Наполним музыкой сердца

Цикл: ''НАПОЛНИМ МУЗЫКОЙ СЕРДЦА…''
        ( рассказы )


   КРУПНЫЕ ЛЮДИ

       Металлическая линейка. Гибкая. Полуметровая. Такими пользуются конструкторы. Ещё архитекторы, строители… Да мало ли кто...
       - Форте, Лёля! Форте! Крещендо! Фа-диез.., фа.., фа, говорю, диез! Теперь диминуэндо... 
       Лёля  зарылась в это ''диминуэндо'', как мышь в норку. Линейка вдруг хлопнула по её задеревеневшим пальцам. Хотя и не так больно, как ожидала Лёля… Но неожиданно..!  До этого возмутительная железяка  отплясывала хабанеру на спинке стула.
       О! Дина Леопольдовна экспрессивная личность! Кисти рук у неё крупные. Внушают авторитет. Она сама мощная, основательная. Несокрушимая. Как кремлёвская стена. И такая же красная.
       Губы у Дины Леопольдовны пухлые, сочные. Напоминают вареники с вишнями. Щёки, как у кустодиевских купчих: круглые, пышущие здоровьем. 
       Бесцветные выпученные глаза. ''Булькатые''. Так выражалась лёлина няня Зина.
       Отполированные чудовищно-квадратные ногти глубоко утоплены в  мясистых валиках кутикул. Эта мощная педагогиня мужественно загребает полторы октавы. А может,  и две!
       Когда  Дина Леопольдовна штурмует инструмент,  Лёля пугается: вдруг крышка рояля грохнет! И прихлопнет её всю. Лёлю, разумеется. Не укротительницу же роялей! Хотя… Если сломается педаль… Дина Леопольдовна рухнет. Монументально! Но… Не реально.
       Как бы там ни было, а Дина Леопольдовна крупный музыкант. Почему она ушла из своего симфонического оркестра? Любовь к детям..? Ну..! Она же ''звезда мирового уровня''!!! У них не бывает ни любви к детям. Ни любви к кому бы то ни было. Кроме себя, любимых.
       - Лёля! Ты себя слышишь? Ля-диез.., си.., пиано.., замри…
       Лёля постаралась как можно незаметнее втянуть в норку свою мышиную косичку...
       Ездила бы себе на гастроли по всему миру. Хоть в Антарктиду. Хоть в Лимпопо! А тех, кто её не слушает,  - шарах! Линейкой своей...
       У Лёли растяжки не доставало. Пальцы запинались о чёрные клавиши… Словно гуттаперчевые, ползали по клавишам… ''Хрясь!'' не последовало. Но линейка нервически дёргалась в жирных пальцах Дины Леопольдовны…
       Куда подевался добрейший Валериан Францевич? Откуда взялась эта фурия? Видимо, случился глобальный мировой ''звездопад''…
       Хрясь! Хрясь!
       - Лёля! Это же Бетховен! Это не Мурадели!  Расправь свои рычаги! От плеча! Ногу, ногу на педаль! Фортиссимо!
       Лёля отстранённо посмотрела на свои марципановые червячки… Они, не то что саму Лёлю не слушались.  Они уже не боялись Дины Леопольдовны.
        И Лёле стало жалко Бетховена.  Он был глухой. Как же его, должно быть, яростно муштровали... Поэтому он стал Бетховеном. То есть, самим собой. А Лёля в себя никак не придёт (''…в своём ли я уме? или в мэри-эннином?''). '' Самой собой''  ей ещё предстоит стать.
       Крупные люди, имеющие  хоть какое-то отношение к миру музыки, вызывали у неё с тех пор священный трепет.

       ИОАНН СИМЕОНОВИЧ

       С четвёртого класса ''музыкалки'' у Лёли был другой преподаватель. Иван Семёнович, по прозвищу Иоанн Симеонович. Смахивал он на старовера-хлыстовца. А пуще на ушкуйника. Возможно, из бывших ''гэпэушников''…
       Квадратные волосатые пальцы… Такие Лёля однажды видела вблизи. У зубного врача, Карэна Вартановича. И упала в обморок. От его волосатых пальцев. А не от зубной боли. Лёля была впечатлительной натурой.
       Большие пальцы рук, внешне отнюдь не музыкальных, у Иоанна Симеоновича были оттопырены под углом 90 градусов. Да ещё и крючковато загнуты. Измусоленные обшлага потёртой кожанки  доходили до середины кистей. Как у булгаковского Швондера из ''Собачьего сердца''. И мимика, и все ужимки были ''швондеровские''…
       Эта его манера любую фразу начинать со слов: «Слушай сюда!..» И не преминёт  слегка шлёпнуть собеседника по предплечью тыльной стороной ладони. Чтобы привлечь его ускользающее внимание в начале каждой фразы.
       Ходили слухи, что он когда-то мотал срок на зоне.., был ''стукачом''…
        Иоанн Симеонович безостановочно курил свой омерзительный «Беломорканал». Дым в учебном классе всегда стоял коромыслом. Хотя открывалась форточка – для проветривания. Иоанн Симеонович снова и снова высовывался на свежий воздух. Но не затем, чтобы подышать. Он жадно докуривал свой ''бычок''. Лёлю мутило… Цыгарку он держал совсем не интеллигентно. Стискивал большим и указательным пальцами, сомкнутыми на манер молодёжного жеста ''ok!'' .
       Когда ему что-либо говорили, Иоанн Симеонович с дурашливой гримасой переспрашивал:  «Ась?..» Впрочем, он был несколько глуховат… И Лёля подсознательно его жалела, как Бетховена. 

       ''ДЫМ КОРОМЫСЛОМ''!

       Иоанн Симеонович слыл волокитой! Было бы слишком изысканно сказать о нём, что он ''дамский угодник''. Это был похотливый (… ) Лёля не подобрала подходящего слова. Всем , на кого (…) клал свой мутный  глаз,  посвящал графоманские ''перлы изящной словесности'' собственного пошиба.
       Без ''слёз'' и ''берёз'' (излюбленной рифмы Иоанна  Симеоновича) не обходилось ни одно любовное послание.  Зачитывал он эти ''стишата'' вожделенно и взахлёб! Хватая жертву за рукав цепкой своей ''швондеровской'' клешнёй.
       Иоанн Симеонович был влюблён и в лёлину маму, эффектную брюнетку, вылитую итальянку. В лёлину маму влюблялись все мужчины. Но лёлина мама этого не поощряла.
       Когда Лёля почувствовала, что достаточно освоила инструмент, она стала прогуливать музыкальные занятия. Ей надоели '''дым коромыслом'', ''слушай сюда!'' и ''ась!'' До ''перлов'' же  Иоанна Симеоновича Лёля пока не доросла…
       В очередной раз пропустив урок, она с упоением читала дома Джэйн Остин. Вздрогнула, услышав резкий звонок в дверь.
       - Кто?
       - Это Иван Семёнович, Ляля!
       Иоаннн Симеонович упорно называл её Лялей, а не Лёлей.
       Не снимая цепочки, Лёля приотворила дверь…
       - Ляля! Почему ты не ходишь на уроки?
       - Нипочему! 
       - Ась?
       В этот момент ''швондер'' зыркнул на Лёлю как-то пугающе-странно…
       - А мама дома?
       - Нет!
       Лёля хотела хлопнуть дверью прямо перед его вынюхивающим ситуацию  носом!  Иоаннн Симеонович впихнул в дверную щель свой  рыжий ботинок:
       - Впусти! Надо поговорить!
       Что-то мерзкое, отвратительное послышалось Лёле в его голосе… Сама не зная, как, она с силой закрыла дверь, за которой визгливо ойкнули.  У неё в памяти остались гнусный запах его прокуренного до кишок нутра и порочные нотки дребезжащего голоса.
       С новой осени Лёля училась в другой гимназии.
       Повзрослев, играла с приятелями джаз. Стала редактором известного альманаха. Вышла замуж. Родились дети. Всё как у  людей.
       Как-то Лёля встретилась со ''швондером''… Иоанном Симеоновичем, говоря высокопарно…
       - Ляля!!! –радостно завопил он, как будто они только вчера распрощались.
       - Ляля, Ляля, как ты? Как твоя мама?
       - Спасибо, хорошо.
       - Хоть под руку пройтись со своей любимой ученицей…
       Иоанн Симеонович уцепился за её хрупкий локоть... О, эти волосатые пальцы!.. Гнилой, кисловато-махорочный дух… Вожделеющие крысиные глазки…
       Лёля вежливо извинилась и пошла другой дорогой.
       В их доме или в молодёжном клубе нередко собираются друзья. Они поигрывают джаз… Лёля без ума от джаза. И классика у них звучит. Ради Баха Лёля регулярно посещает органные концерты.
        ''Крупные люди'' , ''звёзды мирового уровня'' и ''швондеры'' ходят какими-то неведомыми Лёле путями… И слава Богу.

      ТИШИНА #...

       Многие привыкли - всё ''под музыку''. Танцы ''под музыку''. Ресторан ''под музыку''. Общение ''под музыку''. Покупки в магазине ''под музыку''.  Езда в авто ''под музыку''. Чтение ''под музыку''. Секс ''под музыку''. Душ ''под музыку''. Сортир тоже.
       У каждого свои предпочтения. Но чаще выбора нет.
       Лёля считает, что это mauvais ton… Печалиться ''под музыку Вивальди''..? Да ещё массово, коллективно..?
       Молчать ''под музыку''..? Молчание – это молчание. Музыка – это музыка. В любой партитуре есть паузы разной долготы. Бывает длиною в несколько тактов. Разные периоды тишины.
       А тишина? Это ведь тоже музыка. Внутренняя. Та, что нас окружает. Тишина имеет разное звучание. Разную тональность.
       Сидят два человека и молчат. В полной, казалось бы, тишине. А в душе у каждого - что?  Может быть, тишина. Или музыка. У каждого своя тишина. Или своя музыка. И они не знают, не слышат, не вслушиваются друг в друга. А вдруг у них одно молчание на двоих? Или одна музыка?
       Ещё в детстве Лёля поняла, что абсолютной тишины не бывает. Затем, наблюдая, заметила, что тишина тишине рознь. Она стала классифицировать… Тишина # 1… Тишина # 2… Тишина # 3…
       Например, тишина, когда ты один дома… Или тишина безлюдной снежной ночи… Тишина глубокого сна… Тишина разговора глухонемых…
      Впоследствии она узнала, что у киношников своя нумерация тишины, сопровождающей каждый кадр. Например, тишина с телефонными звонками.., с тиканьем  ''ходиков'' и со звуком шагов за окном... Подобранная для каждой ситуации ''тишина'' сопровождает любое действие, разговор, молчание киногероев… Полной тишины, как в вакууме, нет ни в кино, ни в жизни. Однако тишина в кино и тишина в жизни – совершенно разные вещи.
       У каждого человека свой опыт тишины.
       Тишина бывает уместнее музыки. Тишина – это, по большому счёту, музыка. Музыка души.
       Тишина и молчание – одно ли и то же..? Не всегда.
       Люди могут весь день молчать наедине друг с другом. И это дуэт. Диалог.  Гармония тишины тех, кто невидимым образом близок друг другу. 

         ''НАПОЛНИМ МУЗЫКОЙ…''

       Лёля не любила песен под гитару. Грушинского фестиваля и других подобных сообществ…
       ''Как здорово, что все мы здесь…'' Или: ''Возьмёмся за руки, друзья…''
       Всех этих рюкзаков и палаток... Всех  этих бардовских посиделок ''с товарищами у костра…'' Острословы намекали на ''гэбэшников'', выделяя в куплете двусмысленное ''товарищ''…
       - Товарищ, верь: пройдёт она, так называемая ''гласность''; и вот тогда госбезопасность припомнит наши имена!'' (''каэспэшный'' фестивальный фольклор).
       …Страшно сказать, сбывается чёрный юмор, и затылком чувствуется, как вот-вот  ''комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной''.
       Лёля любит цитату из Пастернака: «Всякая стадность – это прибежище неодарённости…». Иначе у  Тютчева: « Нас много одиноких – вся Россия…». Следует всё-таки отличать ''гордое одиночество'' лермонтовского Демона и ''творческое одиночество'' любого гения, любого таланта, любого нормального человека,  ищущего  подчас уединения, на которое он имеет такое же полное право, как и на ''роскошь человеческого общения''.
        А есть ведь ещё просто несчастные больные люди, страдающие от одиночества, и не по своей  прихоти или вине. Они имеют  право и на общение,  и на уединение. И никто не вправе за них решать, что они предпочтут.  Их редко приглашают в ''междусобойчик'' у костра… Страшно сказать, за нормальных людей не считают! Но при этом всё время талдычат о человеколюбии и милосердии.
       В большинстве своём, Лёля ''бардов'' еле терпела. Потому что хорошо знала. Весь этот их показушный коллективный оптимизм… ''На фоне Пушкина…''
         Зато Лёля обожала поэтов ''поштучно'', особенно гениальных.  Или просто поэтов. Истинных, не ''на фоне''. Самодостаточных. Однако не забывающих о гениях, о генетических литературных корнях. Конкретно, о Пушкине. Устарел, говорите..? Желаете ''на фоне''..? А кем был памятник при жизни, не суть важно...
       Из поэтов, исполняющих свои стихи в сопровождении гитары,  ей очень были близки и дороги Михаил Анчаров, Новелла Матвеева, Булат Окуджава, Юрий Визбор, Евгений Бачурин, Александр Галич, Евгений Клячкин… Все они истинные поэты. Хоть и ''под музыку''.
       Иосиф Бродский не одобрял стихов в музыкальном сопровождении.Но иногда ему приходилось быть снисходительным….Некоторые стихи Бродского,  исполняют под гитару, чаще в манере жёванного речитатива… Лёля не помнит, кто... ''Имя им…''
       Массовый бардовский зритель с готовностью подпевает  Визбору:  «Милая моя, солнышко лесное…». При кажущейся простоте и ''милоте'', всякий раз мучает оскомина… Но когда вспомнишь визборовское:

       Наполним музыкой сердца,
       Устроим праздники из буден,
       Своих мучителей забудем…
       ……………………….
      Ла-ла-ла-ла, ла-ла, ла-ла, ла-ла...
      

       Хочется ''под музыку'' молчать, а не подпевать хором.
       Без музыки хочется музыки. Без тишины – тишины. Тишина бывает музыкой. Музыка – тишиной.
       По соседству с бардовской песней кажется неуместным упоминание Иоганна Себастиана Баха…
       Для Лёли в музыке Баха – космическая  Тишина! Необъятная Вселенная. Божественное Молчание, озвученное Бахом. Человеческий монолог, обращённый к Небу. И милосердное, любящее молчание Неба.


Февраль 2012 - Апрель 2018