Соседка

                 
 
        У тёти Даши перед окнами в палисаднике летом и осенью всегда цвели большие, высокие, жёлтые цветы. Они  были выше моего роста и тогда, когда я ходил в школу и когда уже взрослый на самосвале заезжал домой пообедать и сейчас, когда нигде в деревне нет работы, а я сижу с Санькой на крыльце и курю.
  
        По утрам тётя Даша ходит в магазин. До магазина поймать её мы не успели. Проспали. Теперь ждём её возвращения. Может быть даст взаймы  рублей 100. У нас уже есть 78 рублей, но этого мало. 
 
        Мы сидим молча, разговаривать неохота. С похмелья болит голова. 
 
        Вчера вечером мы с Санькой ставили баню в Лисовке, соседней деревни. Кончили поздно. Хозяева часть расплаты отдали бутылками, а одну хозяйка поставила на стол во дворе. Мы сразу это заметили. Слава богу. Отходная будет.  Бутылку на стол она поставила в самом конце работы, когда на столе уже стояла принесённая закусь. Мы с Санькой стали уже опасаться, что выпивки не будет. Хозяйки, у которых муж пропойца, всегда провожали без всякой «отходной».  Эта хозяйка, дай бог ей здоровья, понимающая. Мы облегчённо переглянулись  и ускорили темп работы, косясь одним глазом на стол внизу.  Там стояла чашка с нарезанными поперёк огурцами и разрезанными на 4 части помидорами, блюдце с  колёсиками колбасы и наброшенными на них ломтиками сала.  Рядом  соль. В тарелки   навалены чищенные дольки чеснока, 3 луковицы, какие-то белые прутики, хрен что-ли? Для хозяина, наверное. Баба у него не из наших, молдаванка. На обед учудила какой-то непонятный суп. Но самое главное, с удовольствием повторю — в центр стола стояла бутылка водки и стаканы, которые, когда их ставили, призывно звякнули друг о друга, явно с намерением чтобы мы услышали. Мы услышали и ещё больше увеличили темп работы. Через час всё закончили.  Помылись в тазу, сложили инструмент и завязали его в полиэтиленку на случай дождя, стряхнули пыль с залежавшихся брюк и сели на скамейки покурить. 

        - Чего сели, садитесь к столу,- сказала хозяйка долгожданные слова. 

        Хозяин тоже переоделся и вышел из дома. Не суетясь сели. Хозяин степенно разлил, выпили за баню, потом за хороший пар, потом чтобы баня не сгорела, потом кажется за хозяйку и  ещё за что-то. 
 
        Сидели с хозяином мы не долго, хотя посидеть по пьяни с незнакомым человеком и я, и Санька любили. Хозяин быстро нам надоел — талдычит и талдычит, что-то про Сталина, заключённых, про какие-то законы , кто-то его обидел, кто-то послал куда подальше. Он тоже на всех обиделся, на всех матерился и не давал нам с Санькой сказать ни слова. Представляете, мы только что выпили, по крови идёт хмельная радость,  слова и умные мысли так и прут из нас наружу, язык подхватывает их и ждёт чтобы сказать, а нам не дают слово сказать. 
 
        Хозяин говорил громко и без всякого перерыва и чем больше выпивал, чем быстрее и основательнее неслись его мысли по прожитому. Можно было вежливо распрощаться и уйти, но хозяин достал вторую бутылку. Разве уйдёшь? Мы сидим, слушаем, поддакиваем и, не понимая что хочет нам доказать хозяин, киваем в нужных местах или восклицаем «Ну ты даёшь».  

        Наконец водка кончилась, мы поднялись стали прощаться. Санька попросил взять с собой один маленький огурчик и одну помидорку. Хитрый парень. Всегда просит «маленькую», зная, что отдадут всё оставшееся. Не попросишь ; не отдадут.  
        Хозяин махнул рукой: 

        - Зачем маленький, забирайте на хрен всё. Всё равно никто жрать не будет. Выбросим. 

        Мы быстро сложили всё в пакет, пожали хозяину  руку и вышли на улицу. Калитка на пружине с шумом захлопнулась. Мы оглянулись. Хозяин стоял у кустов и писал на них держась за яблоню, потом пошёл в дом. Пошли и мы.  

        Шли пешком.  Места известные, в детстве всё излазили, всё истоптали и оббегали. Вначале нужно было свернуть с дороги и идти по тропинке через поле  до рощицы, там недалеко речка. По берегу дойти до моста, перейти на другую сторону и уже считай дома. Всего полтора — два часа. По пьянки три.
        Пьяным в светлую ночь по нашим местам идти хорошо. Простор для души и она радостно покидает пьяное тело, кувыркаясь в лунном пространстве. Тебя ничто и никто не тревожит, спешить некуда не надо, никому нет до нас дела. Мы сами по себе. Усталость исчезла, появилась мальчишеская лёгкость. Рядом  пьяный товарищ, который поддерживает разговор, понимает тебя, спорит  или  соглашается без всякой задней мысли,  говорит какую-то ахинею, которую можно слушать или не слушать — он не обидится.  Вокруг всё необычно, а ты как будто в уютном маленьком мирке. Тёплом и мягком, где всё хорошо, спокойно, приветливо, а в пакете ещё три бутылки водки. Мы шли не спеша о чём-то разговаривая или пели песни. Иногда останавливались наливали водки в бумажные стаканчики и пили. Закуску вытаскивали руками из пакета,  там была каша из всех закусок хозяина. Закусывали тем, что попадётся в щепоть. Что попадалось — не имело значения и вкуса. После глотка водки и ожидания мягкого удара в голову, закуска стала ритуалом и на неё не обращали внимания.  

        Перешли поле сели на берегу речки. Санька полез купаться, спустился с берега, но поскользнулся и ляпнулся лицом в грязь. Встал обмылся и вылез, матерясь, на берег. Выпили. 

        - Слышь Лёха, где-то здесь Лисовские пацаны перемёты ставят. Пойдём поищем. 

        - Дурак ты что-ли. Может они здесь сидят. Увидят вломят так, что до дому не дохрамаешь. 

        - Да нет их здесь. Чо им здесь сидеть. Ушли как пить дать. Пошли поищем. Рыбы наберём. 

        - Иди, я не пойду. 

        - Ну и дурак. 

        Умный Санёк сидел в одних трусах. Комары заели его мокрое тело, он бил, бил их, потом не выдержал и мокрый стал одеваться. Брюки надевал сидя. Потом  поднялся и пошёл по берегу. 

        - Лёха, здесь пустые бутылки, может возьмём. 

        - Бери если хочешь. 

        - Сдадим завтра. 

        - Сдавай, - он ничего не ответил. Вернулся он без бутылок. Сел рядом, выпили. 

        - А знаешь у меня были какие джинсы? Класс. 

        - Ну и где они. 

        - Потерял по пьянки.  

        - Как же ты без них шёл. 

        - Не помню. 

        - Ладно, пойдём. 

        Дошли до моста, постояли, поплевали вниз. Вода бросала лунные зайчики, было очень спокойно. Так, что тишина ощущалась как тёмное, вязкое жёлтое пространство.  Деревня была рядом. Идти в неё не хотелось. Несмотря на ночь зашли к двум пацанам, отдали долги и выпили  с ними чтоб не обиделись.  

        Санька ночевал у меня. Мать уехала гостить к сестре и там жила уже вторую неделю. Сестра Светка родила мальчишку, теперь нашего роду будет больше. Хотя фамилия пацана будет, наверное, по отцу — не помню какая.  

        Ночью Санька вставал и я слышал как он гремит ковшом доставая воду из ведра. Воду вчера он сам зачерпнул из колодца. Дома, у себя он всегда на ночь зачерпывал свежей воды. Интеллигент. Он несколько раз будил меня. 

        - Просыпайся. Давай выпьем.  

        Я был не против и мы ночью раза три прикладывались к бутылке. На утро ничего не осталось ни водки, ни денег, ни настроения. Курево было. За картошкой в погреб лезть  не охота. Мы попили воду, пожевали хлеб, брызнули на лицо водой и в 10 часов утра сидели на скамейке ожидая тётю Дашу. 

        - Зря лисовские бутылки выбросили. Сдали бы. Можно сходить, да идти  далеко. 
        - Да далеко. Это ты  не захотел нести. 

        - Да ладно тебе жалеть, всё равно мало бы дали за них.  

        - Вон она с кем-то идёт — на дороге вдалеке показались две фигуры. Одна точно была тётя Даша, а вторую я не знал. 

        - Да эта училка наша — Зоя Леонидовна.  

        И правда, рядом с соседкой шла наша бывшая школьная учительница. 

        - Зараза, что она забыла здесь. Иди сам к тёте Даши, я не пойду просить,-          Санька быстро встал и улепетнул во двор. Женщины поравнялись со мной, поздоровались. 

        - Ты что сидишь?- спросила Зоя Леонидовна. 

        - Отдыхаю. 

        - Как дела, работаешь где? 

        - Пока не работаю.  

        - Какая здесь к чёрту работа, - сказала тётя Даша. 

        - Пошли Зоя, нечего время терять — потащила тетя Даша училку за рукав  и они скрылись в жёлтых цветах. Занять деньги у тёти Даши при училке я постеснялся. Пошёл в дом. Санька лежал на диване. 

        - Занял? 

        - Нет. Что я ей скажу «Дай тёть Даша на похмелку», а тут училка. Будет меня учить как жить, я даже подходить к ним не стал. 

        - Ну и зря. 

        - А ты-то что не подошёл? Занял бы.  

        Санька промолчал. Он тоже не хотел занимать при учительнице. Не то, что мы боялись её. С первого класса она учила нас только хорошему, приходила домой, разговаривала с родителями, которые её слушались. Учила нас уму разуму. Учила любить родину и самых главных людей нашей страны, которые приносили людям счастье. А потом мы вышли в голодную жизнь и все осатанели. Большинство стало пить. Только два Ваньки — Парамонов и Ерзин кончили институт и стали людьми. А в школе они были как все. Остальные остались здесь. Из трёх наших классов (Санька был младше на класс) 4 пацана умерли от пьянки, 3 утонули, двух убили, четверо в тюрьме. Девчонок почти никого нет, все разъехались искать женихов. И находят. А мы остались здесь.  

        Я тоже ложусь на койку. Постепенно тяжёлое похмелье вгоняет нас в полудрёму и мозг с трудом освобождаясь от выпитого накануне яда блокирует все мысли и чувства.  

        - Лёха, Лёха, Лёшка-а-а-а! — Кто-то сильно стучит в дребезжащее окно. 

        - Что? Кто там? - я просыпаюсь и подбегаю к окну. Санька сидит на диване, таращит глаза и тащит двумя руками из-под себя одеяло. Запутался.  

        - Лёха, выходи, дело есть, - за окном стоит тёзка и машет мне рукой. Выхожу на крыльцо. 

        - Чего тебе, чего орёшь? 

        - Ты чо, спишь что ли?  

        - Не твоё дело, чего надо? 

        - Понимаешь, трактор завалился. Вечером ехал и в Манькин овраг завалился.
 
        - Пьяный что-ли. 

        - Кто? Да нет, как обычно.  

        - А мы-то что? 

        - Пойдём поможешь. 

        - Сначала поставь, потом пойдём помогать,- это Санька услышав наш разговор, вышел на крыльцо и предложил  конкретные расценки нашего труда. 

        - Хорошо, пойдёмте, бутылку сейчас ставлю, две после. 

        - Лады, - Санька потёр руки и хлопнул меня по плечу. 

        - Пошли Лёха.  

        Пока шли тёзка рассказал, что соседу нужно было привезти с посадок брёвна, для дома. Он пришёл к Лёхе и попросил его привезти. У тёзки был старый Кировец К-700 который он постоянно ремонтировал и не знаю, где он больше жил дома или в тракторе. Вообще мой тёзка ещё в школе был странный. В 9 классе во дворе делал вазоны из цемента для уличных цветов. Лепил какие-то формы, заливал бетон, потом обрабатывал и получалось вроде бы неплохо. Председатель купил 5 штук и поставил около правления. Потом Лёха купил мандолину, научился играть и по вечерам его приходили слушать. Играл он хорошо. Мотивы подбирал сам. Быстро двигал пальцы по струнам и так сгибался над мандолиной будто хотел залезть в неё.  У него появились ноты. С тех пор я на всю жизнь запомнил два слово — Сарасате и медиатор. Параллельно он делал телефоны. Делал сам и несколько его друзей. Среди них был Валька Парамонов, который потом уехал и поступил  в политех. Они даже наладили связь между собой. Но скоро всё забросил и  стал  приставлять моторы к велосипедам. Один велосипед сделал с аккумулятором, который привязал к багажнику, делал и другие диковинные машины, которые рычали, чихали, кашляли и плевались дымом, но ходили. Сначала и нам было  интересно и мы проводили все дни в его дворе. Но потом надоело. Списанный К-700 отдал ему председатель. Лёха довёл его до ума и помогал всем сельчанам возить дрова, сено и навоз, пахать участок. Да много чего мог сделать Лёшка со своим трактором «Кировец». Моей матери Лёха  нравился и она все время говорила, чтобы я брал с него пример. Я обещал. А в этот раз он возвращался поздно вечером и влетел в овраг. 

        - Ты что пьяный был? 

        - Да нет, всего грамм 200–300 выпил. 

        - А чего тебя понесло к оврагу, ты же не здесь живёшь. 

        - А чёрт его знает.  

        Может быть чёрт и знал, но спросить его мы не успели. Подошли к магазину. Все мысли исчезли и мы молча поднялись на крыльцо.  

        Выпили сразу же отойдя от магазин. У трёх деревьев за магазином в стволе всегда был стакан. Им пользовались все кто выходил из магазина. Стакан был с шербинкой и его никто не крал. Святое. Никто не боялся заразиться. Стерилизовался стакан по 7–8 раз в день. Выпили. Стало легче. Стакан оставили в дупле, бутылку положили на траву и пошли к оврагу.  

        Кировец завалился на бок, переднее левое колесо было поднято. Задние завязли глубоко в грязь. Они не дали трактору перевернуться.  

        - Ты Лёха лезь в кабину, включи газ. Ни в коем случае не давай назад, только вперёд и быстро по ходу поворачивай колёса то вправо, то влево. Выползет, - сказал я. 

        Кировец заревел, подался вперёд и чуть не перевернулся. Но Лёшка быстро среагировал, вывернул колёса и трактор завалился налево, встав на все 4 колеса, которые сразу же ушли в грязь. Но это ерунда, главное что не перевернулся и не придавил Лёху.  

        - Давай, давай жми и верти колёсами, - трактор вновь загрохотал, колёса стали ходить туда-сюда и потихоньку вся  ободранная масса металла стала медленно выползать по сделанной колёсами траншеи на верх. А ведь выползла, зараза!  

        - Ты как догадался, что нужно на ходу колёса качать вправо-влево,- спросил Лёха.
 
        - Я в речке однажды застрял, только так и выбрался. 

        - Здорово, запомню. Ну ладно, я поехал. Бутылки я вам отдал? 

        - Да. Вон они в пакете. Пока. 

        - Пока. 

        Лёха уехал, а мы с Санькой сели на краю оврага и стали пить водку. 

        - Что такой смурый? 

        - Да так. 

        На другой стороне оврага стоял дом Нины. С ней мы учились в одном классе. А когда закончили школу, она ходила со мной и все парни это знали. Поэтому на танцах, если я был рядом,  её не приглашали. Меня боялись. Мы считались как бы жених и невеста. Потом она уехала. В последний вечер перед отъездом она плакала, да и мне было тошно. Первый месяц без неё я всё время думал о ней. И если бы знал куда она уехала, то уехал бы тоже. Сначала переписывались, а потом как-то стали писать всё реже и реже. Сейчас уже год не знаю, что с ней. Но как вспомню сердце щемит. Уехала искать свою долю. Сейчас в доме живёт старшая сестра Верка. Вон она развешивает стиранное бельё. Эх Нина, Нина! 
 
        - Ты что молчишь, не слышишь? 

        - Что не слышишь? 

        - Вон говорю твой тёзка возвращается,- точно, к нам подходил Лёха с пакетом. Пакет мы заметили сразу и сразу догадались что в нём. Был только полдень. Впереди времени много. Мы сидели на берегу оврага пили, разговаривали и смотрели вниз на борозду оставленную трактором в грязи. Пришли домой поздно.
  
        Утром мы с Санькой сидели на скамейки и ждали, когда тёта Даша пойдёт в магазин. С похмелья болела голова. Вчера мы помогали нашему приятелю Лёхе вытаскивать трактор из оврага. Вытащили и  выпили. Сейчас ждали, может повезёт занять на бутылку. 

        В палисаднике у соседки стояли высокие, выше изгороди жёлтые цветы. Мне мать говорила как они называются. Забыл.  Какое-то необычное название. То-ли нариссы, то-ли  батонии. А вспомнил — тримамбур или попимамбур.
 
*** 
От автора.

        Я давно не был в деревне. Тётя Даша сидела на крылечке, за ней возвышались жёлтые топинамбуры. 

        - Здравствуйте тётя Даша. Как жизнь, здоровье? 

        - Потихоньку. Как у тебя. Как мать с отцом? 

        - Спасибо живы, но болеют. Ба-а-а-а. Что это пожар у соседей был? 

        - У-у-у-у. Месяц назад полыхало так, что чуть мы не сгорели. Пожарки с Ореховки приезжали. 

        - А как Лёшка с матерью? 

        - Мать в это время гостила у дочки, а Лёха с Санькой сгорели.