О врачах и пациентах

Елена Валерьевна была вне себя от досады, разочарования и собственного бессилия. К этим чувствам примешивались ещё и другие: жалость к несчастному маленькому пациенту, к его родителям, стыд и глубокое чувство вины.
  Хотя, если разобраться, она-то как раз была не виновата. Да, она прекрасный инфекционист. Врач, как говорят, "от Бога".
  Но при том ещё и человек. Даже железные механизмы изнашиваются от беспрерывной работы.

  Вчера она решила дать себе небольшую передышку после четырёх ночных дежурств. Четверо суток она оставалась в клинике добровольно, потому что было несколько тяжёлых больных. Благодаря её усилиям большинство из них уже шли на поправку.

   Она дала своему сменщику тщательные письменные и устные указания, велела всё повторить дважды, и отправилась домой. Отсыпаться.
   Но отдохнуть по-настоящему так и не удалось: в шесть утра позвонила старшая медсестра и сообщила, что одному из детей (самому маленькому) стало хуже. Пока Елена искала такси и добиралась до клиники, ребёнок умер.
Её сменщика на месте не оказалось: самовольно ушёл с дежурства. Конечно, она заставит его написать объяснительную, но что толку?
Опять последует "звонок сверху".

 Султанходжаева Бахтияра, сына влиятельных родителей, только-только закончившего медицинский ВУЗ, Елене пришлось взять "по звонку" вместо прекрасного врача Турсунова, с которым вместе проработали бок о бок без малого 18 лет.  Однако Турсунова буквально выгнали "на пенсию", заставив написать заявление "по-собственному".

  - Что поделаешь, - грустно усмехаясь, сказал Карим Ахмедович. - Я ж фамилией не вышел! Вот была бы в фамилии приставка- хан, бек, ходжа... А так - Турсунов. Заканчивается на "ов". Русская почти фамилия. Как Иванов. В общем, Иван - крестьянский сын.

 Карим Ахмедович по-русски разговаривал безо всякого акцента.

  Султанходжаев Елене сразу не понравился: карьерист, метит на её место. А профессиональных навыков никаких. Всему приходится учить, всё за ним переделывать. "Может, и диплом-то у него - купленный?" - догадывалась Елена.

Но делать было нечего. Приходилось терпеть.
Впрочем, после выговора он присмирел. Однако теперь, опасаясь, Султанходжаев стал очень осторожен. Он уже не делал крупных ошибок. Но "мелких" ему избегать не удавалось. Но чаще всего об этих ошибках зав. отделением не докладывали.

                *****

Она всю ночь просидела на скамейке напротив окон реанимации, которая находилась на первом этаже детской инфекционной больницы. В окнах горел свет, и иногда она слышала чей-то слабый детский плач, но чей - её сына или чужого, - разобрать было невозможно.
Иногда она вставала и медленно обходила  больничный корпус.
И молилась, шёпотом. Вернее, не молилась, так как не знала ни одной молитвы. А просто просила: "Всемилостивый, всемогущий Боже! Спаси моего сыночка! Если тебе нужна чья-то жизнь, возьми мою, а его оставь!"
Выкурила пачку сигарет. И всё вспоминала, вспоминала...
То заплаканное личико сына, то равнодушное лицо дежурного врача и брошенные им слова: "Пока всё плохо. Очень плохо."
Хотелось закричать: "Как же плохо? Ведь уже два дня, как сын идёт на поправку!"
Но взглянула в равнодушные глаза и отошла в сторону.
Дежурного врача обступили родители других больных детей.
И всем он говорил одно и то же:"Всё плохо. Очень плохо..." Покачивая плоской головой с маленькими ушами, напоминающими пельмени.

                ******

  А много ли надо обезумевшей от горя и надежды матери?
  Была бы дежурной Елена Валерьевна, она бы всё объяснила, рассказала. Но именно в эту ночь её не было.
  Был только этот узкоглазый, плохо говорящий по-русски попугай: "Всё плохо. Всё очень плохо."
 
  А ведь буквально сегодня днём она обрадовалась, так как увидела, что дела идут на поправку. Увидела по пелёнкам.
Шесть раз в день мамы собирались у дверей реанимации, чтобы передать детям чистые пелёнки и разведёную смесь(или сцеженное молоко) для своих детей. Грязные пелёнки возвращали мамочкам: пусть стирают сами в раковинах жуткого туалета, в холодной воде, хозяйственным мылом! Стиральный порошок запрещался: учуят запах - не возьмут пелёнки! Да и какой там порошок?
Шёл 1995 год. В дефиците было всё. В том числе и детское питание. Из-за чего её маленький сын и попал в больницу.

  Дома она давно уже договорилась с местной молочницей. Та приносила молоко по утрам, и можно было варить сыну кашу. "Полумолочную": половина - молоко, половина - вода. Всегда разную. В основном, конечно, манную, но иногда и рисовую, и гречневую. Рис и гречку она молола в кофемолке. Советской ещё. Но стойкой, как Мавзолей.Молочница даже в долг молоко давала.

  Но однажды утром она не пришла. Может, заболела?
Пришлось идти в пустые магазины, искать сухое молоко. И - о радость! - в одном из магазинов обнаружилось "Пилти" - финское детское питание - по тем временам просто мечта!
Она купила 2 пачки (на большее не было денег), и с добычей вернулась домой. Радостная.

 Уже на утро у сына начались рвота и понос.  Питание оказалось просроченным.
Врач-педиатор из поликлиники отказалась приходить, узнав, что её пациент находится на 9-м этаже, а лифт не работает.

За 3 дня ребёнок похудел, ему становилось всё хуже и хуже. Вызвали "Скорую" и отвезли маму с сыночком в детскую инфекционную больницу...

                ******

  Серый рассвет возвестил о начале утра.. Она всё сидела на скамейке напротив окон реанимации. Как собака на цепи.
  Вдруг вышла нянька. Не сестра - нянька. Сердце замерло...
Нянька же подошла к ней и сказала: "Девушка, забирай свой сын и едь домой! Он давно здоровый! Не то залечат!"

                ******

Елена Валерьевна переехала в Россию. Это было сложно. Начинать пришлось буквально с нуля. Но она всё выдержала.
А Султанходжаев теперь занимает её место...