Как тебе не стыдно?

Пить стал инженер, старший научный сотрудник Агаларов, не сразу. А с подачи русской жены, на которой он женился попадя, по инерции, не разобравшись, что жена его Настена - настоящая бытовая алкоголичка. Не проходило дня без дешевого вина «Кюрдемир», которое всегда имелось на прилавках гастрономов в Баку и стоило ровно столько, чтобы обычный советский труженик мог напиться каждый день, не испытывая финансовых проблем и улетая в далекие дали от серости и безысходности жизни.

Настена работала монтажницей в строительной бригаде, и запой было делом обычным в коллективе. Трудящиеся исправно работали до первого дня получки, затем спускали заработанные рубли на «зеленого змия» и отдыхали душой и телом уже в другом измерении.

Инженер Агаларов чувствовал страшное бремя и угрызения совести, видел перед своим взором укорящее лицо матери, знатной бакинской аристократки, которая оставила ему прекрасную квартиру из трёх комнат с четырёхметровым потолками и фигурами ангелов на углах. Ещё вначале века этот дом полностью принадлежал его деду, знаменитому юристу и меценату, разбогатевшему на нефти. После национализации Советская власть пошла на уступки и оставила три комнаты семье его деда из-за его больших заслуг.

То ли имя мецената деда, то ли всегда поднятая бровь матери при встрече с сыном, то ли сам сквер в центре Баку, названный садом Ахундовка в честь известного писателя Мирза Фатали Ахундова, прославленного сына Азербайджана, которым гордились бакинцы, то ли талантливый скульптор Сабсай, изваявший философа-просветителя с укоряющим взором, точно таким, как у матери при последней встрече с сыном, не давали покоя нашему герою. Этот взор напоминал ему о разводе с первой женой, о незаконченной диссертации, о неурядицах на работе, о ссоре с родственниками, о запойной русской жене, о начинающемся пьянстве, словом - о несомненном падение вниз в пропасть, на горьковское «дно жизни».

Каждый день, возвращаясь домой, Агаларов чувствовал укоры совести из-за поднятой брови Ахундова, смотревшего на него с негодованием за утерянное мужское достоинство.

Из больших  окон дедовского дома с карнизами тоже был заметен укоряющий взгляд философа и, казалось, передавал звенящие кимвалом в ушах слова самого Ахундова: «Эйиб олсун сене» (как тебе не стыдно?).

В этот вечер даже «Кюрдемир» не помог и не унёс в другое измерении, и Ахундов появился снова с вечно укоряющим взглядом, пролезая через балкон в дом из центра сада: «Я возвысил свой народ, свою страну, а ты ее топчешь в грязь...»

Инженер Агаларов более не мог вынести обвинений, дождался ночи, спустился в сквер и при помощи рычага (не даром же он проучился на инженерном институте и получил красный диплом) ...повернул памятник на 180 градусов. Теперь Ахундов не смотрел на него, а только его спина была видна из окон его дома.

Утром, вышедший из парадной, Агаларов увидел спину просветителя и довольный направился в контору. Уже у ворот конторы стояла милиция с желто-синим УАЗиком и задержала его: «Пройдемте, товарищ Агаларов». Злые соседи, не спавшие ночью и наблюдавшие ночную горячку соседа, донесли на беднягу Агаларова.

Когда на него надели наручники и повели в машину, уже по дороге в каталажку через решетчатое окно УАЗика опять появилось лицо Мирза Фатали, который в это раз только произнёс :”Эх, ты, бедолага!”