Подснежник

Прошлые истории, а особенно истории безответной любви, бывают зачастую очень грустными. Но эту историю я вспоминаю с улыбкой, нежностью и благодарностью.

Бекен Толегенович – молодой, перспективный, энергичный молодой человек, худощавый, спортивный, уверенный в себе, волевой подбородок, умные и проницательные глаза, пожалуй, так кратко можно описать его внешность. Он – художник, учитель рисования и завуч школы, где я работаю пионервожатой. Мне кажется, что Бекен не расслаблялся никогда – всегда в форме, подтянут, одет с иголочки, обязательно модный галстук – этакий франт!

В смысле одежды у пионервожатых вариантов было немного – стандартная форма песочного цвета, белая рубашка и обязательный атрибут – красный пионерский галстук. Мне восемнадцать. Юность сама по себе прекрасна, и потому у молодого мужчины просто не было шансов – невооруженным глазом было видно, что он был сражен. Думаю, что это произошло буквально в первые же минуты знакомства. Он заметно тушевался в моем присутствии, говорил много и улыбался без конца, весь светился. Не заметить это было невозможно.

Общение по пионерско-комсомольской линии очень быстро переросло из коллегиального в дружеское, когда мы стали вместе ходить на репетиции местного ансамбля, куда он меня пригласил. Я пела, он играл на ударных. Накануне Нового года ансамбль разучивал новые хиты тех лет – итальянскую эстраду.

Репетиция закончилась и Бекен, как обычно, провожал меня домой. Ах, эти милые беседы! Шли неспешным шагом, обсуждали какие-то глобальные проблемы системы народного образования, тут же переходили на поэзию, а потом весело смеялись над каким-нибудь анекдотом.

Хмурый декабрьский вечер, шел густыми хлопьями снег, за десять метров не было видно, как говорится, ни зги! Вот впереди вдруг вспыхнули фары стоящего у обочины автомобиля. Машина завелась и поехала нам навстречу. Свет дальних фар ослепил нас, прикрывая рукой глаза мы расступились чтобы дать дорогу автомобилю, а я даже сошла с дороги на обочину. Машина медленно двигалась прямо на меня! Отступаю еще и еще, и уже спиной чувствую забор чужого дома. Сердце ушло в пятки, когда машина, поравнявшись со мной резко затормозила. Почувствовав неладное, Бекен подбежал ко мне и встал между мной и машиной. Стекло автомобиля со скрипом опустилось и незнакомый мне мужчина грозно сказал: «Бекен! Ну, ты понял?! Проваливай!». В темноте я успела разглядеть в кабине фургона двоих мужчин. Мне стало страшно и я опрометью бросилась бежать домой, оставив Бекена разбираться с хулиганами.

Наутро Бекен пришел в школу с синяком под глазом и гордо ходил с ним по школе. Спрашиваю: «Кто такие? Что им нужно было?». Бекен торжественно сообщает: «Хотели тебя украсть. Я не дал!». Вот те на! Я даже не знала и ни разу не видела тех людей, а они – красть! Но в то время это был наиболее распространенный способ вступления в брак, особенно в том поселке, где я работала. Поэтому поступок Бекена можно было смело отнести к разряду героических. Когда подобная история повторилась и Бекена, вставшего всем поперек горла, опять побили, произошло событие, после которого меня оставили в покое. Лавры победителя и право ухаживать за мной были присуждены Бекену.

Насколько мне известно, произошел спор между «претендентами на мою руку», которых я, собственно, и в глаза не видела. О них мне сообщала моя напарница Айнагуль, которая будучи уроженкой тех мест знала обо всех и обо всем. Бекен предложил (или ему предложили?) ночью на спор залезть на самую высокую трубу в поселке – трубу школьной котельной. Боюсь ошибиться, но думаю, она была где-то метров 50 высотой. Если учесть, что на этой трубе кроме железных скоб, предназначенных для подъема, чтобы держаться руками и наступать ногами,  вообще ничего нет – предприятие было крайне опасным. Ржавые старые скобы могли запросто оторваться, могла закружиться голова, боже! что угодно могло произойти!
Я отчаянно пыталась отговорить от этой глупой затеи, но Бекен был непреклонен. «Не бойся, не переживай. Ничего плохого не произойдет. Вот увидишь – все будет хорошо! А чтобы ты знала, что я там был, я придумал кое-что. Утром ты сама увидишь и поймешь...», – загадочно улыбался мне он.

Всю ночь мне не спалось. Мне казалось, что ночь будет длиться вечно! Господи! Лишь бы ничего плохого не случилось! Чуть забрезжил свет, я соскочила и стала одеваться. Мы позавтракали и пошли в школу: я, мой дядя Даукен Халыкович (зам.директора школы) и племянница Шынар (девятиклассница).

Стали уже подходить к школе, когда с небольшого пригорка стало видно два здания школьного корпуса и котельную. Серовато-голубое небо четко по вертикали рассекала высоченная черная труба. Увидев ее, я ахнула – наверху у самого ее жерла белой краской, ровненько так, умелой рукой художника была нарисована большая буква «Г».

Бекена в школе не было. В неведении я оставалась еще полдня – что случилось? куда делся? Расспрашивать кого-то неудобно. И без того все шушукались, тыча пальцем в трубу. Я сидела одна в кабинете, когда открылась дверь и вошел Бекен. Загадочно улыбаясь, распахнул полу пиджака и бережно достал мне из-за пазухи букет алых гвоздик. Живые цветы можно было купить только в городе. Он положил толстую коричневую тетрадь мне на стол. «Почитаешь потом...» и ушел.

Это было признание. Письмо со стихами, с размышлениями. Иносказательный рассказ об одиноком волке, который Бекен написал для меня. Я не могла не ответить на это послание. Написала ответ в той же тетради и вернула Бекену. Так завязалась наша тайная переписка, что-то вроде дневник на двоих. В этих письмах были все наши чаяния и думы, поэзия, которая была так близка нашим трепетным душам. Именно тогда я написала свой первый рассказ «Цветы».

Наступил февраль. Было 11 число. С утра переполох по всей школе. В наше село с визитом едет, печально известный, первый секретарь ЦК КПСС Республики Колбин – основная фигура трагических событий декабря 1986 года. Суматоха усилилась еще и тем, что Бекена Толегеновича, завуча-организатора, ответственного лица в таких мероприятиях, нигде не было: ни в школе, ни дома. Прознавшие к этому времени о нашей, скажем так, дружбе, ко мне в кабинет толпами шли узнать в чем дело? Первым влетел директор, потом с озабоченным видом пришел мой дядя, потом прибегали кучками и по-одному растерянные учителя и дети, а в конце уже, совершенно напуганная, мама Бекена. Все задавали мне один и тот же вопрос: "Вы не поссорились? Ты его ничем не обидела?". Пожилая мама Бекена чуть не плакала: «Доченька, скажи где мой сын? Утром он, как обычно в шесть, ушел на пробежку и с тех пор его нет...». Я была в ужасе! Заперла дверь изнутри кабинета, забилась в угол и, представляя всякие ужасы, по-детски, тихонько плакала.

Почти в одиннадцать в дверь торопливо постучали, открываю – стоит улыбающийся, живой и здоровый Бекен. «Куда ты исчез? Все сбились с ног!». «В моем кабинете, в нижнем ящике моего стола есть для тебя кое-что. Иди, посмотри. А я побежал!», – и был таков. Я утерла слезы, сижу и думаю: «Ну, что за глупости, что за секреты?!». Потом любопытство взяло верх и я вышла из кабинета.

Улучив момент, когда в учительской никого не осталось, я подошла к столу и выдвинула нижний ящик. Там лежал маленький белый букетик – первые, такие трогательные подснежники. Еще снег лежит повсюду, а стоило немного пригреть солнышку, как они тут же расцвели на проталинах. Ну, не чудо ли! Ах, Бекен, какой ты романтик!

С высоты нынешних лет своих я теперь понимаю: как это было символично! Подснежник – такой хрупкий и нежный, но такой стойкий и храбрый цветок. А самое главное – он самый первый, кто пробивается после зимней стужи. Даже трава вырастает только после того, как отцветают первые весенние цветы. Только художник с душой поэта мог так точно описать свою возлюбленную!

...Дорога черной лентой пролегла через холмы, подъемы и спуски. Здесь мне знакомы каждый поворот, каждое деревце. Воздух пьянит, солнце ласкает долгожданным теплом. Снег растаял и все холмы усыпаны первоцветом. Останавливаю машину, взбираюсь на пригорок, чтобы сорвать несколько цветочков. Вдыхаю их еле уловимый нежный аромат. Они такие хрупкие и такие мужественные, ведь они всегда пробиваются самыми первыми сквозь снег и холод, вопреки всему, как и я...

Не помню точно в какой, но в одной из книг моей личной библиотеки еще хранится между страниц тот самый подснежник, но я его никогда не ищу, не перелистываю сентиментально страниц, которых уже давно не читаю. Я просто знаю, что он есть и от этого становится тепло на душе. Сколько раз еще в жизни мне доведется увидеть цветение подснежников? Я не знаю, но знаю точно, что каждый раз, вдохнув этот неповторимый запах нежности и чистоты, я непременно вспомню эту давнюю историю – историю трогательной любви, оставшейся в далеком прошлом, оставшейся без ответа...


г. Алматы, апрель 2010 г.