Путешествуй только с теми, кого любишь

               

                — Но одно всё-таки я узнал.
                — Что?
                — Путешествуй только с теми, кого любишь.
               
                Эрнест Хемингуэй «Праздник, который всегда с тобой"




        Те, кто знает меня чуть поближе большинства, знают также и о том, как не люблю я слова «люблю». И однокоренных с ним. Нет, я хорошая, правда-правда. И я не морщусь, слыша или читая эти слова, даже улыбаюсь им иногда, как старым знакомым, с которыми здороваешься по привычке, одними глазами, тихо и смиренно, принимая как неизбежность их мельтешение повсюду — повсюду! — но я их не люблю, эти слова, слова, слова о любви.

        Да простят меня все дорогие моему грешному благодарному неблагодарному сердцу люди, и все случайные и неслучайные люди, хотя бы раз пожелавшие мне любви и этим не согревшие... простят ли?

        Да простят меня все пишущие стихи, которых я не читаю только потому, что они «любовная лирика» — словосочетание, от которого сразу хочется бежать, при том, что убежать невозможно: это сочетание повсюду, где есть стихи.

        Но я всё равно бегу. Я не хочу ни слышать, ни говорить о любви. О чувстве, которое тем притягательнее для меня, чем более оно — тайна.

        Тайна!

        ...Расскажите мне о чувстве, не называя его, — и я, скорее всего, прочитаю стихи до конца и, возможно, даже запомню их. Но там, где карты раскрыты сразу, и с самого начала несколько слов с одним корнем безудержно склоняются и спрягаются и тут и там под неистовый свист стихотворных плёток, рифмующих невыразимое и хрупкое с жёстким чёрным по белому графики, — там моё внимание читателя вряд ли задержится дальше первых двух строк.

        Пальцев одной руки мне будет много, чтобы перечислить имена авторов, творчество которых примиряет меня со словом «любовь» (и они об этом знают). Это особый дар — слову, утратившему магию в устах другого, возвращать её.

        А ещё, ещё, ещё...! — отношение к слову «любовь» должно быть таким же, как и к «бог», которое не произносят всуе.

        «Бог — это дело интимное!» — удивила меня как-то раз столь неожиданно сильным и смелым заявлением одна моя знакомая... в бога не верящая, как ни странно.


        Не хочу ни слышать, ни произносить слов любви. Всуе — не хочу. И даже не всуе — не... но есть одна вещь, о которой и я не могу ни думать, ни говорить без слова «любовь». Как, пожалуй, мало в чём ещё в этой жизни, я точно уверена, что только с этого слова должна начинаться семья.

        Не с желания иметь детей, не с покорно опущенной головы под это нетерпеливое социума — «срочно замуж и рожать, пока не поздно!» Не с чувства тоски и одиночества, пусть даже самого невыносимого. Не с утешительного «стерпится-слюбится». Ни в коем случае.

        Не слюбится, если завязано на нелюбви.

        Любовь, как нигде, нужна в семье. Там, где продолжается жизнь. Где дети. Я говорю сейчас, конечно, с теми, кто может и хочет продолжения. Дети должны рождаться в любви и только в любви. И никак иначе. Я абсолютно в этом убеждена.

        Говорят, когда двое любят друг друга — этого не утаить. Такой особый вид излучения тел, не известный науке, но видимый всем, сразу, издалека. Дети, рождённые в любви и выросшие, будучи окружены ею, мне тоже встречались. Даже просто вспоминая о них, я чувствую себя вдруг необыкновенно счастливой, улыбаясь по-особенному как-то... так, что воздух вокруг другим становится, очищается; они волшебны, эти дети. Но я хочу, чтобы все дети рождались в любви, чтобы все — с этой удивительной аурой.


        А вот говорить о любви совсем необязательно. Что до меня, я по-прежнему не хочу ни слышать, ни говорить о любви.

        О чувстве, которое тем притягательнее для меня, чем более оно — тайна.