мурлыкал тривиальный полосатый кот. Ксану
сразу стало уютно.

Увидев Санаева, Тучков наклонил голову набок и сощурил один глаз: «Это, действительно, ты или у меня снова горячка?».

«Это я», - подтвердил Ксан и подошел ближе.

- Давно прилетел? - спросил Сергей.

- Вчера вечером.

- Один или…

- С Ольгой…., - быстро сказал Ксан.

- Понятно…, - усмехнулся Тучков.

- Как ты себя чувствуешь? - Санаев внимательно посмотрел на пострадавшего.

- Вполне сносно- ответил тот. И раздраженно продолжил : « Объясни, пожалуйста, такую закономерность. Почему как только вы с ней, ну... с Ольгой, воссоединяетесь, я оказываюсь в «больничке» с расквашенной мордой?»

- Мне кажется, что все беды от того, что человек не умеет правильно расчитать свои силы, - поделился Ксан своим соображением. - Но ты не переживай. Говорят, мученичество - это тоже путь к славе.

- Не поверишь, но меня больше не привлекает ни слава, ни героизм, и, уж тем более, мученичество, - Тучков серьезно, без тени иронии посмотрел на Ксана. - Ведь предупреждала меня вдова Сусистинаки, что с тобой лучше не связываться... .

- Каждый сам знает, когда ему надо остановиться…, - возразил Ксан.

- Если бы..., - протянул Тучков. - Ладно, проехали... Хочешь чего-нибудь выпить?

- Черного чая, - попросил Ксан и огляделся, куда бы присесть. И не дождавшись приглашения сам принес себе стул и водрузил рядом с Тучковским ложе. - Я был в «Четырех сезонах», твои вещи собраны, можешь их запросить, а за отель я расплатился.

- Спасибо. - Сергей позвонил в бронзовый колокольчик, звон коего неожиданно оказался столь же «приятен», как звук паровозного гудка. На пороге возникла Галина. « Сделай нам чаю с ромом», - попросил он жену с ласковой улыбкой.

Она ушла и вскоре вернулась с подносом, на котором дымился чай в старинных подстаканниках, а еще стояли бутылка с индийским ромом, две рюмочки, а также блюдце с тонконарезанными и посыпанными сахаром ломтиками лимона.

- Home, sweet home, - елейным голосом пропел Санаев и потянулся к «Старому монаху».

- А чем, собственно, я обязан визиту? - Тучков взглянул Ксану в глаза. - Попросишь меня подписать заявление по собственному желанию?

- Не спеши, - Ксан по-хозяйски разлил содержимое бутылки в рюмки. - Давай лучше выпьем. Кстати, откуда у тебя индийский ром?

- Игорь Колдунов подарил. У него есть приятель-партнер Долецкий, который его снабжает всяческими «колониальными» товарами из Индии, ну, там... ромом, чаем, пряностями... и медицинскими натуральными препаратами, так называемой,
«айюрведой». Игорь, например, очень увлекается пилюлями растительного происхождения для мужского здоровья, если тебе надо, я замолвлю словечко…

- Откуда ты знаешь, что он увлекается? - просто так спросил Ксан.

- Игорь сам показал мне занятную индийскую коробочку и сказал, что внутри - лечебные капсулы для усиления потенции.

- Как выглядела эта коробочка? - Ксан занервничал.

- Круглая, лакированная, из папье-маше. Лежала в ящике его письменного стола, - пояснил Тучков, слегка озадаченный интересом собеседника к какой-то ерунде. - Я еще, помню, обратил внимание на узор из свастики. Игорь заметил это и рассказал, что коробочка и ее содержимое - подарок Жан-Жака Долецкого.

- Забавно, а я видел точно такую же коробочку в гостях у мамы убиенной Самосад, - объявил Ксан и рассказал при каких обстоятельствах это произошло. Тучков сразу понял, куда подул ветер. И так же, как Санаев, почувствовал, что они оба держат разгадку убийства за тоненькую ниточку, оборвется - не оборвется…. .

- А зачем ты встречался в баре с Улей Самосад? - вдруг вспомнил Ксан.

- Как раз хотел рассказать …, - оживился Тучков. - В тот день утром, часов в одиннадцать, я зашел в «Рюрикович» к Колдунову-младшему. Накануне Самосадина устроила страшный скандал, и мы не смогли с ним толком поговорить. Кроме
того, было интересно, не хватились ли в банке украденных документов. Но Игоря на работе не оказалась. Зато на своем месте восседала, как Турандот на троне, девушка Уля, которая при виде меня вдруг принялась ахать и сожалеть, что давече в порыве гнева проткнула мою руку ножницами, а потом ни с того - ни с сего наорала на секретаршу, почему не несет нам кофе, словом, выступала в своем репертуаре. Я спросил, где Игорь, она ответила, что ей это неведомо, кажется, уехал за английской визой в Никосию. Появился Дудкин. С ним я тоже перекинулся парой незначительных фраз, попрощался и вышел на улицу. Следом выбежала эта трехнутая и зашептала мне в ухо, что ей сегодня вечером непременно надо меня увидеть, дескать, для меня есть важная информация, которую она попросит держать втайне ото всех. Вот мы и условились о свидании в баре в «Сезонах». Кстати, как ты об этом узнал?

- Уля звонила тебе в номер и оставила сообщение на автоответчике….

- Да, ну?! - удивился Тучков. - Дело в том, что меня не было в номере, когда она звонила… . Но в бар я пришел, как мы с ней и договорились. Правда, немного опоздал - забирал свой паспорт у портье, не мог же я лететь в Лондон без документов... .

- Так зачем тебя звала Уля Самосад? - напомнил Ксан.

- Сначала она наговорила мне кучу нелепых комплиментов, потом сказала, что папаша Колдунов намекнул ей, что я из органов.

В этой связи она умоляет меня защитить Игоря - потому что Жан-Жак Долецкий денег банку возвращать не собирается, а хочет Колдунова-младшего «замочить». Далее и вовсе хлынул поток сознания. Девушка несла несусветную чушь, клялась, что Игорь ей, как брат родной. И она сегодня же попросит у него и у его папаши прощение за свой безобразный скандал в банке, а посему даже готова встать перед ними обоими на колени. Я понял, что ее болезнь вступила в маниакальную фазу. Пора «делать ноги». И уж было приготовился встать и откланяться.. , как Самосадина озадачила меня вопросом, зачем я доставал в кабинете Колдунова из папок документы. Вопрос ее мне не понравился.

- Тебе не показалось, что эта просьба защитить Игоря, обращенная к тебе, звучит, мягко говоря, странновато? - спросил Ксан и принялся пощипывать ус, что всегда у него являлось показателем глубокой задумчивости.

- Для нормального человека - несомненно, но мы же имеем дело с шизофреничкой, - Тучков вздохнул и налил себе вторую рюмочку.

- У психов, я тебя скажу, очень извращенное сознание, - возразил Санаев. - Думаю, какая-то цель у Ули все же была…. Откуда у нее коробочка, в которой Колдунов-младший хранил такое сокровище, как пилюли для потенции? Пожалуй, надо будет расспросить об этом поподробнее мамашу Самосад. Кажется, Ольга была права, убийство, и впрямь, совершила женщина. Ну-ка, Сергей Сергеевич, давай, позвони, куда следует - узнай по вашим каналам адресок, по которому проживали в Москве эти вурдалакши, мама с дочкой.

Тучков кивнул и потянулся за телефоном, потревоженный кот недовольно заверещал и спрыгнул на пол. Пока Сергей с кем-то беседовал, Ксан тактично отошел к окну. Окно выходило в большой запущенный сад. Взгляд его случайно упал на качели, подвешенные к старому засохшему дереву, на мокрой доске четко отпечатался след детских ботиночек.

- Ну вот, готово, - Тучков помахал блокнотом. - Я даже позвонил мамаше Самосад и помолчал в трубку. Она дома. Живет,

между прочим, на улице Островитянова, не так уж и далеко отсюда. Поедешь?

- Да, - твердо сказал Ксан. - Прямо сейчас.

- А, как же мое заявление об уходе? - напомнил Сергей.

- Заявление буду писать я, поскольку решил оставить пост президента фонда, - небрежно произнес Санаев.

- Оставить? С твоими то амбициями…, - недоверчиво протянул Тучков.

- Знаешь, когда достигаешь своей цели, например, получаешь власть, со временем приходит разочарование и начинаешь

думать: «Только и всего-то?…», - в голосе Санаева прозвучала усталость.

- Как же мы без твоего пригляда?

 - Что-нибудь придумаете…, - Ксан безразлично пожал плечами.

- Без тебя фонду хана! - искренне воскликнул Тучков.

- Попробуй сделать так, чтобы этого не случилось.

- А при чем здесь я?

- Я буду рекомендовать тебя на мое место, - сказал Ксан.

- На свое место? - переспросил потрясенный Тучков.

- Вот именно. Можешь за это выпить.

- Это не мой уровень. Боюсь, мне не потянуть, - чистосердечно признался Сергей.

- Есть такая опасность. Но это уже твои проблемы, - жестко отрезал Санаев.

- А чем займешься ты?

- Не понимаю, почему люди больше всего интересуются тем, что их совершенно не касается.

-  А может быть касается…, - в голосе Сергея было упрямство.

- Если ты об Ольге… , то поверь - здесь ты потерпел образцовый провал. Что, может быть, и к лучшему. По-моему, твой дом и

так укомплектован по самую крышу, - Ксан поставил пустую рюмку на поднос и поднялся со стула: « Ну, выздоравливай, не

забывай про режим - крепкий сон, диета, витамины А,В С. Галочку свою больше не огорчай. И будет тебе счастье.

- Может быть, сфотографируемся на память? - зачем-то полез в бутылку Тучков. Он попытался приподняться и тут же

скривился от боли.

- Фотографироваться будешь позже, когда восстановишь грацию и пластику, - спокойно отозвался Санаев и направился к

двери, но потом обернулся и спросил - Да, кстати, удалось ли путем кражи документов разоблачить расхитителей народных

денег в лице семейства Колдуновых?

- В какой-то мере, - сухо сказал Тучков и пояснил: - Теперь, в обмен на неразглашение компромата, «колдуновцы» дружно

проголосуют в Госдуме за проект федерального бюджета, который они прежде клеймили, как «антинародный».

- Чего и следовало ожидать. Так сказать, «без сюрпризов», - подытожил нежданный гость и был таков.



« Да захочет ли впустить меня к себе в квартиру мамаша Самосад?» - эта мысль не давала Ксану покоя всю дорогу до дома Ларисы Васильевны. К Тучкову он уже утерял всякий интерес и теперь горел одной-единственной идеей - поскорее узнать
правду о смерти Ули Самосад.

И ему повезло. Не успел он войти в вонючий подъезд блочного серого дома, как столкнулся с самой Ларисой Васильевной, которая выковыривала железной разогнутой шпилькой телефонную квитанцию из почтового ящика. Будь мамаша Самосад не в вязанных толстых носках на босу ногу, зато при зубном протезе, она бы непременно выскользнула во двор. Но обстоятельства сегодня были против нее. Злобно зыркнув через плечо маленьким глазком, она сразу почуяла, зачем по ее душу явился этот настырный мужик, но по привычке врать и изворачиваться до последнего, попыталась сделать вид, что не узнала Санаева, и прошмыгнуть к лифту..

- Куда же, Вы, Лариса Васильевна? А поговорить за чашечкой чая? - Ксан ухватил ее за локоток.

- О чем говорить-то? Не о чем нам говорить…, - прошамкала мама Самосад. - Да и, вообще, траур у меня, не до гостей тут.

- Да будет, Вам, любезная… , очень даже есть о чем. Например, о маленькой коробочке «с секретом». Я, знаете ли, Лариса Васильевна, люблю секреты. Так что, может быть, мы с Вами сейчас поднимемся к Вам в квартиру, спокойненько сядем и Вы мне все расскажите.

- С какой стати я Вам все должна рассказывать? Вы, что, милиция?

- Нет, конечно, - возмутился Ксан.- Как Вам в голову такое могло прийти! Скорее, наоборот, я - человек сугубо гражданский и чрезвычайно чувствительный. Но если Вы сейчас откажетесь удовлетворить мое любопытство, мне ничего не останется, как отправиться к следователю и поделиться с ним своими соображениями, касающимися обстоятельств гибели Вашей горячо любимой единственной дочери. Ну, так как?

- Зачем же к следователю - то? - Лариса Васильевна даже взвизгнула от негодования. - Хотите меня допросить? А чем я виновата? Если что и было - то моей вины в этом никакой нет, случайно все произошло….

Почувствовав, что разгадка близка, и мамаша Самосад собирается облегчить душу прямо на лестничной клетке, Ксан, опасаясь случайных «ушей», бесцеремонно запихал ее в лифт и нажал на кнопку последнего этажа. Судя по чудом сохранившей табличке над подъездом, Лариса Васильевна гнездилась, как орлица, под самой крышей.

Маленькая однокомнатная квартирка - «скопи домок», как у старосветских помещиков, в разноцветных «гераньках» и салфеточках, выглядела бы вполне ухоженной и опрятной, если бы не три обстоятельства: спертый душный воздух, не

просыхающее пятно на потолке и штабеля коробок вдоль стен.

Лариса Васильевна, привычно лавируя между накопленным добром, провела Санаева на кухню и указала на табурет. А сама тяжело опустилась на угловой диванчик. Ее с гостем теперь разделял лишь маленький пластиковый стол, украшенный расписным подносом.

Какое-то время Лариса Васильевна, не поднимая глаз водила узловатым пальцем по жестовским розам точно следуя за каждым завитком и молчала. А Ксан ее не торопил.

«В тот день у Ули были именины, - наконец тихим голосом заговорила она и смахнула навернувшуюся слезу. - Я с утра все готовила, что она любит: борщ, пельмени, селедку «под шубой». Думала, придет доча с работы, мы и отметим с ней вдвоем.

Ну, вот и дождалась…. Она влетела в дом взболомученная, в истерике, бросила в меня сумкой, из которой все сразу повысыпалось, а сама заперлась в ванной. Ну а я стала ползать , подбирать вещи-то. Там, помню, мелочь всякая была: пудреница, помада, зажигалка блестящая, много визитных карточек... . И еще несколько пилюль под стол закатились. Уля всегда принимала успокоительные, ей психиатр прописывал.

Что нашла, я все назад по кармашкам сумки разложила - помаду в косметичку сунула. А пилюльки эти с пола определила назад в пузырек с ее лекарством, который поблизости валялся. И еще подумала, как они могли выпасть-то , если пузырек закрыт был.… Мне бы, дуре старой, сообразить…, но тут позвонила эта городская сумасшедшая Местомельская. Я ей говорю: «Мне некогда - у меня сумка рассыпалась… . А она в ответ: « Что упало, то пропало…». Я на нее обозлилась и про пузырек думать забыла.

Вскоре и Уля вышла из ванной вся зареванная и рассказала про скандал в банке. Жаловалась, что Колдунов Михаил Викторович отказывается брать ее с собой в Лондон и даже грозится уволить из банка. А все из-за того, что Игорь «накапал»
ему, будто она ведет себя на острове, как подзаборная шлюха. После этих своих слов дочка опять возбудилась и стала кричать,

что и у нее для Игорька подарочек припасен. Ну, я, конечно, спросила, какой еще подарочек… . Притихла моя Уленька на секунду, а потом хитренько так говорит : «Сынуля Колдунова вечно всякую гомеопатию от импотенции лопает, так у меня для него одно чудодейственное средство имеется - он его отведает и вообще с кровати больше не поднимется…». Дочка любила грозить, я и не придала смысла. Тем более, что вскоре она у всех в банке попросила прощения. Игорь, человек слабый, махнул рукой на Улькины выкрутасы и больше отца насчет нее не подговаривал. Вроде бы все и уладилось. Только вот на следующий день стала девочка моя паковать чемодан и вдруг покрылась красными пятнами. Кинулась к ящикам и сумкам, все в комнате перевернула-перетрясла, искала чего-то... . А потом взялась пытать, не видала ли я какую-то коробочку в обезьянах и свастике.
Видать, пропажа Ульяну сильно беспокоила, раз она даже на меня, свою мать родную, чуть ни с кулаками наскакивала - доказывала, что злосчастная коробочка была в ее сумке. А потом уже перед отъездом в аэропорт, взяла с меня клятвенное
обещание - если я найду вещичку, то ни в коем случае не открою и не притронусь к содержимому. Дескать, лекарство там внутри какое-то страшное. Я тогда испугалась, что у дочи снова начались проблемы с головой, да еще перед самым отъездом в Лондон.

Потом-то, после ее смерти, я нашла эту обезьянью коробченку - пустую, и крышка от нее рядом лежала. Мыла полы шваброй под диваном, ну она и выскочила прямо мне под ноги. Наверно, когда Уля швырнула в меня сумку, шкатулка эта и затерялась.

И я сразу вспомнила, как дочка об опасном снадобье меня предупреждала, и подумала: а вдруг Уля и вправду хотела убить Игоря? Она его всегда ненавидела, а он ее. Вот и припасла ему яд. Только Игорек-то жив, а Уля умерла. Подозрительным мне это показалось.

Ну вот, я и пригласила Вас домой, чтоб узнать подробности ее смерти. Вы откликнулись, пришли, рассказали про отраву в снотворном. Ну у меня в голове и прояснилось - по-всему, видать, капсулы-то, что я с пола подобрала и своей рукой положила в дочкино лекарство, как раз и выпали из той обезьяней коробочки. И предназначала их Уля Игорьку. Беда, беда! - мало того, что я планы дочки поломала ... , я ее вдобавок и убила...».

- Нет, не Вы, а само провидение, Лариса Васильевна, - Ксан покачал головой и взял причитающую женщину за руку. - Не забывайте, что у Вашей Ули прогрессировала душевная болезнь. Если бы у нее все получилось с Игорем, то, боюсь, она бы вошла во вкус и впредь решала бы свои проблемы аналогичным способом. И рано или поздно все равно попалась бы на очередном преступлении. И что тогда ? Институт судебной психиатрии им. Сербского? Тюрьма? Нехорошо! Считайте, что вы уберегли вашу дочь от большого греха. И невольно спасли тех, кто могли стать жертвами ее мании.

- По-вашему, получается, что, изведя свою кровинушку, я еще и подвиг совершила…! - Выкрикнула в ответ несчастная и затрясла головой. - Да что Вы, понимаете ! Уля жила, как ребенок, что хотела - то и делала. Другие, нормальные, может, мечтают друг друга удавить да отравить, только бояться. Плевать я хотела, что спасла кого-то там…. Мне самой - то как жить?

Кто мне теперь глаза закроет, кто денег на хлеб даст?!

Ксану стало совсем не по себе, захотелось сбежать от бесноватой, одержимой виной и злобой мамашки. Он молча встал и, не

спуская с нее взгляда, двинулся к двери. И вдруг Лариса Васильевна перестала кричать и, как ни в чем не бывало, сказала:

«Подождите, не уходите. Объясните, почему ей так нужна была именно эта коробочка со свастикой, она же могла яд

подсыпать в чай или в суп?»

И Санаев остановился. Ему стало стыдно за свою минутную слабость. Он вернулся к столу, но садиться не стал. Только снял

куртку, положил на табурет, а потом терпеливо и спокойно взялся излагать свою версию:

- Ваша дочь, готовя преступление, пыталась заранее отвести след от себя. Она не один месяц распускала слухи, что некто Жан-Жак Долецкий, тот самый, который привозил Игорьку пилюли от импотенции в обезьяних коробочках, собирается
избавиться от него, потому что не хочет возвращать банку кредит. Кому только она об этом не рассказывала!

О! Уля все продумала. Ей было важно, чтобы смерть ее врага произошла именно в Англии, а не Кипре. Непосредственно перед отъездом она украла из кабинета шефа известную вам коробочку, вместо капсул от импотенции положила в нее такие же по
виду капсулы, но уже с цианистым калием, и планировала все это незаметно подбросить назад Игорю уже в Лондоне, после встречи того с Долецким. Она прекрасно знала, что Долецкий едет в Лондон специально, чтобы увидеться с Колдуновыми.

Ваша дочь рассчитывала, что ничего не подозревающий Игорек, как обычно примет пилюльку, умрет, поскольку на сей раз вместо аюрведического средства в ней будет яд, а подозрение падет сразу на Жан-Жака, как на нечистоплотного партнера по бизнесу, должника и поставщика чудо-лекарства. Ну а дальнейшее уже зависело бы от опыта следователя….

- Вот и получается, что если бы не я, у Улечки все могло бы получиться, - внимательно выслушав рассказ, сделала вывод мамаша Самосад каким-то бесцветным голосом и уставилась перед собой.

В таком состоянии Санаев ее и оставил. Беспрепятственно вышел на лестничную клетку, не стал вызывать лифт, а бегом спустился вниз. Холодный пронизывающий ветер налетел на него, и он понял, что стоит на улице раздетый. Куртка осталась в логове у старой ведьмы. Ксан тихо выругался, шут, с ней, с курткой, но в ее кармане лежал мобильник. Возвращаться назад хотелось, как в склеп, но выбора не было. Санаев уж схватился за обломок дверной ручки подъезда, как вдруг из окна мерседесса раздались характерные позывные его «LG». Слава Богу, он, оказывается, забыл телефон в машине! Не дожидаясь, пока шофер распахнет
перед ним дверцу салона, Ксан в одном прыжке, долетел до цели. Щелкнула крышечка, и он закричал: «Олечка, не сердись, полчаса и я дома!».





Ольга опустила руку с телефоном на плед. «Наконец-то дозвонилась! А то она и не знала, что думать… ». В беседке было холодно, но ей после долгой жары это даже нравилось, как, впрочем, и ее собаке, которая, носилась по участку, играя с
яблоками и опавшими листьями… . «Как хорошо жить загородом…, такая тишина…. Когда придет Ксан, надо будет попросить его растопить печь. Можно, конечно, озадачить этой проблемой сторожа, но лучше, чтобы Ксан…». Ольга закрыла
глаза и впала в полудрему.

Может быть, из-за порывов ветра и долетавших до нее дождевых капель, ей снилось, что она стоит у моря - теплые волны накатывают на песок, лижут ноги. А у самой воды на выброшенной коряге сидит поэт, похожий на растрепанную ночную
птицу и бессвязно что-то бормочет себе под нос… , словно скучный, побитый жизнью старый аптекарь… . Внезапно он поворачивает к ней свой нос-клюв, взмахивает «ресницами - нет длинней» и строго спрашивает: «Куда плывете вы, когда вы не Елена?»…. Она обижается и уходит от него прочь… Долго бредет по пустынному, растянутому в оба конца бесконечному пляжу, к маяку. Ясно же, что это Александрийский маяк - и похож на факел в ночи….. Все считают, что его больше нет, просто никто не искал здесь... .

Она толкает маленькую тугую дверь в стене и оказывается на винтовой лестнице. Сколько же витков у спирали - можно сбиться со счета … . Так высоко... . Вот еще одна дверь… , из-под  которой на каменную площадку ложится золотая полоска
света. Она подходит ближе и подглядывает в щель. Круглая комната, пронизанна эфиром, в ней - прекрасные женщины в белых пеплосах с венками на головах. Какая странная музыка! Ах! Это же звуки небесных сфер - отсюда такое блаженство во всем….

Три сестры очень похожи между собой, и так слаженно работают... . Вот одна подняла голову от веретена и сказала: «Атропос, перережь нить - эта жизнь кончена…». Атропос кивнула и подошла к прялке. «Ах, Клото, ты заметила, какая задумчивая сегодня наша Кассандра…». Единственная женщина в комнате, которая ничего не делала, лишь сидела на низенькой колонке, уронив тонкие руки на колени, встрепенулась и подняла голову: «Я все думаю о нем. Сестры, я прошу вас изменить его судьбу и вернуть на снежный Олимп». «Жребий брошен, Кассандра, и я не смею его нарушить. Ты же знаешь, что все, даже боги, несмотря на все их могущество, подчиняются судьбе, - заговорила та, что взвешивала что-то невидимое на чашах весов. -

Только Он, Вершитель судеб, может решать. И раз Он сделал своего сына смертным на одну человеческую жизнь… так тому и быть. Это наказание за презрение, которое самый прекрасный бог Олимпа испытывал к людям». «Прости, Лахесис, я знаю, ты не принимаешь апелляций ни от людей, ни от богов!» - Кассандра встала и подошла к окну, мимо которого все стремительней проносились моря, паруса, белые дворцы, опоясанные колоннадами, созвездия…. Маяк превратился в ось, на которую наматывалась вселенная - это богиня необходимости Ананке вращала мировое колесо… .