Патриот

Центр небольшого провинциального города. Полдень выходного дня, на улице пасмурная весенняя погода, кругом слякоть.
По центральной пешеходной улице идёт из магазина, трясётся, как в лихорадке, всем телом, пряча голову в поднятый воротник, с пакетом в руке, мужчина, Иван Дмитриевич Терпилин. Челюсть его дрожит с такой силой и скоростью, что, кажется, вот-вот зубы раскрошатся и перемелются в муку.
Вдруг Терпилин замечает вдалеке, на площади, какое-то столпотворение. Много людей, около тысячи, собрались около памятника старого революционера, у импровизированной сцены и слушают человека с мегафоном, который эмоционально говорит что-то вроде «Коррупция! Воры!» и т.п. Люди с плакатами поддерживают оратора, повторяют за ним лозунги и периодически громко ему аплодируют. Уходит этот человек со сцены, поднимается женщина, опять «Долой воров! Уважайте простой народ!» звучит над площадью.
- Придурки несчастные. Щас бы вас всех по обезьянникам посадить. Надо, обязательно, надо! Спокойно потому что вам, идиотам, не живётся. – посмотрел с презрение на толпу своими опухшими глазами Терпилин и ещё что-то, будто проклятия, проворчал.
Продолжая бубнить себе под нос, Терпилин ускорил шаг, его трясло. Бедняга не мог нормально думать, мысли сошлись в одну точку: «Скорей бы домой». Звуки толпы и ораторов отдалялись, а дождь всё моросил, ударая по голове Терпилина гирями. До дома оставалось недалеко, вон уже виднеется старая хрущёвка.
Через несколько минут Терпилин уже был у себя в подъезде, поднялся на третий этаж, зашёл в квартиру и крикнул:
- В следующий раз Кирилла вон пошлём, а то сидит всё за своим компьютером. Скоро выброшу его на помойку!
Из кухни послышался строгий голос жены, образцовой домохозяйки и, по совместительству, продавщицы в крохотном ларьке возле дома, Надежды Владимировны Терпилиной.
- Ты идиот что ли? Да чё я спрашиваю-то?! Конечно идиот! Сыну 13 лет, даже паспорт не получил! Ему бы водку для тебя не продали! А к компьютеру не подходи, его Кирюшке мой брат подарил.
- В зеркале идиота увидишь! Надо так, чтобы продавали! А вдруг я болею, что даже встать не могу, а лечиться-то надо!
- Да-да. Хлеб купил?
Всё затихло, мир вокруг Терпилина на несколько секунд замер, даже сам он прекратил дышать, забыв, как это делается.
- Нет. – едва слышно выдавил из себя Иван Дмитриевич.
- Хлеб купил, спрашиваю? Оглох что ли от своей пьянки? – заорала на весь дом Надежда Владимировна!
- Нет, говорю! – уже громче, но всё ещё с осторожностью ответил Терпилин. -  Денег не хватило. Только водку взял.
Вдруг послышались, будто гром, громкие звуки посуды. Жена вышла в коридор, подперев бока кулаками.
- Боже, что за алкаш мне достался? – злостно взглянув на мужа, протянула Надежда Владимировна.
- Сама ты алкаш! Мы же подсчитали: беру водку, остается на хлеб. Только хлеб-то подорожал. Я что ли виноват?
- Мы подсчитали не так, сволочь, а наоборот: берешь хлеб, остаётся на водку! Хлеб бы купил. Последние деньги, ирод!
- Не сдохнем без хлеба, а без водки я не могу, трясётся всё, - сказал Терпилин, затем приложил бутылку к груди, - трубы горят! Точнее труба!
- Да сдох бы ты скорее! Пропиваешь больше, чем в дом несёшь!
Минутное молчание. Жена смотрит на мужа, думает о том, как её угораздило по молодости так вляпаться, а муж, опустив глаза на водку, думает о том, как бы ему выкрутиться, отвлечься от такого ненужного и больного разговора.
- Жрать хочу. – придумал наконец Терпилин.
- Садись. – смирилась жена.
Терпилин сел, поставив возле себя бутылку. Его жена, повозившись у плиты, накрыла стол: две тарелки жаренной картошки, две ложки и рюмка. Из синего экрана маленького телевизора, стоявшего на холодильнике, о чём-то вещала противным голосом ведущая: «… прожиточный минимум снижен на 200 рублей, а тем временем гражданская война всё с большим жаром охватывает наших соседей…»
Терпилин отодвинул от себя тарелку с картошкой, откупорил свою бутылку и наполнил рюмку охладителем для горящей трубы, которая полилась через края.
- Сынок! – крикнула Надежда Владимировна. – Кирюша, иди кушать!
- Сейчас! – послышался детский голос из соседней комнаты.
- Давай быстрее, а то остынет!
Терпилин выпил, лицо его обезобразилось, он закашлял, роняя слюни на стол. Тряска пропала, голод тоже. Затем он быстрым движением вытер рукавом со стола, после раскрыл широко глаза, ему так хотелось с кем-нибудь поговорить, высказаться о наболевшем, обсудить увиденное и, в конце-то концов, обвинить кого-нибудь в чём-нибудь.
- Надь, иди сюда!
- Отстань, занята я!
- Вот, значит, как… –  нахмурился  и пробубнил себе под нос Теприлин, потом, неожиданно даже для самого себя, зачем-то ударил по столу кулаком. Бутылка пошатнулась, ложки и тарелки подпрыгнули. – Кирилл, иди сюда!
- Ты чего там разорался, придурок? – послышалось из ванной.
- Рот закрой! Тебя не касается! Кирилл!
В коридоре показался мальчик с виновато опущенными в пол глазам. Он знал, исходя из своего немалого опыта, что в такие моменты отцу лучше не перечить.
- Ты звал меня, пап?
- Нет, кузькуна мать, не звал! Садись! Жри!
Мальчик, понимая, что предстоит тяжёлый разговор, сел рядом с отцом, взял ложку, но есть не стал, начал ждать, что же будет.
- Если мать слушаться не будешь, отключу твой компьютер, да так отключу, что не включится больше, понял мне?
- Хорошо, буду слушаться.
- Как учишься? Что нового?
- Всё нормально.
- Знаешь, чего это там люди собирались на площади?
- Да. Это митинги против коррупции. Там расследование выложили в интернете, где указали, что воруют, а должностные лица молчат. Вот люди по всей стране и выходят сегодня на митинги, чтобы их услышали.
- Так, значит, по всей стране. - опрокинул очередную рюмку Терпилин, откашлялся и засмеялся. – Чтобы услышали? Да никогда никто не будет слушать простой народ, понял? Зачем же митинги? Вот чё они изменят, а? Воровали и будут воровать, все же знают. А эти митинги, вон, смотри до чего довели, в соседней стране уже три года воюют. У нас так же хотят всё сделать, потому что страна наша самая сильная, вот и расшатывают её изнутри. Придурки несчастные, посадить всех надо, а ещё лучше - расстрелять.
- А мне кажется, что это неправильно... Они такие большие деньги воруют, а им вообще ничего не делается. Я тоже хотел пойти, но нам в школе запретили, сказали, что родителей вызовут, проблемы будут...
- Закрой рот, сопляк! Кажется ему! И правильно, что запретили, а то бед нам на голову мало. Подумал о матери? Ни о ком ты не думаешь, а только в стрелялках своих сидишь да в интернете. Там чего угодно напишут! Вам, соплякам, мозги так промывают. – Терпилин засмеялся, ударил себе в грудь, потом затряс рукой, указывая на телевизор. - Ты вон лучше побольше новости смотри! Хрен ли вам там в интернетах понапишут! У нас самая сильная и богатая страна! Вот из-за этого и снимают такие фильмы, собирают митинги, чтобы страну развалить, как было уже! А вот шиш вам! Наш президент всем покажет! Все боялись нас и будут бояться!
- Но у нас…
- Не нокай мне! Жри молча и слушай!
- Не ори на сына! – послышалось из ванной.
- И ты рот закрой! Вы чё, сговорились меня раздражать сегодня? Голова от вас у меня болит! А ты, сопляк, не знаешь и не понимаешь ничего!
- Но у нас по статистике один из самых низких уровней жизни, многие люди бедны, зарплаты кое-как до прожиточного минимума дотягивают, а прожиточный минимум...
- А раньше ещё хуже было! Полки магазинов пустые были, а сейчас магазины битком! На пожрать хватает и ладно, - ещё полсотни грамм водки мгновенно пролетели по глотке Терпилина. – А ещё эти… санкции! Ослабляют нас отовсюду, захватить хотят. А митинги ваши - это всё агенты иностранные придумали! Жри картошку!
Кирилл начал кушать, медленно жуя и посматривая на отца одним глазом.
- Жрать есть, интернет твой есть! Чё те ещё надо? Поел?! Иди отсюда!
Мальчик встал, пошёл в ванную к матери, которая возилась в белье. Его интересовал один вопрос.
- Мам, почему большинство людей живут очень плохо, получают маленькую зарплату, пенсии, жалуются, но ничего поделать не могут, чтобы изменить жизнь?
- Так привыкли все, да и боятся многие. А как же ты изменишь всё один?! Иди к себе, не мешайся и не думай на счёт этого всего. Ты ничего не сделаешь.
"Сделаю" - уверенно произнёс про себя Кирилл и отправился в свою комнату, слыша голос отца, разговаривающего с ящиком на холодильнике. Затем мальчик залез на подоконник, начал с серьёзным лицом смотреть в окно и думать о том, что он приложит все силы для того, чтобы люди стали жить лучше.
Из кухни слышался смех отца, гордого, что ему и его семье довелось жить в такой великой стране, ругань в сторону тех, кого чернило и критиковало телевидение.