Любимая сказка Шехерезады

Данный рассказ - участник конкурса "В некотором царстве, в некотором государстве" на сайте litlife.club


…Молодой месяц заглянул в окно дворцовой спальни и  слегка качнул верхним рогом.  Меланхолично мерцавшие тут и там на небосводе звезды встрепенулись, радостно засияли и ринулись занимать места над Багдадом, так что прекрасная девушка, в тот самый миг переступившая порог царской опочивальни, явилась пред очи Шахрияра в ярко вспыхнувшем серебристом сиянии.
- Снова твои спецэффекты! – прикрывая глаза рукой, недовольно сказал султан. – Нет, чтобы как все нормальные люди входить – молчком да бочком, так нет. Ну вот что за человек ты такой?!
- Я – человек-праздник! Твой персональный и ничей больше, о, мой повелитель! – склонила стан в изящном поклоне красавица, и звук ее голоса был так же чист и серебрист, как сияние любопытной звёздной пыли, окутавшей её тончайшим мерцающим покрывалом.
- Кхе-кхе, праздник она! – хмыкнул повелитель, забираясь под одеяло и устраиваясь на высоких подушках лебяжьего пуха. – Посмотрю, до праздника ли тебе будет утром, когда я решу, хороша ли была твоя сказка!
- Тогда позволь мне начать и не испытывать дольше твоего терпения, Шахрияр! Я расскажу тебе сегодня очень интересную сказку. Пожалуй, самую необычную из всех, что я знаю. И самую любимую – чуть позже ты поймешь, почему.
Султан благосклонно кивнул, Шехерезада устроилась у его ног и начала свой рассказ.


1.

В далёкой холодной стране, у самого синего моря, жила одна девушка. Ее мать умерла, едва успев порадоваться ее рождению, а отец, старый моряк, был нелюдим и нелюбим соседями. Его сердце разбилось после смерти жены, и единственной отрадой осталась кроха Ассоль. Он любил дочь до беспамятства и сам воспитывал с того дня, когда вернувшись из плавания, обнаружил ее в колыбели в осиротевшем  доме. Уйдя с морской службы, он стал мастерить игрушечные корабли, отдавая их на продажу в городскую лавку. Тем и зарабатывал на жизнь. Со временем, когда Ассоль подросла, он отпускал ее иногда в город, с корзиной игрушек на продажу.  В один такой день и случилось то, что случилось. А произошло – не много, ни мало, предвестие будущего чуда. Среди прочих игрушек девочка заметила маленький кораблик с парусами алого шелка. И так он ей понравился, что решив поиграть, пустила она его по ручью в плавание. А кораблик возьми да и  уплыви по быстрому течению! Долго бежала за ним Ассоль, до тех пор, пока не вывел ее ручей к морскому берегу. Там, где светлые воды ручья вливались в морскую лазурь, сидел на прибрежном валуне седобородый старик. Он держал в руках ее беглеца с парусами цвета предрассветной зари… И сказал незнакомец девочке: «Я – великий волшебник, прелестное дитя! Я знаю, что ждет тебя впереди! Когда-нибудь, когда ты станешь большой, на таком же белом корабле, только настоящем, приплывет к этим берегам прекрасный принц. Приплывет он к тебе. За тобой, чтобы взять тебя в жены. Помни это и жди. Жди, когда над горизонтом покажутся паруса, такие же алые, как на этом кораблике. По парусам ты узнаешь его».
С тех пор Ассоль часто бродила по берегу в одиночестве, и, всматриваясь в безбрежную синеву, пыталась заметить всполохи долгожданных парусов.
…Оставим пока маленькую Ассоль до времени;  пусть подрастает.

2.

Мы же перенесемся в другую страну, к другим берегам. А точнее – в некий город, не такой большой, конечно, как Багдад, но туда ходили поезда, летали самолеты, был рынок, магазины и даже зоопарк. Зоопарк славился демократичностью дирекции: звери только днем работали зверями, а вечером, как и все остальные горожане, покидали рабочие клетки и расходились по домам до утра. У каждого из них были друзья и знакомые, к которым можно было сходить в гости, или выбраться в выходные на пикник. А то и строительный кооператив организовать, чтобы построить, к примеру, какой-нибудь Дом Дружбы.
И еще жила в этом городе одна особа. Маленькая, тощая, длинноносая, а характером обладала до того скверным, что из всех горожан с ней согласилась дружить одна только крыса, да и та - дрессированная. Лет даме было немало, тем не менее, больше всего на свете она хотела выйти замуж за пирата и стать  атаманшей. Носиться по морям, по волнам, на всех парусах и под флагом с Веселым Роджером. Однако с холостыми пиратами в городе было негусто, а точнее – вообще никак, и ей приходилось в гордом одиночестве оттачивать пиратские техники на горожанах. Она тибрила кошельки, пугала прохожих крысой, ставила подножки и отбирала у ребятни конфеты и игрушки. По сути, единственным бабулькиным занятием было хулиганство,  ее имя постоянно фигурировало в милицейских протоколах, но в интересах следствия не разглашалось. Одевалась она в узкое черное платье с белым жабо и рюшками по подолу, на локте, как приклеенная, болталась сумочка-ридикюль с рогаткой и крысой внутри, а на седой голове красовалась старомодная шляпка модели «шапокляк». Никому, кроме милиционеров, даже в голову не приходило поинтересоваться, как зовут вздорную старушенцию, и многие, завидя издалека (если повезет, конечно),  ее нелепую шляпку, орали: «Полундра, Шапокляк!..» - и спасались бегством.
Она терроризировала горожан много лет, достала всех так, что стандартный любимый сон у каждого из них назывался «Город без Шапокляк». Наконец, общее терпение лопнуло, и в один прекрасный день в своих почтовых ящиках все жители города нашли одинаковые конверты с новенькими воздушными шариками и инструкцией внутри. Одна Шапокляк не получила конверт, и поэтому утром следующего дня вышла на улицу в особенно злобном настроении.  Первый шарик она по привычке отобрала у какого-то мальчишки. Второй и третий две первоклассницы отдали по первому требованию. А потом каждый встречный стал дарить ей по шарику. Красные, зеленые, желтые и даже оранжевые – Шапокляк жадно вырывала их из рук прохожих, и со словами «В руки берется – назад не отдается!» добавляла к уже имеющимся. Над ней образовалась огромная разноцветная гроздь, а шары все дарили и дарили…
- Наконец-то! Наконец-то! Торжество справедливости! – вместо благодарности бубнила она, сжимая в кулаке бечевки от шариков.  – И ста лет не прошло, как меня оценили по достоинству! Аааааа!!!
В какой-то момент шаров стало так много, что они оторвали хлипкую старушонку от земли и взмыли вверх.
- АААААААААА!!!!!!!! Караул!!! Лечу!!!!! Спасите!!! Помогите!!! – визжала она, но шары не отпускала. Шапокляк поднималась все выше и выше над головами горожан. Потом над деревьями, вот уже и над крышами… Никто не кинулся ее спасать и ловить за дрыгающуюся ногу, - нет. Все приплясывали и радостно вопили до тех пор, пока летучая старуха не скрылась из виду, а потом в городе начался праздник.
… А что же Шапокляк? Что, что… летит. Высоко над облаками несет ее восточный ветер вслед за Солнцем, а куда – не видно с высоты.


3.

Яхта стояла на зеркале. Нет, конечно, это была вода – обычная  вода самого обыкновенного моря. Но вот уже вторые сутки она представляла себя зеркалом. Ни ветерка, ни ряби, ни всплеска. Паруса прикинулись старыми тряпками, а небо – мутным серым куполом. Штиль, но какой-то супер-унылый. Бравый капитан тосковал и придумывал себе развлечения: то заново бросал лаг за борт,  то чистил пуговицы на кителе, то раскуривал трубку и составлял хитрые узоры из дымовых колец: цепочки, спирали и разные диковинные фигуры. Для новых шедевров уже не осталось подходящих мест, а старые не спешили таять в безветренном воздухе и оставались висеть вокруг яхты. И пуговицы, как их не полируй, без солнечных лучей сиять не желали. И веревка от лага уходила в воду строго вертикально. И Лом, списанный на берег по причине женитьбы, не казался уже таким твердолобым, а курсанты мореходного училища - бестолковыми. И даже море утратило всю свою романтику. Почти.
- Всё! Надоело! Пора! – бубнил он себе под нос, меряя шагами палубу от носа до бака и обратно. - Пора на заслуженный отдых.  На пенсию. Сменю каюту на уютный домик где-нибудь в провинции и стану…. Стану… Минуточку!!! Позвольте – что это там такое?!.
Он схватил подзорную трубу и уставился в небо. Там, в крохотном просвете облаков, промелькнуло что-то пёстрое и стремительно исчезло в западном направлении.


4.

… Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб наслаждался покоем. Уютная лампа слегка покачивалась на волнах. Это было невообразимо приятно и навевало сладкую дрёму. После шторма - как бальзам на душу и на тело, ибо старые бока нещадно болели, отбитые при вчерашних кульбитах. Наверное, занесло его на мелководье в этот раз: больно уж свирепо швыряли волны случайную добычу обо что ни попадя. Ведь изнутри лампа ровненькая и гладенькая, а вчера казалось, что набита мебелью с острыми углами.
Зато сегодня – прямо рай. Мерный плеск, чуть кисловатый запах нагретой солнцем меди… Вот только скучновато немного. Или много. Или вообще – спаси Аллах, как скучно.
Ибн Хоттабу аж спать расхотелось. Интересно, сколько времени по земным меркам прошло? Что-то давно никому его лампа не попадалась. Чудеса людям наскучили, что ли? Или слепые все – под ногами старинную вещь как можно не заметить? Уж скорее бы кто-нибудь выпустил его отсюда: в лампе-то хорошо, но и проветриться иногда не помешает. А с другой стороны… Ну, повезет кому-то. Рано или поздно, но обязательно повезет. Найдут лампу, соскребут печать, выпустят его. Сначала испугаются, как водится. А потом обрадуются. Когда поймут, что счастье привалило. Что желай – чего душа попросит, и все исполнится! И загорятся глаза, и захлебнутся в восторге, и начнут загибать три пальца по очереди. Перво-наперво – сокровищ. Второе – власти. Третье -  молодости и красоты, чтобы первыми двумя дарами насладиться успеть. И посыплются с неба бриллианты, прольются золотые дожди, а то и вовсе сундуками добро к ногам падать станет. Вместе с документами о назначении на важную должность. И будут стоять писаные красавцы, богатством любоваться да грандиозные планы строить. Так всегда было. А что дальше – того джинну знать не положено. Его дело – чужие желания исполнять. И в лампу. Нашли, осчастливил, - в лампу. Снова нашли, осчастливил, - в лампу…
Ибн Хоттаб аж взвыл с досады: да что же это?! Что за жизнь-то такая?! И в лампе тоска, и на воле то же самое. Ничего нового под Луной, ничего!!! Страшная истина открылась ему: он может всё… И не может ничего.  Джинн сидел, обхватив руками голову и подвывал, вставляя между стонами  виртуозно закрученные проклятия на древнемагическом языке. Впервые в  жизни он роптал на Судьбу, призывая в свидетели все Силы сущих Миров.


- И вот тут, мой Повелитель, начинается самое интересное. В этой самой точке пространства и времени сошлись пути наших героев, а что из этого вышло – сейчас узнаешь, дай только устрою тебя получше, - сказала Шехерезада.
Она взбила подушки, разгладила складки на простыне и, убедившись, что Шахрияру  удобно, продолжила свой рассказ.



5.

… Сколько прошло времени, никто точно не скажет, но Маленькая Ассоль успела превратиться в прекрасную девушку. В ее жизни ничего не изменилось, разве что отец постарел и стал прихварывать. Она по-прежнему ходила в город  по делам, а каждую свободную минутку проводила на морском берегу.
Вот и в то самое время она была там. То взбиралась на утес и привычно смотрела вдаль, то ходила у самой воды – раковины красивые собирала. После шторма их всегда много. Таких ярких, таких разных! Главное – внимательно смотреть под ноги, чтобы ничего не пропустить. Кто ищет – тот всегда найдет, как говорится, вот и Ассоль тоже нашла. Что-то, чего никогда раньше не видела. Какой-то странный сосуд: то ли кувшин, то ли заварочный чайник. Он весь оброс ракушками, так что определить, что это и из чего оно сделано, с первого взгляда не получилось. Девушка не без труда подняла находку и отошла в тень скалы – отдохнуть и рассмотреть, что же такое подарило ей море на этот раз.
Ассоль тщетно высматривала прорехи в ракушечной коросте: долго, видимо, лежал сосуд на дне морском – и песчинка между раковин не втиснется! И нет иного способа удовлетворить любопытство, кроме как сколоть всю это красоту. Девушка выбрала камень поострее и стукнула по округлому боку. Раз! – отвалилась часть корки. Два! – отозвалась звоном позеленевшая от времени медь. Три! – отлетела с горлышка сургучная печать…


6.

Хоттабыч, упивавшийся горем, пропустил момент, когда его лампу кто-то поднял и куда-то понес. Не услышал за собственными воплями и первых двух ударов камня, а спохватился лишь, когда в полумрак темницы ворвался солнечный свет. В тот же миг его подхватил могучий вихрь, закружил, все быстрее, быстрее, быстрее! В последний момент он успел нащупать чалму и нахлобучить чуть не до ушей, и тут же вылетел из лампы в клубах черного дыма.
… Ассоль сначала испугалась, что испортила старинную вещь. Но испуг мгновенно превратился в панический ужас, когда в странном сосуде что-то зашипело, потом засвистело, а после с грохотом вырвалось  наружу. Черный дым клубился над берегом,  его пронзали вспышки молний, а окрестные скалы сотрясали раскаты чудовищного грома. От запаха серы слезились даже зажмуренные глаза и было трудно дышать. Ноги стали ватными и девушка поняла, что даже убежать ей уже не удастся. Она стояла и обреченно  ждала неминуемой смерти. Но ничего не происходило. Вернее, не происходило ничего более ужасного, чем уже случилось. Наоборот, гром понемногу стихал, дым рассеивался, и даже серой уже воняло не так сильно. Ассоль набралась храбрости и слегка приоткрыла один глаз. И тут же открыла второй. И уже обоими, широко раскрытыми, с изумлением рассматривала старика в белоснежной чалме и восточном халате, который появился из дыма. Старик казался совсем не страшным, а наоборот – добрым и, как показалось девушке, тоже несколько растерянным.  Его расшитые бисером остроносые туфли валялись на песке, на руке переливался разноцветными сполохами огромный опал в золотом перстне, а в длинной седой бороде еще вспыхивали и потрескивали крошечные молнии.

… «Даааа… Старею!» - подумал Хоттабыч. «Это ж надо – счастливчика прозевал!» - и чуть не открыл рот от удивления. Впервые за многие тысячи лет счастливчик был настолько прелестен и симпатичен, что джинн понял: его молитвы (ему уже хотелось думать, что молитвы, а не проклятия), все-таки были кем-то услышаны. Раньше счастье всегда улыбалось мужчинам.  В крайнем случае – мальчикам или отрокам. А сейчас перед ним стояла юная девушка, изящная, стройная, с копной вьющихся волос, нежной кожей и прелестными, как лепестки розы, губами. Она смотрела на него огромными  глазищами цвета  утреннего тумана над морем, и… Великий Аллах, ничего прекраснее старый джинн в жизни своей не видел. И тоже смотрел и смотрел, и насмотреться не мог.
- Дедушка, кто ты? – спросило небесное создание ангельским голосом.
- Я?.. Я… Я – джинн, всего лишь обыкновенный старый джинн, о, моя прекрасная юная госпожа! – наконец-то пришел в себя Хоттабыч и вспомнил, для чего он, собственно, здесь находится. – Мое имя - Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, и я здесь, чтобы исполнить три желания моей спасительницы. Осмелюсь ли я просить… Скажите мне Ваше имя, о, прелестная!
- Ассоль, дедушка, меня зовут Ассоль, и никакая я не госпожа! Мой отец – простой рыбак,  наш дом стоит неподалеку.
- Воистину, чУдны дела Твои, о, Аллах! – воздел руки к небу Хоттабыч. - Такая красота достойна принцессы, и то, что Ты наградил ею простую девушку – великий Знак… для того, кто видит…
- Дедушка Хоттабыч… А джинн – это волшебник?
- Да, моя госпожа. Волшебник. Ты веришь в чудеса?
- Верю… Когда-то давно я уже встречала волшебника на этом берегу, там, за скалой, где река вливается в море.
Хоттабыч смахнул рукавом песок с перстня и протянул руку девушке:
- Смотри, так это было?
На поверхности опала проявилась картинка: другой старик, игрушечный кораблик с алыми парусами и маленькая девочка рядом. А в воздухе зазвучали давно сказанные слова: «Когда ты вырастешь, на большом корабле с алыми парусами приплывет за тобой прекрасный принц, чтобы взять тебя в жены. Помни это и жди, когда над горизонтом покажутся алые паруса. Он – твоя судьба. По парусам ты узнаешь его».
- Да, всё так и было! – глаза Ассоль радостно заблестели, и румянец разлился по щекам. – А ты пришел, чтобы волшебство, наконец, исполнилось?
- Да, моя госпожа. Видимо, это так. Исполнить такое мне по силам! – склонил голову джинн, и ему внезапно стало грустно. - Сейчас я вырву волосок из своей бороды, и пока я буду над ним читать заклинание, ты вслух произнеси свое желание. Поняла?
- Поняла, только… желаний, ты сказал, я могу загадать три?
- Именно так, моя госпожа, - ответил Хоттабыч, - и сейчас время первого желания!
Джинн ощупал бороду,  отделил волосок и, зажмурившись, дёрнул. Волос оторвался со звуком лопнувшей струны и заискрился электрическими разрядами:
- Повелевай!
- Хочу, чтобы мой папа снова был здоров и полон сил! – звонко сказала Ассоль.
- Трах-тибидох- лехододиликраскало! – выкрикнул джинн и тут же в скалу ударила молния, а волосок вспыхнул и сгорел.
- Всё?.. Мой папа теперь здоров? – уточнила Ассоль.
- Абсолютно здоров, да умножит Аллах его годы! – заверил Хоттаб. – Видишь, госпожа, как ветер внезапно задул, волны разгулялись? Это значит, что Высшие Силы услышали и исполнили твое благороднейшее желание! Ну что, второе сразу исполнять будем или отложим?
- Сразу! – лукаво заулыбалась девушка. – Рви волос, я готова!
Зазвенел и оторвался второй волос, и голубые искры побежали по его поверхности. Ассоль глубоко вдохнула и…
- Хочу приземлиться в хорошем месте, мягкую посадку хочу, надоело летать!!! – донеслось откуда-то сверху, но Хоттаб поздно понял, что противный скрипучий голос принадлежит явно не девушке и автоматически произнес:
- Трах-тибидох- лехододиликраскало!!! – и только потом осознал, как оконфузился.
В небе послышались хлопки, на песок посыпались какие-то разноцветные клочья, и вслед за ними с высоты плавно опустилась на нескольких уцелевших воздушных шарах несуразная старуха в нелепой шляпке. Вид у бабки был далеко не парадный, из прически торчали растрепанные букли, но, в целом, ничего  катастрофического.
- Где я?! Кто вы?! Что вы со мной сделали?! – моментально начала скандалить старуха, и у Хоттабыча засосало под ложечкой. Ничего хорошего явление с небес не сулило, а самое обидное, что нежданной гостье досталось одно из желаний Ассоль.
- Бабушка, не бойтесь! Мы ничего плохого Вам не сделали! Мы тут мои желания исполняем, но вы не переживайте, - ничего страшного я не желаю! – простодушно принялась успокаивать бабку милосердная девушка. - Вот смотрите: я – Ассоль, а это – добрый джинн Ибн Хоттаб…
- Так это ты, что ль, мое желание исполнил? – подозрительно уставилась Шапокляк (а это была, разумеется, она) на Хоттабыча. – Я перед тем, как упасть, очень желала мягкой посадки…
- Получается, что так, о, сварливая госпожа. Твое желание было произнесено в тот самый миг, когда я творил заклинание над волосом из моей бороды, и вот…  Исполнилось оно, а не то, что хотела загадать эта юная госпожа! – кивнул джинн на Ассоль и сник.
- А чего это я – сварливая?! И почему ты должен исполнять желания какой-то девчонки, а не мои? А я ведь – пожилая женщина, меня уважать надо! – не унималась Шапокляк. – Между прочим, я еще много чего хочу! Есть хочу, пить хочу, спать в мягкой постели хочу!!! Кто мои желания исполнять будет?!
Хоттабыч хмурился и темнел лицом, Ассоль растерянно молчала.
Даже природе было невыносимо слышать упреки неблагодарной старухи, и начавшееся после исполненного первого желания волнение на море  усиливалось на глазах, превращаясь в настоящий шторм.  Ветер пытался заткнуть рот скандалистке, но куда там… Волны тоже изо всех сил шлепали по берегу, перекатывали гальку по отмели, но и у них не получалось заглушить старухин визг.
Зато получилось кое-что другое.
В какой-то момент на горизонте появились очертания корабля. Из-за высоких волн его было невозможно разглядеть, но ветер дул с моря, и Ассоль с Хоттабычем надеялись, что это то, о чем они оба думали. Шапокляк тоже увидела корабль, и даже почти затихла, наблюдая, как тот ныряет форштевнем в глубину, чтобы через мгновение подняться на гребень новой волны. В томительном ожидании  прошло около часа, и вот парусник уже в паре десятков метров от земли. Волна, вторая… Девятая подхватила маленькую яхту и вынесла на берег, бережно вдвинула килем в песок и отхлынула прочь. И шторм в считанные минуты прекратился.
Троица  молча смотрела, как опали на мачтах обыкновенные, парусиновые паруса. Потом над палубой поплыли сизые кольца табачного дыма, а через борт перелетел небольшой сверток и на лету развернулся в трап. Невысокий дядечка в капитанской фуражке неторопливо спустился на землю, одернул полы белого кителя с золотыми позументами, отдал честь и отрекомендовался:
- Христофор Бонифатьевич Врунгель, капитан и, стал-быть, команда данного судна в одном лице!
Он попытался еще и каблуками щелкнуть, но ботинки увязли в песке и щелчок не получился.
Тогда капитан стал по очереди подходить к присутствующим и пожимать им руки:
- Врунгель, можно просто дядя Христофор!
- Ассоль, очень приятно!
- Врунгель!
- Гассан Абдуррахман ибн…
- Будем знакомы! – перебил капитан и перешел к Шапокляк.
- Христофор, для Вас – просто Христофор, позвольте Вашу ручку!
- Ефграфия Апуловна, можно просто – Шарлотта! – жеманно представилась старуха и протянула сухонькую руку для поцелуя.
- Дядя Христофор, каким ветром вас занесло в наши края? – на правах хозяйки поинтересовалась Ассоль.
- Да странным каким-то ветром, милая барышня! – почесал в затылке капитан. – Сначала штиль стоял двое суток, а потом шквал, откуда ни возьмись. И как понесло яхту, так только здесь она, стал-быть, и остановилась.
Девушка хотела сказать что-то еще, но тут снова встряла старуха, и так зыркнула, что той тут же расхотелось продолжать беседу.
- А позвольте поинтересоваться, какие ваши планы на дальнейшую жизнь? – вкрадчиво расспрашивала она капитана, и тот с удовольствием истосковавшегося по общению человека, обстоятельно рассказывал все, о чем хотела знать Шапокляк.
- Как называется ваш корабль, капитан? Какое водоизмещение, а главное – насколько он быстро плавает и хорошо ли маневрирует? – взяв Врунгеля под руку, старушенция с видом светской львицы прогуливалась по берегу, не отходя, впрочем, далеко от Хоттабыча с Ассоль.
- Корабль, мадам, не плавает, а ходит!
- Я не мадам, я – мадемуазель!
- Прошу покорнейше меня простить, не знал-с! – тут же извинился капитан, и продолжал отчет: водоизмещение оптимальное, скорость отличная, а называется судно «Беда» - для наших недругов, я надеюсь!
- Отлично, замечательно, грандиозно, просто потрясающе! – ликовала Шапокляк и мысленно потирала руки. А Врунгель, польщенный вниманием к своей особе, все рассказывал, рассказывал и рассказывал.
Тем временем Хоттабыч подошел поближе к Ассоль:
- Дорогая госпожа, свет очей моих! Это только в сказках джинны сколь угодно долго гостят в вашем мире; в действительности же все совсем не так. Тяжело мне здесь находиться, поэтому давай быстренько исполним твое главное желание и каждому да будет своё. Тебе – счастье с молодым возлюбленным (на этих словах джинн украдкой вздохнул), мне – покой, приличествующий старости.
- Хорошо, я давно готова. Я только этого всю жизнь и жду, так что тоже не хочу терять времени!
Хоттабыч сел поудобнее, сосредоточился и вырвал из бороды третий волос. Ассоль внимательно следила за искрами, летящими от волшебного волоса, и как только они разгорелись  ярче прежних…
- Хочу корабль, хочу мужа-пирата, хочу привольную жизнь, полную опасностей и приключений! – нагло вклинилась в магический процесс Шапокляк, и джинн, как зачарованный, произнес заклинание:
-  Трах-тибидох- лехододиликраскало!!!


7.

… Сидя у скалы, горько плакала бедная Ассоль.
Довольная Шапокляк кроила из ридикюля пиратскую повязку на совершенно здоровый глаз.
Крыса Лариска, лишившись убежища, ничуть не огорчилась, а радовалась свободе и осваивала трюм яхты.
Христофор Бонифатьевич перекрасил корабельный флаг в черный цвет и теперь рисовал на нём  белой краской череп и скрещенные кости. При этом курил  трубку и громко распевал:

Пятнадцать человек
На сундук мертвеца!
Йо-хо-хо!
И бутылка рома!

И только Хоттабыча нигде не было видно. Пустая лампа валялась на песке, а его не было.


8.

- Падаю ниц перед Твоим величием, о, Владыка Миров, но прошу – выслушай и не откажи в моей просьбе.
- Говори, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, джинн из медной лампы!
- Я стар, о, Владыка. Я долгие годы провел в заточении, ожидая, когда кто-нибудь найдет мою лампу и выпустит меня на короткое время. Я осчастливил сотни людей за тысячелетия своей жизни. Трижды по столько исполнил их одинаковых желаний. И вот когда, наконец, мне выпал шанс исполнить желания прекрасной девушки, я не сумел. Я исполнил лишь одно, самое простое. А два других у меня украли прямо из-под носа. Я  устал. Отпусти меня.
- Ну, что же… Ты достаточно потрудился, чтобы просить о таком…  И какого же отпуска ты хочешь? В рай, к прекрасным гуриям?
- Нет, мой Повелитель.
- В сонм бессмертных, что повелевают ветрами, или морскими приливами, или, может, небесными звёздами?
- Нет.
- Нет?!  Чего же ты хочешь тогда?
- Я слышал, Владыка, что джинн может обменять свое бессмертие.
- Кто захочет обменять бессмертие на что-либо другое?
- Я.
- И на что менять собрался?
- На жизнь. На одну-единственную человеческую жизнь.
- Но… Ты же потом умрешь, как обычный смертный.
- Да. Умру. Но зато целую жизнь проживу с любимой женщиной. И когда ее не станет, я не буду обречен оплакивать ее в веках – я уйду вместе с ней.
- Обратного пути не будет.
- Я знаю.
- Какое имя ты хочешь взять для новой жизни?
Хоттаб на секунду задумался и увидел дымчато-серые глаза Ассоль.
- Грей.
- Что тебе дать с собой в новую жизнь?
- Молодость и красоту.
- Это все? Ты можешь просить больше.
- Трехмачтовый галиот, денег на первое время и две тысячи метров алого шелка. Это всё.
- Хорошо. Будь по-твоему. Готов?
- Да.
- Лехододиликраскало-Грей-тибидох-трах-бабах!!!


9.

Ассоль проснулась на рассвете следующего дня все под той же скалой.
«Надо же, какой мне сон приснился!» подумала она, вставая, и тут же споткнулась о колючую от ракушек лампу.
На берегу, кроме нее, никого и ничего не было. Шапокляк и Врунгеля давно след простыл, и только глубокая борозда в песке от киля «Беды» доказывала, что они здесь все-таки были.
Сердце девушки сжалось от воспоминаний: вот оно, желание заветное. Бери – только руку протяни. И вот уже нет его, как и не было. И не будет теперь никогда.
Ассоль в последний раз взглянула на море: прощай, моя мечта… А там,  предвестниками утренней зари, полыхали на горизонте алые паруса.
За штурвалом стоял  молодой мужчина, красивый особенной, утонченной восточной красотой. Его наряд был дорог, но строг, и лишь перстень с черным опалом сиял на безымянном пальце сильной руки.
Девушка еще не могла его видеть, но уже любила всем сердцем. И знала, что и его сердце отдано ей.



Первый рассветный луч робко скользнул в окно. Таинственное очарование ночи растаяло, как и звездный палантин на плечах Шехерезады. На морщинистой щеке султана замерла скупая мужская слеза.
- А я-то думал – что это Хоттабыча не видать? На днях буквально вспоминал. А оказывается – вон оно что…  Иди к себе, Степановна,  - махнул султан рукой в сторону двери. – Отдыхай, хороша была твоя любимая сказка!
Пожилая женщина с трудом поднялась, подошла к супругу и нежно прижала к себе его лысую голову.
- Ну-ну, успокойся, все же закончилось хорошо! – сказала она и смахнула влагу с мужниной щеки  рукавом  платья. – Теперь ложись, поспи хоть немного, и я тоже посплю.
Шахрияр послушно свернулся калачиком на огромном ложе и мгновенно уснул. Шехерезада Степановна подоткнула ему одеяло тончайшего шелка, закрыла плотной кисеей своё осунувшееся лицо и, с усилием выпрямив спину, величавой поступью вышла из опочивальни.
Закончилась 12 775-я ночь их супружеской жизни.



                ______________________________________________________
               
                Замечательному артисту Владимиру Толоконникову посвящаю