Сентиментальность

               
Бывает, сидишь на диванчике, смотришь любимую мелодраму, финальная сцена – героиня, наконец-то, после долгих мытарств, падает в объятия героя и у меня щиплет в глазах, я часто моргаю, что бы не допустить слезу.  Или читаю книгу. Автор, подлец,  стелет ровно и гладко, ничего не предвещает взрыва. И вдруг – бах!  Сцена сложилась, нажаты нужные клавиши, дернуты правильные струнки и я сижу над книгой с затуманенными глазами, ошарашенный и растерянный. Как ему это удалось? Я стал сентиментальным, старею. Да нет. Всегда таким был. Просто моя сентиментальность обогатилась новыми красками и то, что раньше не трогало, потому что не было понято, теперь дается на раз. Нужно ли ее стесняться? Прятать? Это,  вроде, как проявление слабости, может вызвать чувство жалости у близких.  А мы не хотим, что бы нас жалели. Чушь какая-то. С детского сада нам вдалбливают высосанные из пальца нормы: мальчик не должен плакать, ведь он будущий мужчина, он должен быть сильным,  а не плаксивым. А девочке, значит можно реветь не скрываясь. Она слабая. И это не правда.  Духовная сила  одинаково распределена между полами.
Сентиментальность, вызванную созерцанием искусства, так и назовем –  искусственная. Она приятна и не оставляет глубоких следов. А есть другая, настоящая. Я уезжаю от мамы, погостил  пять  дней, пора. Она проситься со мной на вокзал поехать – как же, сынок на север уезжает, опять год не увидит. Я делаю хмурое лицо.
– Нет, мама, прощаемся дома и все.
 Эгоист паршивый, берегу свои чувства. Хорошо помню, как это было в прошлый раз. Астана, вокзал. Я уже в вагоне, машу маме рукой. Поезд тихонько трогается. Она маленькая, седая тоже машет мне ручкой, по ее щекам текут слезы, она их не прячет. Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Любовь, жалость, вина не понятно за что, весь этот коктейль чувств выливается в мой мозг. Горло перехватывает спазм, лицо перекашивает от усилий удержаться от слез. Я не поворачиваюсь в сторону купе несколько минут.
Ноябрьск. 2013.