Медсестринское...

  Молодая врач, возмущённо цокая каблучками, бежала по коридору, щёки пылали, глаза горели праведным гневом - «Как! Как Вы посмели мне не доложить и не вызвать меня?», - она готова была уничтожить эту пожилую медсестру, невозмутимо пьющую чай в сестринской, прихлебывая его так громко, что казалось - всё отделение слышит, как дежурная медсестра вместо того, чтобы работать, пьёт чай.
  Николаевна спокойно поставила чашку - «Сядьте, доктор, не нервничайте, в ногах правды нет, да и нервные клетки не восстанавливаются. А чего докладывать, то? Из пятой палаты Мария Петровна каждую ночь врача вызывает. Бессонница у неё. Поговорить хочет - вот и надумывает себе то давление, то боли в позвоночнике. Я с ней за жизнь поговорила, про невестку выслушала - вот и полегчало, заснула. У Васильевой из шестой палаты - хронический колит, без клизмы три дня не может. В назначениях написано - клизма. Я сделала. Почему ночью - так днём она отказалась, всё думала, что сама справится. А Демидова... Она уже месяц у нас беременность сохраняет. То лучше ей, то хуже. Перенервничает - чуть хуже. А вчера муж не пришёл и дозвониться до него не могла - вот чуть больше болел живот ночью. Ей успокоительные помогают. Вот таблеточку ночью выпили, поговорили, успокоили... Ежели что серьёзное - я бы позвала. Беречь себя надо, не набегаешься», - медсестра тут же исправилась - «... не набегаетесь.».

Через двадцать лет врач смотрела на свои отёкшие ноги в семь утра, вспоминая безумную ночь. Пришлось разрываться на части между теми, у кого «опять колет в боку» и теми, кому «просто плохо и всё!». И это не считая десять карет скорой помощи...
  Как же её звали - то? Валентина Николаевна? Тамара Николаевна? Мария Николаевна? В голове крутилось просто «Николаевна» и вдруг стало стыдно, что так и не вспоминается её имя.
Имя достойного и мудрого человека.