УбитьЕву. Часть 2. Глава 9

Глава 9.

Ядовитая змея ревности мирно дремала, свернувшись колечком на самом дне души. Но чутко прислушивалась, принюхивалась, высовывая тонкий раздвоенный язык, в надежде уловить малейшие признаки измены со стороны возлюбленного. Но пока все было тихо и спокойно, что и настораживало. Ульяна сознательно отказалась от регулярных встреч, заменив их более редкими, но и более страстными свиданиями.

Юра был неизменно нежен и горяч, превращая каждую встречу в незабываемую. Но в этот раз сердце Ульяны было полно недобрыми предчувствиями. Во всем и везде она видела знаки надвигающейся катастрофы: по дороге в город, когда везла Еву на занятия в Центр детского развития, увидела аварию на трассе. Судя по прикрытому чем-то серым лежащему на обочине телу, без жертв не обошлось. Привычное место на парковке оказалось занятым. Отправив девочку на занятия, звонила Юре, а он долго не брал трубку. Да и серые низкие тучи над городом предвещали не только грозу, но и еще что-то недоброе, угрожающее.

Ни бурный секс, ни бокал шампанского, принесенный Юрой в постель, не смогли развеять мрачное, душное ощущение в ее душе. Что-то должно было случиться. Неосознанно Ульяна искала глазами нечто, что вызывало это противное ощущение, вокруг в привычной обстановке комнаты. И принцип «кто ищет, тот всегда найдет!» сработал безотказно. В кресле под декоративной подушкой она заметила кусочек алой материи. И потянула его двумя пальцами. На свет появились милые кружевные женские трусики. Чужие трусики.

- Это чье, Кочетов? – спросила она внезапно заледеневшим голосом.
О, Юрочка не был бы самим собой, если бы смутился, занервничал, заметался в сознании собственной вины. Нет, опытный ловелас улыбнулся открытой, обаятельной улыбкой и ответил:

- Не знаю. Наверное, кто-то забыл.
- Точно не я, - Ульяна уставилась на него испытующим взглядом.
- У тебя кто-то есть кроме меня?
- Конечно, есть, душа моя. Ты удивлена? Но мы ведь видимся с тобой так редко.

Ульяна отшвырнула кружевной лоскуток в угол комнаты и резко встала с кровати.
- Какая же ты все-таки сволочь, Кочетов! И какая же я дура, что в который раз наступаю на одни и те же грабли!

Она быстро одевалась, а в душе все кипело и клокотало. Хотелось схватить со стола тяжелую хрустальную пепельницу и запустить ему в голову.
- Странно, что ты так болезненно реагируешь на такие мелочи, Уленька.
- Мелочи?.. Для тебя это мелочи?!
- Конечно, мелочи, на которые не стоит обращать внимания. Ну, сама подумай, дорогая моя, мы с тобой оба ничего не хотели менять в своей жизни. У тебя замечательная семья, у меня – ценимая мною свобода. Я даю тебе то, что ты не можешь получить от мужа – незабываемый секс. Ну, что еще нужно?  Нам же хорошо друг с другом! Давай не будем совершать опрометчивых поступков под влиянием эмоций. У меня были, есть и будут другие женщины. Они приходят и уходят, как времена года, а ты, любовь моя, остаешься.

- Ты предлагаешь мне быть любимой женой султана? – усмехнулась Ульяна уже в коридоре надевая плащ. – Меня это не устраивает! Понял?
- Ну, быть единственной и неповторимой ты можешь только для Михаила. Это он твой законный муж. С него и требуй. – Он, как всегда, не пытался ее остановить, не пытался оправдаться, уговорить, задержать.
- Иди к черту, Кочетов! – сказала Ульяна и выскочила на лестницу.


Она бежала по улице под первыми крупными каплями дождя, уворачиваясь от резких порывов ветра. Знала, она всегда знала, какой он, этот бабник с внешностью испанского гранда! Не могло быть никаких сомнений, что он будет шляться и за другими юбками. Такова его природа!  Отчего же так больно душе? Отчего сердце разрывается на части и кровоточит, будто в него воткнули острый нож? Глупая, наивная дурочка тридцати лет с хвостиком – вот кто она. И от сознания собственной глупости и доверчивости становилось еще хуже, еще больнее.

Послать его к чертовой матери и забыть, выкинуть из сердца, вытравить из души каленым железом! Как же мало ему от нее нужно, до обидного мало! А она ведь готова отдать ему все, слиться с ним, раствориться в нем, стать его дыханием, его покоем и умиротворением. Она пожертвовала бы ради него самым дорогим, самым важным, если бы только он попросил, пожертвовала не задумываясь. А ему нужен только секс, всего лишь секс. Такая мелочь…

К входу в Центр детского развития Ульяна уже подходила под настоящим дождем, хлынувшим потоком из набрякших туч, но так и не достав из сумки зонт. Холодные капли моментально намочили распущенные по плечам густые каштановые волосы, нагло затекали за воротник, стекали по лицу, размазывая тушь. Ее собственная обреченная любовь представлялась теперь изматывающей хронической болезнью, от которой еще не нашли лекарства.


- Ева, ну что ты возишься, как черепаха?! – раздраженно ворчала Ульяна, глядя на девочку, которая никак не могла попасть рукой в рукав курточки. – Что ты такая неуклюжая? Давай быстрее!

Ева бросила на нее удивленный взгляд больших голубых глаз, но промолчала. Жизнь Ульяны была разбита в дребезги и острые осколки летели во все стороны, задевая и раня других. Ее никто не пожалел. Так почему она должна жалеть кого-то? Она схватила девочку за лямку рюкзачка и потащила, как куклу, поволокла к выходу. Сейчас ее все бесило в этом двенадцатилетнем ангелочке. И ее хрупкость, и уже проступающие сквозь детскую неуклюжесть прелесть и очарование юности. Вот из таких вырастают те сучки, которые потом оставляют свои трусики в спальне Кочетова! Вот глядя на таких он пускает слюни!

- Ульяна, - взмолилась Ева тоненьким голоском, - не тащи меня так, мне больно!
- Ах, ей больно! Нашей Евочке больно!  - зло, с издевкой проговорила Ульяна, впихивая девчонку на заднее сиденье автомобиля. Сегодня Ева была на занятиях одна. Пашка снова болел и остался под надзором отца дома. Если бы рядом был Пашка, Ульяна бы сумела взять себя в руки. Но Пашки не было.

- Что, ангелочек наш, думаешь все тебя любят, – говорила она, выруливая с парковки, -  что в тебе все души не чают? Ошибаешься, деточка! Тебя, так же, как и меня, просто используют. Не веришь? А ты почитай красную с золотым тиснением папку, что хранится в сейфе Георгия Иваныча и убедишься. Любви вообще не существует. Есть только выгода, корысть и похоть. И чем раньше ты перестанешь верить в эту выдумку досужих писателей и поэтов, тем легче тебе будет жить! Так что, ты мне еще спасибо скажешь за то, что я тебе глаза на все открыла, деточка.


Кочетов спускался по лестнице, когда сверху его кто-то окликнул:
- Притормози, Юрий Алексеевич!
Юра остановился и поднял вверх взгляд. По ступенькам с третьего этажа неспеша спускался Миша Николаенко засунув руки в карманы брюк, и лицо у него было отстраненно-надменным.

- А чего это ты так официально, Мишаня? – удивился Юра.
- А как к тебе обращаться, чтоб не обидно было? Мерзавец, сволочь, подлец? – в обычно добродушных, круглых глазах коллеги сверкал лед.
- Миш, какая муха тебя укусила? – усмехнулся Кочетов, но в душе что-то напряглось.

- Плохая муха, Юра, злая. И от этого укуса я зверею.
- Чего тебе надо? – почувствовав серьезность намерений собеседника, спросил Кочетов.
- Я по поводу Ульяны хотел поговорить. Слушай Кочетов, если ты ее действительно любишь, то женись на ней. Я отпущу ее, дам развод. Лишь бы она была счастлива. Если нет, то уйди, исчезни из ее жизни, не попадайся больше на глаза. Понял?

Юра удивленно поднял брови.
- Ну, ты даешь, Мишаня! Ты готов отпустить от себя любимую женщину?
- Готов, потому что не могу больше смотреть, как она страдает из-за тебя, мерзавца.

- У-у-у! Да тут дело высокими чувствами пахнет, - кривая ухмылка исказила красивое лицо Кочетова. – Ты не переживай, в мужья я никому не напрашиваюсь, ни Ульяне, ни кому бы то ни было. Семейная романтика в виде воскресных поездок в супермаркет за продуктами, детских игрушек и несделанных уроков, текущего бочка унитаза меня не прельщает. Не мой профиль! А по поводу исчезнуть из ее жизни… Это трудно будет исполнить. Все-таки работаем вместе. А тебе я вот что хочу посоветовать, - он небрежным жестом покрутил пуговицу Мишиного рабочего халата и тот дернулся, будто его коснулась ядовитая гадина, отступил на шаг. – Ульяна ведь не от хорошей жизни ко мне бежит. Значит ты ей, любящий муж, чего-то не додаешь. Понимаешь, чего?.. Ты бы хоть книжки умные почитал, посоветовался с опытными людьми, если самому ума не хватает. Изобретательнее надо быть в постели, Мишенька, изобретательнее! Она же у тебя штучка горячая, заводная. А ты ей огня не даешь, понял?
- Ах, ты… - выдохнул Миша и двинул кулаком прямо в красивое лицо соперника.

Юра не был готов к такому повороту событий и не успел увернуться.  Удар пришелся вскользь по скуле, опалив щеку жгучей болью. Голова мотнулась в сторону, чуть не стукнувшись в стену виском.

- Совсем с катушек съехал? – растерянно пробормотал Юра, хватаясь рукой за больное место, - псих ненормальный!
- Еще раз приблизишься к моей жене ближе, чем на километр, убью, - прошипел Михаил, потирая кулак, на котором расплывались красные пятна вокруг суставов. И уже спускаясь по ступеням вниз, добавил, - Я тебя предупредил! 


Пять минут спустя Юра сидел в кабинете Ульяны на ее стуле, а она суетилась вокруг него, доставая из холодильника лед, прикладывая скользкие кубики к пламенеющему синяку вокруг пострадавшего левого глаза и виновато бормотала:
- Ох, Юрочка, что же он сделал с тобой, изверг? Прости, прости, дорогой… Я сейчас тональным кремом замажу, пудрой замаскирую, сильно видно не будет…
- Не ожидал, что он такой ревнивый окажется, - кривовато усмехнулся Юра, щадя левую половину рта. – Просто Отелло какой-то!

Волна испуга сменилась возмущением, но и оно схлынуло. Теперь он сидел, окруженный заботой красивой женщины, и даже получал от этого какое-то удовольствие, несмотря на ноющую боль под глазом. Было что-то забавное в том, что двое взрослых, солидных мужчин подрались из-за женщины. Проза жизни обернулась дешевой мелодрамой. Юра предвкушал потоки язвительных насмешек в свой адрес со стороны сотрудников обеих лабораторий и с хорошей долей самоиронии внутренне усмехался. Тоже мне, герой-любовник!

Он поднял взгляд на Ульяну и спросил:
- Ну вот, кому я теперь нужен с такой-то рожей? Романтический герой с подбитым глазом.
- Ну, что-ты, Юра, бедненький мой, - сочувственно прошептала Ульяна прижимая к поврежденной скуле лед, а в глазах ее блестели слезы.
- Тебе то я еще нужен, Уленька? – и накрыл ладонью ее мокрую от тающего льда руку.
- Ну, конечно, зачем ты спрашиваешь?

Она нежно, с любовью провела кончиками пальцев по его щеке, не отрываясь глядя в его, до боли любимые, несчастные глаза. А он развернул ее ладошку и стал рассматривать.
- Смотри, какая у тебя длинная линия жизни. Интересно, где мое место на этой линии?

Кочетов поднес ее руку к губам и стал медленно целовать прохладные пальцы, ладонь, запястье, словно нанизывая поцелуи на тонкую изогнутую линию ее жизни. Свободной рукой Ульяна погладила его черные кудри, с замиранием сердца замечая первые серебряные нити на висках, и крупная прозрачная слеза покатилась по ее щеке.


Михаил видел из окна, как Ульяна садится в машину Кочетова и уезжает вместе с ним. Ну и пусть! С отчаянием думал он, она сама сделала свой выбор. Вот только Пашку жалко. Как ему то все объяснить?

На душе было так скверно, так больно, что хотелось в голос завыть, точно дикий зверь. Его отчаянная, безответная любовь вперемешку с ревностью и ненавистью к сопернику глухо бурлила в глубине, пытаясь вырваться наружу слезами и стонами. Но мужчины же не плачут! И он молча кусал губы до крови и сжимал кулаки так, что ногти впивались в ладонь, оставляя красные глубокие вмятины.

Вечер плавно перетекал в ночь, а Ульяна не возвращалась. Миша сидел в темноте на кухне и бездумно прислушивался к тиканью часов. Дверь скрипнула и на пороге возник Пашка.

- Пап, а когда мама вернется?..
Михаил обернулся и привлек к себе сына, обнял, то ли пытаясь утешить того, то ли сам утешаясь от ощущения его тепла, его привычного, родного запаха.
- Не знаю, сынок, я ничего не знаю…
- Но ведь она вернется? – в голосе мальчика дрожали сомнение и надежда.
- Конечно, сынок, уж тебя то она точно не оставит, даже не сомневайся! – он попытался бодро улыбнуться, но лицо стало словно деревянным, мышцы не слушались, вместо улыбки изобразив жалкую, скорбную гримасу. – Тебе пора спать, дружок. Завтра же в школу.

Пашка покорно кивнул и ушел в свою комнату. Подождав немного, пока сын уснет, Михаил поднялся и на негнущихся ногах отправился в соседний коттедж даже не подумав, что его друзья уже могут спать.

Дверь открыл Саша Ивушкин в полосатой пижаме. Удивленно уставившись на друга, спросил:
- Что случилось, Миш?
- Саня, у тебя водка есть?
- Нет. Только коньяк. А что стряслось то?
- Ничего особенного. Просто выпить хочется.
- Из-за Ульянки? Так это ты Кочетову физиономию разукрасил? – Саша стряхнул остатки сна и воодушевился. – Так за это точно надо выпить! Сейчас принесу.

Он метнулся в кухню, погремел чем-то там и вернулся с неоткрытой бутылкой коньяка.
- Ты подожди немного, я сейчас оденусь!
Но Миша замотал головой, беря из рук друга бутылку.

- Нет, Саня, сегодня без тебя, прости.
- Ты что, в одиночестве собираешься напиться? – растерялся Ивушкин.
- Угу.
- Что, так плохо?.. А может я все-таки составлю тебе компанию? – он смотрел с сочувствием, готовый чем угодно помочь другу, но тот был непреклонен.
- Спасибо, но я сам. Я верну тебе коньяк, куплю другую бутылку и верну, - и ушел, тихо претворив за собой дверь.

Он цедил терпкий напиток глоток за глотком в застывшей тишине кухни и безмолвно праздновал поминки по своей безнадежной любви. Жидкость цвета темного янтаря в бутылке постепенно убывала, но хмельной туман в голове так и не появился. Лишь душевная боль немного отпускала свою жесткую ледяную хватку. Надо было как-то жить дальше, хотя бы ради Пашки. Ничего, уговаривал сам себя Миша, любая рана заживает, даже душевная. Он справится, приспособится, привыкнет. Есть работа, есть сын, которого еще нужно вырастить. Все кончилось, все уже кончилось, а боль пройдет.

Когда домой явилась Ульяна около семи утра, Миша понял, что ничего еще не кончилось. Пытка, уготованная ему судьбой, продолжалась. Глядя в ее чистые, без единого следа вины и раскаяния глаза, он понял, что кончится пытка только тогда, когда этот мир покинет кого-то из них троих…

http://www.proza.ru/2018/05/13/1765