Гирта. бывш. путешествие на север. Глава 4

ПОСКОЛЬКУ В ДАННЫЙ МОМЕНТ Я РАБОТАЮ НАД 4-Й РЕДАКЦИЕЙ РОМАНА, АКТУАЛЬНАЯ И ПОЛНАЯ, РЕГУЛЯРНО ОБНОВЛЯЕМАЯ, ВЕРСИЯ ПО ССЫЛКАМ:
http://www.proza.ru/2019/08/24/972 и http://samlib.ru/editors/m/mihail_fireon/girtadrfireon.shtml (тут с обложкой и фб2)

***

Глава 4. Принц Ральф. (Среда)

***

Вертура проснулся от боли. Остро и тяжело ломили левая скула и висок. За окнами было пасмурно и светло. Накрапывал мелкий дождик. В комнате стоял терпкий запах горящих в печке поленьев.
Мариса сидела в кресле у изголовья кровати, поджав ноги, листала какую-то толстую, старую, в истертом кожаном переплете, книгу. Было жарко, и из одежды на ней были только ее длинная, до колен, белая рубашка с широкими мятыми рукавами и повязанный концами назад, под косу, шейный платок на голове. Ногти на ее босых ногах были обломаны, как у самого детектива, а на лодыжках отчетливо  белели кольца от жестких голенищ ее огромных полицейских сапог. Вертура бросил на Марису быстрый взгляд, поднял руки, взялся ладонями за лицо и плотно зажмурился.
- Это ты привез? – спросила она требовательно и строго, откладывая фолиант – «Агентурная работа и сыск», твои книги?
- Нет – ответил он – они были здесь. Даже не смотрел их.
- «Карманный справочник агента» – продемонстрировала она маленькую, специально под формат небольшой поясной сумки книжку и, даже не пытаясь скрыть угрозу в голосе, спросила – приехал разнюхивать у нас здесь?
Вертуре стало не по себе. Он прикрыл глаза, чтоб сосредоточиться и вспомнить расположение лежащих вокруг вещей, сонно затер щеки и лоб, чтобы выиграть время.
- Чего молчишь? – грубо бросила Мариса начиная сердиться – сказать нечего?
- Посмотри дату издания и место – не открывая рук от лица, фальшиво зевая, вяло ответил детектив – и пыль на переплетах. Они лежат тут уже много лет.
Мариса быстро раскрыла книгу на обороте, недоверчиво покосилась на Вертуру, пробежала глазами по строкам, перегнулась через него, потянулась, чтобы взять с подоконника еще одну, но он ловко схватил ее за спину, и придавил поперек себя так, чтобы она не смогла высвободиться.
- Всю ночь читала про то, что должен уметь агент и ничему не научилась – поняв, что она не собирается сопротивляться, ослабил хватку, обнял, приласкал ее к себе, детектив – и нечего мне тут пенять, что меня толпой побили солдаты, я следователь и действую головой, а на силой. Оплошала ваша контрразведка, работаете неудовлетворительно.
Мариса протянула руку и провела пальцами по пыльным корешкам, удостоверилась, что он не врет и они действительно все в пыли.
- Дурак! – покачала головой она и, даже не пытаясь освободиться, уткнувшись в одеяло лицом, прибавила с игривой мстительной обидой   – вот был бы ты таким ловким с Эрсином, как со мной, я бы поглядела!
- Да, это был бы номер, но формат определенно не мой – радостно улыбнулся Вертура, лаская, гладя ладонями ее спину и плечи, теребя хвостик ее косы.

***

На столе стоял вчерашний горшок с мясом. Перестоявшее на печке, запекшееся до корки, оно стало настолько жестким и сухим, что сколько бы его не скребли, не долбили ложкой и ножом вначале Мариса, потом Вертура, они так и смогли сделать его пригодным для еды. Держа в руках фужер с горьким чаем, они сидели на кровати перед стулом, на котором стояла корзинка с черным хлебом, салатом и капустой, по очереди макали разломанные куски каравая в горшок, чтобы напоить его в жирном бульоне, заедали хрусткими листьями зелени.
- А у вас, в Мильде, правда в моде по утрам подавать в постель кофе с молоком и медовое печенье? – отирая руки о тряпку, которой была укрыта корзинка с едой, спросила Мариса одновременно с надеждой в голосе и насмешкой.
- Не знаю как с молоком, но то, что поддавать уже с самого утра, такое да, у некоторых есть – покачал головой детектив. Мариса заулыбалась его ловкому ответу.
- Все, теперь выйди вон. Мужчинам нельзя смотреть, как одевается женщина – когда закончилась трапеза, и Вертура перекрестился на иконы, указала ему на дверь Мариса и он, прихватив свою плоскую планшетную сумку в которой лежали его спички, трубка и кисет с табаком, исполненный благостного восторга, вышел из квартиры.
- А, сэр тайный агент! Приветствую, приветствую! – доверительно и весело бросил ему выходящий из соседней двери округленький господин с густыми растрепанными зарослями волос над ушами и блестящей, покатой лысиной – славное утро! Прекрасный день!
Поперек его плеча было перекинуто толстое махровое полотенце, а в руках он нес набор для чистки зубов и мыло. Общий умывальник находился внизу, на первом этаже, там же где и колонка и титан в котором ранним утром можно было набрать горячей воды.
Вертура стоял у окна в своей разорванной рубахе с ремнем портупеи через плечо, курил. Наверное, сейчас, с разбитым лицом, в подранной одежде и при оружии, он больше всего был похож на усталого рыцаря, отдыхающего после жаркого боя, но весьма довольного своей победой.
- Тазик и ведерко с горячей водой попросите внизу у консьержа, поможет, подогреет, добрейший и отзывичивейший человек – оттопырив указательный палец, приложив руку к лицу, задорно прошептал детективу сосед, чем полностью разрушил идиллию, рыцаря, курящего в окно под дверями спальни прекрасной леди.
Вертура нахмурился и только молча кивнул в ответ.

***

Утро они провели в ателье. Мариса критически осмотрела имеющиеся в продаже готовые вещи, поморщилась и выбрала для детектива темно-зеленую, льняную, с завязками на груди, рубашку и серую, как сталь меча, мантию из плотной толстой шерсти.
- Остальное не подойдет. У тебя нет столько денег – категорически заключила она, наслаждаясь его покорностью в выборе гардероба, пустилась в веселые пространные рассуждения – детектив должен быть не бросок, но стилен. Как во всех нормальных полицейских историях. Уж я-то знаю, я же сама пишу их. И еще у тебя должны быть черные штаны со стрелками, как у сэра Прицци. Каждый детектив обязан носить такие штаны.

***

Еще через час политый одеколоном, побритый вокруг рта и по шее так, чтобы осталась переходящая в короткую бороду густая щетина на подбородке и щеках, как было модно здесь, на севере, Вертура сидел у окна в своей комнате верхом на стуле лицом к спинке. На столе стояли новая откупоренная бутылка вина и наполненный до краев фужер, а Мариса, с ножницами и расческой в руках, весело болтая без всякого умолку и смысла, приводила его свежевымытую голову в современный и достойный по ее мнению принца-изгнанника, шпиона и детектива вид. Она ловко, хотя и немного неаккуратно подравняла секущиеся концы его длинных, до лопаток, уже с несколькими седыми прядями волос, расчесала их и, манерно уперев колено в его спину, затянула их в хвост и перевязала своим черным, бархатным бантом с украшенными серебряными нитями бордовыми кисточками.
- Теперь ты персонаж фантастического романа! Марк Вертура, принц-изгнанник, детектив! – оглядывая свою работу, когда он надел перевязь с ножнами, достал трубку, закурил и принял с ней позу, самодовольно и радостно прищурилась, заключила она, любуясь своим детищем. Энергично хлопнула его по спине – все, осталось теперь только найти предателей, продажных мразей и врагов Гирты, которых ты выведешь на чистую воду и покончишь с ними. Ничего если тебя убьют, я напишу ворох бестолковых историй на полстраницы. Сейчас все просят покороче, поменьше букв, выкидывать побольше лишнего. Все такие занятые, говорят, времени читать ни у кого нет!
И она со счастливой довольной улыбкой отвернулась, откинулась спиной в объятия детектива. Он тоже улыбнулся, развернул ее, поцеловал в смеющиеся губы, ласково прижал к себе.

***

К полудню дождь прекратился, небо прояснилось. Над городом повисла густая влажная духота. Жаром дышали налитые ночным дождем лужи и вмиг нагретые припекающим летним солнцем мостовые. Даже море и река не приносили свежести. Тяжелые, до тошноты густые испарения лип и тополей, мокрой травы и прелой земли пряным удушающим маревом стояли над Гиртой.
На полицейском плацу было как-то непривычно безлюдно. Кто-то напомнил Марисе, что сегодня день порки, так что занятия по строевой подготовке отменили и все незанятые сейчас на рыночной площади в оцеплении. Поделился новым слухом о том, что Модест Гонзолле пришел к кому-то в гости, залез в буфет и все там съел, за что был изгнан с позором пинком под зад и побит.
У летней кухни к Вертуре подошел какой-то невысокий, усатый и чопорный кавалер лет двадцати семи, с тощей русой косой и хитрыми светло-серыми глазками шельмоватого мужичка из подворотни. Представившись заместителем майора Тинвега, гвардии капитаном Фридрихом Кроксеном, на полном серьезе поинтересовался о конфликте с маршалом и, терпеливо выслушав анекдот, разъяснил на вопрос Вертуры, что полиция, это тоже одно из подразделений жандармерии. В отличии от квартальной и территориальной обороны, которой руководят местные землевладельцы, занимается несением караульной службы на площадях, мостах и центральных улицах города, а также следственными мероприятиями, в случае, если квартальные надзиратели не справляются с раскрытием особенно сложных, либо требующих специальной экспертизы, происшествий. Сказал, что как там в Мильде он не знает, но тут, в гвардии, все они славные и честные христианские рыцари, имеют соответствующие права и привилегии, управляют испокон веков принадлежащим их семьям домами, а во время боевых действий несут военную повинность в качестве офицеров и командиров собираемых по кварталам дружин. В полицию же, особенно на постовую службу, набирают всех подряд и служат в ней сугубо за жалование, как наемники, подрядчики или батраки, что разумеется не дает никакого права на уважение. Обстоятельно рассказал, что честное и славное рыцарство Гирты это надежный щит и меч герцогства, установленные веками иерархические традиции, а также верная гарантия правопреемственности власти, сохранения правопорядка, закона и очередности наследования. Самым же главным и уважаемым человеком после герцога Вильмонта, среди всех остальных, является военный комендант города, граф Август Николай Прицци, и чтобы не попасть впросак, Вертуре непременно следует выучить это имя наизусть, наравне с именами и должностями его племянника и ближайшего помощника, майора жандармерии Марка Иоганна Тинвега и руководителя полицейского управления, Абеларда Свена Гесса.
- Бандиты - это у Ринья, Тальпасто, Солько и прочих Келпи, а мы - патриоты, христиане и верные защитники Гирты! – гордо, но со смехом, подрезюмировал капитан, с игривой галантностью клацнул шпорами, склонился, поцеловал руку Марисе с таким видом, как будто она была единственной первой и последней, по праву принадлежащей только ему одному, дамой его сердца, и не попрощавшись с Вертурой, пошел прочь. На конюшне ему уже приготовили нарядную лошадь под гербовой попоной, но вместо того, чтобы уехать, он остался, начал весело и бесцеремонно рассказывать всем, как понял по отрывочным репликам и задорному смеху детектив, о своих впечатлениях о Вертуре и как он был бит в замке Ринья.
Детектив пожал плечами, отвернулся. У дальнего костра за летней трапезной кружком сидели неопрятные жены лесных людей, шили кожаные крутки, латали рубахи, мантии и доспехи, где их можно было чинить с помощью дратвы, иголок и шила. Вели свои едкие женские беседы, с грубыми смешками посылали бравых кухарей и дежурных в герцогскую канцелярию и по почте Гирты.
В этот день Вертура впервые увидел начальника полиции, майора Гесса. Высокий, полный, с пышными усами, исполненный благородства и достоинства, облаченный в идеально аккуратную темно-зеленую мантию, с большим, лиловым, какие, как объяснил недавно капитан Кроксен, разрешалось носить только кавалерам Лилового клуба графа Прицци, бантом на груди, заложив руки за спину, он неторопливо прохаживался по коридору второго этажа в компании незнакомого Вертуре, судя по золотой подвеске на портупее высокопоставленного, служащего жандармерии.
- Анна! – важным деловым тоном, как и любой начальник, которому есть дело до всего в порученном ему ведомстве, громко приветствовал он демонстративно идущую под руку с Вертурой Марису.
Та в ответ сделала вежливый реверанс и наигранно улыбнулась в ответ.
- А почему вы еще не на порке? – строго спросил майор, ничуть не смутившись ее льстивого поведения – уже как два часа идет, а вы где?
- У меня внеочередное поручение от леди Тралле лично! – с готовностью кивнула, оправдалась Мариса – сейчас же заберу бумаги и поеду.
- И подходите потом к Собору, в новом павильоне будет чаепитие – смягчился, покровительственно прибавил майор – как раз в «Скандалы» что новое подглядите, а то последнее время сплошная скукотища.
Услышав что речь пошла о делах не относящихся к службе, в разговор вмешался его собеседник, важно, без всякой тени улыбки, начал объяснять.
- Проверим, готова ли к фестивалю трибуна. Крепко ли сколотили, чтоб не как в прошлый раз. Станцуем на ней джигу. Заодно и программу турнира окончательно утвердим. А это вы тот самый? Поговаривают, вас вчера побили? Желаете писать заявление?
- Нет – вежливо склонив голову, ответил Вертура – претензий не имею.
- А вот и вы тоже сегодня заходите – пригласили и его – сэр Кибуцци все спрашивал, тоже хотел на вас поглядеть.
- Да пошли они все к черту, старичье!  – когда они отошли достаточно, чтоб ее слова не были услышаны, едким шепотом, сквозь зубы, поделилась с Вертурой Мариса, поморщилась не скрывая омерзения и брезгливости – напьются, устроят дебош, поколотят друг друга, по городу кататься, творить непотребства, стрелять из окна ипсомобиля поедут. Этот второй, полковник Фаскотти, комендант Северной Гирты. Тот еще бандит. 

***

- Сэр Вертура! – делая звонкое ударение на «у», приветствовал доктор Сакс – новое платьице короля прикупили? А новое лицо? Подходящего в цену не нашлось? Элегантен как кларнет!
- Мэтр Сакс, а не пойти ли вам курнуть, пока очки не упали? - весело, с напором, почувствовав что понемногу начинает осваиваться в местном стиле куртуазного общения, продемонстрировал кулак, бросил ему детектив – элегантны рояли и дамы, а у рыцаря главное твердая рука и благородное сердце.
Доктор умильно заулыбался его словам, как отец, сынишка которого впервые схватил в руки меч и с восторгом гоняет им по двору птиц.
- А ловко она его, женщина, в оборот! – обращаясь к Фанкилю, что сидел у лестницы на месте дежурного и старательно выписывал что-то из толстого справочника, по секрету на весь зал, проорал он – раз и винтом от колено!
Мариса подошла к своему рабочему столу. Не обращая внимания на эти глупые разговоры, детектив подвинул соседний стул, присел рядом, заулыбался, любуясь с какой профессиональной ловкостью она перебирает свои записи и письменные принадлежности. Собрав все что нужно, она уложила в поясную сумку деревянный пенал с грифельными стержнями вставленными в обрезанные гусиные перья, каучуковое кольцо для стирания написанного, блокнот, циркуляр со списком приговоренных и запасные чистые листы. Взяла с вешалки свою модную широкополую шляпу с бронзовым полицейским значком, надела ее на голову, гордо и радостно улыбаясь, оправила челку и косу перед зеркалом.
- Все, мы ушли на порку, по личному поручению сэра Гесса! – бросила она Фанкилю, чтобы внес в журнал, и они с детективом покинули отдел.

***

Тяжелая безветренная духота стояла над домами, над улицами, над рекой. Ярко и пронзительно светило солнце, играло на холодных волнах Керны. На мосту, на перекрестке и проспекте Булле было людно. Вертура и Мариса шли пешком и изрядно утомились от быстрой ходьбы по жаре, поднимаясь по склону холма к Соборной площади, к дворцу Булле, за которым, в двух кварталах дальше по проспекту на восток, располагалась Рыночная площадь, где регулярно устраивались казни, порки, ярмарки и прочие подобные им развлечения.
Миновав тесную извилистую улочку, что вела вдоль реки от решетки собора Последних Дней параллельно проспекту Булле, вышли на просторное, раскаленное жарким летним солнцем, мощеное черным, истертым до блеска булыжником пространство заполненное шатрами, повозками и людьми.
Здесь было весело и шумно. нарядные дома с фахверковыми фасадами и вымпелами торжественных красных и черно-серых тонов с трех сторон окружали большую прямоугольную площадь. Из распахнутых настежь окон выглядывали веселые лица зевак, наслаждающихся с фужерами и трубками теплым летним днем, как спектаклем, идущей прямо под окнами экзекуцией и обществом отдыхающих вокруг людей.
Перед домами стояли оттянутые к краям площади фургоны и возы. То там то тут громоздились штабеля желтого, свежеотесанного бруса, заготовленного под строительство необходимых для проведения фестиваля сооружений. Рядом с церковью, напротив помоста, где проходила экзекуция росло несколько огромных высоких дубов, а сразу за ними, с северной стороны, площадь без всякого ограждения обрывалась крутым травянистым склоном к реке. По откосу к воде вела широкая каменная лестница. Внизу, у ее основания, под раскидистыми ветвями древних и могучих ив светлели каменные плиты пристани. По ней, ходили матросы и грузчики, на волнах покачивались многочисленные лихтеры и груженые товарами ладьи.
Выйдя на площадь, Вертура и Мариса сразу же направились сквозь толпу к помосту оцепленному облаченными в бригандины и шлемы постовыми с изможденными, разморенными жарой красными руками и лицами. За их бронированными плечами, на бревнах кто на коленях, кто лежа лицом в доски, ожидали своего часа с колодками на руках и ногах, тоже изнывающие от жары, приговоренные к порке мужчины и отдельно, в стороне, несколько женщин. Чуть поодаль стояла телега с клеткой. В ней, лежа прямо на полу, вяло отмахиваясь от налетающих стаями назойливых навозных мух, ожидали те, кому полагалось больше всех. Как объяснила Мариса, их очередь должна была подойти, когда окончат пороть осужденных за мелкие и средние провинности и нарушения.
Здесь все шло своим чередом. Решая организационные вопросы, ходили, чеканили каблуками офицеры. Рядом с помостом сидел в седле, смачивал пальцы языком, чтобы разлепить листы, просматривал какую-то папку высокий и плотный, по виду наделенный немалой физической силой, белокурый, с короткой бородой и как будто задорным и угрожающим одновременно лицом, мужчина средних лет. Как сказала Мариса, это и был тот самый майор жандармерии, крестник и названный племянник графа Прицци, военного коменданта города, барон Марк Тинвег.
Голый по пояс, расписанный узором древних защитных символов, в страшных узких штанах с серебряными клепками, палач на помосте лил себе воду на плечи, утирался рукой поверх маски: контрастной, с черными по белому полосами личины демона из непрозрачного матового стекла, с густой гривой черных волос и отдельно торчащими косами – черной, алой и белой. Снаружи, за оцеплением, на штабелях бревен, на козлах карет, на тюках, на возах, ящиках и досках, сидели, курили, беседовали, смеялись, бросали в сторону помоста веселые взгляды и шутки торговцы и артельщики. Прогуливались, приставали к прохожим со своими лотками и коромыслами разносчики юва, горячих бутербродов и воды.
Но вот призывно запел рог, палач отдохнул, перерыв завершился, приставы в масках подняли из толпы арестантов очередного провинившегося, и повели на помост наверх.
Спросив у приговоренного имя, распорядитель казни пролистал журнал и скучно прочел на всю площадь доказанное обвинение в порче имущества в мастерской и приговор судьи.  Он тоже был в маске, но в отличии от палача в другой: просто белой и матовой, без всяких украшений. Его плечи и голову укрывали глубокий темно-багровый капюшон и просторная пелерина, а рядом, на аналое, как у чтеца в храме, лежал раскрытый гроссбух.
- Признаете ли вину и справедливость приговора? Принимаете ли милость Господа Бога и Герцога? – закончив чтение, громко, как будто  бы голос звучал сразу со всех сторон, так что эхо отразилось от стен окрестных зданий, спросил у приговоренного распорядитель казни. Тот кивнул, ответил что-то нечленораздельное. Распорядитель приказал исполнить приговор, но в силу раскаяния обвиняемого дать ему меньше, чем полагалось, на пять плетей.
Приставы подхватили под локти приговоренного, не выказавшего ровно никаких попыток к сопротивлению и притянули веревкой за колодки к скамье. Палач отошел на пару шагов, замахнулся и с некоторой усталостью, но все еще твердой рукой, с шагом ударил плетью. Сухой и резкий как ружейный выстрел, шлепок эхом разнесся над площадью, Мариса вздрогнула, передернула плечами, и еще цепче ухватилась за локоть Вертуры, но тут же снова широко заулыбалась, уставилась на помост, стараясь сделать вид, как будто ничего и не было.
В общем шуме собравшейся многолюдной радостной толпы как-то несолидно звучали ритмичные всхлипы наказуемого. Палач один за одним наносил удары, исполнял приговор. Мариса какое-то время внимательно смотрела в его сторону, крепко держалась за детектива, потом отвернулась, как будто увлеченная каким-то совсем другим, более интересным, действом. Вертура же продолжал смотреть. Отсчитав положенное количество ударов, палач опустил кнут, кивнул приставам. Наказанного отвязали от скамьи. Один из полицейских зачерпнул из бочки ковшом, полил ему на иссеченную кровавыми следами спину. Тот не сдержался от боли, громко застонал и чуть не упал лицом вперед, но приставы удержали его и спустили с помоста вниз, где его уже ждали друзья и жена с детьми. Женщина протянула руки, с печальным лицом обняла его, шепча что-то на ухо, ласково повлекла прочь через оцепление.
Следом было еще несколько мелких и средних нарушителей, потом Мариса кивнула, обратила внимание Вертуры, сказала, что вот этого надо особо упомянуть в статье. Приставы уже подняли на помост полненького и нежного мужчину с лицом начальника или служащего средней руки. Его быстрые глаза с неподдельным ужасом, бегали от распорядителя казни и палача к майору жандармерии, что отвлекся от своей папки и с непроницаемой благодушной улыбкой смотрел на него, как на старого знакомого, в ответ, с мольбой и стыдом взирали на собравшихся внизу многочисленных веселых, но абсолютно глухих к его страхам и унижению людей. Распорядитель уточнил его имя и прочел в журнале обвинение в том, что находясь в должности начальника склада, приговоренный воровал муку, продавал ее ради собственного обогащения, а недостачу восполнял мелом, который попадал в хлеб, что потом продавался по всей Гирте.
- По личному приказу ее высочества, леди Вероники Эрики Булле, пороть до смерти – нисколько не изменившись в голосе, прочел в ходатайстве он вслед за приговором и продемонстрировал палачу записку, которую подал ему какой-то человек с багровой лентой на рукаве, что, минуя караул, поднялся на помост во время прочтения приговора судьи. По толпе покатился одобрительный гул. Палач заглянул в бумагу, тоже сверился с ордером, бросил быстрый вопросительный взгляд на майора Тинвега, что только повел головой, демонстрируя, что его это не касается и приказ есть приказ, безучастно пожал плечами и сделал знак приставам. Приговоренный запротестовал, попытался снова окликнуть майора, но его умело притянули к скамье за руки и палач забил плетью.
- Раньше смертные приговоры, отрубание рук и голов оставляли для ярмарок и турниров – беззаботно пояснила Мариса, с некоторым интересом наблюдающему за казнью Вертуре – омерзительное зрелище, везде грязь, кровь. Я ее ненавижу. Впрочем, и поделом им, думать надо было прежде чем делать. Раньше таких, как этот штрафовали, а как леди Булле приехала, теперь казнь и изгнание семьи из города с конфискацией. Как при сэре Конраде. У вас же в Мильде тоже так делают?
- Да, временами. Если кто уж совсем не понимает что даже в казнокрадстве надо знать меру – ответил с интересом разглядывающий красивый старый, оформленный  растительным орнаментом и розеткой серый фасад церкви и священника, что беседовал с напуганными такой внезапной расправой другими приговоренными, давал им целовать крест, детектив.
- Пойдем к мэтру Глотте – заметив знакомого, потянула его за руку Мариса - мне еще надо подготовить про все это статьи.
Капитан ночной стражи с горбатым, переломанным носом, кривым, как будто бы ухмыляющимся, обезображенным отсутствием слева зубов, усталым, невыспавшимся лицом, перекинув свой тяжелый черный плащ через локоть поставив ногу на бревно, стервятником озираясь вокруг, стоял рядом с помостом. Он приветствовал Марису, с мрачной кривой улыбкой поделился с ней сплетней о каком-то агрессивном дебошире из северного района, которого никак не хотел утихомиривать жандарм, потому что они были приятелями и собутыльниками. Что по этому делу уже ездили, но никак не могли его решить, потому что за жандарма и его клеврета вступился местный квартальный капитан, знакомый полковника Фаскотти. Но кто-то нажаловался леди Веронике и та, затребовав выписку из полицейского журнала, убедившись что противоправные действия действительно совершались на регулярной основе, решила этот вопрос радикально и быстро: обоих, и рыцаря и его дружка-пьяницу, приказала сковать за ноги одной короткой цепью и сегодня утром бросить с моста в реку, где оба и утонули, о чем также следовало упомянуть в статье.
- А протокол есть? – деловито уточнила Мариса.
- В оперативном спросите - ответил капитан ночной стражи и повел ее к помосту, показать журнал приговоров и исполнений.
Вертура остался один и, уже, как и все вокруг не обращая особого внимания на происходящее на помосте, пошел по периметру площади, разглядывая людей, дома и украшенные гирляндами листьев и деревянными решетками магазинчики.
- А это же сэр Вертура! Наш друг, полицейский, принц-изгнанник, шпион и детектив! – весело, на всю площадь, окликнули его, Вертура вздрогнул и обернулся.
За широченным, сколоченным прямо перед дверьми какой-то закусочной, откуда разило прогорклым жиром, разлитым ювом и пригоревшим чесноком, столом, оседлав скамейки, сидели уже знакомые ему студенты. Отдыхая в тени раскидистой липы, они имели растрепанный, веселый и явно несколько утомленный тяжелым душным днем и похмельем вид. Перед каждым стояла большая, полуторалитровая кружка с ювом, а на столе в беспорядке валялись трубки и кисеты. Еще за столом сидел какой-то высокий и сутулый старшекурсник в очках, с видом яростного заучки, сосредоточенно грыз перо, писал в блокнот, записывал историю сидящего рядом могучего по сравнению с тощими студентами, облаченного в роскошную, но весьма истрепанную и покрытую дорожной пылью алую броню, веселого, но вполне серьезного, благородного и гордого вида, молодого рыцаря.
Вертура подошел.
- Сэр Ральф Булле. Шестой, но неповторимый и единственный! Наш славный и отважный принц! – гордо, но со смехом, представил его хвостист Прулле. Путешественник весело кивнул в ответ, ничуть не обидевшись этой дурашливой характеристике. По всему было видно, что он только что с дальней дороги и готов до бесконечности терпеть любые издевки беспутных школяров, настолько он рад возвращению домой, в родные земли.
- Сэр Марк Вертура! – представил в свою очередь и детектива принцу хвостист и окинул полицейского игривым взглядом, оценивая, как бы еще шуткануть и, наконец, оформив в своей пьяной голове первую попавшуюся идею, выпалил – симулянт, номенклатурщик, шпион и формалист!
- Ну ты и дурень! – выдохнул дым, покачал головой, бездельник Коц. Принц Ральф, улыбнулся, отсалютовал детективу кружкой, сделал большой глоток. Вертура покачал головой, отобрал кружку у хвостиста, отсалютовал принцу и тоже начал пить.
- А вчера у сэра Ринья… – продолжил было радостный студент, но Вертура его опередил. Уже изрядно пресытившись издевками, которыми по приезду в Гирту его одаривали все кому не лень, рассвирепев, он грубо, без предупреждения толкнул обидчика, схватил за плечо, не давая встать и дать сдачи, сжал трясущийся от ненависти кулак, зарычал на студента – хватит уже! Вы все!
Сам испугавшись что сейчас на него нападут толпой, завращал бешеными глазами, сжал кулак на эфесе меча, готовый выхватить его и биться.
Бездельник Коц громко засмеялся, затопал ногами, отсалютовал кружкой этой сцене.
- Да, братья-патриоты! За нашего сэра Булле! За Гирту!
Принц Ральф тоже засмеялся в голос, наслаждаясь представлением. Вертура отпустил меч, без сил упал на скамью. Бездельник Коц схватил хвостиста за шею, в шутку изобразил что бьет его лицом об стол.
- Ох – тяжело вздохнул Вертура и выпил.
- Ага – забирая у него кружку, устало ответил хвостист.
Инцидент был исчерпан. Так оседлав скамейки поперек, как это было модно у рыцарей и студентов, чтобы не мешали висящие на поясе плетки, сумки и мечи еще некоторое время они сидели за столом, пили теплое на жаре юво, курили. Вертура познакомился с ментором Лирро, аспирантом, руководителем студенческого общества и редактором университетской газеты и лейтенантом гвардии сэром Эмилем Фрюкастом. Рыцарем лет тридцати, учителем фехтования и веселым наставником принца. Держась рукой за кружку он громко, смеялся и хохмил, но пил немного, поглядывал по сторонам, смотрел внимательно и трезво. Внимательно приглядевшись к Вертуре, внезапно кивнул ему, без тени шутки поинтересовался.
- Как в Мильде? Как погода? Тепло или дожди?
- Да – коротко и беспредметно ответил тот. Ему стало неприятно от этого внезапного и явно недружелюбного обращения. Детектив насторожился.
- За здравие сэра Вильмонта!  - с вызывающей улыбкой, по-прежнему внимательно и агрессивно глядя Вертуре в глаза, поднял кружку сэр Фрюкаст и зычно, как на войне, так чтобы слышали все вокруг, провозгласил – слава Гирте!
- Да! Слава Гирте!!! – вскидывая кружки, стуча ими об стол, закричали, завыли, отозвались школяры.
Вертура сделал вид, что эта выходка его не задела. Молча и безразлично, как будто он был уже пьян, оценивая угрозу, уставился в сторону рыцаря. Как и его воспитанник, лейтенант гвардии был облачен в форменную алую бригандину с оплечьями и кольчугой но, казалось, совершенно не был стеснен этим тяжелым снаряжением. У него было открытое, внимательное и суровое лицо человека, который привык побеждать, натруженные руки и длинные светлые волосы. Он был высок и крепок, как и любой привычный к седлу, мечу, скачке и сражениям мужчина. Сухие и темные, с перебитыми костяшками пальцев ладони фехтовальщика твердо сжимали кружку. Глубокий недавний, еще не зарубцевавшийся до конца шрам, видимо от съехавшего от удара шлема, рассекал его потемневшее от загара лицо, еще один, совсем старый, белел рядом на щеке.
Таким же загорелым был и молодой принц Ральф. Несмотря на то, что от природы он и так был светловолос, его глаза и волосы еще больше выгорели на жарком солнце южных степей и пустынь. Широкое, как отлитое из бронзы, лицо и могучие руки отливали загаром, еще больше выделяя его на фоне бледных хилых школяров, проживших всю жизнь под холодным северным небом Гирты.
Вторым спутником юноши был невысокий и узкоплечий, молчаливый, неопределенного молодого возраста, человек с длинными черными, кажется даже чуть синеватыми, волосами, яркими и большими васильково-синими глазами и узким лицом прибывшего из каких-то совсем далеких и чужих стран, иноземца. Облаченный в темно-синюю, закатных тонов, мантию, больше похожую на тонкий ночной халат чем на верхнюю одежду, и подпоясанный широким бледно-красным, расписанным геометрическим узором тряпичным кушаком, как у чужеземных рыцарей с картинки какой-то давней книжки, которую где-то когда-то видел детектив, он молча сидел перед своей кружкой, но не пил, исподлобья, с молчаливым вызовом, поглядывал на шумных студентов. Перед ним на столе лежали округлые деревянные ножны с изогнутым мечом, длинная рукоять и овальная гарда-цуба которого были украшены яркими цветастыми лентами.
- Это Шо – объяснил принц Ральф ментору, чтобы обязательно написал в студенческой газете и о нем – поехал с нами, захотел увидеть Гирту.
Из беседы студентов с принцем, детектив понял, что Ральф Булле, младший сын герцога Вильмонта, с наставником только сегодня утром вернулись в город из дальней, затянувшейся больше чем на год, экспедиции за Южное море, в Иные земли.
- Черное вино! -  достал из поясной сумки переплетенную флягу, закричал принц Ральф – из жженого кактуса! Ну же, вам привез, пейте!
Все приложились к бутылке.
- Да ничего особенного! – сделав большой глоток, буркнул хвостист Прулле, и хотел было выпить еще, но бездельник Коц спас положение, вскочил, отобрал у него выпивку.
- Ах тебе ничего особенного, скот? – громко и хрипло ругаясь, закричал студент – тебе сам сэр Ральф привез, а ему ничего особенного! Иди лакай из лужи! Больше тебя никто никогда не угостит! Аххххх! Ваше высочество, это самое лучшее вино из всех, что я пил!
И сам выпил и засмеялся на всю площадь, чем окончательно развеселил всех.
Постепенно к столу собиралось все больше и больше студентов и школяров, и скоро народу вокруг принца и его спутников собралось так много, что все уже не умещались на скамьях и бревнах, штабелем сложенных у стены распивочной, стол которой они заняли, распугав всех остальных посетителей. Все шумели, кричали, ругались, наперебой спрашивали у принца как дела, поздравляли его с возвращением, дымили трубками, передавали друг другу фляги и бутылки. Какие-то местные попрошайки - пропойцы пытались влиться в компанию, чтобы угостили и их, но им грубо крикнули отойти и напиться из корыта для лошадей, а когда они возмутились, им с треском разорвали рубашки и начали бить.
- Катитесь, к чертям! – весело крича им вслед, погнали пинками в переулок – у нас закрытый клуб! Как у сэра Прицци!
Явилась Мариса, умело растолкала всех, сказала, что она с детективом. Ее узнали, сказали, что раз с ним, пусть садится к нему на колени, и так мало места. Вертура подвинулся, потеснил хвостиста Прулле, но она проигнорировала его жест, села боком ему на бедро, в знак обладания оперлась о него локтем и недоверчиво уставилась на принца, закончив рассматривать которого, заявила, что просто необходимо написать статью о его путешествии.
Принц Ральф был очень доволен приемом. Порка завершилась, ментор Лирро закончил черновик статьи, предложил всем переместиться в студенческий клуб. Принц Ральф и учитель Фрюкаст, подозвали оруженосца – юного Отто, что охранял в стороне их могучих, снаряженных к походу сумками и одеялами через седло, лошадей, вскочили верхом и поехали вслед за студентами, что веселой нестройной ватагой, перегородив всю улицу, направились к Соборной площади и проспекту Рыцарей. Попридержав коня рядом с Марисой, жадно глядя прямо на нее, Принц Ральф распахнул руки, куртуазно, но настойчиво предложил ей прокатиться верхом, подняться к нему в седло. Прищурившись, привычным жестом заранее сжав пальцы в кулак, бросил задорный, но совсем не добрый, оценивающий, взгляд на детектива, но Мариса засмеялась, ответила ему громкой наигранной шуткой, что с выпитого ее укачает, и быстро увлекла Вертуру в толпу, подальше от верховых. Детективу очень не понравилась эта сцена.
- Лицо попроще! – заметив его взгляд и позу, схватил его за плечи, грубо привлек к себе, словно предлагая выпить, потащил в сторону, пьяным шепотом загремел ему в ухо какой-то студент – это сын сэра Вильмонта, ему все можно, он пойдет на принцип, отберет ее у вас, наиграется, свернет шею и бросит в реку, а виноваты будете вы!
- Ага, благодарю!  – неприязненно отстранился от его пьяного напора детектив. Мариса дернула его за локоть, мрачно кивнула в знак согласия со сказанным. Но инцидент мигом замяли, и радуясь какой-то новой громкой бессовестной шутке, которую ловко пошутили хвостист Прулле и бездельник Коц, все тут же весело замотали головами, закачали пальцами, приняли многозначительные выражения и предложили выпить из бочонка с ювом, который прихватили с собой с рынка.

***

Вечерело. В просторной мансарде под крышей дома, у уже веющих вечерней прохладой,  распахнутых окон за столом собрался весь студенческий клуб и все те, кто по дороге под самыми разными предлогами примкнул к его восторженному и шумному шествию. Во главе собрания сидел принц Ральф. Рассказывал веселые истории о чудных дальних странах, которые они с сэром Фрюкастом проезжали в своей экспедиции. 
Ему в кубок все время подливали, то вина, то юва, все галдели, наперебой задавали вопросы, но принц кричал громче всех, распалившись от выпитого, грозно стучал кулаком по столу, изображая свои подвиги, как самый настоящий Герцог. Мариса вначале пыталась что-то записать в блокнот, но потом махнула рукой и взяв в личное пользование со стола целую бутылку, отстала от принца.
Как это всегда бывает, Вертура опрометчиво упустил тот коварный момент, когда выпитое ударило ему в голову. Чтоб освежиться, он прогулялся с бездельником Коцем и хвостистом Прулле за вином, но от прогулки не стало легче. Он не заметил того, как рядом с принцем Ральфом появилась какая-то наглая, богато разряженная молодая особа, что попыталась обнять его, но порезалась о заклепку бригандины, сломала ноготь об кольчугу и не получив ни капли сочувствия, обиделась. Как приходили еще какие-то хорошо одетые люди, поздравляли его, что-то хотели, но принц Ральф был пьян и весел, отмахивался от них как от назойливых мух, а кого-то из визитеров учитель Фрюкаст даже схватил за шиворот и хотел было выкинуть из мансарды, с крыши, но потом как будто передумал и просто вытолкал вон взашей.
Оглушенный всей этой кутерьмой, гулом голосов и выпитым, Вертура стоял, курил, смотрел в распахнутое окно, иногда отворачиваясь от него, вставлял свои комментарии, вместе со всеми принимал участие в какой-то ученой, больше похожей на едва не дошедший до драки спор, беседе.
В какой-то момент он обнаружил себя с Марисой на крыше дома. Он сидел, прислонившись к печной трубе, а она почти лежала на черепице, откинувшись на него спиной, опиралась локтем о его бедро, держалась за его колено, болтала за горлышко открытую бутылку, а он обнимал ее под локти, держал за грудь, смотрел как над острыми коньками крыш, мансардами башенками и колокольнями города восходят белые и колючие звезды, по-северному высокие, холодные и чужие. Бледный, как выветренная черепица и старые каменные стены, закат низкого солнца отражался в окнах домов. Горел на куполах и крестах церквей. Играл в витражах, на гранях флюгеров холодным рыжим блеском. Где-то внизу, ругался, не решаясь подняться наверх, но как будто для порядку, кричал на не в меру расшумевшихся на всю улицу школяров, квартальный. Мариса с нескрываемым омерзением рассказывала о принце Ральфе и его путешествии.
- Пили на охоте, пили в бамбуковой роще, пили в беседке, пили в лодке, пили в летающем замке у ванга, пили в пасти у крокодила, пили на Луне... Рассказать больше нечего, как их хором рвало в паланкине! Ха-ха-ха. Как смешно, как весело. Обрыганство, жлобство, свинство.
Вертура понимающе кивал, сжимал и разжимал ладони, не особенно слушал ее возмущения. В какой-то момент, после очередного глотка, бутылка вырвалась из ее нетвердых рук, подпрыгивая, покатилась по черепице и улетела в просвет улицы между домов, за край крыши. Влажным далеким хлопком разбилась о камни мостовой. Мариса запоздало встрепенулась чтобы поймать, но детектив удержал ее, притянул к себе. Они откинула назад голову, приласкалась к нему затылком, и весело уставилась ему в лицо. Ее глаза горели счастливым пьяным огнем. В них отражались последние лучи уходящего солнца и холодное рыжее, уже начинающее темнеть, вечернее небо.
- О, пошел салют! Хой, влюбленные! – пронзительно и хрипло закричали им с подоконника мансарды – следом там не сорвитесь! Марш сюда, добавку поднесли! Осторожно, ползком, держитесь крепче!

***

Стояла глубокая, непроглядная с пьяных глаз, ночь. Веселью не было предела. Визгливо и нестройно, на весь район, ишаком ревела гармошка, неугомонный принц Ральф Булле снова и снова отправлял за ювом, вином и спиртом. Учитель Фрюкаст играл в походные магнитные шахматы с мрачным и трезвым ментором Лирро. Выпивший всего одну кружку Шо быстро захмелел, принес свое походное одеяло, улегся в углу и, невзирая на творящийся вокруг гвалт и дебош, уснул в обнимку со своим мечом, укрывшись с головой и уткнувшись лицом в стену.
Потом стреляли из пистолетов в окно. Явился капитан ночной стражи Герман Глотте. Мрачно взирая на происходящее, только молча покачал головой, Марисе стало дурно.
- Мэтр Глотте! – повисая на плече детектива, чтоб не упасть, изо всех сил цепляясь за него, взмолилась она заплетающимся языком -  довезите нас до дому! Нам уже не дойти…
- Мэтр Тралле ищет вас обоих – сухо ответил капитан, кривя лицо – а вы здесь.
- Это задание… по личному поручению…  - попыталась Мариса.
Не прощаясь, чтобы не налили еще, они с Вертурой поплелись за капитаном. Слепо, хватаясь за стены и перила, с грохотом оступаясь и поскальзываясь, наощупь спустились на первый этаж по темной крутой лестнице. На улице, перед парадной, стояла оснащенная клеткой полицейская повозка, ожидали в седлах возвращения начальника несколько одетых в бригандины верховых. Группа мрачных вооруженных пеших людей, с лицами и взглядами в которых читалась суровая готовность к штурму, молчаливой и угрожающей толпой курила у подъезда.
- Сэр Ральф вернулся. Отбой – коротко, с отвращением, бросил капитан. Ему ответили презрительными усмешками.

***

Вертура не помнил, как очутился у себя дома, что было потом и что было до этого.
Помнил только, как его трясло в повозке, и ему стало дурно, как на него орали, даже, кажется, били, обзывали свиньей и скотиной, как было темно и холодно, а над головой, во мраке, горели звезды и пронзительные, до боли режущие глаза, электрические фонари.

***

Доктор Эф.
https://vk.com/id686957