Спортивный батальон 7 Комсомол и спорт

                Комсомол и спорт               

Вновь возвращаюсь к службе в спортбате. Важным событием в моей жизни стало мое избрание секретарем комитета комсомола батальона и вступление в партию, точнее в кандидаты в члены КПСС. Ушел на дембиль прежний секретарь, и наш замполит капитан Геча предложил избрать меня. Армия – это не школа. Здесь неожиданностей быть не должно. Поэтому меня избрали единогласно. Но думаю, что моя кандидатура у большинства спортбатовцев особых возражений не вызывала. В мой багаж на этой должности можно занести довольно массовую учебу  наших спортсменов  в вечерней школе, организацию шефства  над детским интернатом. Мы там организовали секции борьбы и  гимнастики. Провели спортивный праздник с показательными выступлениями спортбатовцев. Совершенно для меня неожиданным оказалось желание некоторых наших ребят участвовать в интернатовском хоре. Забавно было наблюдать солдат-здоровяков, поющих в окружении 12-15-летних подростков. К сожалению, участие наших спортсменов в детском хоре вскоре пришлось прекратить. У кого-то из руководства интерната возникли сомнения в целомудрии наших поющих гвардейцев.

Еще одно громкое, но несколько сомнительное дело было связано с понуждением жениться  нашего солдатика. Меня вызвал замполит и сообщил, что в часть обратилась молодая мамаша с заявлением, что Иван Мадараш, являющийся фактическим отцом ее ребенка и обещавший на ней жениться, уклоняется от выполнения своих обязательств. Наш Геча был великий дипломат, предпочитавший действовать или воздействовать на личный состав чужими руками.  Поэтому он и предложил во избежание скандала, чтобы комсомольская организация убедила Ваню принять единственно правильное решение.  Я обратился к  Богдану Бондаруку за советом поскольку он имел некоторое представление об отношениях этой пары. Бодя поведал мне, что эта девица ранее гуляла не только с Мадарашем, поэтому его сопротивление навязываемому браку понять  можно. Но когда мы увидели пацана, то сомнений в его идентификации как Ванькиного сына, у нас не осталось. Он был абсолютной копией Мадараша. Начались долгие уговоры Ивана если не жениться, то хотя бы усыновить парня. Особенно красноречив был Богдан. – Да ты что, отказываться от такого пацана, да чтобы он достался кому-то еще, да я бы на твоем месте…и т.д. и т.п. В конце концов Иван сдался. Свою роль, конечно, сыграли и некоторые льготы,  которые ему гарантировал замполит (возможность два раза в неделю ночевать у будущей жены). И вскоре прозвучал Свадебный марш Мендельсона. Невеста с ребенком на руках сияла, сказать то же про жениха - язык  не поворачивается. Но держался он достойно. Мы с Богданом выступали свидетелями с чувством выполненного долга.
 
В мою бытность комсомольским вожаком мне пришлось участвовать в армейской окружной комсомольской конференции. Были дежурные выступления о том, как комсомольские организации частей способствуют повышению боевой и  политической подготовки, сколько и чего подготовлено и т.п. Про достижения спортсменов ПрикВО рассказал секретарь комитета комсомола спортивного клуба. Я записался на выступление, но слова мне не дали. Всё было заранее распланировано, расписано и рассказано. А мне хотелось поделиться некоторыми соображениями в духе моей статьи, опубликованной в армейской окружной газете незадолго до конференции. Статья называлась «Хорошо! Но могло бы лучше». В ней я   критиковал отсутствие стратегии в формировании спортивных армейских команд округа. Местное спортивное руководство  не особо заботилось о тех, кто заканчивал срочную службу. Между тем  я знал, что многие из ребят готовы были два-три годика, а то и все 5 остаться на сверхсрочной. Ведь можно было  продолжить активные занятия спортом, при этом и денежки получать,  и в институте подучиться. Но окружному спортивному начальству проще было  уповать на поиск и призыв на службу спортсменов уже зарекомендовавших себя - и дешевле, и хлопот меньше.

Я был, конечно, раздосадован, поэтому когда дело дошло до выборов, я свой бюллетень для тайного голосования не стал опускать в урну. Пусть это был протест с фигой в кармане, но это был протест. Когда же стали оглашать результаты голосования, командующий округом генерал армии Лащенко разразился гневной речью в адрес нескольких ренегатов, которые не донесли свои бюллетени до урны, в результате чего показатели голосования были сильно по тем временам подпорчены. Меня радовало, что моя фига не оказалась единственной. При закрытии конференции под пение партийного гимна, со мной произошел казус, из-за которого мне пришлось пережить несколько весьма драматичных секунд. Нам всем раздали листочки с текстом «Интернационала, которые по размеру соответствовали бюллетеню для голосования. В какой-то момент я нечаянно обронил этот листочек и  почему-то решил, что это есть злополучный бюллетень. Мой сосед, заметил падение и наклонился, чтобы его подобрать.   Я же похолодев от ужаса, притопнул сапогом листочек. Несколько секунд шла борьба. Сосед пытался вытащить из под моей ноги бумажку, я же шаркал ногой, стараясь его задвинуть подальше. Сосед в конце концов отказался от попытки сделать мне любезность, выпрямился  и продолжил пение. Когда же делегаты после гимна начали скандировать речевки: - Да здравствует…, Слава… и т.п., чем обычно заканчивались подобные партийно-комсомольские активы,  я изловчился и поднял помятый и частично разодранный листочек. У меня отлегло: это был текст Интернационала. Мои же страхи быть разоблаченным «ренегатом» оказались напрасными.
 
В партию я вступил вполне сознательно. В последних классах школы и перед самой армией я с Аликом Базароном, Витькой Кацем и Серегой Бердяевым обсуждали ситуацию в руководстве страны. Мы были тогда политизированы и неплохо информированы благодаря «вражеским голосам». Уже тогда было ясно, что Хрущеву не долго властвовать. Нужна новая программа, нужны новые люди,  и такими людьми можем стать мы сами. Для нас кумирами в партии были «комсомольцы» Шелепин и Семичастный. В это время началось формирование комсомольских оперативных отрядов. Было понятно,  что они в перспективе могут быть использованы  наподобие штурмовых отрядов в Германии начала 30-х годов для захвата власти. Правда, было мнение, что их задачи будут прямо противоположными, то есть подавление всяких попыток выступления против власти.

Первым вступил в БОКО (Бауманский оперативный комсомольский отряд) Витька Кац, потом туда пришли мы с Бердяевым. Серега вскоре ушел из отряда. Ему резко не понравились его командир Сергей Франио и комиссар Леонид Евтеев. Франио мне тоже не нравился. Он казался слащавым и не искренним. Леня Евтеев был абсолютно правильным и искренним человеком. Он уже был женат, хотя ему не было еще и 20 лет. Поэтому приходилось работать и учиться. Чтобы не платить за проезд в транспорте, он был еще и общественным контролером,  то есть  во время своих поездок он еще и ухитрялся проверять билеты у пассажиров с обязательной отметкой о проверке в журнале у водителя. Но больше всего времени у него уходило на работу в оперативном отряде. Мы занимались патрулированием злачных мест района, выполняли специальные рейды по отлову перевозчиков наркоты и проституток. Устраивали облавы на «несунов» (основной объект наблюдения была пекарня, откуда тащили масло, сахар, муку, изюм и прочие компоненты булочных и кондитерских изделий). Витька Кац был особенно активен и вскоре  стал начальником штаба отряда. Меня тоже продвинули – я стал членом штаба. Весной 63-года состоялся в Москве слет комсомольских оперотрядов, который завершился их парадом на Красной площади. Я сейчас не могу вспомнить, по какой причине я в этом параде не участвовал. Кажется, у меня были какие-то соревнования. Но восторженные разговоры об этом событии я надолго запомнил. Участникам парада в райкомах комсомола  была выдана специальная форма, которую надо было сдать после парада или же выкупить по льготной цене.

В июле меня неожиданно призвали в армию, явиться надо было уже на следующий день без раскачки. Поэтому у меня были только одни проводы в переулке Стопани, в здании бывшего городского дома пионеров, а в то время там размещался штаб БОКО. В основном меня провожали ребята из отряда. В армии я переписывался с Евтеевым, когда бывал в Москве, обязательно с ним встречался. Во Львове меня судьба свела с еще одним БОКОвцем – Виктором Кондратьевым. За год до моего окончания  службы ко мне подошел новичок - высокий парень, который показался мне знакомым. Но вспомнить, кто он и откуда, не получалось. Он представился. Оказалось, что он пришел в отряд незадолго до моего призыва. Поскольку я был членом штаба, то он меня, конечно, запомнил и узнал сразу. Хоть он был боксером – тяжеловесом, опекать его пришлось мне. Вскоре на соревнованиях он был нокаутирован. Травма была серьезная, на полное  восстановление требовалось много времени, поэтому ему грозило отчисление из спортбата. Я использовал все свое влияние и при поддержке замполита Гечи добился, чтобы Кондратьева оставили в спортбате. Гече я рассказал об участии Виктора в БОКО и рекомендовал его в качестве своего преемника на должности секретаря комитета комсомола спортбата. Кандидатура Виктора была поддержана,  и это обеспечило ему место в спортбате до конца службы. В последствии многие бывшие члены БОКО стали работать в правоохранительных органах: Евтеев в КГБ, Кац и Кондратьев в МВД. К несчастью, Виктор Кондратьев погиб на службе еще совсем молодым. Кац недавно умер. Леня Евтеев ушел  в отставку в звании полковника.

 Как мой школьный друг стал призером чемпионата ракетных войск по фехтованию
   
Занятная история про Витьку Каца-фехтовальщика, связанная как ни странно с моей службой в спортбате. Он, как и я, загремел в армию. Но я через год попал в спортивный батальон ПрикВО и выступал за СКА-Львов, а он стал сержантом в ракетных войсках. Однажды нас нескольких фехтовальщиков из СКА-Львов направили в славный город Коломыя, где мы должны были обеспечить судейство первенства Ракетных войск по фехтованию. Ехали мы ночью и по прибытии завалились спать. Разбудил меня ..., конечно, Витек.

 Вырваться из своего бункера он смог дважды: один раз за отличную стрельбу (уж по кому - не знаю), а второй - заявившись участвовать в этом самом первенстве. Естественно, я познакомил его со своими коллегами, и мы отправились в город расслабиться. И вот стоим мы себе спокойно у какого-то ларька, потягиваем винцо, ведем задушевные разговоры, и вдруг патруль. Наша команда из Львова - публика бывалая – всех как ветром сдуло. Витек, в своем бункере  не приученный бегать по обстоятельствам, был задержан. Его отчасти спасло то, что в момент задержания в руках у него не было стакана. Он как раз передал его наполнить по новой. Но в комендатуру его все же доставили и после установления личности отпустили, предоставив решать его судьбу прямому начальству. Окончательно спасти его могло только высокое место в соревновании.

Я призвал своих спортбатовцев выручить друга. Конечно, если учесть, что рапиру, а потом саблю Витек держал в руках всего  несколько месяцев и притом много лет назад, рассчитывать, что мы можем сделать его чемпионом, было невозможно. К Витиному счастью он бился на саблях, а тогда  этот вид оружия еще не был электрофицирован. Следовательно, судейство было в значительной мере субъективным. Судили 5 судей - один главный, разбирающий фехтовальную фразу (от того, как ее повернуть, зависело очень многое) и 4 боковых, которые фиксировали или не фиксировали удары (уколы).

В результате с трудом мы довели его до финала, а в финале на грани скандала обеспечили ему почетное 3-е место. Сделать для него большее возможностей не было. Первые двое  были достаточно классные бойцы, и они проиграть даже при нашем "судействе" не могли по определению. Витин папа очень гордился  сыновним  дипломом призера первенства Ракетных войск. Он был замечательным тихим скромным интеллигентным полковником, кандидатом военных (исторических) наук. Работал он в нашей Академии Куйбышева, заведовал там историческим музеем. Конечно, ему и в голову не могло придти, что можно стать почти чемпионом, приложив единственные усилия, чтобы не упасть на дорожке и не выронить саблю. Естественно, я подпитал его гордость, расписав в красках, как лихо Витек рубил своих ракетчиков.