Ружьё

Ружьё в доме было всегда. Сколько себя помню Оно висело на стене. Над кроватью. Отец
ездил на охоту. Со всеми. За компанию. Дичи в доме никто никогда не видел.

Моего старшего брата никогда с собой не брал.

Время от времени, ружьё снималось со стены и папа приступал к чистке. За столом, на газете
детали раскладывались. Смазывались. Шомпол чистил внутренность. И ружьё опять возвращалось
на гвоздик.

Не помню, что бы за этой процедурой он когда-нибудь разговаривал. Никто не обращался к нему. Ни с кем не говорил он. И все ходили молча.

Вернув ружьё на место, отец доставал коробочку. С наградами. Каждая медаль и орден были завёрнуты в отдельную тряпочку. По одной. По очереди папа разворачивал их. Молча смотрел.
Чистил. Медленно пеленал каждую в шёлковый лоскуток и возвращал в коробку.

Ни разу не видела эти награды у него на груди. Никогда он их не показывал никому.

Оставив за спиной детсадовский возраст, я как-то пристала к нему с вопросами. Расскажи,
да расскажи! Как Вы воевали?!

Да как? Видим, что немец собирается наступать... Сядем в окопе. Вытащим махорку. Свернём
цигарки. Закурим. Да ка-а-ак Дунем! на него все вместе!.. Вот он и бежит от нас. Очень
он махорки боялся.

Долго я жила с твёрдым убеждением, что немец махорки боится.

А с охоты папа возвращался без дичи потому, что после войны не сделал ни одного выстрела.