Выпрямление имен. Глава 2

В 1907 году, когда деда Чакирова назначили Усинским пограничным начальником, ему исполнилось только 30 лет. В этом году у него рождается третий ребенок - дочь Наталия (Натуся), которая умерла спустя полтора года. Умерла она в Крыму, в Алуште, куда с ней, вероятно на отдых, уезжала Глафира Аристарховна. Причина смерти – дизентерия. По этому поводу Светлана Лукина, помнится, писала, что когда она с мамой в 50-ые годы гостила в Алуште, то там вновь случилась эпидемия дизентерии и было два смертельных случая. Какая-то напасть, а точнее сказать не до конца выведенная зараза. Кстати, с греческого Алушта  переводится как «Неумытая». Может с этим связано?

В то время в справочнике по Алуште можно было прочитать:
"У крымских татар в городе 270 домов, 43 из которых двухэтажные.  В таких домах проживает по нескольку семей. В каждом дворе печь — «фурун», где хозяйки выпекают хлеб, сушат фрукты. По утрам каждый татарин выпивает чашку кофе с бубликом. Любимыми национальными блюдами считаются чебуреки и янтыки (вид чебуреков, приготовленных на раскаленной сковороде без масла) с катыком (йогуртом), шорба (суп) из баранины и сарма (голубцы из виноградных листьев). Из сладостей местные жители предпочтение отдавали халве, которая называлась эльва,  рахат-лукуму и печенью курабье".
Еще татары любили покурить, курили и женщины. У женщины-татарки мало было удовольствий. Ей с детства предписывалось быть тихой, послушной и скромной, она должна была изучить «обиход домашней жизни», быть готовой рано выйти замуж и покинуть родительский дом.

Среди татар Алушты были определенные неписаные правила, согласно которым парни женились не ранее двадцати лет, а девушки выходили замуж не позже восемнадцати. В метрических книгах алуштинских мечетей арабской вязью зафиксированы брачные союзы с указанием приданого и подарков жениха — «никях шейлери». В зависимости от достатка это были «алтын» или «кумуш кушак» (золотой или серебряный пояс), определенное количество «алтын танелик» (золотых копеек) или «алтын бешерлик» (золотых пятаков),  а также «сандыкъ» (сундук), «кияфетлер» (наряды), метражный сатин, домашняя утварь и «магъар» в виде денежного вознаграждения...
Из православного духовенства в справочнике упоминались: "7 человек и 16 монахов, а далее 20 купцов, 505 мещан, почетных граждан 40 человек. Государственные крестьяне волости подразделялись на коренных (крымских татар) — 6247 человек и приехавших из других губерний – 703 человека. Из отставных армейских чинов в волости проживал 21 человек, регулярных войск – 22 человека, иностранцев насчитывалось 337 человек, среди которых турецкоподданые (300 человек!, большинство из которых греки), персы (8), французы (3) австрийцы (24) и немцы (2).

Всего православных было 1173 человека, римо-католиков 27, армяно-католиков 23, армяно-григорианцев 7, лютеран 2, евреев и караимов 78, магометан (мусульман) 6923. Из культовых зданий отмечены 2 православных храма, 2 монастыря, 10 мечетей, 1 еврейский молельный дом.
В Алуште того времени  функционировали: "Три крымскотатарские школы (мектебе), в которых обучались 182 ребенка. Все они содержались на средства мусульманской общины Казна же содержала церковно-приходскую школу, (в которой преподавал Николай Олтаржевский, муж Веры Чакировой) и земскую школу. Им она выделяла: в  ЦПШ на 109 учащихся  4120 рублей 67 копеек в год, в земскую школу 400 рублей на 22 ученика. Всего же по волости насчитывалось 24 учителя и 750 учащихся". Вот такая имела место арифметика. Дед Чакиров в начале века был в Алуште и мог это наблюдать лично.

Просматривая материалы по Алуште, я случайно вышел на публикации, посвященные Алуштинской больнице, а точнее на письмо в редакцию местной газеты Светланы Николаевны Старостенко-Шевцовой. Вначале она рассказывала о хирурге Григории Михайловиче Еськове, который помог ей родится и спас ее маму,  о его сыне Вячеславе - преподавателе в пединституте (сейчас Таврический Национальный Университет им. Вернадского). Вспомнила она и хирурга Власова Ивана Васильевича и его сына Игоря, с которым училась в параллельном классе. Все это было до войны. А после войны?
«Когда наша семья осенью 1944 года вернулась из эвакуации в Алушту", - продолжила рассказ Старостенко, - «квартира наша была занята, и нас приютила на первое время Нина Николаевна Минаева (девичья фамилия – Олтаржевская) – хорошая знакомая нашей семьи еще с дореволюционного времени. Ее дочь, Елена Степановна, врач по профессии, после войны некоторое время возглавляла здравотдел, а затем долгие годы руководила санэпидстаницией. У нее был сын Валерий, мой ровесник, который пошел по стопам матери, получил медицинскую специальность. К сожалению, он рано ушел из жизни: трагически погиб в автокатастрофе".
Все сходится. Родственники, в том числе Светлана Лукина упоминали по Алуште Нину, Любовь и Софью. Все они были Олтаржевские. Вероятно, Нина вышла замуж за Степана Минаева и родила дочь Елену (Степановну), про которую и речь.
И вновь находка. Попалась статья «Заглянем в историю» о санитарной обстановке в Алуште. Автор Н. Никитина.

  В статье, в частности, говорилось:  «...В нашем городе был еще один главный санитарный врач, довольно известная Елена Степановна Минаева. Сразу же, с первых дней освобождения Алушты от фашистов – 15 апреля 1944 года, Елена Степановна как врач-эпидемиолог была направлена в села Алуштинского региона, чтобы не вспыхнули эпидемии. Об этом говорят приказы по больнице за 1944 год.
 В начале 50-х годов она — главный врач районной СЭС. В архиве больнице хранится приказ заведующего райздравотделом Литвинова № 126 от 13.08.1952 г.:  «Мною проверено санитарное состояние города и установлено, что город крайне загрязнен и, в особенности, район автостанции, что создает эпидемическое неблагополучие. Несмотря на мои неоднократные устные указания и предупреждения главврачу СЭС Минаевой, по существу санитарного состояния города, действенных мер последней не принималось. За непринятие действенных мер по устранению антисанитарии в городе и, в особенности, в районе автостанции (автостанция в те годы была на Набережной, там, где сейчас установлен фонтан — Н.Н.), главврачу Минаевой объявляю строгий выговор. Предупредить главврача СЭС Минаеву, что если в ближайшее время, до 01.09 не будет наведен соответствующий санитарный порядок в городе, к ней будут приняты более строгие меры административного взыскания вплоть до снятия с работы.

 Спустя два месяца, приказом другого заврайздравотделом — Ивана Васильевича Власова – выговор, как объявленный неправильно, был отменен. Но, как говорят, «ложечки нашлись, а осадок остался»… Елена Степановна уже не занимала должность главного врача Алуштинской СЭС и почти три года трудилась врачом по пищевой санитарии… В июле 1957 года Минаеву Е. С. назначили главным врачом Алуштинской больницы. Она же – главный врач района. Позже и почти до самой смерти Елена Степановна Минаева работала главным врачом санатория «Слава» — женщина умная и красивая, руководитель принципиальный, справедливый…». Вот вам и Минаева-Олтаржевская! Про Олтаржевских я еще буду вспоминать неоднократно и про Минаевых будет речь.
Нашлись некоторые подробности и о Старостенко-Шевцовой.  В местную газету написала статью  А.Н. Хозова, дочь партизана Николая Багликова, на улице имени которого одно время проживали Олтаржевские. Хозова написала о встрече участников партизанского движения в Алуште. В статье, в числе других,  прозвучала фамилия дочери партизан, погибших за свободу и независимость алуштинцев - С. Н. Старостенко — Шевцова.

Ее дедушка Степан Афанасьевич был учителем русского языка и литературы, папа – комсомольским работником. Во время войны они были разведчиками-партизанами.  Елена Степановна Минаева, по причине рождения ребенка,  в 1941 году не подлежала мобилизации и в боевых действиях не участвовала.
Сегодня на фасаде дома № 14 по улице Багликова, где жила семья, установлена мемориальная доска в память о партизанах Старостенко. Олтаржевские жили по адресу ул. Багликова 8/1. По описанию жителя Алушты Г.П. Сергеева, во время землятрясения 1927 года в Крыму, в Алуште пострадал дом на нынешней улице Багликова № 11.

Маргарита  Соболева- Эрнст



Два чувства дивно близки нам,
В них сердце обретает пищу.
Любовь к отеческим гробам,
Любовь к родному пепелищу.

А. Пушкин


Еще раз закинул удочку по Олтаржевским в Алуште, и случайно вышел на очерк   Маргариты Соболевой-Эрнст из Симферополя "Место захоронения неизвестно». Ее прадедушка, миллионер Бахвалов имел свои пароходы, газету и прочее, жил в Алуште. Свою младшую дочь Марию (бабушку Маргариты) выдал замуж за Ивана Николаевича Олтаржевского, сына школьного учителя, почетного гражданина Алушты Николая Ивановича Олтаржевского.  Вот так-так! О нем – учителе церковно-приходской школы в Карасубазаре, затем в Алуште и заведующем библиотеки в этом городе, сведения уже попадались. По очерку получалось, что в семье Олтаржевских были сын Иван и дочь Софья.
Снова в памяти всплыли  воспоминания теток  о Софье Николаевне Олтаржевской в Алуште.  Все сходится. В повествовании тоже речь о Софье Николаевне. Откуда взялись Эрнсты? Об этом и рассказ. 

У каждой семьи своя история. Но есть и то, что объединяет судьбы многих наших соотечественников: по жизням многих из них безжалостным катком прошлись годы сталинских репрессий. Семья моей заочной собеседницы, Маргариты Соболевой-Эрнст, — одна из тех, в которой лихолетье тридцатых оставило страшный след.
"Родилась я в Симферополе, а детство мое прошло в Алуште, — начала Маргарита она. — Одно место в городе  тесно связано с историей нашей семьи. Это дача Бахвалова, изображение которой можно найти на старых открытках. Увы, до наших дней она не сохранилась — в 1941 году была взорвана при отступлении Красной Армии...".
Прадед Маргариты Соболевой Сергей Семенович Бахвалов был человеком необыкновенно энергичным и удачливым. Образование получил в Берлинском коммерческом корпусе, вернулся в Москву и так развернул дело, что к сорока годам уже был миллионером, имел свои пароходы и даже газету. Женился поздно, но по большой любви — на молоденькой француженке Анне-Мари Корнель. Брак, который родственники Бахвалова считали мезальянсом, оказался счастливым, но недолгим: Анна-Мари сгорела от скоротечной чахотки. Сиротами остались три дочери и сын. "Младшая, Мария, была моей бабушкой, — продолжает семейную историю Маргарита Сергеевна. — В четырнадцать лет у нее тоже открылся туберкулез. Чтобы поправить здоровье дочери, Бахвалов купил в Алуште дачу с прекрасным садом.

Здесь, в маленьком южнобережном городке, Мария Бахвалова и нашла свою судьбу — Ивана Олтаржевского, сына школьного учителя. Семью Олтаржевских в Алуште знали все: дом народного учителя и почетного гражданина Николая Ивановича Олтаржевского был своеобразным культурным центром. Сам же Иван получил образование в Никитском училище виноградарства и виноделия. — Вскоре Мария и Иван решили пожениться, но Бахвалов поначалу воспротивился. — Сказал, как отрезал: «Я тебя, Маняша, за нищего не отдам. А если что, лишу наследства!» Но бабушка пошла в отца — характер у нее был железный. Ответила: «Все! Как я решила, так и будет!» Отказываться от своих слов Сергей Бахвалов не стал, но семью дочери все же обеспечил. Алуштинскую дачу стал сдавать отдыхающим, управляющим поставил зятя, а дочь занималась хозяйством. За это молодые супруги получали жалование".

Вскоре у них родилась дочь — мать Маргариты Сергеевны. Шло время, наступила революция, затем Гражданская война. Обрела новых хозяев и дача. "У нас даже есть такая семейная легенда, — рассказывает Соболева. — Прадедушка добровольно решил отдать дачу вместе со всеми остальными владениями новой власти. Понимал: все равно заберут. Пришел к Ленину и сказал: «Отдаю все для революции. Я принимаю ее всем сердцем». А взамен захотел сфотографироваться с Ильичем. В семье это фото долго хранилось. Когда в годы репрессий хлопотали об освобождении деда, Ивана Олтаржевского, ее даже пытались использовать. Но фотографию тут же изъяли...
После Гражданской войны Иван Олтаржевский работал на Алуштинском винзаводе главным виноделом. Потом был главным виноделом в Массандре, а затем ему предложили должность главного винодела «Укрсадовинтреста», располагавшегося в Одессе. Там семья жила в небольшом домике в Аркадии. Мать Ивана - Вера Олтаржевская, жила у сына. Приходя домой, Иван Николаевич всегда поднимал флаг — это был знак, что он дома. А уходя, спускал. Это в свое время и поставили ему в вину — дескать, подает сигналы врагам.

— Вскоре дедушку арестовали как врага народа, — продолжила Маргарита Сергеевна. — Когда его забирали, бабушка сказала: «Ванюша, возвращайся скорее». Конвоир скользнул по ней тяжелым взглядом: «Напрасно вы, гражданочка, думаете, что он вернется». В передачах дед передавал бабушке записочки: «Живу только для тебя, целую, береги себя... Схожу с ума, плачу, надеюсь на советское правосудие...» А потом передачи принимать перестали. Говорили, что дедушку выслали в бухту Нагаево. Уже потом мой муж, человек очень высокопоставленный, добился возможности побывать в этих местах. Но никаких следов найти так и не удалось. Выяснилось все потом, когда я получила справку, где было написано: «Ваш дед ... был арестован 4 июля 1937 года в связи с обвинением, что он якобы проводил антисоветскую агитацию, занимался антисемитизмом, преследовал стахановцев.
Да, он действительно не понимал, какое же в виноградарстве может быть стахановское движение — виноград же нельзя вырастить досрочно! А как можно досрочно выпустить вино? Ведь оно должно быть выдержано! Вот такой бред... Как оказалось, никуда Ивана Олтаржевского не высылали: расстреляли там же, в Одессе, по приговору «тройки». Так закончил свою жизнь сын народного учителя и талантливый винодел. Посмертно Ивана Николаевича реабилитировали в 1956 году. Увы, семья не смогла даже поклониться праху расстрелянного — сухие строки справки гласили: «Место захоронения неизвестно».

 В сборнике  об Алущте  начала XX века Г.П. Сергеева вышел на его рассказ «Рыбаки» и прочитал: «Специальность ( рыбака) переходила от отцов к сыновьям, образуя целые династии. Вспоминаются фамилии Козыревых, Кабачкиных. Бердаковых, Косминых, Гончаровых, Дзюбановых, Стешечкиных, Левичевых и других. Среди рыбаков встречались и представители интеллигенции. Так, Иван Николаевич Олтаржевский — ученый, агроном и винодел — ради беззаветной любви к морю оставил даже на время основную специальность, приобрел баркас и стал рыбаком». Вот так находка! Широкая, видать, у Ивана Николаевича была душа. И потом, какой грек не рыбак?
  Как следовало из сборника, осенью 1924 года Г.П. Сергеев  поступил в 6-й класс школы II ступени (Бывшее начальное высшее училище). Из учителей этого периода он назвал А.А. Лефтера, который вел математику и физику; Н.П. Сушкову, преподававшую русский язык и литературу; А.А. Андриевскую, учительницу географии; учительницу немецкого языка Кулигину, В.К. Евневича, учившего нас химии, и С.В. Минаева, учителя пения. Не за него ли вышла замуж Нина Николаевна Олтаржевская (Минаева), сестра Ивана Николаевича? Все может быть. Ведь Олтаржевские были учителя. И потом, дочь у Нины звали Елена Степановна. Про нее, известного врача Алушты я уже рассказывал.

 -Повороты судьбы порой бывают настолько неожиданны, что напоминают настоящий роман или детектив. — Одна из  дочерей Олтаржевских, сестра Ивана Николаевича Софья, вышла замуж за Николая Львовича Эрнста — известного ученого, — продолжает рассказ Маргарита Сергеевна. — Он был археологом, сотрудником Центрального музея Тавриды, преподавал в Таврическом университете. Происходил Николай Львович из семьи обрусевших немцев. Учился в Берлинском университете. В Германии ему прочили блестящую научную карьеру, но он предпочел вернуться в Россию. Работал вначале в Киеве и Петербурге, а потом перебрался в Крым — полуостров манил его как ученого. Вместе с ним из Берлина приехал его незаконнорожденный сын.....
Когда Эрнст познакомился с Софьей Олтаржевской, - продолжала Маргарита Сергеевна, - семья невесты ревниво отнеслась к незаконнорожденному ребенку. Мальчика усыновил Иван Панков, близкий друг Эрнста. В 1938 году Николая Эрнста арестовали и сослали в Прокопьевск. Сначала он работал там на шахте, затем преподавал в школе. Позже в ссылку к мужу приехала и Софья Олтаржевская. — Бабушка Соня часто рассказывала мне о том, как дед давал показания.— Говорила: бывало, изобьют его и скажут: «Ну, ты, немецкая сволочь, давай пиши показания!» Николай Львович брал бумагу, ручку и писал: «Действительно, я был против Советской власти, моими сообщниками были: Дантон, Марат, Робеспьер, Шарлотта Кордэ...» Его спрашивали: «Это что за имена?» Он отвечал: «Клички». Они эти письма отправляют в Москву. Пока идет письмо туда-обратно, месяца три-четыре пройдет.
 
Оттуда письма возвращали с сопроводительной запиской: « Не присылайте чушь собачью, выбивайте показания». Его опять избивают до полусмерти. А он опять пишет: «Моими сообщниками были Кромвель, Карл I Стюарт». Опять, говорит, клички — а те опять отсылают. Вот так он и выгадал себе в то страшное время полтора-два года жизни... В ссылке Николая Эрнста, 1889 года рождения, спасло знание языков — с кем английским занимался, с кем французским, немецким, испанским, итальянским. Учил даже детей начальника тюрьмы. Увы, вернуться в Крым Николаю Эрнсту не довелось — спустя несколько дней после реабилитации, уже имея на руках билеты в Крым, он умер от нервного перенапряжения....   
Удивительно, но судьбе было угодно еще раз свести линии Олтаржевских и Эрнстов. Незаконнорожденный сын Николая Львовича и дочь Ивана Олтаржевского связали свои судьбы. — Это мои родители, — улыбается Маргарита Сергеевна. — Вот такие скрещения порой бывают у судьбы!».
В одном из разговоров о судьбе профессора Эрнста и проблемах его увековечения, встретились такие строчки: «Дело ведь в том, что родственник профессора Эрнста, третий человек в государстве российском, по сути - министр пропаганды, руководитель национального телевидения - интересен не столько тем, что он состоятелен настолько, что, вероятно, и может принять посильное участие в оплате тиража и мемориальной доски двумя - тремя тысячами долларов, а тем, что он состоятелен принять посильное участие в судьбе Крыма, Университета, города? Если, конечно, попробовать его к этому расположить, т.е. вести себя не по-симферопольски, а прилично".

Из этого получалось, что Константин Львович Эрнст, руководитель Первого канала ТВ родственник Николая Львовича. В связи с этим, обратил внимания на статью «Эрнсту в Крыму понравилась крымскотатарская кухня». В ней сообщалось: « Генеральный директор «Первого канала» снимает на полуострове фильм, съемки которого вынудили его покинуть столицу. Константин Эрнст был замечен в придорожном крымскотатарском кафе «Нариман» в населенном пункте Тополевка (между Белогорском (Карасубазаром) и Феодосией). Тополевка известна расположенными рядом женским монастырем и популярнейшим источником воды, бегущем с гор.... «Мы всегда сюда заезжаем», – сказал Константин Львович.
Насколько родство верно, трудно сказать. Может по линии братьев Николая Львовича. Константин Эрнст имел предков из числа немцев-железнодорожников. Давний дед имел имя Лео, то есть Лев. В честь его и назвали его отца, академика сельскохозяйственных наук, специалиста по генетике.
Начал искать следы и вот что обнаружил: «18 марта 1889 года  Николай Николаевич (Неезе, дед Н.Л. Эрнста по матери Кристине)  вышел   в садик, чтобы полюбоваться   любимыми первыми весенними цветами. В этот день он простудился  и  25 марта 1889 года тихо отошел в мир  иной.
 
Достроить свой дом он не успел.  Это сделал за него зять Людвиг (Лев)  Эрнест, женатый на его дочери Кристине.  Но и он вскоре умер и сестре помогали воспитывать детей ее братья Николай и Эрнст». Таким образом, Эрнстов было много, в том числе, по линии Неезе.
Искал Бахваловых, но ничего приличного не обнаружил кроме справочной строчки: «Бахвалов Сергей Семенович. Владелец дачи и винного подвала в Алуште до революции». Еще нашлась прозаик, переводчица Лашеева Лидия Алексеевна (псевд. Марк Басанин; 1862 - 1941).  В сборнике ее рассказов «Будни» (Пг..1915) указан рассказ «Торговый дом Бахвалова сыновья» - семейная хроника из купеческой жизни».  Про Лашееву сведений много, а рассказ про купцов Бахваловых, к сожалению, прочитать не удалось.
Читая воспоминания, возник вопрос. Почему Эрнст поступил в Берлинский университет? Ответ нашелся позднее — он знакомился с запрещенной литературой, был обыск и ему, как участнику революционного кружка, не разрешили учиться в России. Может, это и свело его с семьей Олтаржевских польских корней?  Вполне возможно. Точно известно, что одна из польских ветвей Олтаржевских имела отношение к диссидентам. Некто  Олтаржевский Тит из Тульского полка по распоряжению  следственной комиссии содержался с 28 июня 1866 г. в Трубецком бастионе Петропавловской крепости. По некоторым данным, польский революционер Тит Олтаржевский был в числе связей Чернышевского. 

Начинаешь тянуть ниточку и выясняется, что к Титу Олтаржевскому имел отношение  П.М. Никольский — родственник Е.А. Никольского,  выпускника Московского военного училища 1892 года, о котором, как об однокашнике деда Чакирова, я уже рассказывал. Павел Маркович Никольский находился под надзором полиции, вместе с товарищами организовал побеги арестованных революционеров. Так, он участвовал в подготовке побега Ярослава Домбровского. Затем Никольский был под следствием по делу о побеге и укрывательстве польских революционеров П. Юндзилла и Т. Олтаржевского. После этого, не получив диплома, он был отчислен из университета.
После покушения Д. Каракозова на Александра II (4 апреля 1866 г.) Никольский оказался под арестом и заключен в Петропаловскую крепость. Он был «уличен в близких сношениях с государственным преступником Иваном Худяковым». Но виновность его не была доказана и в октябре 1866 г. «как личность вредная в политическом отношении» был отправлен в Астрахань под надзор полиции.

Разбираясь с польскими диссидентами, вышел на члена польской революционной партии и входящего в организацию «Земля и Воля»,  Малиновского, был еще депутат Государственной Думы Роман Малиновский, который считался предателем у большевиков. Встретятся мне Малиновские и в Харбине.
Заглянул в Мартиролог. Действительно, Олтаржевский Иван Николаевич, родился в 1885 году в Таврической губернии; приговорен  27 октября 1937 года к 10 годам ИТЛ.
Пересматривая материалы по учебным заведениям Тавриды, вновь вышел на справку по церковно-приходской школе в Карасубазаре: «В сентябре 1856 г. при греческой соборной церкви св. Николая в Карасубазаре в отдельном удобном здании на средства, собранные церковным старостой Аристидом Кондараки, была открыта церковно-приходская школа. В 80-х гг. ХІX столетия здесь преподавали: законоучитель – священник Порфирий Абламский, дьяк Павел Эндека, учитель Николай Олтаржевский (который учился на 1-м курсе учительского института).
Олтаржевский и Чакировы проживали в Карасубазаре. Не исключено, что дед Александр, а ранее, вероятно, и Вера, старшая его сестра, учились у Олтаржевского в церковно-приходской школе. Как следовало из справочника Таврической губернии, Вера  одно время (уже при советской власти) заведовала вторым классом Карасубазарской школы Министерства народного просвещения. Скорее всего, Вера и Николай познакомились в Карасубазаре и там связали свою судьбу. От брака родились сын Иван, дочь София и др. дети.



Вера Христофоровна Чакирова


Разум и сердце между собой не договорятся.


Вышел на сайт «Выпускницы Таврического епархиального женского училища." К своему удивлению, обнаружил среди них (всего 26)  Чакирову Веру. Выпуск 1883 года.
Как стало известно, предпосылкой создания епархиальных женских училищ (ЕЖУ) стало открытие в 1843 г. Царскосельского училища девиц духовного звания. Целью создания подобного типа учебного заведения было духовно-нравственное воспитание и образование девиц из семей духовенства, подготовка их в качестве супруг священников, матерей семейства. Вскоре по образцу Царскосельского стали открываться женские училища духовного ведомства и в других епархиях  Российской империи.
 Иногда, как в случае с Таврическим епархиальным женским училищем (ТЕЖУ), воспитанницами учебного заведения становились и сироты, и девушки из семей как духовного, так и иных сословий.
Уставом предполагалось, что училища будут функционировать с шестиклассным годичным курсом, а в случае недостатка епархиальных средств - как трехклассные с двухгодичным курсом обучения в каждом классе. Программа обучения была существенно расширена. Теперь в число обязательных для изучения дисциплин входили: Закон Божий, русский язык и литература, арифметика и общие основания геометрии, общие сведения из физики, география, история всеобщая и русская, педагогика и дидактика, чистописание и рисование, церковное пение.

К необязательным предметам относились новейшие языки, музыка и гимнастика.
В соответствии с уставом, девушки, окончившие полный курс обучения, получали звание домашней учительницы по предметам, в которых были достигнуты наибольшие успехи. Однако при выборе кандидатуры на должность учительницы начальной школы директора и инспектора отдавали предпочтение выпускницам гимназий, как имевшим в сравнении с епархиалками более солидную педагогическую подготовку.   В штат служащих епархиальных женских училищ входили: начальница, инспектор классов, преподаватели, воспитательницы, почетный блюститель по хозяйственной части, эконом, врач.
Таврическое епархиальное женское училище было открыто в г. Симферополе 2 февраля 1866 г. по старому стилю. В основу функционирования учебного заведения был положен устав Могилевского училища девиц духовного звания с изменением лишь тех статей, которые касались штата служащих (в связи с недостатком средств штат ТЕЖУ был скромнее).  Предполагался шестилетний курс обучения с разделением на три двухгодичных отделения: низшее, среднее и высшее. В первое время училище было готово принять не более 20-25 воспитанниц.

Первый выпуск ТЕЖУ состоялся в 1873 году. По уставу 1868 года ТЕЖУ из «сиропитательного» заведения преобразуется в среднее учебное заведение, дающее полное законченное образование по программе близкой к курсу женских гимназий. 
На епархиальном съезде 1869 года духовенство определило суммы оплаты за содержание в училище для разных категорий епархиалок: 1) девушки-сироты из семей священнослужителей содержались за счет училища; 2) плата с особ духовного звания составляла 100 рублей в год, а с необязательными предметами – 120 р.; 3) с пансионерок светского звания – 150 р. в год. При этом воспитанницы второй и третьей категорий единовременно при поступлении вносили 30 р. на первоочередные расходы училища.
Изначально начальницей становится Ю.Ф.Артамонова, содержавшая до вступления в должность частный пансион в г. Переяславе Полтавской губернии; инспектором классов – священник В.Сольский, выпускник Киевской духовной академии (вскоре его заменил иеромонах Флавиан); русский язык и литературу во II и III классах преподавал учитель Симферопольской женской казенной гимназии В.В. Авдиев; арифметику в тех же классах – учитель Симферопольского духовного училища А.Ф.Миргородский; физику – учитель гимназии В.Г. Радкевич; теорию музыки наиболее способным воспитанницам преподавал по благословению Владыки Гурия регент архиерейского хора, выпускник Московской консерватории Д.Койко.
 
В 1871 году ТЕЖУ посетил Новороссийский и Бессарабский генерал- губернатор П.Е. Коцебу, о своем визите и качестве учебно-воспитательного процесса в учебном заведении он докладывал лично императрице. Государыня была удивлена числом воспитанниц и общим состоянием училища. К успеху училища проявили интерес земства: стали выделять средства на приобретение учебных пособий; выступили с предложением учредить 2 стипендии земства, а также трудоустраивать выпускниц ТЕЖУ в сельских школах, содержащихся на средства уездных земских управ.
А торжественный акт по случаю первого выпуска Таврического епархиального женского училища собрал в стенах заведения элиту губернии. Здесь присутствовали: епископ Таврический и Симферопольский Гурий, епископ Черниговский Никанор, архимандрит Херсонесского монастыря Евгений, Таврический вице-губернатор С.А. Лаппо-Данилевский, председатель окружного суда Д.А.Калмыков, городской голова Н.И. Иванов, депутаты епархиального съезда, местное духовенство – что наглядно свидетельствует о губернском уровне этого события. ТЕЖУ становится популярным учебным заведением - в начале 70-х гг. лиц, желавших обучаться в нем было в 2 раза больше, чем училище могло принять.

 Вопрос трудоустройства первое время решался через обращение Совета ТЕЖУ к членам ежегодных епархиальных съездов и представителям земства с просьбой содействовать устройству выпускниц в качестве домашних учительниц или же наставниц для церковно-приходских и сельских училищ. Так из 36 выпускниц первых двух выпусков почти все устроились по специальности: наибольшее количество девушек - в должности наставниц сельских школ; некоторые – вернулись в ТЕЖУ в качестве воспитательниц или даже устроились учительницами в гимназиях и институте.
Где учительствовала Вера Христофоровна. Согласно письму Светланы Лукиной и записки деда в метрической книги ее матери, - в двухгодичной Карасубазарской школе Министерства народного просвещения. По данным «Памятной записки Таврической губернии за 1914 год», она проходила уже учительницей  женской гимназии в Карасубазаре.
Женскую Гимназию в Карасубазаре открыли в 1900 году. Девушки, решившие получить среднее образование в гимназии, писали прошение на имя начальницы гимназии. Получив соответствующее разрешение, они допускались к вступительным экзаменам. Для поступающих существовали определённые возрастные границы. В подготовительный класс принимались девочки восьми -десяти лет, во второй – тринадцати -четырнадцати лет.

Обучение в женских гимназиях, как в казенных, так и в частных, было платным. Соответствующую плату назначал ежегодно попечительский совет женских гимназий.. Самой многочисленной группой в частных женских гимназиях Таврической губернии были представители мещан, ремесленников и купцов II гильдии. Эти сословия занимали среднее положение в обществе, но имели устойчивый заработок, могли позволить себе обучение детей в платных учебный заведениях. Кроме того, мещане и ремесленники являлись наиболее многочисленной группой населения городов полуострова. Граждане духовного сословия предпочитали гимназическому образованию домашнее, поэтому дочери духовных лиц редко учились в гимназиях . Дети же крестьян не всегда имели возможность учиться из -за довольно высокой платы за обучение.

По вышеуказанной «Памятной записке Таврической губернии 1914 года» в Карасубазаре также обнаружились:  Иван Христофорович Чакиров член Мещанскогй управы Карасубазара и Товарищ председателя Греческого благотворительного общества; Николай Иванович Олтаржевский — учитель Алуштинской церковно-приходской школы.  Все сходится, только кто такой Иван Христофорович? Согласно ранее обнаруженных материалов, Иван встречался только один — сын Веры (1884 года рождения).
Позднее встретился и другой грек Иван Чакиров, 1811 г.р., Он прошел, как житель Таврической губернии, чиновник из Бахчисарая, ходатайствующий по включению в дворянское сословие, в коем  состоял его отец грек Николай Иванович Чакиров и проходивший  по списку дворян Таврической губернии.