Яма. Почему я стал мусульманином

Чеченцы надвигались на нас с Маликой. Её, чеченскую женщину, они ненавидели в эту минуту даже больше чем меня – русского солдата. За то, что изменила вере, за то, что предала обычаи.




– Не трогайте его, это мой муж! – Малика вышла вперёд и заслонила меня собой. Хрупкая, но очень отважная.

- Он - иноверец! - скривился от злобы один из чеченцев. - Ты хочешь сказать, что ты, чеченская женщина и мусульманка, стала женой иноверца?

- По закону шариата такую женщину забивают камнями, - вмешался второй.

Чеченцы надвигались на нас с Маликой. Её, чеченскую женщину, они ненавидели в эту минуту даже больше чем меня - русского солдата. За то, что изменила вере, за то, что предала обычаи.

Всё это должно было кончиться очень плохо. Очень плохо для нас обоих. Если бы внезапно не появился Шамиль. Он будто чувствовал, будто знал, что должен вмешаться и спасти нас, именно здесь и сейчас.

- Не трогайте их! - он вышел вперёд и заслонил нас с Маликой своей широкоплечей фигурой. - Это - моя племянница Малика. А это - её законный муж. Он - мусульманин!

Спорить с Шамилем никто не посмел. Он был старше, он был мудрей, его слово было весомым. И даже форма солдата российской армии, что была на мне, не позволила никому из чеченцев оспорить правоту Шамиля.

Они стояли и молча глазели, как мы втроём спокойно уходим. Не один не посмел окликнуть или преградить путь.

- Дай ему другую одежду, Малика, - сказал Шамиль негромко, когда мы отдалились от толпы чеченцев. - Пусть переоденется, от греха подальше. Вы только что висели на волоске от смерти. Ты женщина, Малика, и не имеешь права вести себя так дерзко в разговоре с мужчинами.

Малика промолчала, а я сказал:

- Спасибо тебе, Шамиль.

- Я стараюсь не ради тебя, - ответил Шамиль холодно. - Ради девочки моей родной тебя спасаю. Она последняя надежда рода на хоть какое-то продолжение.

Я понимающе кивнул, а Малика спросила меня:

- А как же твоя невеста?

- Да нет никакой невесты, - нахмурился я. - Вернее была, но когда узнала, что я пропал без вести, с другом моим сошлась.

- Значит - судьба! - подвела итог Малика.

Малика и Шамиль, эти двое, только что спасли меня от смерти. Чеченцы спасли русского! Я шёл вместе с ними и думал: почему всё так? Ведь я ненавижу чеченцев, а чеченцы меня спасли...

Русская баба, моя невеста (теперь уже бывшая), меня забыла и предала, а чеченка - нет. Чеченка ради меня, иноверца и чужеземца, в самое пекло сунулась. Быть забитой камнями не побоялась.

Мы, русские, думаем, что цивилизуем безумных горцев и делаем их человечней. Но это зазнайство и самообман. На самом деле - дикари не они, дикари - мы сами. Цивилизуют нас, всеми силами цивилизуют, но до нас этот факт никак не доходит. До нас пытаются достучатся, нас пытаются вразумить, но мы упрямо сопротивляемся, предпочитая хлев и загон. Жизнь в статусе стадных животных для нас родней и привычней. Но весь прочий мир, окружающий нас, этой истины не понимает. А мы в ответ упрямо не понимаем его – этот самый окружающий мир.

Он пытается сделать нас, вековечных прихлебателей с рабским ярмом на шее, хоть чуть-чуть человечней. Но они, прихлебатели и рабы, не доверяют миру, отворачиваются от него, не слышат его наставлений и упорно лезут в привычное им болото низкопоклонного унижения перед хозяйской плетью и сапогом. Мы не можем жить без хозяина, не можем представить себя без собачьей преданности подонку, возведённому нами в ранг солнцеликого господина. 

Русские кричат, дескать, кавказцы нелюди. А может нелюди – не они, а мы сами?

Они стариков своих на улицу не выбрасывают, как шкодливых котят, успевших надоесть в роли мягких игрушек. Не отбирают жильё у соседа, ради лишнего барыша в кармане, а за брата по крови встанут горой. Сравните, сколько бомжей в России и сколько их на Кавказе... Россия по бомжам рекордсмен, а на Кавказе их нет, от слова "совсем". Так кто после этого человечней - они или мы?

Мы можем их не любить и можем даже их ненавидеть. По правде говоря, есть за что. Но уважения они достойны гораздо больше чем русские.

Они не такие как мы - эта правда общеизвестна. Они не лижут пятки иноверцам и инородцам, к чему давно уже привыкли русские. Не скулят из собачьего лизоблюдства, ради места возле кормушки и куска пожирней. Не поклоняются ворам и подонкам, не клянутся им в холопьей преданности, вместо того, чтобы набраться смелости и вышвырнуть вон, очистив свой дом от скверны. Они уважают себя и умеют себя защитить. Мы с ними из разного теста, и этим обоснована наша ненависть.