Гирта. бывш. путешествие на север. Глава 3

ПОСКОЛЬКУ В ДАННЫЙ МОМЕНТ Я ДЕЛАЮ 4Ю РЕДАКЦИЮ РОМАНА, АКТУАЛЬНАЯ И ПОЛНАЯ, РЕГУЛЯРНО ОБНОВЛЯЕМАЯ, ВЕРСИЯ ПО ССЫЛКАМ:
http://www.proza.ru/2019/08/24/972 и http://samlib.ru/editors/m/mihail_fireon/girtadrfireon.shtml (тут с фб2)

***

Глава 3. Демоны Гирты. (Вторник)

***

- Ну и кто сюда этот утюг закатил? – заломив свою шапочку на лоб, озадаченно чесал затылок кучер.
Массивный, и железный, но при этом не лишенный определенных элегантности и стиля ипсомобиль раскрашенный в синие с золотом гербовые цвета, с красной, черной и золотой, изломанными в виде молний, полосами через капот, был припаркован в каретном ряду так, что занимал место для двух экипажей и не давал еще одному выехать.
- Сейчас подвинем!  – к месту происшествия уже шагал капрал Гицци с командой полицейских. Вертура стоял у ворот, курил, моргал спросонья, без особого интереса наблюдал как восьмеро постовых, подхватив под борта, толкают экипаж, безрезультатно пытаются выпихнуть его из ряда для карет. Ипсомобиль же, даром, что парил над землей не касаясь травы, и раскачивался под напором изо всех сил налегающих на него мужчин, каждый раз, как только они сдвигали его в сторону, неминуемо возвращался на свое место.
- Этот не как все – сдался капрал и отер грязные руки о штаны ниже колен – найдите кучера, скажите отъехать
- Отдыхай, водитель кобылы! – весело бросил извозчику, что не мог проехать, какой-то полицейский и вся команда также браво, как и пришла, с гордым осознанием невыполненного служебного долга зашагала обратно, в сторону корпуса полицейского управления.

***

Часы с ромбическим циферблатом, что висели в холле у главной лестницы, показывали без пятнадцати девять. В зале отдела Нераскрытых Дел было людно и весело. На плацу раскачивались тополя. Яркое утреннее солнце играло в листве, светило в окна, отражалось в мутном зеркале, бросало яркие желто-зеленые блики на потертые столы. Доктор Сакс деловито строчил бумаги, то и дело быстро опуская перо в чернильницу, лейтенант Турко сидел за столом дежурного на месте Дюка, листал свежий номер «Скандалов», такой же, как вчера подложили под дверь детективу. Мрачная Мариса с подведенными сажей, но при этом все равно заметно красными и опухшими с недосыпа и похмелья глазами, подперев рукой щеку, держа в пальцах перо, нависала над неоконченной статьей.
Четвертой в зале была Тильда Бирс. Вертура не сразу признал вдову капитана Мелле: грязная серая хламида прачки сменилась хоть и не новой, но аккуратной темно-зеленой мантией, черные волосы были подвязаны маленьким аккуратным клетчатым платком, коса через плечо переплетена тонкими белыми и синими, как у Марисы, лентами. На плечах выцветший темно-зеленый плащ с капюшоном и пелериной.
Благородно сложив пальцы рук, она с улыбкой вела разговор с каким-то незнакомым, высоким уже немолодым, но с первого взгляда показавшимся Вертуре бессовестно щеголеватым, кавалером в неподпоясанной темно-синей мантии с черными, красными и золотыми полосами по рукавам и груди, как на капоте и бортах стоящего во дворе, так и не подчинившегося законным требованиям полиции Гирты ипсомобиля.
- Патрик Финн Донкад Азатот Эрсин! – фамильярно хлопнув себя по груди огромной плоской ладонью, без поклона, представился он, увидев новое лицо. Он был необычайно высок ростом, массивен, но сложен атлетически, даже слишком. Моден и широкоплеч, так что Вертуре, что был на голову ниже его, стало как-то совсем неловко в обществе этого гигантского, ничуть не смущающегося своих габаритов человека.
Как будто, признав в нем какого-то старого знакомого, он уставил на Вертуру свои пронзительные, заинтересованные голубые глаза и как-то, по-особенному благодушно заулыбался так, что детективу стало совсем не по себе. Окинув нового знакомого быстрым взглядом, он отвернулся чтобы обдумать увиденное: оппонент был уже явно немолод, но его возраст детектив определить не сумел. Его длинные белые волосы, были как будто чуть подкрашены седым цветом, лоб рассекали морщины, словно он хмурился нарочно, чтобы предать вид умудренности, но при этом у него были идеально ровные белые зубы и гладкие, но при этом мускулистые руки без единого волоса и с блестящей белой кожей, как у не знающего физического труда мальчишки из благородной семьи. Под его одеждой просматривались ровные блестящие шестиугольники какого-то, похожего на гибкую высокотехнологическую чешую доспеха, из-под подола мантии выглядывали модные широкие и ярко-синие штаны, а на поясе там, где солдаты и рыцари носят меч, в ножнах висел искусно, настолько, что даже становилось немного жутко, что они вот-вот зашевелятся и зашипят, выполненный в виде переплетения множества блестящих змей, жезл.
Еще Вертуре отчего-то подумалось, что этот человек принадлежит к какой-то иной и чуждой, отличной от его собственной и других присутствующих в зале, породе людей, которую он никогда не встречал до этого.
- Лейтенант Вертура – сухо и коротко, по-полицейски, поклонился, представился детектив – леди Тильда?
- Да – кивнула она с ожиданием в голосе – я пришла, как вы сказали.
- Леди Мелле немного рассказала о вас – внимательно изучая Вертуру таким взглядом, словно он сейчас собирается его пристрелить или обокрасть, вступил в разговор, обратился Эрсин – время есть, так что мы можем ее подвезти. Я предлагаю прокатиться.
- Да, разумеется… – тоже рассматривая этого вроде как симпатичного, но чем то неприятного лично ему, человека, обреченно ответил детектив. Он подошел к столу Марисы, заискивающе поджал плечи и заявил.
- Анна, леди Гарро… – обратился он, на что она тут же встрепенулась, словно только и ждала, когда он заговорит с ней и приготовилась слушать – простите, вчера не очень хорошо вышло. В общем… Ну да. Дурно получилось…
- Ага! – ответила она и опустила голову, взялась ладонью за лицо, словно так, чтобы он не видел ее улыбки. В ее глазах плясали игривые, хитрые огоньки, Вертура насторожился.
- Я вернусь и угощу вас вином – заверил ее детектив – вы любите вино? Или предпочитаете юво, или печенье?
- Идите уже! – засмеялась, махнула рукой Мариса, ее щеки вспыхнули, похоже, внимание детектива ей польстило.
- Все, едем – перебил их беседу, сообщил Эрсин – леди Тильда? Мы с сэром Вертурой подвезем вас до банка, вы же не откажитесь от эскорта двух мужчин?
И они втроем покинули отдел.

***

Несмотря на все старания полицейских, ипсомобиль все также стоял на прежнем месте. Внутренним убранством он чем-то напомнил Вертуре салон какой-то роскошной, высокотехнологической и очень стильной кареты. Исключением было то, что две двери по бортам, открывались не вбок, а вверх, а удобные низкие сиденья, были установлены в два ряда, друг за другом и стояли так низко, что приходилось сидеть в них откинувшись назад, с непривычно высоко поднятыми коленями. Особенно позабавила детектива игрушка - перед сиденьем пассажира с присоски над лобовым стеклом свешивался треугольный значок с изображением перечеркнутой красной полосой раскрытой книги.
Вертура хотел помочь Тильде Бирс разместиться в салоне как и полагается поступать любому рыцарю, но не знал с какой стороны подойти. Эрсин отстранил его, галантно открыл перед дамой дверь и предложил занять ей заднее сиденье. Детектив сел на свободное место справа впереди. Эрсин взялся за штурвал, и машину качнуло вперед и вбок. Плавно, но так мощно и уверенно, что Вертура и Тильда Бирс, с непривычки схватились за свои кресла, чтобы не слететь с них.
Ипсомобиль беззвучно развернулся и летя боком, с небольшим креном на борт, заскользил между карет.
- Ох ты! – не выдержал и восторженно воскликнул детектив.
- Это еще что, вы и по небу не летали, я так вижу – весело кивнул Эрсин, резко остановил экипаж, отпустил штурвал и откинулся в кресле – все приехали.
Перед ними через ворота комендатуры, обозом, с грохотом и криками выкатывалась бригада вчерашних лесных людей. Взгромоздившись на скрипучие телеги, они болтали ногами по земле, взметая клубы дорожной пыли, в такт и не в такт пиликанью, развалившегося на крыше  повозки с комодом для снаряжения, гармониста. Завязки их кожаных курток были распущены и болтались по ветру, радующиеся хорошей погоде и летнему солнцу загорелые лица сияли счастьем и предвкушением чего-то хорошего, как будто вся эта нестройная ватага небритых неопрятных вооруженных и уже подвыпивших мужчин собралась на веселый летний пикник. Позади всех телег ехали грузовой фургон и несколько всадников. Только тут Вертура разгадал вчерашнюю загадочную фразу, услышанную от Фанкиля: самым последним в отряде ехал знаменосец. Толстый бородач в кожаной шляпе на массивной, широколицей, как у сытого крестьянина, голове, оправлял на плече гордый штандарт, где на алом фоне по всем канонам геральдики был нарисован перевернутый элефант, по всей видимости срисованный из какой-то фантастической книжки, насаженный на вертикально поставленную двузубую, манерно загнутую винтом вилку и вкруг изображения, готической буквицей красовался девиз - «Едим за десятерых!». Приметив ипсомобиль, кто-то с телеги указал пальцем и засвистел. Все уставились на него, горбясь, склоняя головы, чтобы заглянуть в низкое лобовое стекло, замахали руками сидящим в салоне, приветственно и весело загалдели.
- Да. Бывал я у вас в Мильде – заметив с каким вниманием разглядывает этот по-петушиному разряженный обоз Вертура, брезгливо поморщился Эрсин. Достал из бардачка прозрачную пластинку и, с мажорным видом откинувшись на удобную, обитую какой-то дорогой кожей спинку кресла, держа прибор на вытянутой руке, прищурив глаз, наводя его на кривые, щербатые, восторженно гримасничающие, рожи, рассудительно констатировал – не такая дичь конечно, но и не Столица. Суп в кастрюльке на балу открывают, а оттуда пар. С королевской кухни под заказ, остыть не успел, а уже приехал.
Вертура едва сдержался, чтобы не засмеяться, весело кивнул ловкой шутке и решил запомнить, чтобы где-нибудь повторить.

***

Они пролетели через мост, проехали перекресток проспектов Булле и Рыцарей и остановились у здания Герцогского банка Гирты. Все втроем вышли на улицу и с гордым, радостным, осознанием собственного превосходства вошли в массивные деревянные, покрытые резьбой в форме гирлянд из цветов и листьев двери. Служащий в очках и синих перчатках долго изучал вексель, проверял филигрань водяных знаков и подписи. Вызвал старшего банкира, с которым еще некоторое время вместе они сличали их с толстой бухгалтерской книгой. И наконец, удостоверившись в верности бумаг, приступили к оформлению сейфа, куда под опись поместили серебряную капитанскую подвеску и обналиченные деньги.
- Сразу все не берите – тихо посоветовал Вертура Тильде Бирс – лучше продлите сейф, иначе вас обворуют, обманут. Потом заберете, все ваше, не убежит.
Та благодарно кивнула, забрала в кассе три золотые марки серебром, и они покинули банк. Еще некоторое время они рулили по узким улочкам юго-западного района, пытаясь подъехать к дому вдовы. Эрсин морщился, давил на штурвал, оглядывался в заднее стекло, сдавал кормой и бортом, то и дело резко тормозил: проезды между домов здесь были настолько узкими, кривыми и местами перегороженными ящиками, телегами и штабелями нераспиленных к зиме бревен, что сворачивая за очередной крутой угол, они несколько раз заезжали в тупик.
Разворачивая экипаж, ловко руль, Эрсин благодушно и эмоционально ругался, Тильда Бирс пыталась объяснить, указать дорогу, Вертура же просто наслаждался этой веселой поездкой: путешествуя по городу в парящем экипаже, он был уже готов окончательно простить Эрсину ту иррациональную антипатию, что возникла в нем при первом их знакомстве в отделе.
В просветах между домов светлело пронзительное летнее небо, иногда проглядывала темно-синяя, играющая солнечными бликами гладь воды. Компании бездельников, что развязно заломив в разрезы своих широких штанов потемневшие от жаркого летнего солнца и работы руки, вели свои нехитрые беседы, расступались, грозно супили брови. Дети показывали пальцем, извозчики мрачно осаживали лошадей, чтобы не поранились о стальные борта. Сидящие у темных узких дверей домов старики с бесстрастными, умудренными лицами, смотрели на экипаж, вынимали из рассохшихся ртов трубки, улыбались, выдыхали густыми струями сизый дым.
К улице Зеленого Мола удалось подъехать тоже только со второй попытки. У арки ворот не хватило места, чтобы остановиться так чтобы не загораживать проезд, что в общем-то нисколько не смутило Эрсина. Вышли втроем, Эрсин подал руку Тильде Бирс.
- Ого! – громко и пронзительно воскликнул перемешивающий белье в котле мальчишка, тот самый, который еще вчера грозил Вертуре топором.
- Мама! Тут толстый по двору орал, бегал… Сказали что тебя нету – заискивающе задрав голову перед высокими гостями, нажаловался сын.
- Зайдем на чай к нашему домоправителю? – словно спрашивая его совета, осведомился у детектива Эрсин. По всему было видно, что он веселится происходящему вокруг, как улучивший шанс сделать что-то забавное и не напрячься, бездельник. Вертуре стало неприятно от того, что он опять принимает пассивное участие в каких-то мутных и чужих, малопонятных ему, развлечениях.
- Ах… Это было бы слишком любезно с вашей стороны! – пожала плечами, сцепила пальцы, слегка покраснела, отвернулась Тильда Бирс, изо всех сил стараясь сдержать мстительную злорадную улыбку. Вертура пожал плечами, достал кисет и молча протянул мальчишке. Тот также молча кивнул и, вынув из костра уголек, закурил.
Не обращая ни малейшего внимания на беспокойно, панически, кудахтающих, разбегающихся во все стороны прочь индюков, Эрисин и Тильда Бирс направились к двери у дальней стены. Там рыцарю пришлось податься боком, склониться, пригнуть голову в плечи, чтоб войти в тесную маленькую дверь.
- Да, похоже дорого будут стоить вашему Троппу его низкие потолки – глядя в его широкую спину с мрачной усмешкой, кивнул собравшимся вокруг мальчишкам детектив.
- А палка у него настоящая? – наверное подразумевая жезл Эрсина, бестолково раскрыл рот, бросил какой-то в не по размеру большой и истрепанной шапке юнец.
- Деревянная, из грязи слепленная! – грубо бросил ему важно курящий свою самодельную трубку старший мальчишка – ты, дурак, прежде чем языком молоть, посмотри, на чем он приехал.
- Ииии! – приметив на улице ипсомобиль, завизжали дети и бросились смотреть.
Где-то наверху громко хлопнула открытая пинком или сильным ударом дверь. Кто-то что-то коротко воскликнул, послышался опасливый женский визг, загремел опрокинутый стул, зазвенели расколотые об пол тарелки.
- Останетесь на чай? Я приготовлю быстро – вежливо предложила вдова капитана Мелле, когда они с Эрсином вернулись к детективу.
- Ну, если мы не спешим…– пожал плечами Вертура, кивая на Эрсина.
- А куда спешить? – ответил тот – или у вас дела? Вы, Вертура, спешите?
Двое сыновей и дочь Тильды Бирс умылись, и по очереди представились Эрсину и детективу, после чего она выдала им пару медных монет и отправила на улицу. Усадила гостей за летний деревянный стол во дворе у своей двери. Принесла красивые и прозрачные, видимо из капитанского сервиза, фужеры, запыленную бутылку какого-то старого вина и кулек печенья.
- Сэр Эрсин, ближайший наперсник и друг сэра Жоржа Ринья. Второй человек после сэра маршала – тихо ответила на вопрос, словно бы предупреждая Вертуру, когда он вызвался помочь ей принести огромный и тяжелый чугунный чайник, Тильда Бирс – все ему можно. С ходу Троппу врезал. Так и надо этому жирному, он капрал жандармерии, главный по нашему дому, командир его, наш квартальный смотритель, капитаном в гвардии у сэра Августа состоит. Раньше Вильям тут старшим был, поколачивал его. Тропп у него на побегушках прыгал, а как Вильяма не стало, придумал правила тут, спасу от него нет…
Детектив молча кивнул в знак того, что принял все к сведению, сел за стол, перекрестился, чем вызвал короткий, насмешливый взгляд Эрсина, и они вместе с Тильдой Бирс завели разговор о каких-то местных военных чинах и армейских сплетнях: хозяйка дома всеми силами пыталась развлечь высокого гостя, говорила без конца, улыбалась, подливала чаю. Вертуре еще показалось, что она уже очень утомлена и взволнована этим приемом и держится изо всех сил, но не показывает виду из вежливости.
Когда они уже собрались уезжать, случилось еще одно явление: во двор, браво размахивая руками, вошли квартальный надзиратель с сержантом, за спиной которых маячила злорадная физиономия какого-то растрепанного, с разбитым лицом, толстого господина. Грозно, как батальон готовых к штурму солдат, вмаршировав в ворота со сжатыми на навершиях плеток кулачищами, оба на глазах изменились в лице. Отстранив сержанта, чтобы молчал, капитан жандармерии с лиловым бантом на груди прямо на ходу, не сбавляя темпа, сменил боевой шаг на торжественный, подошел к столу, вежливо поклонился Эрсину и доложил.
- Капитан Нильс Гукке, ваше сиятельство! Чем могу быть полезен, господин Поверенный?
- Вина даме и печенья. Корзинку на ужин и завтрашний обед – развязно и грубо, как официанту в ресторане, бросил Эрсин, достал трубку и вальяжно откинулся на деревянной скамейке спиной к поленнице.
Квартальный Гукке, капитан, уже немолодой мужчина лет пятидесяти, согнулся в поклоне, чиркнул спичкой и протянул ее рыцарю, помогая прикурить.
- Сэр Вертура, лейтенант полиции Гирты – закуривая, продолжал Эрсин, демонстрируя ладонью детектива, что привычным, отточенным годами, движением тут же продемонстрировал подвеску и выданный ему инспектором значок – подтвердит, что вот тот человек, с которым вы пришли, государственный изменник. Подделывает банковские векселя от имени нашего светлейшего Герцога. Решите этот вопрос. Мои наилучшие пожелания сэрам Марку Тинвегу и Августу Прицци.
- Благодарю за бдительность ваша светлость! Будет сделано! – отрапортовал, снова поклонился квартальный и, стараясь не играть лицом, попятился прочь от Поверенного.
- Ну что, допрыгался, осел? – зашипел он на Троппа. Под аркой звонко ударил подзатыльник – ты что, дурак, не видел, кто тебе дал затрещину? Что теперь с тобой делать? А ну марш, скотина!
Сержант сделал каменное лицо, безразлично пожал плечами, взял домоправителя за ремень и все втроем они покинули подъезд. Пока детектив помогал Тильде Бирс убирать чашки, прибежал мальчик-посыльный принес из ближайшей бакалейной лавки корзинку еды. Продемонстрировал записку, что заказ уже оплачен, весело пошептался с другими дворовыми мальчишками, рассказал что-то очень смешное и интересное и, совсем как бездельник на углу, заломив руки в разрезы своих широких, подвернутых до колен штанов, важно ушел обратно в магазин.
Следом откланялись и попрощались с усталой хозяйкой и Вертура с Эрсином.
- Чаю напились, можно и дела делать – поделился мыслями с детективом Поверенный и, отсалютовав из салона ладонью низко кланяющейся ему из ворот хозяйке, начал сдавать ипсомобиль кормой в сторону проспекта. Обдумывая все сегодняшние события, Вертура содрогнулся - в зеркале заднего обзора над лобовым стеклом на миг мелькнули глаза Поверенного. Холодный, внимательный, внимательный и непроницаемый взгляд человека, способного на любое злодеяние вплоть до ограбления церкви или жестокого, совершенного ради удовольствия, убийства.

***

- Старые дороги! – кивая на тракт, что начинался за воротами Рыцарей по выезду из Гирты, поделился с Вертурой мнением Эрсин – в Ледяном Кольце вокруг Столицы хороших, асфальтовых и бетонных, с освещением, понаделали, мостов настроили. Красота. А тут даже до Перевала нормальной дороги нету. Тысяча сто километров по просекам, по тайге. И если не знали бы что по таким колдобинам ездим, денег, материалов бы не было, это я могу понять. Но они же все знают и если захотят все могут, хоть трансконтинентальную новую от Мориксы до Камиры, хоть вавилонскую башню до неба. Но нет же, не хотят. Политика такая у них. Построили хотя бы железную, самим бы удобнее было по ней возить, люди бы ездили, жалко что ли им? План-проект у них видите ли, не положено по нему Гирте нормальных дорог, электрификации региона, всеобщего нейропатического контакта и стабилизаторов с полным покрытием. Скучновато без музыки, люблю классику.
И он провел пальцем по переливающейся непонятными детективу символами какого-то чуждого языка приборной панели, отчего салон наполнился агрессивными рычащими ударами и переливами многочисленных перегруженных электрических струн с чрезвычайно быстрыми барабанами и каким-то неизвестным Вертуре, необычным басовым инструментом. В этой напористой непривычной мелодии было что-то одновременно низменное, но непривычно захватывающее и волнующее. Детектив кивнул и, прикрыв глаза от удовольствия, откинулся на спинку сиденья. Он уже освоился в этом современном экипаже и не хватался на каждом повороте, заносе или толчке за ручку на двери: следуя вначале по улицам Гирты, а потом по людному тракту за ее стенами, Эрсин то и дело был вынужден тормозить, чтобы не наехать на вяло плетущиеся по разъезженным колеям тракта телеги и не спешащих отойти к обочине пеших и верховых, но когда впереди выдавались свободные метров сорок-тридцать, поддавал скорости, отчего непривычного к подобной езде Вертуру приятно вжимало ускорением в мягкое кресло.
За городом, за бастионами, за прудами и деревьями простирались поля. От Перекрестка, где брала начало дорога на юг, на Мильду и где в первый день службы в полиции Гирты, они проезжали с лейтенантом Турко и Фанкилем, Эрсин свернул налево на восток, туда, где на горизонте темнели поросшие густым сумрачным лесом холмы. Дал бортом через кювет, съехал с дороги и прибавил скорости, погнал ипсомобиль по полю, над расходящейся следом волнами пшеницей. По совету Эрсина, Вертура провел рукой вдоль окна и опустил стекло. Свежий теплый ветер подхватил его длинные волосы, в ушах засвистело, от восторга он едва не выпустил из зубов трубку, которую курил.
- Ловко вы с этой каретой. А вы, я вижу цивилизованный человек, вы из Столицы? – совсем осмелел, решился и задал вопрос детектив.
- Из столицы, но не из вашей – чуть улыбнулся своей шутке одними губами Эрсин и резко дал руль в сторону чтобы объехать торчащий из поля огромный камень, отчего Вертура опасливо дернулся и едва не прикусил себе язык.
- А я бы хотел посмотреть Столицу. Пишут, совсем не так как у нас…
- Верно пишут – отозвался Эрсин – бардака там и вправду поменьше. Но с городами прошлого, конечно не сравнить.
И многозначительно прибавил.
- Впрочем, если не с чем сравнивать то да, первые пару раз впечатлит.
И наддал скорости так, что капот ипсомобиля на каком-то холмике задрался вверх, а Вертура отчаянно вцепился в ручку над дверью – ему показалось, что сейчас они опрокинуться назад через крышу. Секунду ипсомобиль парил высоко в воздухе, подпрыгнув на  пригорке как на трамплине, и плавно, но круто, так что у детектива потемнело в глазах от перегрузки, приземлился, мягко самортизировал, едва коснувшись травы.
Впереди светлела березовая роща. Перевалив машину через какую-то яму, Эрсин ловко, с заносом, обогнул груженую сеном телегу и, притормозив, повел уже с нормальной скоростью по дороге, что поднималась по склону холма, вела в лес. По дороге они проехали еще одну деревню и большой поселок: несколько высоких каменных зданий на перекрестке дорог в окружении складов, изб и засеянных капустой и свеклой огородов и полей. На выезде из него встретили медленный, груженый обломками скалы воздушный лихтер, что мягко парил не касаясь дороги, также как ипсомобиль, только двигался не сам по себе: два крепких, с густыми лохматыми гривами тяжеловоза тянули его на длинных ремнях и еще четверо батраков подстраховывали с бортов и кормы.
- Это сэр Ринья такие для города закупил. И мясом всех кормит, и работу всем дает, и дружину сытой держит – кивнул на грузовик, рассудил Эрсин прибавил с упреком – и все равно все его ненавидят. А леди Веронику обожают, хоть она рубит головы направо и налево, каждый день приговоры подписывает. Несправедливость. Вот и делай потом добро людям, заботься о них.
От поселка снова свернули на юг в лес. Тут телег и пеших было меньше, так что поехали быстрей. По обе стороны просеки раскинулись делянки. На холме вертела крыльями еще одна мельница, только намного меньше, чем та, которую детектив наблюдал в свой первый день в Гирте, на каменистом холме. Низкие и длинные, как бараки, дома без окон просматривались вдалеке и внизу, между стволов деревьев.
Объехав поля по холмам, по широкой дуге, и миновав ручей, снова поднялись по склону небольшой горы. С ее вершины, впереди, над темными рядами елей, Вертура увидел серое, выдающееся высоко над округой многоэтажное каменное здание с узкими окнами и плоской крышей, похожее на центральную башню крепости.
Проехав сырую лесистую лощину, миновав несколько крутых подъемов и глинистых склонов в которых была прорыта дорога, ипсомобиль выехал к большому, целиком заросшему ряской и густым камышом озеру и возвышающейся над ним плоской скале.
Тут, на гребне каменистого холма был построен замок, стены и башни которого они видели с дороги, когда проезжали по холмам. Замок был небольшим, но сразу заинтересовал детектива: старое монолитное основание, как будто бы бетонное, было надстроено тремя круглыми артиллерийскими башнями. Одна, самая высокая, восточная, нависала, на самом краю скалы и трясиной, еще одна, толстая и массивная прикрывала крепость с юго-запада. Третья, с воротами и галереей, расположилась между ними. К ней, через сухой ров, от дороги был перекинут деревянный мост, а все три башни соединяла высокая старомодная, отвесная каменная стена из-за зубцов которой выглядывали аккуратные белые треугольники фахверковых замковых построек вокруг двора крепости.
К воротам по крутому каменистому, отчищенному от кустов и деревьев так, чтобы если кто нападет, ему было трудно укрыться от огня со стен, склону, серпантином поднималась дорога, а внизу, у основания скалы светлели веселые, двух и трехэтажные домики поселка, между которым пронзительно блестела, отражая лучи яркого летнего солнца крытая свежим нержавеющим железом колокольня церкви.
- Наверное это какая-то старая постройка, переоборудованная под укрепленную резиденцию… – глядя на замок, подумал, решил для себя, детектив. 
Миновав неглубокий сухой ров и подъемный мост, они въехали в ворота, на двор крепости. Ровная вымощенная аккуратными булыжниками площадка была огорожена с двух сторон зданием похожим на общежитие и домом с арочными галереями на первом и втором этаже. Напротив ворот возвышался массивный, загораживающий солнце, восьмиэтажный донжон – самое высокое здание, то самое, которое Вертура видел с дороги по пути.
- Дом Ринья – словно прочтя мысли спутника, представил укрепление Эрсин – построен на крыше старого бункера. За тысячелетия внизу все конечно же сгнило, но по-прежнему представляет некоторый археологический интерес. Вы же интересуетесь стариной, насколько мне известно?
- Да. В каждом замке есть своя потайная дверь – разглядывая синие вымпелы с красно-золотыми изломанными молниями, уклончиво ответил детектив. Просторный двор с нарядными, свежевыкрашенными известкой фасадами замковых построек, белые каменные ограды с арками проходов и по-домашнему раскрытые настежь окна и двери навевали приятные мысли о дисциплине и порядке, приличествующим каждому честному и благородному человеку. В углу, у кухни паслись гуси. Девочка лет четырнадцати, с хворостинкой в руке, следила, чтобы они не разбредались, не попали под копыта лошадей, которых расседлывали рядом какие-то, похоже недавно вернувшиеся из караула, верховые дружинники. Мужчины весело общались, перешучивались со служанками, судя по репликам, сестрами, женами и дочерьми, поторапливали их поскорее накрыть на стол. Поводя носами, радостно вдыхали тянущие из раскрытой двери кухни ароматы жареного мяса, лука, свежевыпеченного хлеба и вареных овощей.
На стену в сторону трясины вел широкий каменный пандус. Там, на возвышении, перед фасадом дома с галереями, за забором с аркой, был разбит уютный сад с невысокими, так, чтобы не загораживали от солнечного света окна, аккуратно подстриженными декоративными деревьями. По углам двора и у стен повсюду стояли большие белые кадки с кустами, среди которых Вертура с восторгом для себя узнал камелии, шиповник и жасмин.
- А, Патрик, вернулись. Ну как там в Гирте? Не поубивали они там еще друг друга? Очередной заговор уже зреет или еще от прошлого не отошли? – из сада во двор спустился высокий и широкоплечий, разгоряченный работой на солнце по жаре, уже далеко немолодой статный мужчина, с коротко обстриженной седой бородой и облаченный в простую одежду, какую обычно носят слуги или садовники: легкую, распахнутую на груди рубаху, синюю жилетку и широкие, схваченные ниже колен шерстяными обмотками, холщевые штаны.
Из всего его облачения, новыми, черными и красивыми, как будто прямо из модного ателье, хоть и запорошенные сухой пылью из сада, были только сапоги, в темных, мозолистых ладонях он держал большие садовые ножницы, а его руки были по локоть в налипшей на пот земле.
Вертура насторожился: осанка, пронзительный, вызывающий взгляд и привычная к вседозволенности непосредственно-фамильярная манера, с какой этот мнимый садовник шутил и обращался к внушающему в Гирте людям страх Поверенному, указывала в нем высокого начальника или местного господина. Подойдя к экипажу, он с грохотом положил ножницы на крышу и, заглянув в салон, с наигранной приветливостью, прохладно обратился.
- А, собственной персоной. Марк Вертура, детектив. Изволили отложить свои важные дела и принять мое скромное приглашение. Патрик, распорядитесь, чтобы гостю приготовили что-нибудь освежиться и проводили в библиотеку.
- Его сиятельство, сэр Жорж. Ринья. – махнул рукой, продемонстрировал ладонью, представил удаляющегося от машины герцога, Эрсин – маршал Гирты, ученый, философ, доктор наук, воин. Образованный, умный и очень опасный человек.
Вертура промолчал, только кивнул в ответ. Ему стало неприятно, что все эти рекомендации были сказаны со слабо скрываемой насмешкой, причем трудно было понять, над кем больше насмехается Эрсин - над маршалом, или над самим детективом.

***

Через полчаса умытый и напоенный чаем в компании егерей в трапезной Вертура был препровожден оруженосцем, мрачным крепким мужчиной с манерами и взглядом скорее сержанта строевой подготовки, или палача, чем пажа, в библиотеку на второй этаж дома с галереей.
В просторном зале без потолка, прямо под покрытыми резьбой балками стропил, стояли большой низкий стол, без всякого порядка заваленный справочниками и журналами, заставленный фужерами и марочными, наполовину пустыми бутылками. Рядом, на конторке, лежала раскрытая книга. Вокруг стола расположились четыре кресла. Маршал Ринья сидел в одном из них, тяжелым, неподвижным взглядом смотрел в просторное, во всю стену, окно, положив щеку на кулак могучей, покрытой морщинами, потемневшей от летнего загара, руки. Там, снаружи и внизу, простираясь до самого горизонта, слепила с темного помещения глаза, горела лучами солнца, ртутно-белая гладь трясины Митти, которую сейчас созерцал высокий маршал Гирты.
Вдоль стен стояли шкафы, в большинстве своем заполненные старыми научными книгами. У северной стены, неподалеку от окна, был обустроен похожий на алхимический, лабораторный стол с оборудованием для научных экспериментов, рядом стояли стол-бюро с многочисленными ящиками и массивный, изготовленный из вороненой стали, сейф.
Вертура тихо вошел, поклонился, в ожидании встал посреди комнаты, стараясь не показать виду, что разглядывает замершего в кресле герцога: простецкая садовая одежда маршала уже сменилась ослепительно белой рубахой, синими широкими штанами и синей же, с алой, изломанной на манер молнии полосой на груди жилеткой. Длинные седые волосы укрывали виски и плечи, обрамляли блестящую лысину, губы были сомкнуты в упорной гримасе человека, сосредоточенного на чем-то чего бы он не желал касаться даже мыслями. Большие, красные от жары, с толстыми мягкими пальцами, руки, признак скорее общей крупной комплекции, нежели чем работы или тренировок с оружием, были сжаты в кулаки. На столе перед маршалом стоял недопитый фужер с каким-то, похоже крепким, терпким на запах, настоянном на лесных дурманящих травах, напитком.
Вертуре стало не по себе: маршал сидел без всякого движения, словно опьяненный каким-то тяжелым лекарством, смотрел в окно, а когда детектив вошел, никак не поприветствовал его, не отреагировал и, казалось бы, даже не пошевелился.
Выждав вежливые полминуты, детектив подошел, аккуратно заглянул в лицо хозяину замка: сумрачный взгляд герцога Ринья был застывшим, словно его дух покинул тело и блуждал где-то далеко, в той глубине разума или в прошлом, куда уходят люди, которых постиг тяжелый физический недуг или неизлечимая душевная болезнь. Казалось бы что еще совсем недавно это был бодрый, умиротворенный работой в саду пожилой человек, но, похоже, это был всего лишь момент мимолетного просветления. Сейчас перед детективом сидел настоящий маршал Гирты: опасный, обличенный абсолютной властью, больной, сумасшедший старик.
Но как только Вертура успел подумать все эти мысли, взгляд герцога Георга Ринья внезапно стал снова живым и осмысленным. Минуту он ждал, казалось бы не замечая стоящего рядом полицейского, словно испытывал его терпение, но, как будто наконец додумав свои мысли, повернулся и движением ладони продемонстрировал присесть к столу.
- Как вам прием у Вильмонта? – без особого интереса, но тоном не сулящим ничего хорошего, поинтересовался он у детектива. Вертура промолчал, не зная как на это отвечать, и правильно сделал. Герцог Ринья продолжил монолог.
- Все такой же изворотливый, задушевный интриган с ядовитым языком? Все также напудрен, напомажен и настолько манерен, что выходит из ванны, чтобы сходить в туалет?
- К сожалению, ваше сиятельство, я не знаю таких подробностей – ответил Вертура, смиренно склонил голову, приготовился и дальше слушать о чем будет говорить с ним маршал Гирты.
- Оплошала ваша контрразведка – бросил тот, пренебрежительно махнул на бутылки, предлагая гостю самому налить себе вина  – вот смотрю на вас Вертура и не понимаю, с чего вы такой вдруг ему потребовались? Может сразу отрубить вам голову. Рассердится, расскажет, какую я испортил ему схему.
- Ваше высочество… - покачал головой детектив.
Но герцог, казалось, опять не услышал его реплики. Его взгляд внезапно снова стал сумрачным: он снова терял над собой контроль, стремительно погружаясь обратно в пучины своих темных, навязчивых мыслей. Замолчав, он долго и неподвижно смотрел перед собой, как будто на детектива, словно таким образом мог разгадать, что он за человек. Тяжело, внимательно, нескромно, с осознанием соей власти сделать с ним все что угодно, казнить или помиловать. Вертура прочел про себя молитву, бросил быстрый взгляд в альков на иконы и мысленно перекрестился.
Так прошла еще минута или две. Детектив замер. Ожидая дальнейших слов или реакции, даже несмотря на разрешение, он так и не прикоснулся ни к фужерам, ни к бутылкам. Сидел без движения, стараясь не спровоцировать оппонента, не совершить, не сказать ничего лишнего. 
- Да…– наконец взгляд герцога снова приобрел четкость, как будто за время этого помутнения он сделал для себя какие-то выводы – все проваливайте с глаз моих прочь, чтобы я вас больше не видел. Вы просто никчемная шавка. С вами не о чем говорить. Но все же я очень желаю – герцог подался вперед, голос его почти опустился до рыка - чтобы вы твердо и окончательно уяснили себе, что хоть я и не творю беспредела, но если вы, или кто еще из ваших, снова ступит на вверенные моей законной власти земли, следующий наш разговор будет коротким. И мне плевать откуда вы, хоть из Ордена, хоть от Вильмонта, хоть из королевской контрразведки. Так и передайте вашему умнику Фанкилю. Хотите искать – ищите в любом другом месте, а тут вам делать нечего, ясно?
- Ясно… – тихо ответил детектив. Он сжал губы, старательно пытаясь сохранить лицо, но машинально схватился за подлокотники кресла и, не в силах пошевелиться от парализовавшего его непонимания, как теперь правильно поступить, остался сидеть. Наверное, именно этот подсознательный жест страха и послужил причиной, агрессии безумного герцога, пробудив в нем тот самый инстинкт жаждущего крови и расправы над беззащитной, напуганной, жертвой хищника.
- Встать! – внезапно громко и резко вскрикнул, приказал Георг Ринья - вон отсюда! И чтоб ноги вашей тут больше никогда не было. Брысь! – он сжал кулаки и взлетел с кресла. Вертура тоже вскочил, но сделать ничего не успел - его левый глаз полыхнул огненной вспышкой и детектив, отброшенный мощным ударом умелого кулачного бойца, опрокинулся к стене.
- Ваше сиятельство! - на пороге появился тот самый усатый оруженосец с лицом сержанта и бросился на детектива.
- Выкинуть вон! – скривившись в ужасной гримасе, крикнул ему герцог и, схватив со стола бутылку, запрокинул ее и начал пить.
- Вставай тварь! Пошел вон! – громко, так что затряслись стекла, закричал солдат, грубо схватил за плечо контуженного Вертуру, поволок к двери.
- Я сам… - попытался тот. Он хотел попросить «не бейте», но зал внезапно наполнился шумящими вооруженными людьми, теми самыми егерями, с которыми он только недавно пил чай в трапезной на первом этаже. Его подхватили под локти и с треском рвущейся одежды, поволокли на лестницу и вниз, бросили на камни мостовой во дворе. Тяжело ударила плеть, но толстая ткань мантии смягчила удар. Прикрывая голову рукавами, детектив бросился в открытую арку ворот.
- Бегом! Марш! Быстро! – со смехом подгоняя его щелчками кнутов, с воинственным свистом и гиками, с размаху давая ему вслед пинка, кто метче, дружинники герцога устремились следом. Страшно и резко, громыхнул над головой мушкетный выстрел, какой-то верховой направил на него коня, собрался давить, но Вертура пробежал через подъемный мост и, едва не запнувшись на подножке какого-то нерасторопного сержанта спрыгнул с другой стороны дороги, что круто сворачивала от ворот серпантином, благо за ней был пологий, проросший травой уклон. Спотыкаясь на камнях, побежал под горку вниз.
Солдаты и девицы из замка высыпали на дорогу, свистели, весело смеялись ему вслед.
- Беги быстрей! – показывая неприличные жесты, кричали они, потешаясь такому позорному бегству – не потеряй штаны! Принц-изгнанник! Детектив!
Где-то позади, за спиной Вертуры, с жалобным густым звоном загремел о камни, брошенный следом видимо выпавший из ножен пока его били, меч.
Единственный, кто в этот момент смеялся не над Вертурой, был Патрик Эрсин. Облокотившись спиной о борт ипсомобиля, скрестив свои высокие кожаные башмаки на ремнях и шнуровке, курил, прищурив один глаз, наводил на куражащихся свою прозрачную пластинку.

***

- Да. Это было предсказуемо – важно покачивал головой, констатировал Фанкиль.
- Ничего хорошего и не могло выйти – уперев руки в бока, соглашался инспектор. Все собрались к дивану, на котором лежал побитый, привезенный в комендатуру фельдъегерской каретой, что подобрала его на дороге, детектив. За окнами стояли светлые и ясные летние сумерки, в какие приятно гулять по набережной, под руку с прелестной красоткой, любоваться рыжим закатом, вести непринужденную куртуазную беседу. В зале зажгли газовые светильники. Фанкиль и Инга по очереди оттягивали веки контуженного, советовались, не разного ли размера у него зрачки. Доктор Сакс сидел за столом, пил юво, мстительно улыбался, наслаждался сценой. Со вчерашнего дня он затаил обиду и был очень доволен свершившимся возмездием.
Пришла Мариса, привела невысокую аккуратную женщину в яркой, алых тонов с золотом, длиннополой одежде. 
При ее появлении все, кроме Вертуры, которому, как раненому, полагалось лежать и терпеливо ждать что с ним будут делать, поднялись со своих мест, поклонились, и так и остались стоять. Инспектор вежливо подвинул гостье табурет, она села рядом с диваном, провела рукой, словно так могла определить, тяжелы ли повреждения больного или нет.
У нее было абсолютно правильное, с очень гладкое, блестящее, по какому почти невозможно определить истинный возраст, лицо и необычайно, нечеловечески-яркие серые глаза. Все также молча она положила на лоб детектива ладонь, и ему показалось, что от этого прикосновения ему сразу же стало намного легче.
- Это ему сэр Ринья лично… врезал  – как старший пояснил инспектор Тралле.
- Сотрясения нет – покачала головой женщина и обратилась к Вертуре – он вам сказал что-нибудь прежде чем начать бить?
Тот покачал ушибленной головой и медленно ответил.
- Сказал, чтоб я не повалялся в его владениях. И сэр Фанкиль…
- Ну это послание нам всем – показал ладонью, тихо объяснил рыцарь, на что все закивали в знак согласия – вот только почему он вас не убил?
- Сказал, что он не творит беспредел… - ответил детектив.
- Может настроения не было… - рассудил инспектор Тралле – ладно, не убил, так не убил. В следующий раз позовет, не едьте.
- Анна – коротко позвала женщина в красном.
Подавшись головой вперед, Мариса протиснулась между лейтенантом Турко и Фанкилем и с готовностью встала рядом с ней.
- Да, моя леди?
- Отвезешь его домой, проследишь, чтоб принял таблетки - она достала из поясной сумки плоскую блестящую упаковку и передала ее Марисе – Валентин, Лео ко мне.
И, поднявшись с табурета, вышла из комнаты. С ней ушли инспектор Тралле и Фанкиль.
- Это он нам так фермы припомнил и тот случай… – услышал Вертура обрывок их беседы.
- Этот Эрсин… - нажаловался он Марисе – в жизни не видел более лицемерной твари… чтоб он мордой в навоз… руки отрежу…
- Даже не пытайтесь, выкиньте из головы – махнул рукой лейтенант Турко, похоже единственный человек из всех, кто хоть как-то посочувствовал детективу  – он вас на куски разорвет и съест. Дело проверенное. 
Мариса присела рядом с Вертурой на табурет и важно заявила.
- Приказали доставить вас домой, сэр шпион. Очередной тухлый скандал недели. Даже название придумывать на надо: сэр Ринья избивает Марка Вертуру из Мильды.
- Да хоть самого себя, пишите что хотите… – скривил опухшее лицо детектив. Огромный  кровавый синяк расползался по его левой скуле.

***

С темного пасмурного неба начал накрапывать дождь.
Мариса остановила извозчика. Кучер с безразличной тупой ненавистью взирал на то, как Вертура пытается взобраться в коляску, бестолково хватаясь за то и дело открывающуюся дверцу. Не такое уж редкое зрелище для кучера, когда дама  забирает домой побитого, в разодранной одежде и с расквашенным лицом кавалера. За одним исключением: детектив был трезв.
Вертура долго и сбивчиво пытался объяснить куда ехать, пока его спутница не догадалась и не объявила.
- Угол Гримма и Прицци - и кучер повез их.
У знакомого перекрестка они расплатились с извозчиком и поднялись наверх.
Приложив пальцы к подбородку, и уперев руку в бок, Мариса пристально разглядывала комнату Вертуры, брезгливо, наигранно хмурилась, словно пытаясь понять, нравится ей тут или нет. Самому же детективу очень нравились такие комнаты. В общем-то в основном потому что в Мильде у него такой не было. Большая, угловая, пять на пять метров, с четырьмя арочными окнами, одно из которых, над кроватью, было плотно занавешено, а подоконник заставлен книгами. С полом, устланным плотно подогнанными, крашенными в неопределенный желтый цвет досками и отдельной, за стенкой, каморкой с туалетом, большой, похожей на ванну лоханью и титаном для нагрева воды. Над головой темнел арочный кирпичный свод, а почти что посредине помещения, напротив кровати, стояла кривоногая квадратная стальная печь на каменном башмаке. Массивная кубическая, с конфоркой для чайника, трубой коленом уходящей под потолок, на которой, наверное, удобно сушить промокшие в непогоду плащи и полупрозрачной матовой дверцей, она навевала приятные мысли о тихих вечерах с кружкой подогретого вина, трубкой и книгой, когда за окном темно и холодно, льет дождь или идет снег. Из мебели в комнате имелись книжный и платяной шкафы, просторная, как будто двуспальная, застеленная толстыми мягкими одеялами, кровать, широкий, как у лордов, не у простых служащих, письменный стол, такой же массивный стул у окна, а рядом с кроватью удобное и глубокое мягкое кресло.
В арочное окно над столом откуда-то сбоку, с перекрестка, заглядывал яркий электрический фонарь, подсвечивал часть стены и потолок, но в темной комнате все равно почти ничего не было видно. Мариса отобрала у Вертуры спички, которые он достал, чтобы зажечь свет, подожгла фитиль стоящей на столе керосиновой лампы с рефлектором, открутила мутный от пыли плафон, чтобы было светлей.
- Вашу одежду – лукаво и жутковато-плотоядно ухмыльнулась она. Как умертвие с картинки, протянула руки к детективу.
- Ага – садясь на кровать, насторожился он. Стараясь, чтоб не дрожали пальцы, расстегнул единственную оставшуюся целой застежку мантии на груди. Мариса тряхнула головой, сказала «Ха!», открыла поясную сумку, достала пенал с иглами и нитками, села в кресло.
- Мой муж был рейтаром – с каким-то диковатым, словно бы звериным, вниманием наблюдая, как Вертура раздевается, пояснила она – чего я с ним не нагляделась. А сколько раз я латала его вонючие шмотки – одному Богу известно.
- Муж?  – все-таки отбросив в сторону этикет, быстро перекрестился вместо вечерней молитвы, принял лежачее положение Вертура и, укрывшись толстым шерстяным, отдающим каким-то древним одеколоном и нафталином шерстяным одеялом, повернулся к ней – вы были замужем? А что с ним?
- Надеюсь горит в аду – недобро усмехнулась Мариса и пояснила – там, где ему самое место.
Ловкими умелыми движениями она вертела мантию детектива на просвет, чтобы понять, как ее чинить. Егеря герцога Ринья почти оторвали ему рукав, две из трех застежек на груди и почти вырвали большой кусок на левом плече. Пострадал и подол. Наверное порвался, когда его волокли по лестнице.
- Это бесполезно – закончив с осмотром, заключила Мариса и вынесла окончательное решение – можно конечно срезать позумент, укоротить и нарезать заплат… но это будет идиотизм. Уже не в моде, прошлый век. Что с рубашкой? – потребовала она и с напористо выжидающим выражением уставилась на детектива. Вертура в сердцах махнул рукой, снял рубашку, поежился от холода и набросил на себя второй, лежащий рядом, такой же колючий как и тот, которым он укрыл ноги, плед.
Рубаха пострадала меньше мантии – она была просто разорвана на груди заколкой, когда его схватили за одежду. От ее острого бронзового языка на ключице Вертуры осталась болезненная кровавая ссадина.
- Рубашку теперь только на бинты или в печку – покачала головой Мариса – что в шкафу?
И она с хозяйским видом распахнула шифоньер у стены и с треском раздвинула вешалки.
В шкафу нашлись и рубаха и строгая черная мантия, но, как выяснилось в сравнении с испорченными вещами, все, что было в шкафу, оказалось мало детективу.
- Какие фасоны! – изумленно глядя на строгую клетчатую мантию с прямым подолом и широким отложным воротом, громко воскликнула Мариса – сколько им? Пятьдесят лет? Что за престарелый модник-кривляка здесь жил?
Но Вертура не услышал ее вопроса. Утомленный сегодняшними приключениями и разморенный волшебной, снявшей всю боль таблеткой, которую дала ему Хельга Тралле, куратор полиции Гирты, он уже пригрелся и уснул, укрывшись толстым мягким одеялом и отвернувшись к стене.

***

Он не знал, как долго он спал и сколько сейчас времени, но проснулся он от осторожного стука в дверь. Его рука метнулась в сторону, пытаясь нащупать рукоять меча, но его оружия рядом не было. На секунду ему стало страшно, он вскочил, сел и затравленно огляделся, но мягкая теплая ладонь ласково сомкнула пальцы на его плече. От этого прикосновения он окончательно пробудился.
В печке ревело пламя. Озаряло комнату рыжими сполохами через стеклянную матовую дверцу. Лампа была переставлена на подоконник, светила в спину детектива.
Мариса встала с кресла, отложила толстую книгу и подошла к двери.
- Вот - продемонстрировал корзинку дворник Фогге – горшок с мясом, масло, зелень, вино, чай, хлеб. Все что просили, все купил.
Он подслеповато щурился, пытаясь приглядеться к полутьме комнаты, но Мариса выдала ему несколько медных монет и выставила вон за дверь. Поставила на стол корзинку и вернулась к постели. Пока Вертура спал, она сняла свою тяжелую темную мантию и теперь на ней были только та самая белая, с широкими, сейчас подвязанными по локоть для домашний работы рукавами рубаха, плотная, в вертикальную складку, бархатная юбка до пят и черная шерстяная жилетка. На голову она повязала шейный платок, но несколько прядей ее длинной челки выпали из него, красиво обрамляли щеки. Детектив залюбовался ей - почти бесшумно переступая белыми босыми ногами по доскам пола, в своих длиннополых одеждах, спросонья, сквозь жар от принятого лекарства, она виделась ему таинственным черно-белым призраком.
- Вы очень красивая женщина – не удержался и высказался Вертура. В обычном трезвом состоянии ума и подобной обстановке он бы никогда не решился не подобный нескромный комплемент.
Мариса довольно, но сдержанно улыбнулась, повела плечом. Он не был уверен в полутьме, но ему показалось, что она даже покраснела.
- Не керосина, ни еды, ни чая, ни ножа, ни ложек нет – пожаловалась она, поддела пальцами натянутый поверх горловины горшка с тушенным мясом вместо крышки кожаный пузырь – с бойни сэра Ринья – продемонстрировала она клеймо и наигранно улыбнулась – не стошнит?
На столе уже стояла открытая бутылка вина и недопитый фужер.
- Его бы самого в этот горшок и в печь – поделился мыслями Вертура – что за человек…
Мариса отставила горшок с мясом и смерила лежащего детектива тяжелым взглядом, словно решая, говорить с ним на эту тему или нет. Она долила вина в фужер и, залпом выпив его, налила себе еще, молча села на стул.
- Не лезьте к нему – наконец посоветовала она, понизив голос. Встала, поместила горшок с мясом на печь, молча разломала в него горбушку хлеба, вернулась к столу и снова села вполоборота к детективу, уставилась на него тяжело и пронзительно.
- Вообще ни к кому тут не лезьте – выждав долгую паузу, проговорила она - и никуда больше не ходите. Ни к Ринья, ни к другим. К Ринья особенно. Он сумасшедший. После того, как убили его сына, он совсем озверел.
- Убили?
- На войне. Сэр Булле приказал идти в кавалерийскую на терции. Карл Ринья, сын погиб, а Георг, отец, остался жив.
Мариса сделала долгую паузу, поежилась. Вертура молча слушал. За окном шелестели капли дождя. С грохотом прокатилась карета. Мариса выпила еще вина, долила из бутылки, пересела в кресло поближе к детективу, подвинулась к нему, словно опасаясь, что их могут услышать, выразительно заглянула ему в лицо, поджала колени. Ее взгляд стал сумрачным и диким. Сполохи пламени плясали в ее темных глазах, словно отражаясь в мерцающей бездне.
- Вам не сказали… Вас не предупредили… Вы похожи на честного, но наивного и глупого человека, но таким тут не место. Если он сказал не ходить к нему, не ходите, прикажут – ослушайтесь, придумайте как все любую отписку. Здесь вас пошлют на убой, тут всех всегда отправляют на смерть. Тут нет закона, кроме того, который каждый кто имеет власть и деньги придумает сам себе. А Ринья – сумасшедший. Он правит всем, что юго-восточнее Гирты. Он поставляет мясо в город и на все побережье. Если он приказывает своим людям убить, они идут и убивают, иначе он сам убьет их. Тут все живут так. Вам не сказали, потому что всем все равно, все привыкли.
- Но что не так? – также тихо спросил детектив.
- Я вам этого не говорила – сделав еще один большой глоток, продемонстрировала ладонью, понизила голос до тяжелого свистящего шепота, Мариса – но вы зря сюда приехали, если бы вы знали, вы бы отказались, сбежали бы. Но об этом не говорят, не пишут газеты, все знают о том, что здесь творится, что здесь было во времена Смуты, во время войны, но это не афишируют. Вы читали папку, которую вам выдал мэтр Тралле? Нет? Он такой человек, который никогда не будет обострять, который может ужиться со всеми. Он сказал мне подготовить для вас эти материалы, чтобы ввести в курс дел. Точно также как сегодня леди Тралле приказала, чтобы я довезла вас до дома, хотя вы и сами могли дойти, и то, что мне сказали написать о вас, я написала, я думала какой вы человек, нафантазировала себе всякой ерунды, я всегда что-то придумываю, мечтаю... А вы оказались совсем другим. Не знаю… может так и лучше. Черт со всем этим, я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Не знаю почему, просто не хочу. Я расскажу, чтобы вы знали, вы все равно узнаете, ничего тайного тут нет, но если что, я вам ничего не говорила, вы все прочли в архивных делах, там это есть... У сэра Ринья есть дочь, Элеонора. Но ее давно не было в городе, кто-то думает, что он убил ее, как и ее мать, леди Клару Булле, сестру сэра Вильмонта, нашего Герцога. Но люди говорят, что видели ее там, у трясины Митти у этих Ферм... Говорят, она чудовище и что она расплата за грехи семей, за то, что они отреклись от Христа, смешали свою кровь с кровью многоголовых волков, кровью тварей из трясины… У сэра Георга было двое сыновей. Арвид и Карл. Арвид был одним из старших в Круге, как Хольгер и Андрес Прицци, тогда, давно, во время Смуты. С тех пор прошло шестнадцать лет... Они совершили много зла. Убили и похитили многих людей, пока сэр Адам Роместальдус не начал убивать их, и первым он убил Арвида Ринья. Он поставил ловушку, кол. А Арвид всегда был первым, сэр Георг очень гордился им, говорил он настоящий Ринья. И он и стал первым из Круга, кто попал на этот кол и умер в чудовищных мучениях…
Ее голос стал глухим от вина, вкрадчивым и тихим, в нем сквозили ледяная, яростная злоба и ненависть, словно она сама была свидетельницей этой мучительной от раны в живот смерти и наслаждалась воспоминаниями о ней, как расплатой за какое-то злое, принесшее лично ей горе и страдания, дело. Вертура молча слушал, не перебивал, чтобы не сбить ее с мысли.
- …Ходили слухи что, леди Клара, жена герцога Ринья, сестра сэра Вильмонта была сумасшедшей. Она сбегала из замка, как ее мать, Волчица Сив, ночами уходила надолго и далеко в Лес. Вы, наверное, не знаете что такое Лес. И что происходит там, в чащобах, далеко от жилищ. Вы думаете, это просто деревья, и они растут просто так сами по себе? Что только ради денег сотни людей рубят их, просто так работают день и ночь мельницы, перемалывая его в щепу? Просто так дымят ямы  на холмах на севере? Этот Лес живой, он растет очень быстро. Если прекратится вырубка, остановятся мельницы, погаснут печи, он заполонит поля, разрушит стены, сбросит нас в море. Но дело не только в живых деревьях, что растут вокруг башни мастера Тсурбы, охраняют ее, не подпускают никого к ней... В Лесу происходят такие омерзительные вещи и обитают такие сущности, которым не должно быть места на земле. Кто-то говорит, это мастер Тсурба и его нечестивые опыты и эксперименты, но это не так, аккуратно спросите у мэтра Турко, купите ему пару бутылок крепкого, он расскажет вам о Лесе, он был егерем... Но хуже не это. Там где Лес, там истончается грань мира, там искажение, там творятся невероятные и неописуемые дела, там сходят с ума люди и звери, там не стреляет порох, не горят не спички, ни керосин. Можно ходить кругами, не находя тропы, плутать и умереть от голода рядом с дорогой или жилищем… Но были те, кто говорил, что видели как безлунной ночью леди Клара стояла на четвереньках на скале в развевающихся белых одеждах, а к ней по очереди подходили волки и спаривались с ней, и у некоторых из них было по несколько голов, как у тех, из книг, которых, как пишут, давно истребили. Но сэр Георг убил всех тех, кто говорил это, убил страшной смертью и никто больше не говорит о том, что такое было. Когда у леди Клары родилась дочь, а мать исчезла, он держал Элеонору в заточении много лет. Говорил, что она больна, ездил к мастеру Тсурбе, нанимал врачей, но никто не мог помочь и все доктора молчали. Некоторые уехали из города, а кто-то исчез. А потом, на войне, убили Карла. С тех пор сэр Ринья, и мастер Тсурба во вражде. Как-то кто-то сказал, что сэр Ринья просил мастера Тсурбу оживить его последнего сына, но у того ничего не вышло… Но это всего лишь слухи, никто же не скажет открыто как было на самом деле. А леди Элеонора раньше бывала в городе. Я ее видела. Дрянная, уродливая девка. От нее самой и от ее кареты несло какой-то мерзостью, какими-то крепкими духами, которыми она пыталась заглушить какой-то другой смрад, как будто крови и мясной гнили. И у нее была одежда как у нищенки, она постоянно хромала, ходила в широкой гадкой хламиде и огромных сапогах, как будто у нее были больные ноги, спина и шея. Всегда была растрепана, немыта и, кажется, ей было трудно говорить. А потом она перестала появляться на людях, и кто-то сказал, что ее тоже видели с волками на камне со следами древнего алтаря, это дальше на восток, за маршальским замком, у трясины…
Мариса сделала паузу, чтоб перевести дыхание и налила себе еще вина. Она сидела вполоборота к Вертуре, лицом к лицу, щекой к спинке кресла, ее глаза горели на уровне его глаз бешеным пьяным огнем, а дыхание стало тяжелым и порывистым. Только тут словно загипнотизированный ее рассказом он спохватился, что держит ее ладонь в своей руке, ласкает ее, широкими движениями, обхватывая пальцами, гладит ее бедро и колено. Мариса одним глотком допила вино, схватила его руку обеими руками и прижала ее к своей груди. Черный осколок какого-то неизвестного ему камня таинственно поблескивал на шнурке, на ее шее, а рядом раскачивался такой же черный, слегка поблескивающий гранями в свете сполохов пламени печи на потолке, серебряный крест.
- Многие вассалы Ринья были в Круге, а их отцы были в ковенанте с колдуном Драбартом Зо, что сгубил сэра Конрада, отца сэра Вильмонта, нынешнего Герцога… Ринья, помог им уйти от суда, когда Круг был разбит. Омерзительные, продажные подлецы, они не городские, они настоящие звери, живут в Лесу, в своих замках и особняках, только Бог знает, с какой они там сношаются нечестью, чем платят ей за то, чтобы она не трогала их. Это его друзья, его соратники, его клевреты… Но он же уважаемый человек. Он богатый, влиятельный, он защитник Гирты, друг сэра Вильмонта и сэра Августа. Он торгует лесом, кормит весь город со своих ферм, и все едят, покупают потому что дешево, и всем все равно, что это черви… Когда голодный будешь, когда дети заплачут, запросят хлеба, будешь есть и червей… Сэр Булле отдал ему весь южный берег. Там у него своя власть, свои законы, как у Солько на севере, у коксохимических и сталелитейных. Его вассалы казнят всех, на кого он укажет, потому что там его слово закон и никому в Гирте нет до этого дела. Никто не возражал, ни когда нашли могилу полную мертвецов, которых закопали живыми, ни когда исчез агент Висби… И этот Эрсин. Избегайте его, он демон, людоед. Лео говорит, это он убивал в Зогдене и пожирал людей, но они с сэром Жоржем лучшие друзья и никто не посмеет сказать и слова против того, кто дружит с сэром Ринья…
- Но что теперь делать? – тревожно пошептал Вертура, сцепляя с ней пальцы, лаская ее мягкие руки, тыльными сторонами ладоней касаясь ее груди – я должен вести это расследования, эти исчезновения и убийства... Это Эрсин? Что мне делать с ним?
- Беги из Гирты! – ее горячее дыхание с тяжелым горьким запахом вина и табачной смолы обжигало его лицо, настолько близко она склонилась к детективу. Ее беспокойный, свистящий шепот сливался с шелестом дождя за занавеской.
- Мэтр Тралле, Лео, они научились жить здесь, как и леди Хельга, и Борис, и владыка Дезмонд, поэтому они еще живы. Адам Роместальдус делал то, что велели его долг христианина и его сердце, и как бы его не чернили, люди вспоминают о нем как о герое. Но он погиб, как погибли и другие, и если у тебя нет сил или денег, пей, сиди и молчи в свою кружку, или беги...
Вертура замер, сжал ее пальцы. Он чувствовал, как она дрожит, как озноб и необычайное нервное возбуждение колотят все ее тело. Он протянул руки, крепко схватил ее за бока и с силой потянул, вырывая к себе из кресла. Его сердце бешено стучало, готовое вырваться из груди, когда он почувствовал как она навалилась на него, придавила его к постели, ощутил, как тяжело и гулко колотится ее сердце. Ее глаза вспыхнули над его лицом двумя черными лунами, ледяные от напряжения руки, схватили его за запястья и прижали к подушке над головой, не давая ему пошевелиться.
- Или сиди тихо, как все, молчи, ничего не говори, не пытайся что-нибудь изменить  – касаясь губами его губ, громко, со свистом, шептала она – или Лес и Река заберут и тебя, как сэра Роместальдуса, как мэтра Коннета, как Висби, как Стефанию... Не пытайся перейти никому дорогу, не пытайся остановить их… 
Ее бешеные, пронизывающие его своим взглядом до самого сердца, глаза еще раз вспыхнули перед ним в огненных сполохах печи, ее язык коснулся его губ, жадно лизнул их. Ее взгляд стал алчным, хищным, торжественным, почти что звериным, Вертура притянул ее к себе, сомкнул с ней губы. Она выгнулась в нечеловечески чудовищной экстатической ласке полной каких-то запредельных отчаянья, страха и силы, заерзала, забилась на нем, словно пытаясь высвободиться, чтобы он, прижал ее к себе еще крепче, удержал на себе. И, следуя этому безумному, яростному порыву, Вертура обхватил ее и сжал так сильно, что под его локтями глухой неровной дробью как мушкетные выстрелы защелкали хрящи ее спины.

***


Доткор Эф.
https://vk.com/id686957