Aeternum bellum. Апокалипсис. Главы 1-3

ГЛАВА 1
Почти три года прошло с того момента, как супруги Виттельсбахи взяли в свои руки управление политическими организациями магического сообщества и привели их к миру. Ничто не предвещало опасности: ярко светило солнце, звенели птицы, рождались и росли дети. Но вскоре Виттельсбах начал видеть сны. Сначала они приходили изредка, были неясными и сумбурными, как обычные кошмары, затем всё чаще, становясь ярче и реалистичнее. И, наконец, всё стало происходить, словно наяву.

Чародею чудилось, что он идёт по собственному дому, понимая, что здесь не всё ладно. Странная, глухая тишина стояла вокруг. Дойдя до комнаты Теодориха, маг остановился.
Перед ним колыхалась густая завеса тьмы, из-за которой взывали знакомые голоса: отца, Гизелы, Карла. Преодолев мистический страх, маг раздвинул руками плотную, осязаемую пелену и шагнул через порог.
Внутри стоял непроглядный мрак, наполненный жуткими шорохами и прикосновениями. Невозможно было определить, где верх и низ, право и лево, здесь не существовало памяти, времени, пространства – чёрная дыра. Внезапно в первозданной темноте зазвучало загадочное слово «мавэт», произносимое потусторонним голосом .
Вибрация усилилась, и вселенная, в которой находится Виттельсбах, наполнилась криками боли. Он почувствовал, как маленькие пальцы с острыми когтями скрутили его плоть, разрывая тело на кусочки. Мужчина завопил от муки, пытаясь освободиться, и… подскочил на кровати, обливаясь потом.
 
Испуганная Сана трясла мужа, окликая по имени.
– Конрад, что случилось? Ты метался и кричал, а я не могла тебя добудиться.
Находившийся под впечатлением кошмара маг заговорил. Голос его звучал слабо.
– Грядёт что-то неведомое и страшное. Я вижу эту тьму каждую ночь, а сегодня вошёл в неё. Там боль и зубовный скрежет, квинтэссенция зла. Большая опасность грозит всем нам – магам и людям, тёмным и светлым, живым и мёртвым…
Сана, по-женски зажав рот ладонью, в ужасе смотрела на пророчествующего Виттельсбаха. Её давно не оставляла тревога, интуиция подсказывала волшебнице, что в мире что-то происходит. Но чего им следовало ожидать, она не знала. Не ведал этого и Герье, ранее дремавший под спудом её души, а теперь проснувшийся и дрожавший от страха и возбуждения.
Уважая личность мужа, дученс никогда не позволяла себе заглядывать в голову Конрада, но сейчас осторожно, чтобы не потревожить, запустила мысленные щупальца в его мозг. Увиденное насторожило волшебницу. Да, то был не просто повторяющийся страшный сон, он предрекал нежелательные перемены. Но какие?
Размышляя, Сана уснула. Конрад бодрствовал чуть дольше. Не зная о небольшой экскурсии, совершённой в его разум, он сожалел, что рассказал о видении, напугав жену. Душевная сила её была велика, но чародей всё же старался оберегать женщину от лишних волнений, считая, что обязан, как и положено мужчине, принимать удары жизни на себя.
Вскоре он тоже ушёл в царство грёз. Остаток ночи прошёл спокойно.
 
Разбудил родителей Теодорих. Просунув голову в приоткрытую дверь, он громким, страшным шёпотом позвал:
– Папа!
Подскочили оба.
– Ой! – испуганно сказал  юноша и растворился в воздухе.
Сонные супруги озадаченно посмотрели друг на друга и расхохотались.
– Тео, как мальчишка, – заливалась Сана.
– Да он и есть мальчишка, – вторил ей Конрад.
– Ну, хватит обзываться, – обиженно сказал молодой волшебник, материализуясь в кресле напротив. – Я мужчина.
Маг с улыбкой смотрел на повзрослевшего сына. Теодорих вытянулся, раздался в плечах и, хотя ещё не дорос до приёмного отца, давно перегнал родного. Резкие и волевые черты юноши мало напоминали расплывчатое лицо Хорста. Но яркие голубые глаза до сей поры с детской наивностью смотрели на мир. Теодорих был шаловлив и нередко вёл себя, как дитя. Однако у него хватило взрослости, чтобы в своё время достойно принять изменения в жизни отца и женщину по имени Сандриана, да и позже, сталкиваясь с серьёзными проблемами, молодой чародей поступал, как умудрённый опытом человек.
– Скажи мне, мужчина, – улыбаясь, вопросил отец, – зачем ты поднял нас в такую рань?
– Здесь Георг, – ответил юноша, – и, по-моему, он горит желанием что-то рассказать.
– Георгий?
Сана сбросила одеяло и, не обращая внимания на обоих Виттельсбахов, начала одеваться. Теодорих смущённо отвернулся.
– Выйди! – потребовала она.
Молодой человек фыркнул и пропал. Умывшись холодной водой, чтобы проснуться, маги вошли в гостиную.
– Мама!
Георгий обнял Сану, но та отодвинула сына от себя, разглядывая осунувшееся лицо с тёмными кругами вокруг глаз. Конрад тоже встревожился.
– Что случилось? – в один голос спросили оба.
– Вы не поверите…
Георг сел в кресло. Лежащие на коленях руки юноши мелко дрожали.
– Мы поверим всему, – мягко сказала мать, растирая его холодные пальцы.
– Сегодня ночью, – заговорил тот, – мой дом неожиданно затрясся. Я включил лампу у кровати и увидел, что из углов на меня ползёт темнота. Она казалась непроницаемой, и вибрация исходила именно оттуда. Потом послышался звук, похожий на слово «авэт» или «павэт»…
– Может быть, «мавэт»? – прервал его Виттельсбах.
– Возможно. Я не стал ждать, пока она доберётся до меня, схватил со стула одежду и выскочил на улицу. Шёл сюда до света – шаг вперёд, два назад, постоянно оглядываясь и шарахаясь ото всех теней.
Окаменевшие волшебники посмотрели друг на друга, и Конрад выдавил:
– Значит, это реально, это не сон. Но почему Георг?
Сана покачала головой.
– Не знаю.
– Это риторический вопрос, – буркнул маг.
И обращаясь к молодому человеку, сказал:
– Ты останешься здесь, возвращаться в тот дом нельзя.
– Я бы и не пошёл туда, – с дрожью ответил Георгий, – лучше жил бы на улице.
– Нет никакой нужды становиться бродягой при живой матери и прекрасном отчиме, – серьёзно произнёс Тео.
– Принимаю комплимент, – отозвался Конрад. – Сынок, мы откроем комнату для гостей или ты заберёшь брата к себе?
– Конечно, к себе, – воскликнул юноша. – Пошли, тебе выспаться надо.
Схватив Георгия за руку, он потащил того за собой.
– Что же творится, Сана?
Голос мага дрожал.
– Поживём – увидим, паниковать рано, – ответила женщина. – Рано или поздно мы во всём разберёмся.
– Я готов растеряться и собирать себя по частям, а ты, как всегда, невозмутима и спокойна, – восхитился чародей.
– Но ведь ничего страшного не случилось: мы в порядке, дети живы. Зачем именно в эту минуту тратить нервы. Информации у нас никакой, решить мы ничего не можем, а значит, надо выждать.
– Как же я люблю тебя за твою выдержку, – нежно сказал муж.
– Только за это? – нарочито обиженно спросила волшебница.
– Вовсе нет…
И они слились в поцелуе.
 
После обеда дученс отбыла в Шри-Ланку по делам «Серви ноктис», а отец и сыновья провели вечер за глупенькой игрой в русское лото, захватившей их настолько, что в финале маги переругались: Теодорих обиженно захлюпал носом, а Георгий принялся подозрительно пристально рассматривать пол. Оценив обстановку, Конрад решительно поднялся.
– Истину глаголют, что мужчины до старости, как дети. Вот и я чересчур увлекся. Мальчики, это лишь игра, не стоит из-за неё расстраиваться. Да и время уже позднее, пора спать.
И, проводив сыновей, чародей, позёвывая, отправился к себе.

Сана отсутствовала четвёртые сутки, некому было заставить Конрада проснуться, и мрак вновь и вновь заполнял его сны. Но в последнюю ночь что-то вырвало его из ужасных видений, и волшебник вскочил, как от толчка.
У кровати стоял Теодорих, глядя на отца пустыми глазами. Виттельсбах встряхнул сына, и во взгляде мальчика забрезжила мысль. Он поднял руку и, не говоря ни слова, показал на дверь. Чародей сделал шаг в том направлении, но юноша вдруг вцепился в него мёртвой хваткой, пытаясь удержать. В тот момент, когда Конрад осторожно пытался оторвать руки сына, звук, достигший его ушей, на несколько секунд пригвоздил чародея к месту. Угрожающе вибрирующее «мавэт», казалось, заполонило всё пространство.
Отбросив мальчика, маг кинулся к его комнате. В дверном проёме колыхалась знакомая темнота. На мгновение Виттельсбаху показалось, что он спит и видит привычный кошмар, но секундой позже чародей стряхнул наваждение и шагнул внутрь. Последним, что он слышал, был крик Тео, и зловещая тишина заглушила внешние шумы. Цепкие пальцы схватили Конрада, сминая и калеча, причиняя дикую боль.
Позже тот говорил, что если бы он не споткнулся, не потерял равновесия и не выпал бы в коридор спиной вперёд, то больше никогда не увидел бы света. Прижавшийся к стене напротив юноша вопил, не умолкая, а напуганный Георг даже не делал попыток его успокоить. Виттельсбах схватил полуодетых детей и, окружив человека энергетической пеленой, чтобы того не разорвало при перемещении, субвертировал за стены Фюрстенберга, куда, как он надеялся, был закрыт ход любому злу.
Послав зов Сане, встревоженный отец вместе с пасынком  попытался привести в чувство бьющегося в конвульсиях Теодориха, на губах которого выступила пена. Появившаяся в замке жена, ни о чём не спрашивая, бросилась на помощь мальчику. Вскоре трясущийся Тео погрузился в сон, а Конрад, уложив его так, чтобы видеть, рассказал Сане о произошедшем. Георгий дополнял его повествование.
Когда они закончили, в глазах женщины плескался страх, рождённый неведомым, явившимся из ниоткуда и грозящим гибелью беспомощным людям. Взяв себя в руки, она осмотрела нанесённые Конраду повреждения. Раны оказались большими, но бескровными. Кожа на поражённых местах обуглилась.
– Что могло это сделать? – без надежды на ответ спросила Сандриана, врачуя ожоги.
Виттельсбах пожал плечами.
– То самое, что мне снилось. Куда нам теперь податься, Сана? – помолчав, спросил он.
Подумав, она сказала:
– Безопасней места, чем этот древний артефакт, для Тео и Георга не найти. А мы станем сражаться там, где понадобится.
– Мы? Но бой – мужское дело. Тебе безопаснее оставаться с детьми.
– Я не слабее тебя, Конрад. Если ты сумеешь противостоять мраку, то и я тоже.
– Сана…
– Нет!
Когда жена начинала говорить таким тоном, мужу оставалось только подчиниться. Что он и сделал, испытывая одновременно и тревогу, и облегчение.
– Я думаю, – продолжила она, – мы должны спросить совета у отца. Он старше, опытнее и, возможно, что-нибудь об этом слышал.
– Надеюсь, ты права.
Чародей помолчал.
– Да как же меня угораздило стать иллюминасом именно сейчас, – наигранно восторженно сказал он, – в такое опасное время? И взвалить на себя ответственность за всех филиев…
– А заодно и за сервиноктисов, – подхватила Сана.
Внезапно маг рассмеялся.
– Какая же оригинальная у нас семья. История помнит случай беззаветной дружбы дукса и иллюминаса, но чтобы антагонисты были мужем и женой…

Антагонист – непримиримый противник.

Смешок вырвался и у женщины:
– Всё когда-нибудь происходит впервые.
Поразмыслив, Сандриана озабоченно сказала:
– Есть ещё одно обстоятельство, которое может создать некоторые проблемы.
– О чём ты?
– Я не говорила тебе, пока не испытывала уверенности… Я беременна.
Глаза Георгия вспыхнули восторгом, а Виттельсбах тяжело опустился на ступеньку.
– И ты готова подвергнуть опасности нашего ребёнка, принимая участие в баталиях?
– Экий ты. Даже не порадовался.
Чародей вскочил и обнял жену.
– Конечно, я счастлив, но обстоятельства…
– Время всё расставит на свои места. А сейчас, как мне кажется, нам стоит немного отдохнуть.
Одним движением маг создал рядом с ложем Теодориха кровати со всем необходимым. Сана и Георгий отключились сразу, а Конрад вспоминал и анализировал минувшие события, пока тоже не погрузился в сон.

Виттельсбаху привиделось, что он находится в огромном зале, похожем на один из тех, где ему приходилось бывать в ранней юности. Но, в отличие от реальности, здесь собралось далеко не светское общество. Помещение пестрело разностилевыми костюмами, звучали слова на непонятных языках. Ничего не понимающий маг растерялся, и тут его окликнули:
– Конрад!
Повернувшись, чародей увидел Вольфа Майделя. Взгляд того дышал теплом, черты лица приобрели несвойственную им при жизни мягкость, а улыбка была открытой и чуть смущённой, совершенно не похожей на прежний жуткий оскал.
– Конрад, как же я рад тебя видеть! – искренне сказал Майдель. – Позволь мне на коленях умолять простить мне зло, что я причинил. Здесь многое осознаёшь, но, к сожалению, слишком поздно.
– Что с тобой произошло, Вольф? – поднимая друга и с сочувствием  вглядываясь в его лицо, спросил маг.
– Мне дали второй шанс, – кротко улыбаясь, ответил тот. – Решили, что моя прежняя жизнь, исковерканная обстоятельствами, мне не зачтётся.
– Кто решил?
– Увы, нам запрещено говорить об этом с живыми. Могу сказать только, что каким бы злодеем ты ни был, попав сюда, ты обретаешь возможность получить прощение. Хотя тебе, Конрад, не о чем тревожиться, тебя нет в списках заблудших душ. В отличие от меня, ты всегда оставался светлым, что бы ни происходило вокруг.
– Вольф!
Слёзы навернулись на глаза Виттельсбаха.
– Мне жаль, что мы встречаемся при таких обстоятельствах.
Майдель положил руку ему на плечо.
– А я рад, что нам, вообще, позволили увидеться. Такой шанс выпадает не всегда и не каждому. Однако…
В его голосе зазвучала тревога.
– Однако нам нужно поговорить о причине, по которой нам разрешили свидание. Я должен тебя предупредить…
Мужчина помолчал.
– В мире что-то происходит. Активизируется нечто жуткое, что будоражит даже нас – умерших. Силы, нам – магам незнакомые, враждебны и крайне опасны. Но противостоять им придётся именно волшебникам, люди на это не способны.
– Ты меня пугаешь, Вольф. Можешь объяснить, с чем мы имеем дело?
– Нет. Этого не знает никто, кроме верхов, а те не считают нужным делиться информацией. Но в мистических зонах Земли растёт количество аномалий, смерть вырывается из расщелин, ведущих к старым захоронениям, отсюда исчезают души закоренелых грешников…
– Почему об этом должен знать именно  я?
– Только ты обладаешь достаточной силой, чтобы организовать сопротивление надвигающемуся бедствию. Ты один сумеешь подвигнуть светлых и тёмных на борьбу со всеобщей опасностью. И тебе придётся отыскать ещё нескольких магов, равных тебе. Запоминай…
Имена впечатывались в возбуждённый мозг Виттельсбаха, словно их писали раскалённой иглой. Ему хотелось кричать от боли, но он терпел, понимая, что должен удержать в памяти все до единого.
– Если нас отпустят, – продолжил Майдель, – мы придём и встанем с вами плечом к плечу. Я найду тебя, Кон.
– Мы? Кого ты имеешь в виду? – спросил маг.
Перед ними возникла женщина, которую Вольф нежно обнял за плечи. Она улыбнулась Конраду.
– Себя и маму, – ответил Майдель. – Прости, но нам пора. Надеюсь, что до скорой встречи.
Он протянул Конраду вполне осязаемую руку, а тот крепко сжал её, не желая отпускать…

Видение растаяло, и Виттельсбах очнулся в своей постели. Рядом мирно спала Сана, неподалёку посапывали сыновья, по замку разливалась тишина. Конрад размышлял. В неотвратимости грядущей битвы он уже не сомневался. Шёпотом повторив полученную информацию, маг снова заснул.

ГЛАВА 2
Ночь прошла спокойно, кошмары не повторялись, вторжения темноты тоже. Первым, кого, проснувшись,  увидел Виттельсбах, был Теодорих, сидевший на кровати, обхватив колени и притянув их к подбородку. Тихо постанывая, юноша качался из стороны в сторону. Маг бросился к сыну.
– Что с тобой, Тео? –  в тревоге спрашивал отец, осматривая и ощупывая тело молодого человека в поисках повреждений.  – Это чудовище что-то сделало с тобой?
В ответ снова раздалось стенание.
– Оно сделало из меня труса, папа. Мне так стыдно за своё поведение. Даже Георг оказался более стойким.
Чародей обнял юношу.
– Не переживай сынок. Поверь, когда я впервые столкнулся с мистикой в мавзолее, то в панике бежал. Сверхъестественное – то, что нельзя убить или ранить, и меня приводит в состояние неконтролируемого ужаса. Георг – человек, излучения неведомого действуют на него не так сильно, как на магов.
– Ты серьёзно?
Теодорих перестал раскачиваться.
– Но почему же ты не побоялся шагнуть в ту пелену?
– Признаюсь честно, я сделал большую глупость, желая доказать себе, что я не трус. И доказал бы, сгинув навечно.
– Что это было, пап?
– Не знаю, Тео. Сегодня мы намерены побывать у Рудольфа, и, возможно, он приоткроет завесу тайны.
– Возьмёте меня с собой?
– Конечно. Мы все должны знать, что грядёт, и с чем нам придётся бороться.
 
Во второй половине дня они отправились в Либенштайн. Виттельсбах спешно открыл артефакт для Георга и вручил тому предмет, похожий на пуговицу.
– Если снова появится тьма, – наставлял маг юношу, – беги из замка. Маячок, что я дал, постарайся сохранить, он подскажет, где тебя искать. Но если ничего не произойдёт, тебе лучше оставаться здесь. Эти стены – очень надёжная защита.
Георгий кивнул.
– Я сделаю всё, как надо, – сказал он, – но, честно говоря, я уже не боюсь. Чему быть, того не миновать.
Чародей с уважением посмотрел на пасынка.
– Ты такой же, как твоя мать. Она умеет смиряться с неизбежным.
– Это семейное, – улыбнулся молодой человек.
– Да. И всё же, прошу, побереги себя. Твоя гибель станет для Саны страшным ударом.
– Я знаю. Обещаю, Конрад.
 
Оставив Георгия, маги перенеслись в Либенштайн. Бывший иллюминас встретил их радушно, но улыбка сошла с его лица, когда он узнал о случившемся.
– Рудольф, у вас есть предположения, что происходит?
Маг поднялся и вышел. Вернулся он с большим старинным фолиантом и долго его листал, пока не нашёл нужную страницу. Отрывок, зачитанный им, был большим:

«Первозданная тьма – это первоначальный хаос, из которого родится и куда уходит всё: живое и неживое. Поэтому можно сказать, что она – это  жизнь и смерть. Жизнь – её великий дар, а деструктивная по своей природе смерть отвратительна всему, что обрело жизнь. Почему люди боятся темноты? Потому что она – образ существующей где-то вне нашего восприятия первозданной, изначальной тьмы, в которую когда-нибудь ввергнет нас смерть.
До сих пор этот источник жизни и смерти видел только Господь, но если его узрел человек, это означает, что Тьма перестала подчиняться Богу и вскоре поглотит всё живое, и ввергнет мир в первоначальный хаос, удержав в чреве своём навечно».

– Несколько путанно, много тавтологий, но суть, по-моему, ясна. Вы – люди, хотя и более одарённые, чем обычные, и вы узрели первозданную тьму. Получается…
– Что за нами или за человечеством идёт смерть, – закончила Сана.
Конрад, у которого застучали зубы, сказал, слегка заикаясь:
– Вряд ли мировая темень явится лишь по наши души, хотя начала она почему-то с нашей семьи. В опасности все, и не только живые. Умершие тоже будут ввергнуты во мрак.
– Почему ты так думаешь? – спросил Лёвенштайн.
Виттельсбах поведал собеседникам об услышанном во сне.
– Вот оно как! – задумчиво протянул старик. – К нам за помощью обратились высшие силы. Значит, всё очень серьёзно.
– Вы верите словам Морсатра? – поинтересовалась волшебница.
– Там он не был Морсатром, – резко ответил Конрад.
– Я верю, – сказал Рудольф. – Не думаю, что у кого-либо хватит решимости лгать за порогом вечности, даже у великого грешника.
– Но тогда...
Сана помолчала.
 – …нам срочно надо искать рекомендованных им магов. Перечисли, пожалуйста, всех.
Конрад назвал имена. Молочно-белыми буквами на фоне тёмной стены дученс писала их в воздухе.
– Троих я знаю, они сервиноктисы. Это сильнейшие колдуны. Неудивительно, что выбор пал на них.
– Надеюсь, они сумеют забыть о распрях между тёмными и светлыми в преддверие всеобщей гибели, – сказал Конрад.
– Думаю, да, – отозвалась Сана, проводя рукой по щеке мужа.
Поцеловав её ладонь, Конрад спросил:
– Ну, и с кем же нам придётся иметь дело?
– Рене Дюпон – хунган с Гаити…

Хунган – главный жрец в культе вуду.

– Вуду? Однако!
– Могучий колдун, но, как человек, вполне ничего. Он не станет вредить всем и каждому без разбора. Мария Петрова – шаманша из Якутии. Ох, и сильна ведьма! Она, вероятно, хуже всех остальных.
– Почему?
– У шаманов больная психика, а при такой мощи это опасно. Так, ещё Джеймс Гаррисон – некромант. Вот кто, действительно, тёмная лошадка. Я ничего о нём не знаю.
Чародей выглядел встревоженным.
– Ну и коллекция. Мы-то с ними справимся, если что-то пойдёт не так?
Сана засмеялась.
– Конрад, я тебя не узнаю. Когда ты чего-либо боялся?
– Последнее время постоянно боюсь… твоего гнева, – с улыбкой ответил тот. – Теперь о тех, кто известен мне. Донна Тейлор – спагирик…
– Прости, кто? – задал вопрос Теодорих.
– Проще говоря, зельевар. Готовит снадобья, опираясь на алхимию. Профессионал в своём деле, но я не понимаю, зачем в нашей ситуации нужны зелья.
– Иногда случается, – отозвался Лёвенштайн. – что в особых обстоятельствах совсем, казалось бы, ненужное оказывается полезным.
– Возможно, – отозвался маг неуверенно. – Но продолжим. Густаво Ортега Крус – легентем церебрум. Редкий случай: второй легентем в этом веке, которого мы знаем… знали…
При воспоминании о погибшем Игоре голос Виттельсбаха прервался. Сана обняла мужа, и он взял себя в руки.
– А вот третий мне незнаком. Генрих Гольдштейн. Хм, не слышал про него.
– Странно. Я тоже.
Дученс нахмурилась.
– Ладно, вызовем остальных, а с неизвестным разберёмся позже.
Через огромные расстояния полетели пять «вокаре», неся приказы – срочно явиться к главам в Либенштайн.
Ожидание оказалось долгим, первый зов от стен замка пришёл лишь через час. Движением руки остановив поднявшуюся Сану, Конрад очутился вне артефакта.
Перед ним стоял изящный  маг лет двадцати трёх. Неброская внешность, невысокий рост делали молодого человека неприметным в любой толпе.
– Густаво Ортега Крус, – представился легентем. –  Приветствую вас, иллюминас.
Пожав протянутую руку, маг пригласил гостя внутрь.
– Вы не обидитесь, если, прежде чем ввести вас в курс дела, мы подождём остальных? – спросил Лёвенштайн.
Волшебник, пристально рассматривавший Сану, ответил не сразу, но потом, спохватившись, отозвался:
– Я никуда не тороплюсь и подожду. Простите, дученс, – обратился он к ней, – я не могу понять вашу суть. Вы не тёмная – это ясно, но я вижу внутри сгусток черноты.
– Это душа Герье де ла Роукса, – ответила женщина. – Я держу её в плену, используя его же магическую силу.
С уважением взглянув на волшебницу, легентем отвесил ей низкий поклон и сел в предложенное кресло. Через пару минут пришёл второй зов, и на сей раз на встречу отправилась Сана. Она привела двоих – высокого, ростом с Виттельсбаха, темнокожего красивого мага и худого, бледного, но столь же рослого, как и его спутник, колдуна.
– Познакомьтесь, господа: Рене Дюпон и Джеймс Гаррисон.
– Прошу вас, присаживайтесь, – вежливо пригласил их Конрад, державшийся очень спокойно, несмотря на то, что у него по спине бегали мурашки.
Те, бросив быстрый взгляд на иллюминаса, расположились со всеми удобствами.
Последними в гостиной появились низенькая, симпатичная и очень добродушная шаманша Мария в типичном для волшебницы её профиля одеянии и привлекательная женщина в красном – Донна Тейлор. Руки и ногти её были запятнаны едкими веществами.
Слово взял Лёвенштайн, и, когда он закончил, несколько минут стояла тишина. Тёмные маги переглядывались, Донна смотрела на волшебников испуганным взглядом, легентем пристально всматривался в лица присутствующих, а маленькая шаманша понимающе качала головой.
– Кто видел эту первозданную тьму воочию? – нарушил молчание некромант.
– Я и мой сын, – ответил иллюминас. – Сегодня ночью я вступил в неё и едва не погиб.
– А доказательства? – напряжённым тоном поинтересовался Дюпон.
Конрад закатал рукава рубашки, которые скрывали не зажившие ещё раны.
– Она оставляет страшные ожоги на теле.
– Адское пламя, – произнёс Ортега Крус. – Это не первозданная тьма, сеньоры. Та несёт смерть, но в ней нет огня. Это что-то иное.
В разговор вступила якутянка:
– Уже полгода темнота пугает живущих на наших землях людей. Она вырывается из-за сопок, из каждой щёлочки в земле, вытекает из вулкана Балаган-Тас. Долгое время ничего не случалось, но теперь мы всё чаще находим обугленные мёртвые тела.
Вновь наступило молчание, маги осмысливали услышанное. Наконец, заговорил гаитянин:
– Что требуется от нас?
– Мы вынуждены просить вас срочно завершить текущие дела и разместиться в этом замке, с вашего разрешения, отец, – ответила на вопрос дученс. – Мы не знаем, чего ожидать и станем решать проблемы по мере поступления, но желательно, чтобы все посвящённые в момент опасности находились рядом со своими главами.
Тёмные снова переглянулись.
– Сколько времени вы нам дадите? – поинтересовался Гаррисон.
– Не более трёх суток. Активность первозданной тьмы, будем всё же называть её так, нас пугает, – ответил Виттельсбах.
Вполголоса посовещавшись, тёмные маги поднялись.
– Через три дня мы вернёмся, – поручился за себя и товарища чернокожий колдун.
И оба исчезли.
– Меня ждите раньше.
Тейлор тоже пропала с глаз.
А легентем и шаманша сообщили, что они готовы остаться. Лёвенштайн, как гостеприимный хозяин, отправился обустраивать волшебников, Сана субвертировала в Фюрстенберг за Георгом, Тео же с отцом задержались в гостиной.
– Интересно, кто этот неизвестный шестой? – задумчиво спросил юноша.
– Чтобы найти ответ, – сказал Конрад, – нам придётся поломать голову.

ГЛАВА 3
Вечером, когда гости улеглись спать, четверо магов, сидя в гостиной бывшего иллюминаса, ломали головы.
– Что нам известно? – раздумывая над собственным вопросом, сказал Лёвенштайн. – Зовут его Генрих Гольдштейн: имя немецкое, фамилия еврейская. Значит, искать его надо либо в Германии, либо в Израиле. По каким признакам…
– Простите, что перебиваю, Рудольф, – произнёс Конрад, – но меня смущает, что его нет ни в одном магическом списке. Уж не из мира ли он людей?
– Вероятно, – вмешалась Сана, – он из тех, кто сам вырастил себя, как волшебника.
Виттельсбах недоумевал.
– Допустим. А как же тогда запрет, тот самый закон Герье?
– В моменты всеобщей опасности он не действует, – ответил старик.
– А может, наш неизвестный – несовершеннолетний, и потому не внесён в свитки? - предположила женщина.
– Ещё более странно. Тогда он, вообще, не имеет права принимать участие в военных действиях.
Вдруг Сана негромко вскрикнула:
– Кажется, я поняла. Иудаизм… Что в нём связано с магией?
Мужчины уставились на неё.
– Каббала! – выдохнули оба.
– Точно! Нашего героя надо искать среди каббалистов.
– Нужно кого-нибудь направить… – начал Лёвенштайн.
– Я пойду сам.
Конрад решительно поднялся.
– Он наверняка светлый, а значит, это моё дело.
– Уверен? – с сомнением спросила дученс. – Учение каббалы трактуют по-разному. Он может оказаться и тёмным.
Маг пожал плечами.
– Интуиция подсказывает мне, что этот неизвестный – наш.
– Ну, значит, точно, – облегчённо вздохнула Сана. – Чутьё тебя никогда не подводило. Ни пуха, ни  пера!
– Удачи, сынок!

Виттельсбах отправился в Израиль к знакомому магу Леви Кантору.
– Иллюминас, какая честь моему дому! – приветствовал гостя чародей. – Что привело тебя в моё скромное жилище?
Поведав тому о страшной угрозе, Виттельсбах перешёл к делу.
– Леви, мне нужна информация об одном волшебнике. Предположительно, он каббалист...
Лицо Кантора выразило иронию.
– А почему ты решил, что я могу тебе помочь?
– Не хитри, – улыбнулся Конрад, – в нашем мире давно ходят слухи о твоём увлечении.
– И как долго? – обеспокоился хозяин.
– Да уже лет десять.
– Ну, ничего от вас не скроешь! – хлопнув ладонью по столу, рассмеялся маг. – Что ты хочешь знать?
– Меня интересует некий Генрих Гольдштейн. Логическим путём мы вычислили, что он принадлежит к вашей братии.
Кантор побледнел.
– Тсс, – оглядываясь, прошипел он, – этот маг – сильнейший в мире последователь учения каббалы, несмотря на то, что ему ещё нет восемнадцати.
– Ого! Можешь меня с ним познакомить?
– Что ты, что ты, – пятясь, испуганно отозвался волшебник, – он не подозревает о моём существовании, и, желательно, чтобы не знал. Нам – мелким сошкам стоит держаться как можно дальше от сильных мира сего. Но ты можешь попытаться отыскать его в одной из крупнейших библиотек мира. Молодой профессор всё свободное время проводит среди книг. Я дам тебе список.

Поначалу поиски не увенчались успехом. Виттельсбах побывал в пяти городах, но не нашёл никого. Удача улыбнулась ему в Нью-Йорке.
Материализовавшись в огромном зале публичной библиотеки, Конрад заметил окутанного заклинанием невидимости высокого человека, листающего лежавшие на столе тома. Виттельсбаху показалось, что он видел юношу раньше, но где, вспомнить не сумел. Скрыв себя от взглядов людей, маг подошёл ближе и окликнул волшебника:
– Генрих Гольдштейн?
Тот вздрогнул и обернулся. Взгляд его стал растерянным, словно каббалист тоже пытался понять, откуда он может знать стоящего перед ним мужчину.
– Да, это я. А вы, простите…
– Я иллюминас Виттельсбах. Нам нужно поговорить.
– Очень рад, иллюминас! Я живу среди людей, но знаю и о вашем мире. Для меня большая честь познакомиться с вами!
Он протянул руку, и Конрад, вглядываясь в черты молодого волшебника, охотно её пожал.
– Вы не станете возражать, если мы перейдём в маленький зал? – спросил тот.
Когда они расположились в небольшом уютном помещении, заставленном книжными шкафами, Виттельсбах поведал собеседнику о цели своего визита. Тот задумался.
– Если высшие силы требуют служения, отказываться нельзя, – произнёс он. – И всё же… Не смею сомневаться в ваших словах, но вы уверены, что я тот, кто вам нужен? Ведь я несовершеннолетний и по вашим законам не имею права воевать.
Конрад усмехнулся.
– Вряд ли на планете отыщется ещё один маг Генрих Гольдштейн, не входящий в списки ортодоксальных волшебников.

Ортодокс – человек, последовательно, неуклонно придерживающийся основ какого-либо учения, мировоззрения.

– Похоже, я сказал глупость, – покаянно промолвил юный чародей, разводя руками.
Подняв глаза, он встрепенулся.
– Простите, одну секунду, меня разыскивают.
Стряхнув маскирующие заклинания, каббалист приглашающе махнул рукой. В комнате появился мужчина лет тридцати, завязалась оживлённая беседа. Прислушавшись, Виттельсбах осознал, что сам он говорил с Генрихом по-немецки, а с новым собеседником тот объяснялся на прекрасном итальянском. «Любопытно!» – подумал иллюминас.
– Откуда вы так хорошо знаете языки? – спросил он у освободившегося молодого волшебника. – Обычно маги не озадачиваются их изучением.
– Моё детство прошло в Италии, – пояснил Генрих, – и я легко овладел итальянской речью, стараясь не забывать родной немецкий. А потом мы с мамой перебрались в Бретань, где мне пришлось выучить французский.
И попросил:
– Герр Виттельсбах, не могли бы вы обращаться ко мне на «ты»? Я чувствую себя неловко.
– Хорошо, – улыбнувшись, ответил чародей. – Твоя мать волшебница?
– Нет, она человек.
– А в каких городах вы жили?
Виттельсбах расспрашивал юношу с искренним интересом, молодой человек очень нравился ему.
– Сначала в Червии, а переехав в Бретань, поселились в Карнаке.
– Мне пришлось побывать везде, – сказал чародей. – Червию я прошёл вдоль и поперёк, разыскивая пропавшую семью, а в Карнаке посещал аллею менгиров. Магическое излучение там очень сильно.

Карнак – посёлок в южной Бретани (Франция). Менгиры представляют собой продолговатые камни, вбитые по одному на поверхности земли, образующие длинные аллеи.

– Да-а, – мечтательно растягивая слова, произнёс Генрих, – и я подпитывался им, становясь сильнее в считанные минуты. Поэтому мама и настояла на переезде. Она считала, что мне это необходимо. И оказалась права.
– Но ведь твоя мать человек?
– Человек. Но она знала, что отец мой был магом. И принцем.
– Что?!
– Похоже на сказку, правда? Но мама уверяла, что в моих жилах течёт королевская кровь. Рассказывая об отце, она называла его не иначе как «мой прекрасный принц», точно так же обращалась и ко мне.
Сердце Виттельсбаха подпрыгнуло и остановилось, снова подскочило и упало. Он поднялся.
– А где вы жили до приезда в Италию? – осипшим голосом поинтересовался он.
– В Германии, в  Гейдельберге.
Чародей закрыл глаза, боясь поверить услышанному. С трудом разлепив губы, Конрад спросил:
– Твою мать зовут Марией?
Ответом стал удивлённый взгляд.
– Да, но откуда вы… Герр Виттельсбах, вам плохо?
Юный каббалист бросился к побледневшему волшебнику. Тот мягко отстранил юношу.
– Пожалуйста, сядь, – тихо попросил он. – Что ты знаешь об отце?
Генрих опустился в кресло, с тревогой глядя на иллюминаса. А тот нервно забегал по комнате.
– Почти ничего. Мама говорила, что их отношения продолжались недолго, он исчез. Скорее всего, погиб, иначе вернулся бы, как и обещал.
– Я вернулся, – сев на подлокотник, хрипло сказал Виттельсбах, – но слишком  поздно, вы уже уехали из страны. Год я разыскивал Марию и тебя, но тщетно, ведь я даже не знал вашей фамилии.
И опустил голову, чтобы не видеть, как беспокойство на лице молодого человека сменится маской презрения и ненависти.
– Отец? – прозвучал дрожащий голос.
Маг понуро кивнул. Но произошло неожиданное. Юноша упал на колени и, схватив руку Конрада, поцеловал её.
– Генрих, что ты делаешь? – ошеломлённо вопросил чародей, поднимая сына и глядя в глаза, так похожие на его.
Теперь он понимал, почему ему показалось, что они знакомы: оба смотрелись друг в друга, как в зеркало.
– Отец!
Молодой каббалист не мог успокоиться, порываясь встать на колени, но Виттельсбах не позволил и крепко обнял своего давно оплаканного ребёнка.
Когда первые восторги утихли, они сели рядом, и  юноша, держа руку мужчины, начал рассказывать о своей жизни. Конрад с радостью узнал, что у Марии всё в порядке, она здорова и год назад встретила человека, ставшего хорошим мужем ей и неплохим отчимом для Генриха.
– Вы обязательно должны увидеться, отец. Она будет так рада....
Маг качнул головой:
– Думаю, не стоит бередить прошлое, – возразил он, – особенно сейчас, когда жизнь Марии вошла в колею. Я лишь растревожу её.
После недолгого размышления юноша согласился:
– Да, она слишком любила вас, чтобы легко забыть. Это свидание и впрямь может стать для неё ударом. Но ведь тогда она не узнает, что мы нашли друг друга?
Виттельсбах сокрушённо развёл руками.
– Возможно, узнает несколько позже и примет, как свершившийся факт. И… сын, пожалуйста, говори мне «ты». Мне никогда не нравилось холодное «вы», принятое в нашей семье.
– Если вы… ты этого хочешь.
– Хочу, – улыбнулся маг.
И поинтересовался:
– Генрих, откуда ты знаешь о нашем мире?
– Каббалист – мой наставник, встреченный мною в Карнаке, рассказал о нём и научил меня пользоваться вашими заклинаниями.
– Как его имя?
Оно оказалось незнакомым.
– Возможно, он покинул сообщество ещё до моего рождения.
– Скорее всего. Сейчас ему исполнилось бы сто два.
– Исполнилось бы?
– Он умер два года назад, отметив столетний юбилей.
– Жаль, – сказал чародей, – мне хотелось бы увидеть этого человека. Он был светлым магом?
– По вашим понятиям – нет. Поэтому бежал, не желая, чтобы из-за случайной ошибки ему навязали принадлежность к определённой организации. Он называл себя…
– Инквиетумом?
– Да.
– Собрат по несчастью,  – прошептал Виттельсбах, вспомнив о своём.
И, обращаясь к сыну, сказал:
– Нам пора, Генрих. Если ты не против, я познакомлю тебя со второй семьёй.
– У меня есть братья и сёстры?
– Братья. Но не кровные. Так получилось.
– Я с удовольствием встречусь с ними, – расплывшись в улыбке, сказал юноша.
– Тогда идём.
Место, где только что стояли волшебники, опустело.