Сигарета

СИГАРЕТА

Предглавье
Привет. Как полагается по правилам вашего этикета, я обязана представиться. Но, прошу прощения, я не смогу этого сделать. Не начинай обижаться, ведь этому есть ряд причин. Первая: люди меня никак по-особенному не зовут, у меня нет специального имени. Вторая: я лечу с 21-го этажа и времени у меня нет.
Я хочу успеть передать тебе, читатель, историю сегодняшнего дня. Последнего дня для моего хозяина. Или крайнего…
Кто знает, кто знает…
«Зачем тебе это все?» - спросите вы.
Вы, люди, думаете, что у меня и таких, как я нет души, думаете, что я не живая. Дураки.
С момента моего, так сказать, рождения, я мечтала исполнить какое-то великое предназначение. Я же, все-таки, не человек, чтобы жить просто так.
Сначала меня засунули в пачку, далее я просидела 2 года там, пока меня не купил мой хозяин. Это произошло буквально вчера. Прошли ещё сутки в томлениях и надеждах и вот, перед самой смертью, я вам все-все расскажу об этом дне. В этом и будет мое предназначение, и я этому несказанно рада, хоть и умру через несколько секунд.
Времени у меня мало, а пересказать нужно все. Хотя для нас время идет несколько длиннее, чем для вас, людей, его все равно в обрез. Помни об этом и не обижайся на меня, читатель, если повествование будет буквально лететь у тебя перед глазами, сменяя события одно за одним. И не кидай в меня за это пепельницу. Ведь ты все равно не попадешь в так стремительно летящую вниз сигарету, да и еще: мы тоже имеем право на уважение. Мне иногда кажется, что мои сородичи спасли людей больше, чем вы своих братьев по роду. Не забывай об этом и даже перестань думать о ваших людских дискриминациях. Между собой можете делать, что хотите, а со мной - извольте уважительно и с тактом.
Хоть мой хозяин даже не догадывался до этого, но весь этот день мы были единым целым. Все его сегодняшние переживания, мысли - так же и мои. Все события касались как его, так и меня. В абсолютно равных долях.
Я надеюсь, что эта история будет важна кому-то, вызовет интерес. Хотя, признаюсь, что лично я вообще не понимаю сути переживаний, которые испытал Р. Впрочем, весь спектр человеческих эмоций для меня также сокрыт…
Черт возьми, проговорилась раньше времени. В общем, сделайте вид, что ещё не знаете имени героя моего повествования.
А вообще, люди - странные существа. Вместо того, чтобы жить, гореть вы постоянно страдаете в своих коробочках. Не удивляйся, у вас они тоже есть. Имя им – страх перед всем вокруг. Вы боитесь, сбиваетесь в пачки и сидите, боясь вырваться за пределы картона. А потом радуетесь, когда ваших товарищей уничтожают, лишь бы вы остались в сохранности.
Я же – всегда мечтала выйти. И вот, я добилась этого. Радуйся за меня, радуйся! Не смотри на то, что я скоро умру, я ни о чем не жалею. За жизнь, наполненную действительным смыслом, нужно платить, порою очень дорого.
Пожалуй, начнём. И прошу не обращать внимания на мои комментарии и ремарки, которые я, ввиду своей назойливости, могу вставлять. Они могут быть невпопад или просто показаться вам глупыми. Не обижайтесь и не поминайте лихом. В основном буду стараться повествовать от лица главного героя рассказа, моего любимого хозяина. Да… надеюсь, с ним и его семьей все будет хорошо…
Пролетаю над 19 этажом. Надо спешить.
Начнём.
Будьте готовы слушать, думать и бежать за моим полетом мысли.

Вечно до смерти ваша
Лучшая подруга человека
Сигарета.

Глава 1. Сон.
Я чувствую всем телом холодный ветер. Каждую клеточку моего тела пронизывает этот неизвестный хлад. Мои волосы развеваются на этой буре и сливаются с невидимым мне бесконечным. Слышу шум бушующих водных потоков. Они взрываются вокруг, вытаскивая из другого измерения звуки тоски, ненависти, любви. Преодолеваю страх перед неизвестным вокруг меня. Это сложно, но необходимо, я чувствую это сердцем.
Мгновение. И я открываю глаза.
Передо мной – ужасающая своей силой картина.
Вокруг – бушующий океан. Вокруг – только волнующаяся вода. Ни одной скалы, ни одной единицы земли, будто я попал в какие-то древние времена, которые никогда не будут исследованы людьми. Весь мир погружён в непрерываемое и довлеющее надо мной нечто. Этот хаос везде, он ощущается в каждом атоме окружающего мира.
Везде хаос. А я – посередине.
Опускаю свой взор вниз – мои ноги опираются на воду. Я над величайшим океаном.
Этот океан – все. Звуки, запахи, буквы, картинки, жизни людей. Все хорошее и плохое, что есть на этой земле. Воровство, убийство, зависть, корысть. Дружелюбие, смелость, отзывчивость, любознательность. Люди – богатые и бедные, старые и молодые, инвалиды и здоровяки, умные и глупцы, мужчины и женщины – в этом океане было всё. Это «всё» необъяснимым образом распадалось на частицы и соединялось в единую плазму. И это «всё» представляло собой эту необъятную водную массу.
Оно манило и отталкивало.
Испытываю очень странное состояние: я вроде и вижу это своими глазами, но в то же время со стороны. Такого чувства я еще никогда не испытывал. Ощущение, будто я наполовину умер, и моя душа уже вышла из тела, но находится рядом, наблюдает и иногда возвращается.
Эта плазма бушует, со всех сторон дуют ветра, волны бьются друг об друга. Как будто между водными массами идет война, и каждая волна пытается победить своих сородичей. Но схватка бессмысленна заранее – ведь эта водная масса едина. Жаль, что это дано понять только мне, ведь только я на всем видном горизонте не нахожусь в этом «всем».
Но все же я не понимаю – почему я не в этой плазме, почему я стою на ней, когда все вокруг летает и врезается друг в друга. Подарок это или наказание?
Стучу ногами по океану. Я хочу стать частью его. Или не хочу… Понять бы, почему мне отведено такое место?
Или я сам его выбрал?
Как-то интуитивно чувствуется, что там, внутри океана, теплее и уютнее. Там тебя не бьют ветра и волны не осыпают градом воды.
Стучу ногами. Все сильнее и сильнее. Ничего не получается: океан меня не принимает.
«Зачем мучить меня холодом, ветром и одиночеством? Вот он я, я готов войти в тебя, стать твоей частью, почему же ты меня не пускаешь?!», - кричу я. Но ни ответа, ни какой – либо другой реакции не следует. Может, я, жалкое создание, не достоин того, чтобы эта великая субстанция мне отвечала? Возможно, и так. Но легче от этого не становится.
Все-вокруг. Я – один.
Побесившись пару мгновений, мое настроение начало меняться в совершенно обратную сторону. Я начал получать удовольствие от того, что я стою на целом огромном, великом океане. Не знаю почему, но мне это очень нравится. Может, я всегда хотел власти, но боялся взять ее в руки, выйти из подчиненных? Возможно, потому что выбора у меня-то и нет.
И так я стою, гордо расправив плечи на вызов этой бесконечной плазме. Смотрю на весь этот хаос и суету сверху вниз. Вот он я, посмотрите на меня. «Я не океан и не его часть. Пусть я меньше, чем океан, но я сам по себе и поэтому я больше, чем вы все!», плача от неизвестного мне чувства кричу я в рот бездне, которая пытается меня поглотить.
Вдруг, мои руки сильно начало печь. Опускаю глаза и вижу: в моих руках огненные шары. Они все накаляются и накаляются, умножая возможности уничтожить все живое. Но моим рукам огонь не наносит никакого ущерба. Я – властитель огня и этого хаотического «все».
«Вот значит зачем океан не пускает меня к себе! Он хочет, чтобы я его уничтожил?! Этого ты хочешь?! Отвечай!» – кричу я.
Но «все» молчит, а огромный рот из ветра с водяными клыками все надвигается на меня. Я сжимаю руки, напрягаю каждый мускул своего тела до максимума и посылаю огромный шар огня прямо в пасть этому неизвестному.
Взрыв. От очага огня разрастается новая буря, но уже не ветряная, а огненная. Она летит во все стороны, сжигая все на своем пути.
Я посылаю языки пламени влево и вправо – все вспыхивает и горит. Испытываю сильнейшее странно знакомое желание уничтожить все. Настолько сильное, что сам готов сгореть вместе с океаном.
Гори – океан.
Все вокруг полыхает, но я никак не могу успокоиться - кидаю и кидаю огонь во все стороны.
«Я просился к тебе, хотел слиться с тобой, когда мне было холодно и мокро. Теперь получай, океан, за то, что не принял меня!», – кричу в полыхающий мир.
Огонь начинает ко мне подкрадываться со всех сторон. Охваченный сумасшествием я готов сгореть в своем огне.
«Да, давай, смотри на меня, смотри как я умру вместе с тобой! Я готов! Наконец-то я умру ради великой цели, наконец-то сгорю в пламени разрушения!».
Внезапно на меня откуда-то сверху падает огромная струя воды. Не горячей и не ледяной – простой воды, ничем не примечательной, обычной температуры. Но эта простая вода грозит мне сорвать все мои стремления и планы, возникшие пару мгновений назад. Изнутри этого водного потока доносится шепот, настолько тихий, что напоминает крик:
…«Любимый!»…
… «Любимый!» …
… «Любовь моя!» …
И вот, Я уже несусь куда-то вниз в массе этой мощной струи. Поднимаю глаза вверх и вижу – все тушится, руки мои больше не горят. Я спасся, океан - тоже. Черт!
Но судьба не отводит мне время на грусть и отчаяние. Через несколько единиц времени этот мощный поток воды ударяется о дно океана, вместе со мной. Я падаю на твердую поверхность. Как будто только родившийся младенец, оглядываюсь вокруг и начинаю исследовать окружающий мир. Я приземлился на цветущий сад – очень тихое место, как в книгах про рай. Действительно, я был прав, когда думал, что здесь намного уютнее. Тут совсем другая обстановка: нет ни ветра, ни бушующих масс. Все вокруг идеально, это чувствуется сразу. Здесь нет войны, ничего вокруг не указывает на её даже теоретическую возможность.
Растения цветут на этой земле, раскрываясь во всей своей красе, люди радуются, улыбаются и смеются, птички поют песенки своим тоненьким голосочком. Словом, этот мир идеал, о котором говорят в детских сказках на ночь.
Вокруг зеленого, цветущего парка живет большой и энергичный город. По улицам стоят миловидные домишки, видимо, прошлого века, чуть подальше видны величественные небоскребы.
Оглядываюсь за спину на собачий лай: две маленькие таксы играют на газоне, сражаясь за возможность принести косточку хозяину. А хозяева сидят чуть поодаль. Обложившись бутылками чего-то, едой и сорванными цветами, влюбленные нежились на белой простыне.
Вокруг ходят веселые, счастливые парочки. Несмотря на весьма большое расстояние между нами, через легкие дуновения ветра, до меня долетали запахи первой весенней влюбленности и свежих, только что сорванных роз. Да, именно так и пахнет любовь. В нежности легких объятий друг друга за плечи чувствовалась энергия молодости и готовность принести её на алтарь своего чувства.
Серьезные дяди в смокингах ездят на дорогих черных авто по блестящей от бережной чистки вымощенной дороге. Работа их была трудна, это очевидно, но по их лицам скользила радующая глаз удовлетворенность, улыбка и уверенность в завтрашнем дне.
На момент мне стало очень грустно, что мое детство не проходило именно здесь…
Выхожу из парка и меня сразу встречает белый тротуар, по бокам его охраняют своей красотой клумбы с зелеными, красными и желтыми цветами. До чего же здесь красиво!
Вон там, смотри! Летний кинотеатр, показ какой-то веселой комедии. Люди, окрыленные вселенским счастьем, закупаются попкорном и билетами. Вот книжный магазинчик, заставленный цветами и модными бестселлерами. Видимо, там продаются только самые добрые книги. Радость и бестревожье чувствуется через частички воды.
Наверное, я все-таки в воде. Хотя, я не уверен. Не может же быть на дне какого угодно водоема так прекрасно! Здесь все настолько идеально, что просто не хватает места для тревоги и ненависти: ни в мире вокруг, ни в самих людях. Всем хорошо. Люди живут в раю.
Всем хорошо.
Мне-нет.
От этой мысли, неожиданно вылетевшей из глубин разума, стало как-то не по себе…
Несмотря на все окружающие красоты, меня охватывал необъяснимый страх: «Что, если я останусь здесь навсегда?».
Невозможно описать этот ужас. Как же это страшно!
Все, что я мгновение назад считал прекрасным, превратилось в невыносимо-мерзкое место. Мне стало казаться, что это все постановка, ложь, попытка ввести меня в заблуждение.
Я, словно инопланетянин, хожу по улицам, пытаясь найти вывеску «Выход».  А вокруг только «Входы», да «Входы» в какие-то веселые и беззаботные места. По непонятной причине, смех, слышимый в этом мире на каждом углу, начал меня крайне раздражать.
«Милый! Милый!» – доносится из-за угла внезапно. Видимо, я попал в какой-то театр мгновенно сменяющихся декораций…
«Девушка в беде» – думаю я. Сам не понимая, что делаю, бегу за угол и неожиданно для себя оказываюсь в родильной комнате.
Комната. 4 бирюзовые стены, операционный стол, два столика с инструментами, два врача и 5-6-7-8 других существ в халатах.
Получается, у меня есть жена и, судя по всему, она рожает. Опять же, не знаю почему пришла в голову эта мысль. Но я теперь почему-то устойчиво знал: у меня есть жена. Она рожает.
Да что ж такое, голова кружится от такого резкого развития событий. Никогда не любил театры. Видимо, не зря.
Сначала война с океаном, потом погружение в непонятный рай, теперь ещё кто-то и что-то. Какая-то девушка, видимо, моя жена, рожает. И как же я оказался здесь. Не помню, чтобы я заходил в дверь… Дурость какая-то… Это все либо гениальный розыгрыш, либо мне все это кажется. Ладно, ответ на этот вопрос я ещё успею найти. Сейчас есть проблемы поважнее – у меня появляется ребенок.
А вокруг пренеприятная картина. Повсюду суета, беготня, все между собой ругаются. Кто-то приказывает, кто-то исполняет.  А в центре – молящие о помощи крики человека. Но никто её не слышит. А единственный, кто её слышит, я, стоит вылупившись своими глупым взглядом на этот хаос, не шевеля мускулом. Может быть, это и называется жизнь?
Через несколько мгновений меня вытаскивают из столбняка словами:
 «Поздравляю! У вас мальчик».
«Как он? Здоров?», – спрашиваю на автомате, не успев сообразить: важно мне это или нет.
«Нет, на первый взгляд не очень здоров, выглядит хилым. Ну, ничего. В нашем мире это и хорошо. Слабые улыбаются чаще».
«Доктор, мне сейчас не до вашего юморца. Жить-то он будет?».
«Будет», - отвечает доктор. – «И полно вопросов. Забирайте ЭТО, меня друзья ждут в баре».
«Ну, жить будет», – с выдохом облегчения говорю я. Важно ли мне это?
«Да, а ты не будешь! Ха-ха!», – врывается в разговор медбрат.
Смотрю и вижу, что его сверху бьет молния, разрезая потолок на две части, и начинается что-то непонятное и сулящее ещё большие проблемы, чем рождение ребенка и наличие жены… Волосы у парня встают дыбом, зрачки исчезают, джинсы на нем рвутся, внезапно из ниоткуда во рту у него появляется курительная трубка.
«Господи, да он же сейчас перестанет дышать, спасите его!», – кричу я вглубь комнаты.
Новоиспеченный демон своим люциферовским голосом пытается спеть ребенку, держа его на своих черных когтистых руках.
Дьявол все поет и поет. Ребенок плачет от неописуемых мучений. Как мне его жалко… Не успел родиться, а уже с корабля на бал – в муки и страдания. Смотрю на жену. Эта красотка, под действием этой адской музыки, будто забывает, где она находится и начинает пританцовывать своими ослабшими ручками и пальцами ног. О господи, они двигаются! Ужас происходящего сложно передать на бумаге: дьявол с плачущим навзрыд ребенком на руках поет ему своим подземным басом, девушка на операционном столе качает шеей, кистями и пальцами ног в такт биту. А все остальные халатчики-врачи вокруг смотрят на это со всех сторон, не отводя глаз и не пошевелив членом.
Вот, видимо, начинается припев. Ребенок плачет навзрыд. У него сейчас остановится сердце! Надо спасать малыша. Мне страшно, но я должен. Я просто обязан, ведь я его папа.
Я в один прыжок сближаюсь с демоном-певуном и со всей силы бью этого урода прямо в его глаз без зрачка, выхватываю малыша, и в 3 шага выбегаю и из родильной комнаты.
Прижимаю к груди ребенка с теплотой защитника к спасенной жертве. «Ну, ничего, ничего, не бойся, мой маленький. Все будет хорошо. Я тебя от всех сберегу. Обещаю!», – приговариваю я, а сам трясусь как лист осины. Никого не волнует насколько ты боишься чего-то, что ты можешь, а что не можешь. Ты мужчина, значит должен на вид быть всегда смелым и невозмутимым, что бы ни было. Это я и пытался делать.
Стою с ребенком на руках, за спиной осталась дверь в родильную. Надо бежать отсюда. Вправо, где бегают роботы-врачи с пушками вместо рук, все в крови и грязи, или влево, где пьют чай на пуфиках мирные, ухоженные дантисты? Нет уж, лучше тогда вправо. Хотя... Не знаю.  Знаю лишь одно: сына я не брошу ни при каких обстоятельствах. Это крошечное создание мирно спало, сосало мой указательный палец. Неужели, это – моя кровь, мой сын? Если бы мой отцовский инстинкт так остро не проявился пару мгновений назад, в той комнате, я бы сомневался в этом.
Какое-то мистическое наваждение потребовало от меня повернуть голову направо, в сторону убийц зубов. Исполняю.
Издали коридора ко мне идет ужасно знакомая девушка. Рыжая челка, родинка над левой бровью и чуть-чуть большой, чуть-чуть приподнятый носик красовались на обманчиво миловидном лице.
Эта девушка – моя первая любовь.
«Привет», – здоровается она так, будто мы и не расставались никогда. Будто она пару минут назад пошла за булочками в кафе через дорогу, пока я читал газету и, вот, вернулась. Прошу любить и жаловать!
Но в этот раз меня не обманешь!
«Привет», – отвечаю – «Никак не ожидал тебя больше увидеть… тем более здесь».
Ладони в замочке, скрещенные ноги в позе ножниц, голова чуть наклонена влево и её фирменная улыбка – именно такой я её когда-то и запомнил. Она много раз приходила ко мне в самых разных снах и стояла вот так передо мной, отказываясь уходить всю ночь. А я пропадал в этом образе до рассвета.
«Ну, а я пришла… поинтересоваться твоей жизнью. Ты же всегда этого хотел. Ну, как ты вообще, друг мой, счастлив?», – спрашивает она, мило улыбаясь.
«Странный вопрос, давно об этом не думал», - в смятении отвечаю. – А тебе-то какая разница?!».
«Ну как же? Твоя жена тебя любит, не изменяет тебе. Вон, сына тебе родила. Что ж тебе еще нужно?».
«Я не знаю, что нужно мне…», - а мне нужно было просто её обнять, вспомнить запах её волос, хоть я его не забывал ни на секунду все эти годы. Хотелось понюхать её, реальную её и сравнить с образами ароматов, которые остались у меня в голове после нашей последней встречи. Может быть, она изменилась, может, даже её рыжие кудри уже пахнут по-другому. Но сейчас было не до этого. Сейчас в моих руках лежало нечто, что должно быть для меня намного важнее этой девушки и всего остального в этом мире. – «Понимаешь в чем дело, там, в родильной, сейчас огромный монстр с ужасным голосом и жена с двигающимися пальцами, мне нужно бежать. Честно, Кориль, ты не вовремя».
Улыбка её после моих слов стала ещё шире, на её лице появилось удовлетворение. Ничто не предвещало беды и внезапно улыбка с лица моей бывшей девочки пропала, ноги встали в позу ковбоя, а руки тряслись, как от удара шоком. Преобразовавшись, она начала выкидывать из уст нотки, которые я от неё никогда не слышал:
«Теперь уже никогда не будет вовремя. Никогда не будет времени! Жизнь твоя кончена!», – из её рта эти слова разносятся вокруг, как волна от атомной бомбы, а от всего вокруг этот клич летит уже в меня: от моего ребенка, стен, пола и потолка, тех мирных дантистов. Даже сами мои ноги, руки и грудь вбивали в меня эти звуки.
На мгновение этот гул прекратился. Гробовое молчание.
Рассекая тишину, ребенок начинает смеяться, нервно захлебываясь.
Все вокруг продолжает молчать. Один ребенок смеется, да ещё и так, будто сейчас умрет.
Моя первая любовь, эта рыжеволосая, милая девочка начинает издавать что-то между криком и смехом. Из ниоткуда появляются ее любовники. Все те, кто были с ней теми ночами, когда я писал ей: «спокойной ночи, милая моя», а она отвечала: «Сладких снов, любимый.» Все эти вонючие, зализанные мужики начинают целовать ее, лапать и обнимать, в перерывах смеясь надо мной. Они трогали её за шею, гладили её волосы, целовали в лоб, щеки, губы.
Надо мной смеялось все вокруг: она, они, ещё и прохожие дантисты останавливались и начинали тыкать в меня пальцами и смеяться. Даже стены будто ожили, чтобы поглумиться над дураком.
Не смеялся только я… И мой малец.
Я в ужасе с ребенком на руках убегаю от нее.
Нам надо быть вместе, малыш. Ну, ничего, ты у меня вырастешь, и ты всех порвешь. Сынуля будет меня слушаться, я тебя так воспитаю, что он не повторит моих ошибок.  Я тебе буду говорить, с кем дружить, а с кем не надо, на какие уроки нужно ходить, а на какие не обязательно, скажу какие книги достойны твоего внимания, а какие нет. И на работу с тобой будем устраиваться вместе. Главное – пережди, главное – перетерпи это все, мой маленький. Все у нас с тобой будет хорошо. Я о тебе позабочусь.
Вон, слева за первым углом лестница! Вниз, вниз через все пролеты до первого этажа и вон из этого дома навсегда! Слетаю на первый этаж по лестничным пролетам как сумасшедший, вижу дверь, из которой лучится свет. Ну, вот и все, надо просто добежать до источника этого света. Начнется у нас с тобой, дружок мой, новая, прекрасная жизнь. Без горящих океанов, струй воды, кидающих тебя на самое дно, без демонов, поющих колыбельные, без предательниц жен и девушек. Все будет хорошо, мой сынок. Вот увидишь.
Бегу к выходу из родильной больницы, нас разделяет шагов 12-14-16, максимум 20.
Я целую ребенка, пытаясь успокоить его и… вижу. О боже! У меня на руках сидит нечто… очень тяжелое. Оно встает с моих рук и говорит мне басом: «Пап, я уже большой и сам решу, что мне делать», – видимо это был мой сын. Но, непонятно как, что-то уж быстро выросший. Я слышал пословицу, мол, дети быстро растут, или как-то так, но не думал, что все настолько правдиво.
Этот парень был статен, красив и, судя по широкому лбу, был от природы не глуп. На вид ему было уже 17 лет. Далеко пойдет… Надеюсь… Сейчас, только выйдем отсюда, и…
«А как же мама, пап? Ты оставил её с монстром?», – в недоумении отчитывает меня чадо.
«Она сама единое целое с этим монстром…неужели ты не видел, как она тряслась под его голос?», – что это я говорю?.. Хотя, по большому счету, я прав, но сыну знать про мать что-то плохое не обязательно.
 «Отец, ты сумасшедший. Как тебе не стыдно?! Я мать не брошу, я иду обратно. А ты-куда хочешь. Не хочу больше тебя видеть, предатель. Прощай!», – и мой сын уходит.
«Сын… ты… я… ты все не так понял», – а сын скорым шагом отдалялся от меня.
Да уж, не успел родиться, а уже вырвался птенчик из гнезда.
От отчаяния, либо от чего еще появилась сильная жажда, и я решил зайти в кафе на первом этаже больницы. Сейчас попью и точно выйду отсюда. Навсегда. Разбирайтесь тут сами.
Подхожу к этому кафе. Оно очень странно выглядело, вообще не вписывалось в обстановку больницы. Если бы я увидел эту кафешку, уныло ждущую редких путников посреди пустыни – тогда ладно. Но не в больнице… Точно не здесь. Ну, что ж… Открываю воротца, знаете, как в фильмах про дикий запад. Захожу.
Пустые столики. Ни одной души. Сидит только в самом углу какой-то до боли знакомый парень и пьет пиво. Подхожу к нему. Зачем я это делаю, я же вроде выпить зашел… На что он мне сдался.
Но почему-то ноги вели меня к нему.
 Вместо знакомства, или приветствия, парень выпаливает:
«Сигаретки не будет?».
«Мы знакомы?», – спрашиваю я, подсаживаясь к нему за столик.
«А что, чтобы попросить сигарету надо быть знакомыми?», – задает парень вполне резонный вопрос.
Достаю пачку из кармана, открываю, там осталось две сигареты. Ну, никотина никогда не жалко. Достаю одну ему и лезу пальцами за последней для себя. Да уж, перекурить сейчас не помешает. Нервы успокоить.
«Стой, брат, последнюю сигарету ты сегодня вечером скуришь. А эту, которую ты мне дал – давай вместе, по-солдатски».
Вообще не разумею, о чем говорит этот курильщик с пивом. Но где-то я его точно видел. До боли знакомо его лицо, мимика, жесты, манера речи. Может, это сосед из старого дома? Нет уж, чувствовалась какая-то сакральная близость с ним.
«К чему это? Ты вообще о чем, парень? Какой еще ночью?».
Незнакомец вместо ответа на мой резонный вопрос, задает свой:
«Ну что ты, дружище выжег там что-нибудь? Покорил океан?», – иронично, с улыбкой досады. Обычно у людей такое лицо появляется перед тем, как они начинают хихикать. Но этот, видимо, даже и не думал этого делать.
«Я… ну…», – не знаю, что ему ответить. Просто не знаю и все. С ним не хотелось бросаться лишними, бессмысленными словами.
«И неужели ты меня не помнишь, брат?».
«Хватит глумиться надо мной! Хватит! Кто ты?».
«Ну ты, конечно… мещанин!».
Незнакомец начинает навыкат смеяться.
«Пап, открой!», – из ниоткуда появляется голос сына, который яростно кричит и барабанит в дверь.
«Ты нам нужен, любимый!», – чудовищным голосом давит мои уши жена.
Господи, и она здесь.
Потолок начал трястись и из него повалились деньги в крови и поту.
Из стен доносится и доносится настойчивый шепот:
«Ты никто. Ты ничто».
Мои ботинки и брюки как силки начинают сдавливать ноги, рубашка намокает от непонятно откуда взявшейся воды. Галстук, затягиваясь, начинает душить мою тонкую шею, уши сжимаются в трубочку, на губах появляется зеленая слизь.
Стол, за которым мы сидим превращается в кусок лавы и начинает уничтожать мою кожу на ладонях, коленях.
А незнакомец все смеется.
«Мещанин!».
Я пытаюсь встать со стула и убежать оттуда, но страх ввел меня в оцепенение всего до клеточки. Болото, которое заменило собой пол, затягивает меня. Пытаясь вырваться из болота толкаю ноги во все стороны внутри этой гущи.
«Мещанин!».
 
«Эй! Эээй! С тобой все в порядке?».

Глава 2. Офис.
«Эй! Эээй! С тобой все в порядке?».
Я проснулся. Видимо, это был всего лишь сон.
Всего лишь?
Меня кто-то разбудил этими словами, это ясно. Но кто именно это был - непонятно. Кабинет был пустой. Смотрю на часы: скоро домой.
Я нахожусь в более-менее просторном кабинете. Обычный такой, ничем не примечательный кабинет: 4 стены, две из них стеклянные, шкаф с бесполезными, пылящимися книгами и прямоугольный стол напротив двери, которая была всегда чуть приоткрыта. Кстати, можете меня поздравить, меня совсем недавно повысили и теперь я могу не ютиться в душном и многолюдном open-space. Для тех счастливчиков, кто не понимает о чем я, объясняю. Оpen-space – большая комната с маленькими рабочими местами-кабинками в два квадратных метра. Вы наверняка видели такие в фильмах или в реальной жизни.
Вокруг меня царила какая-то суета, офисный шум доносился до моего кабинета и стол иногда трясся от вибрации, образуемой, видимо, от проставления каких-то печатей или набивания текста на клавиатуре.
А я все думал об этом сне, мысль о нем отказывалась выходить из моего сознания.
«Эх, вспомнить бы, что это был за сон», – содержание сна моя память отказывалась ловить, но чувствовалось, что он был очень уж ярок, красочен, а возможно и судьбоносен.
Я находился в состоянии между сном и бодрствованием. Знаете, бывает такое, особенно когда не выспишься. Смотришь в какую-то точку, вроде бы телом здесь, а в голове крутится фильм. И осознаешь то, что ты какой-то промежуток времени находился не здесь, а где-то ТАМ, только когда тебя будят.
«Мещанин!», – вспоминается мне фрагмент сна… Вернее, только это слово. До боли знакомое… но что же это…
«Р., пошли покурим?», – спрашивает голова парня из отдела продаж, просочившаяся в дверную щель. Этот вопрос вернул меня к реальности. Эта магическая фраза иногда способна вытащить из самого глубокого болота…
«Ну, пошли».
Компания из 4 человек – я и еще 3 коллеги. Зашли в курилку. Обычная такая курилка: маленькое помещение рядом с лестничным пролетом, 3 скамейки, парочка мусорок с пепельницами.
«Дружище, сигаретки не будет у тебя?», – спрашивает коллега
«Прости, у меня парочка осталась».
«Да ладно, ничего», – расстраиваться ему было недолго, сигарету дал кто-то другой.
Начали общаться о своем, как обычно: футбол, машины, семейные проблемы.
После пережитого сна, я был не совсем в том духе, чтобы это слушать. Тем более, разговаривать об этом вообще не хотелось.
От моих коллег отдавал какой-то противный запах. Непонятно почему, раньше я не обращал на это внимания, но факт оставался фактом: с каждым их словом о новой кухонной плите или победе Барселоны, смрад тухлятины и гнилья все увеличивался. Терпеть это было уже не выносимо, поэтому я отошел от них, чтобы надышаться свежим воздухом. К мусорке.
Пытаясь выйти из этой мистической задумчивости, я решил покурить. Достаю пачку из кармана брюк, открываю.
«Осталась одна сигарета... Куда пропала вторая?», – с удивлением спрашиваю я то ли у себя, то-ли у абстрактного собеседника. Я ведь точно помню, что оставалось две. Одну собирался скурить как выйду из офиса, а вторую как дойду до подъезда своего дома…».
Я подозреваю, что это как-то связано с этим сном. Глупая мысль, конечно, но почему-то она продолжает стоять на своем.
Тут я начинаю вспоминать фрагменты. Сначала незнакомца, потом сына, который вырос на моих руках.
Ну, глупости какие… видимо, заработался я. Ну, ничего, бывает со всеми.
Потянулся рукой в открытую пачку за последней сигаретой, но необъяснимым образом рука окоченела с плеча до кончика пальца.
«Стой, брат, эту одну ты сегодня вечером скуришь», - вспомнил я.
Вот тебе и сон.
Рука закрыла пачку с последней сигаретой и положила её в карман.
Да, да, спасибо, хозяин, я еще поживу.
Да уж…
«Ну что ты, Р., идешь?», – звали его обратно коллеги, будто бы не заметив, что в этот раз он не стоял с ними и выбыл из разговора.
«Да, надо идти», – бездумно кивнул и пошел за ними.

Грустно ли это? Ты вышел из круга, а другие этого даже не заметили.
Всем, всему ли найдется замена в этом мире? В этом мире – точно да.
Но повествование не об этом и – проблемы, стоящие передо мной сейчас, видимо, есть поважнее.

Глава 3. Последний путь домой.
17:00. Окончился рабочий день. Я, самый что ни на есть обычный субъект, работник офиса выключил компьютер, встал со своего кожаного стула, надел пальто, вышел из своего кабинета. Попрощался с молодым коллегой:
«Рад, шёл бы ты домой. Не дело постоянно оставаться до 22».
«Не, Р., я ещё посижу. Проект надо закрывать. Босс обещал повысить зарплату на 200 пулиев. Дочке моей в школу идти скоро, надо бы денег подкопить. Но сначала нужно закрыть это проект и как можно быстрее!», – отвечает
«Понимаю, понимаю. Кстати, как жена, дочь?».
«Спасибо, всё хорошо. Живём потихоньку».
«Дочке привет. Бывай».
«Давай, до завтра, Р».

Нажимаю кнопку лифта. Сверху что-то пикает и трос начинает опускать эту груду людей в железной коробке.
«Не нервирует ли людей этот лифт?», – очень неожиданно для себя подумал.
Звук откуда-то за стальной дверью давал знать, что лифт приближается. У меня закружилась голова. Состояние в голове такое, будто мысли, как атомы, уничтожают все внутри. Будто «нечто» спало в голове очень долго, но теперь энергия стремится вырваться наружу и теперь её не остановить.
Что-то во мне сломалось, изменилось… Что бы это могло быть? Может, заболел? А может…
Двери лифта открылись. Коробка была очень большого размера, в нее вмещалось человек 40-50. Захожу. Жалко, что нет лестницы. Да и этаж-то у меня 89. За все эти годы офисной жизни, я бы, наверное, не спустился с 10, не оставив легкие на седьмом этаже.
Этот сон… Он надломил какую-то детальку в моей душе… Я это чувствую. Произошло что-то, что повлияет на меня безрезультатно… Или уже повлияло. Что же мне делать…
Лифт открылся, и поток людей, стремящихся побыстрее добежать до дома, вырвался из коробки, как недобитые, цепляющиеся за жизнь жертвы из душегубки.
Я чувствую, что не могу больше смотреть на мир так, как смотрел все время.
Все время или последние годы? Всегда ли я был таким?

17:05. Выхожу из огромного высотного здания. Такие здесь повсюду. Повсюду суета: бегут люди, летят машины. Кричат, сигналят, спешат куда-то. Зачем это всё? Вероятно, есть какая-то причина такой всеобщей, всепоглощающей спешки.
«Слава богу, что машина в ремонте, хоть прогуляюсь» - подумал я
Иду среди толпы к метро. Пути минут 10.
Все в толпе были заняты своими делами. Говорили по телефону, друг с другом, писали смс.
Я иду внутри этого потока людей. Меня начинает подташнивать. Живот крутило так, что я думал – умру. Но надо идти дальше. В этой куче людей я чувствовал себя так, будто я птица, которая случайно затесалась в стаю. Они летят на юг, а мне нужно в совершено обратную сторону. Но выйти из такой плотной утрамбовки – не могу.
 «Наверное, если кричат так, суетятся то это всё очень важно» - пришла мне мысль, и я начал прислушиваться, о чем же они говорят, что делают.
«Да-да, подтверждай! Завтра буду, обсудим детали!»
«Котенок мой, перестань, я такого не говорил, пожалуйста, не будем ругаться!»
«Как поднять бабла, началась игра, 3 топора».
Что это такого интересного в постоянном общении? Как будто люди, эти популярные везде, любимые всеми идиоты-экстраверты, болтают со всеми и всегда, чтобы заполнить свою душевную пустоту. Или чтобы рот не заванивался. Не понятно. Не знаю почему, но я чувствую, что теперь тайно ненавижу таких людей. Меня переполняет сильная злоба на этих пустодушных, пустословных, пустоголовых людей. Скучные, однообразные, пустые идиоты.
«Хотя, а кто я такой? Как я живу, что делаю, о чем говорю? Не такой же ли я сам?», – разразила меня мысль.
Теперь, вместе с этим осознанием, жгучая злость и ярость на мир переходила в уныние и депрессию. Моя душа скиталась от ненависти к себе и другим до абсолютной апатии. Секунда за секундой, эти два полюса боролись между собой. Я чувствовал, что в мою душу вторглось что-то новое, либо хорошо забытое старое. И теперь во мне началась борьба, напоминая гражданскую войну между большевиками и всеми остальными.
Так я и шел домой.
«...Может я чего-то не понимаю... вообще не вижу в этом ничего важного».
А это не какие-то пафосные мысли возмущения тем, что происходит. Я действительно не понимал.
Ведь в нашем обществе все это сверхважно. Важно быть на плаву: занимать достойное положение в обществе, иметь семью, квартиру, машину. Получить это все, а потом жить. Вот и все. Других ценностей нет.
Творчества нет и никогда не существовало. За жизнь нужно успеть сожрать максимальное количество итальянских паст, мерседесов, рэд лэйблов и яхт.
Музыка - отдельная история. Я откровенно не понимаю, как можно слушать ЭТО. Ведь это действительно дерьмо - без души, без искренности, без идеи, без смысла. Но люди вокруг, в этом потоке слушали и получали удовольствие. Люди впадали в экстаз от "Здесь так красиво, я перестаю дышать, Э!", или какой-нибудь другую клубной чуши с битом, сделанным за 5 мин. Это музло создается для идиотов, которым только и надо, что завалиться в клуб и долбиться в уши, забывая обо всем - о своей ничтожности, глупости и пустоте. И улыбаться - главное улыбаться. Это самый большой и мощный щит от мыслей, самобичевания, которые присущи ЧЕЛОВЕКУ с большой буквы. Но, в нашем обществе принято так, что если не улыбаешься - значит злой, плохой человек. Пессимист ты, товарищ!
Да не пессимист я, реалист. Если не видишь в этом мире плохого – значит, либо ты болен и не способен объективно, критически оценить, что происходит вокруг, либо ты самообманщик, который, используя свой дурманящий оптимизм, решил спрятаться от реальности. Ведь так легче, не надо ничего делать: ни развиваться, ни строить из себя что-то большее чем просто представителя животного вида. Можно просто понтоваться, делать вид, что ты это делаешь. Благо, все наши общественные устои дают это сделать. Технологическое развитие тоже не отстает - можно не читать, например, «Войну и мир», чтобы считаться образованным человеком - можно выложить фотку этой книги в инстаграм, мол, читаешь её - и дело в шляпе.
В условиях коллективного самообмана, ложь себе и другим введена в систему, и поэтому, если попытаешься пойти против системы, попробуешь кого-то изобличить, даже в самой мягкой форме в его идиотизме – тебя сожрут - и этот человек, и все вокруг. Ведь ты нарушил общее правило, которое помогает людям скрываться от своей совести - ты сказал ПРАВДУ.
А правду, как известно, но отрицаемо, никто не любит.
В этой системе ценностей действительно достойные люди таковыми не считаются. Ведь для того, чтобы быть признанным, нужно себя показывать, рекламировать. У таких людей нет на это ни времени, ни интереса.
 «Хотя что это я глумлюсь над всеми. Не такой же ли я сам?» - снова как гром ударила меня мысль. Мне становится хуже и хуже. Что-то давит изнутри. Мне то ли стыдно, то ли грустно – не могу понять. Таких эмоций я никогда не испытывал, либо просто этого не помню.
Эти мысли больше никогда не выйдут из моей головы.

 17:13. Подхожу к станции. Вижу – сидит бабушка, милостыню просит. Вытаскиваю из кармана 100 пуллиев, кладу ей в руку-перчатку.
«Ой, внучок, дай тебе бог здоровья».
Натянуто улыбаюсь ей, спускаюсь по ступеням в метро и думаю –
«Зачем мне здоровье? Ну, немало прожил, ещё столько же проживу. Зачем мне эти годы? Работать с 9 до 17, делая одно и то же, приходить домой, видеть одно и то же. Ненавидеть людей с их мещанскими ценностями, но ничем от них не отличаться? Такой я хотел жизни? Лучше бы ты, мне, господь, мечту, великую цель подарил. Если раньше не додумался это сделать».

17:21. Еду в вагоне метро. Везде жалкие, пустые лица. Вдруг, резко пришедшие воспоминания, откидывают меня на 15 лет назад.
Тогда я только приехал в столицу, был амбициозен, вся жизнь, весь мир были передо мной. Каждое утро я ездил в Учебное заведение на метро. И какое же недоумение и даже ненависть вызывали эти лица. Но теперь, сквозь года, я ловлю себя на мысли, что скорее всего, я сейчас стою с таким же лицом.
«Я обычный…».
Это резко пришедшее осознание уже окончательно повергло меня в уныние. Я, наверное, и так об этом знал, в глубине души, но сейчас почему-то эта мысль все больше и больше вгрызалась в мое сознание и, видимо, твердо собиралось остаться там навсегда.
Только Бог с высшим психологическим образованием может полно описать, что творится в моей голове…
«Что это был за парень во сне?», – вопрос не покидал меня. С каждой минутой он все больше и больше вгрызался в сознание. Будто от ответа на этот вопрос зависит если не судьба мира, то хотя бы моя жизнь.

17:40. Вышел из метро, пошел в сторону дома.
«Надо бы в магазин за мандаринами зайти. Лата просила». Лата - имя моей дочурки.
Захожу в магазин.
«Господи, как же это ужасно».
Ничего здесь не меняется. Я жил в этом доме 7 лет. Абсолютно все такое же, как и было, когда впервые пришел сюда за пакетиками с кофе. Молоко, яблоки, шоколады эти – все на тех же местах. Цены только все растут и растут.
Купил все, что нужно, встал в очередь. Передо мной 6 человек. Не самый плохой расклад, бывает, стоишь тут в очереди полчаса, а потом работающая касса меняется и те, кто в самом хвосте очереди, успевают прибежать на эту новую кассу. Мне так никогда не везло. Я не везучий.
Вот, стою в очереди и думаю. Ведь абсолютно каждый почему-то думает, что он - личность. По непонятной причине, эта мысль в человеке сидит очень глубоко. И никак не вытравить. Да и вытравливать, может, и не надо. Видимо, каждый из нас хочет быть особенным и от осознания своей индивидуальности на душе у него становится тепло. Но, опять же непонятно почему человек не понимает, что для того, чтобы быть особенным - надо ещё что-то делать, обладать чем-то, а не просто думать, что, мол, ты не такой как все.
Не понимает, либо не хочет понимать? Над этой дилеммой я бился ещё в детстве.
6 человек. Абсолютно разные, на первый взгляд, люди - бабушка, ребенок в золотой куртке, 2 молодых парня с пивом, просто женщина и ещё одна беременная. Разные взгляды, разные судьбы: кто-то богат, кто-то не очень. Кто-то учится на вышке, кого-то с двумя детьми бросил муж, кто-то, брошенный детьми и внуками выживает на пенсию. Кто-то коммунист, кто-то алкоголик.
Это на первый взгляд.
Но теперь-то я понимал, что на самом деле - одна очередь, один магазин, один взгляд на мир, одна судьба.
Человек рождается, пытается стать успешным, по выходным забывается в пьянке или в семейных разборках. Успех состоит исключительно в мелко-буржуазных ценностях - машина, квартира в ипотеку на 50 лет, сварливая жена-змея, которая не будет уважать ни тебя, ни твоих родителей, а потом вырастит из твоих детей форменный кал - и круговорот дерьма в природе продолжится. Повсюду в умах людей царит прагматизм - не узнаю, не прочитаю, не сделаю больше, чем нужно.
А нужно - занять место в обществе, получить статус и властное полномочие.
А потом уж, используя его, поддерживать свою жалкую самооценку через унижение других.
Каждый, кто был перед ним в очереди одинаково ставил свои продукты, одинаково доставал деньги, платил и получал сдачу. Абсолютно одинаково.
Как будто роботы… Психоделика это все, на самом деле.
«С вас 15 пулиев».
«Возьмите, пожалуйста», – произнес я.
Что?!
Неужели я ответил точно так же, как и люди передо мной?!
Эта мысль, непонятная ни одному из этой серой массы вызвала во мне такой ужас и гнев на себя, других, этот магазин, эти поганые мандарины у меня в руке.
Выходя из магазина, я погрузился в некий всеобъемлющий транс и на ум пришли строчки

«Творческий парень
Искусство в массы
Мещанство - сдохни! Горят
Инстаграммы, галстуки и баксы
Не сгинуть в офиса болоте
Не превратиться в обычное мясо
Не стать в итоге тем
Над кем смеялся»

Автор 17-ти летний Р.

И тут, 37-ти летний Р., все еще в состоянии транса, выходит на улицу и его резко бьет в лицо резкий хлад. Он стоит у двери в магазин и смотрит на небо. Стемнело. Слева раздаются голоса пьяной компании и гитары. Справа офисный планктон, в костюмчиках и с кейсами возвращается домой.

Опять пришли в голову слова:
«Не стать в итоге тем, над кем смеялся».

Я выправил помявшийся рукав своего итальянского пиджака и пошел домой. Мне надо спешить: меня заждались жена и дочь. Вернее, не меня, а моих денег и мандаринов - иным образом того, что я мог получить, став таким, как все. Впрочем, скорее всего, я преувеличивал - семья меня действительно любила.
Но не за мою ли «обычность»?
Видимо, я когда-то был не таким. Я это чувствую. Но не могу вспомнить.
Но я точно не был мещанином! Да!
И на весах мои прошлые мечты, канувшие в лету, перевесили эти жалкие мандарины и месячную зарплату настолько, что пакет с фруктами упал в грязь, а деньги рассеялись по ветру.

18:20. Захожу домой. Грязный, без денег и мандаринов.

Глава 4. Дом, милый дом.
Нажимаю на дверной звонок.

Аж до самой глубины левого кармана штанов Р. доносится этот противный писк-крик, который указывает домачадцам, что пора открывать дверь.
Скучно сидеть здесь в этой большой пачечке, в полном одиночестве.
Чувствую, что мы подходим к тому самому, роковому месту. Я просыпаюсь. Теперь я буду иногда, когда позволят обстоятельства, брать повествование на себя. Дураки эти люди. Давайте лучше я вам буду объяснять некоторые вещи.
Так, ладно, что там у нас?

Слышно: за дверью кто-то замешкался, слышится праздничный голос дочки: «Папа, папа!».

«Что же это был за парень во сне? Прям до боли знакомое лицо, повадки… Даже курит так по-родному… Я обязан понять кто это был, просто обязан!»,
Открывается дверь.
«Здравствуй, милый», – встречает на пороге красавица жена поцелуем домашнего уюта и материнской заботы. Из-за её спины игриво вылетает 5-ти летняя Лата, прыгает мне на руки и начинает целовать меня, крича: «Папа, папа пришел!».
«Семья моя!», – целую свою красавицу жену и дочку. Из своей комнаты выходит 15-ти летний сын - Акафон. Поздоровались - холодней, чем с женской половиной семейства.
«Есть хочешь? Ах, что ж я спрашиваю. Пойдем, есть суп, ещё гречка с котлетками со вчера остались», – я улыбнулся, наверное, очень натянуто. Хотя, если даже и так, я уверен, этого не увидел никто.

Никто, кроме пытливой и смекалистой сигареты.

В мире кукол искусственное принимают за правдивое, а истину – за подлое притворство.
Прошли на кухню. Хозяину семейства накрыли на стол, и все уселись.
Пытаюсь жизнерадоваться, как и обычно, но на удивление, не очень получается. Мне кажется, что это как-то связано с моим изменившимся отношением к людям, которое я заметил по дороге домой и с этим чертовым сном.
Что же тебе нужно, идиот? Работа есть, дом, любящая тебя семья. Радуйся тому, что есть, живи да радуйся. У многих нет и этих мелочей. Но нет же, надо выдумывать себе какие-то проблемы от жалкого сна!
«Как день прошёл?» – интересуется жена Анила.
Вообще-то, меня всегда интересовало, что таится за этим «как прошел день?» или «как дела?» Человеку действительно интересно, чем я живу или это некоторые нормы приличия, устойчивые междометия? Просто поболтать или действительно интересно? Или, может быть, это два неразделимых мотива. Мы же, люди – все-таки социальные существа. Может, забота о других переплетается с потребностью в социальной коммуникации. Кто знает, кто знает…
Интересовали меня эти вопросы всегда, но я старался глушить эти странные, глупые и бессмысленные вопросы в любви и страсти. Но не получалось: эти мысли поглощали меня полностью, выжигая все привычные человеческие чувства.
Я не знал, что ответить. Ведь все было, как и обычно. Как вчера, позавчера, неделю, месяц, год назад. Пришел, сделал, что сказал тебе начальник и ушел. Да уж… Как же все плохо с моей жизнью…
«Все отлично» - отрапортовал - пришел, выполнил пару поручений, пообедал, опять пару поручений и вот пришел.
«А почему ты такой грязный, пап? Хи-хи», – Лата пыталась сдержать смех. Вот, будто только увидела… Хорошо, что забыла про мандарины, иначе бы началась вполне привычная в нашем доме детская истерика.
«Да так, поскользнулся, упал...», – хоть бы не вспомнила про мандарины.
«Ну, доедай суп и переоденься, милый», – а тем самым я уже проглотил последнюю ложку вкусного грибного супа.
«Как, любимый, вкусно?», – а было действительно очень вкусно.
«Да, Анила, это был замечательный суп».
«Как же я тебя люблю!».
«И я тебя тоже люблю, папуля», – вставила малышка. Сын не любил таких телячьих нежностей и просто сдержанно, с мужским холодом в выражении лица улыбнулся отцу.
«И я вас люблю», – отвечаю с такой же натянутой улыбкой, как у сына. Может, судьба у мужчин такая - постоянно притворяться сильным, любящим, обязательным, ответственным и так далее? Возможно.
А, может, я их вообще не люблю? Интересно, смог бы я прожить без них? Что, если сейчас резко они пропадут, сильно ли я огорчусь?
Не знаю… Не знаю…
Но сейчас меня заботило не это. Суп был действительно вкусный, сейчас я переоденусь в уютную и теплую домашнюю одежду, которую погладила мне любимая жена, а грязный пиджак и брюки – отстирает, и завтра моя униформа будет как новенькая. Но ничего из этого не грело душу - ни любовь, ни уют, ни теплые носки.

Завидуй мне, читатель. Мне – сигарете! Я могу видеть, что происходит вокруг, несмотря на визуальные преграды в виде кармана. Я, вот, вижу интерьер, слышу кто кому что говорит. И что самое важное – вижу чувства и эмоции всех вокруг. У меня нет мозга так же, как и у тебя.
Но я умею это все. А ты умеешь только ставить лайки в инстаграме и через эту лупу внизу заходить на страницу своей бывшей.
Сигарета – верх эволюции!
Ладно, ладно, не мешаю.

Я пытался переключиться на другие мысли, пытался убедить себя в том, что все хорошо, но из головы все не выбивалось:

«Не стать в итоге тем, над кем смеялся».

Я все думал и думал: как бы забыть эти слова, унестись от мыслей, которые разъедают мое офисное сознание. Но его стремлениям, как детским великим, так и настоящим ничтожным, не было суждено сбыться. Знаете, как это бывает? Представьте, мальчику из чрезвычайно религиозной семьи каким-то образом в голову пришла крамольная фраза «бог–убийца». И вот, он все пытается и пытается не думать о том, что бог–убийца. Но с каждым разом, когда он задает задачу мозгу не думать об этом – эта фраза все врезается в его сознание.
Так же и со мной. Только я не из религиозной семьи и мысль эта у меня не «бог–убийца», а «я–убийца». Убийца своей энергии, огня и жизни.

«Пап, нашел твою тетрадь с детскими записями, я бы хотел их посмотреть, если ты не против», – попросил сын.
«Что? Как? Откуда? Я же все сжег! Нет, только не это! Ни за что нельзя это читать! Никому и никогда! Ни под каким предлогом! Какой ужас!». Меня охватило маниакальное волнение. Хотя,по-большому счету, я и не помнил, что там вообще написано, начерчено…
«Как прекрасно! Я сам хотел их почитать! Где ты их нашел?», – спрашиваю с выражением неподдельного интереса и спокойствия. Хотя любой грамотный молодой человек знает, что если эти два выражения встречаются на лице или в голосе человека, то это говорит о неискренности.
«В твоем сундуке, ты в нем держал вещи, которые ты вынес из пожара».
Да, точно. На старой квартире, когда я и моя возлюбленная, настоящая жена, еще жили с родителями, произошел пожар. Сосед после веселой пьянки уснул с сигаретой в зубах. Загорелась его подружка, затем кровать, квартира, далее весь дом. Убегая из полыхающего дома, я забрал все свои записи, которые еще тогда считал важными. Переехав, держал их в столе. Но одну из них, которую считал самой важной, спрятал в сундуке, в кучах всяких разных книг. Кстати, очень странно, что этот сундук лежал именно на кухне. И ни один из домашних не обратил на него внимания. Очень странно. Будто кроме еды, воды и дурацких мещанских рассказов здесь никого ничего не интересует.
В эту тетрадь он однажды переписал записи, которые он считал самыми важными. По крайней мере, насколько он помнил. Но там точно есть какие-то записи, важные или нет – уже не суть.
Так вот, после спасения записей из пожара, прошло несколько лет, и я обозлился на свое «максималистское прошлое», достал все рукописи из стола и сжег. То есть совершил с ними то, что помешал сделать пожару несколько лет тому назад. Наверное, я думал, это было божье предназначение - сжечь эту детскую брехню, чтобы начать взрослую жизнь, достойную человека этого прекрасного мира забитых офисов и пустых голов.
А про свою самую важную тетрадь забыл. И вот, сейчас ему дали напомнить.
Он боялся читать это. И сам не мог себе этого объяснить.
«Я же совсем забыл, жена просила поговорить с сыном об учебе. У него там снова проблемы какие-то», – надо не забыть…
«Сын, да там читать нечего, бредни ребенка», – а сам думаю - не спорь со мной, не спорь, сучий потрох.
Попытаюсь закрутить беседу в другое русло. От греха подальше.
«Давай лучше поговорим о твоей учебе», – наигранно беззаботно говорю, а сам думаю об этой сокровенной и судьбоносной тетрадке.
«Все хорошо пап».
Теперь я чувствовал ущербность этих разговоров с сыном. Ведь все равно он меня не послушает, ровно так же, как я не слушал своего отца. Но надо поговорить, надо же, иначе зачем ты, отец нужен? Естественно, имитировать бурную деятельность в области воспитания своего чада.
«Мама говорила мне, что у тебя какие-то проблемы в школе. На следующей неделе её вызывают в школу – говорю, пытаясь сымитировать серьезное лицо, а сам думаю о тетради – как ты объяснишь мне это?».
«Пап, они выдумщики все. Учительница накричала на Веню за то, что он не смог решить пример по математике. А ведь он не из простых, и Веня у нас не любит математику, это все знают. Она начала бить его линейкой по спине. Все смеялись и показывали на него пальцами. Вот я и вступился за него».
«Ну, и что произошло?».
«Ну, я взял стул и ударил им Пуфика по спине. Он кричал на Веню матерные слова. Он всегда издевается над Веней, а тот его боится. Меня это всегда раздражало».
«Господи. Ну а дальше, дальше что было?».
«Дальше учительница начала кричать на меня и еще сильнее бить Веню. Я подошел к ним, оттащил Веню от этой химеры и воткнул эту треугольную линейку острым углом прямо ей в предплечье… А дальше… дальше нас выгнали…».
«…Сын, ты должен понять, что в этой жизни нужно уметь молчать. Тебя лично кто-то трогал?».
«Нет».
«Ну вот и что ты лезешь не в свои дела? Если бы ты был на его месте, как думаешь, он бы вступился?».
«Нет».
«Почему? А?».
«Потому что он боится».
«Вот, сын. Это не страх, это нормальное, адекватное чувство самосохранения. Твоя хата должна быть с краю. Когда враги придут сжигать деревню – до твоей огонь не дойдет».
«Пап…».
«Не хочу ничего слышать. Сын, ты мало что понимаешь пока. Верь мне. И не влезай больше в такие истории».
«Пап…».
«Ты услышал меня?».
«Да. Пап».
«Что, сын?».
«Ты же тоже был подростком. Ты бы что на моем месте сделал?».
И тут я задумался…
Действительно, что бы сделал я…
Этот вопрос вывел его душу из равновесия окончательно. Ведь действительно, он же не был таким, каким является сейчас, что с ним произошло?

Тут мой хозяин начинает осознавать, что с ним происходило от пробуждения в офисе после этого сна и до этой лекции сыну. Что-то в нем изменилось, в этом уже не было сомнений. Таких эмоций он будто бы никогда не испытывал. Это осознание приходило к нему весь день и будет приходить ещё, до самого окончания, нарастая в своей силе и поглощая все бОльшие серые массы того места, где должен быть мозг.
Дальше не будем продолжать описание самой обычной вечерней беседы самой обычной семьи. Прошло часа три и все ложились спать. Р. пожелал сыну спокойной ночи и получил аналогичный ответ. Уложил дочку, рассказал сказку. Поцеловал жену и лег с ней в постель. Она быстро упала в сон, обняв его своей нежной ручкой и закинув на него свою накремленную ногу.
Вот он, казалось, рай на земле, в теплом гнездышке ютиться с любимой женщиной в одной кровати зная, что с детьми все хорошо и до выплаты кредита еще 20 дней. Рай же, ну!
А он не спал. Он все смотрел в потолок и пытался найти хоть одно отличие этого дня от всех предыдущих других.
«Ну, вчера был в туфлях, теперь в ботинках. Вчера купил апельсины, а сегодня мандарины. Позавчера яблоки принес, а сегодня мандарины упали в грязь». - но все это его не успокаивало. Неописуемое наваждение направило его ноги к тому самому сундуку. К той самой тетради. Взял, сел на кухне, открыл.

Глава 5. Беседы с собой и другими
Захожу на кухню. Эта комната была всегда мне дорога. Ведь тут мы собираемся все семьей каждый божий вечер.
Собирались…
Комната. В этом кубике, поддерживаемом полом и потолком, тишина и пустота. Здесь нет никого, только ты и я, моя тетрадь. Я так сильно тебя любил, а сейчас даже и не знаю, что ты такое, что внутри тебя. А может и не надо знать?
В этих нескольких листиках, скрепленных между собой, есть какая-то магия. Измызганная десятками лет и литрами кофе с чаем, зеленая обложка завораживала. Когда она лежала поодаль, хотелось взять её и открыть. Брал в руки – от страха коченели пальцы и рождалось единственное желание, занимающее все сознание – выкинуть её, сжечь, утопить и больше ее никогда не видеть. Никогда.
Нет, я не могу, не могу… Руки открывают зловещую тетрадь. Видимо, это начало конца.
«Вовсе не начало, мой друг», – отвечает на мой немой вопрос наваждение.
Останавливаюсь. Нет, я не могу! Как же это страшно.
Сажусь на стул… Помню, как два 2 года назад перестал платить кредит за кухонную мебель. Боже, что я пишу. Что за корявость, деревенщина такая. Я же умею грамотно и искренне излагать мысли… Хотя, это и есть искренне, но получается не то, совсем не то…
Ну, что ж…
Вокруг меня повисла тишина. Как будто никого и не существует в этом мире. Только я и эта тетрадь. Открываю…
Глаза будто ничего не видят, пытаюсь сфокусировать зрение хоть на чем-то конкретном…
Вот буквы, слоги, вижу, появляются слова…
«Мотик мой!» О боже…

Мотик мой!
Я бы хотел всю жизнь сидеть с тобой на берегу пляжа этого твоего дубая, обнимать тебя, пить коктейли, встречать рассветы и провожая закаты. Или не хотел бы. Я не знаю. Вопрос не в этом и речь моя к тебе не о том.
Желание наше очень редко соответствует нашей возможности, духовной ли, физической.
И вот я , держа сладенькую медовуху в руке , хочу поведать тебе свои переживания. В живом разговоре это невозможно, ведь надо сохранять холод ума. А когда вижу твои милые щёчки, чую своим прокуренным носом сладкий твой запах-теряю голову. А теряя свою голову, я заставляю тебя терять самообладание и женское спокойствие. Не пытайся понять мои слова умом, почувствуй сердцем эмоции и чувства, которые я вкладываю в это к Тебе письмо. Ведь нет ничего правдивее и понятнее , чем переживания, вынесенные на бумагу.
 
В моей душе горит огонь. Огонь тёмный и ужасающий. Даже меня. Эта дьявольская сила заставляет меня не соединяться ни с кем, она убеждает меня в том, что я чужой.
Я пытался спастись от этого зверя, но все без результата.
Мир не принимает меня, и это давно не печалит. Я нашёл в этом плюс: это делает меня особенным, отличным от большинства веселых, беззаботных людей.
Когда я встретил тебя, я ровным счетом потерял голову. Я поверил в то, что мы будем вместе, я буду твоим рыцарем, а ты моей принцессой. И мир никакой нам не нужен.
Но когда огонь первых поцелуев прошёл, я получил возможность более трезво смотреть на вещи. Я начал понимать, что ты и я - из разных миров. Ты красная розочка с поля, которую надо поливать святой водой и спасать от сорняков.
А я и есть вирусное растение, которое растёт как вирус на зло всем и хочет покорить все ваше поле. Высечь цветы- то, что люди любят, считают красивым.
Тебя ни за что никогда не хотел уничтожить, ты - мое исключение, во многих правилах.
Но ты на поле. С остальными цветами.
А я - сорняк. И пока не полью всех мышьяком - вряд-ли успокоюсь.
Таков мой путь.
Мы влюбились друг в друга в самом центре озера, на котором бушевал ветер, разрушения, даже рыбы попрятались на самое дно. Но когда этот шторм стремительно кончился, мы осознали, что мы на разных берегах водоема. И рад бы я воссоединиться, но чувствую, что помру в спокойной воде.
Я знаю, что мальчикам плакать нельзя, но, прошу, не посчитай слабаком, если увидишь в этих строках слезы.
Когда я рядом с тобой, я чувствую себя ущербным. Не потому что считаю себя хуже других, вовсе нет. Мое чувство к тебе требует от меня попыток соответствовать твоему миру, его нормам. Но я не могу, у меня не получается. И от этого коробит... От осознания того, что я не поменяю себя под тебя.
Может, это и к лучшему.
И ты это чувствуешь, я вижу. Ты понимаешь, что мы пытаемся соединиться, как пазлы. Но для этого нужно отрезать части себя. Мы не можем сделать это даже при желании: непонятно какие куски отрезать. Настолько мы разные.
Мы не смогли обыграть судьбу. Не смогли быть счастливы. Господь победил.
И я ему этого никогда не забуду и не прощу.
Пишу тебе это все и становится так грустно. Помнишь, ты назвала меня "принц-безысходность", как-то так. Это очень мило.
Настолько грустно, что хочется отказаться от своих слов и снова убедить себя, что все у нас получится. Ещё раз, ещё раз. И будет все хорошо.
Не будет.
У нас.
У меня - Неизвестно.
У тебя же все будет хорошо, моя прелесть. Сердце обливается кровью, когда осознаю, что ты будешь с другим. Но тебе так будет лучше. Ты достойна лучшего. Я тебе не нужен.
Я нехотя буду отравлять твою жизнь, руша твои жизненные цели, ориентиры и веру в завтрашний день.
Я -разрушитель.
Ты-созидатель. Семьи, воспитания детей, уюта и спокойствия.
Возможно, я приукрашиваю твои качества: пелена чувств закрывает глаза и критический разум. Возможно.
Но я хочу сказать и скажу: ты самая замечательная девушка, которую я встречал на своём пути.
Но, дойдя сквозь километры до перепутья, мы встали перед выбором: пойти своими дорогами или остаться и быть затоптанными другими путниками, идущими к цели.
И я бы возможно рад с тобой остаться, да тебе будет не комфортно.
Зверь толкает вперёд. Жестоко и неумолимо.
Очень хочу попробовать ещё раз, но дорожу твоими чувствами. Я понимаю насколько тебе больно от этой ситуации.
Весь мир вокруг меня мучаю своим существованием.
Тебя-не хочу.
Очень больно и одновременно радостно писать о том, что у тебя все будет хорошо.
свадьба, дети, семья
По жизни иди , любовь моя
Жаль до боли ,
Что целовать буду тебя
Не я…

Что это было??? Что это? Неужели это писал я? Судя по почерку – да. Но почему же я об этом ничего не помню…
Или помню…
«Мотик мой» …
Перелистывая следующие страницы этой зловещей тетради, видел только какие-то отрывочные записки, наполовину перечеркнутые, залитые и измызганные чем-то…
Что же это за слова?.. Как мне их разобрать? И надо ли…
«Закрой тетрадь», - внезапно сказал голос, доносящийся откуда-то слева. Я резко дернул голову влево. Это был тот парень из сна!
«Поверь мне, я могу рассказать тебе все, что там написано. И выйдет намного лучше. Ты никогда не умел писать. Тем более, о себе…», – сказал он своим резким и мощным басом – «Нам надо поговорить».
«Кто ты? Как ты сюда попал?», - кто это, черт возьми, такой?
«Так же, как и в твой сон», - обескураживающе улыбнулся незнакомец. Но на меня это в сторону улучшения психического состояния не повлияло.
«Я абсолютно ничего не понимаю».
«Ты боишься меня?».
«Кто ты такой, я не знаю тебя…».
«А как же ты думаешь, кто я? Есть какие-то догадки?».
«Я… я не знаю…».
Незнакомец ухмыльнулся. И плюхнулся на стул, ближайший к двери.
«Письмо, которое ты сейчас прочитал… догадываешься кому оно было адресовано?».
«...Моей жене?».
«А ты догадливый. Да, твоей жене. Было время, н-да. Когда-то вы встретились и влюбились друг в друга с первой шутки. Ты тогда, кстати, неплохо шутил… в общем, классный ты был парень. Проходили дни, ты влюблялся в неё все больше и больше. Со временем ты осознал, что не хочешь судьбы городского обывателя и начал борьбу».
И тогда я начал что-то вспоминать. Ведь я не всегда учился в юридическом учебном заведении. Я когда-то был подающим надежды парнем, имел амбиции в области искусства… И эти амбиции как-то связаны с тем, что говорит этот парень.
Всех нас ломает любовь. Но незнакомец все-таки корил меня за это.
 «Борьбу со всеми, с обществом, конечно. Но, в первую очередь, это была война с собой, с этой любовью, которая поглотила тебя с головы до ног…».
И девушка-жена у меня была не всегда. Я помню, как отказался от любви, как чувства, которое заставляет тебя сдаться, слиться с толпой. Но когда её встретил, все переменилось. Я пытался сражаться, вот, судя по письму, принимал решение и уходил от неё… Но потом… сдался. Любовь оказалась сильнее всего моего существа: целей, амбиций и других желаний. Всю мою жизнь, настоящую и будущую, все мои мечты и цели были на возможности целовать её каждое утро и делать ей кофе. Глупо, но это так: любовь меня победила. Как и многих других. Да что там, практически все так ломаются. В детстве ли, в юности или в более зрелом возрасте.
«Ну, и что в итоге? Я победил?», – спрашиваю, хотя знаю ответ заранее.
«Не думаю. Ты хотел сбежать от нее, отправил ей это письмо. Но прошло время, ты побегал, поотрицал все вокруг и в итоге сдался, прибежал к ней обратно. Это письмо ты оставил как память. Оставил последний текст, в которой осталась душа свободного Р. Не мещанина. Видишь какой ты был сентиментальный?».
«Что вообще за мещанство? Что это за слово?», – спрашиваю. Как же мне надоело это слово за сегодняшний день.
«Может, хотя бы чай нальешь? Где твоя гостеприимность?».
«Да кто ты вообще такой?! Откуда ты все про меня знаешь?!», – взрываюсь я. Эта ситуация начинает серьезно действовать мне на нервы. Я даже не подумал, что громкие звуки могут разбудить домашних. Да и к черту их всех! – «Что тебе от меня надо?».
«Мне от тебя – ровным счетом ничего. А вот тебе от меня – нужно многое. Ну, или не нужно. Это абсолютно не важно. Цель моего визита никак не зависит от этого».
«Хорошо», – не знаю почему, но спокойный тон его голоса успокаивающе действует на меня. По крайней мере он не хочет меня убить. А это уже хорошо…
«Или плохо?», – загадочно отвечает незнакомец на мой внутренний вопрос. Он читает мои мысли?
«Да, читаю».
Это ввергло меня в полное помешательство.
«Я понимаю, что тебя это конфузит, поэтому давай я буду отвечать только на те вопросы, которые ты озвучиваешь. И сделаем вид, что я слышу только то, что ты произносишь. Ведь разговор предстоит долгий. И серьезный».
Меня удивляло, как этот парень адски похож на кого-то. Постановка его речи, взгляд, поза, в которой он сидит. Он будто всем своим видом показывал – пришел победитель.
Он мило ухмыльнулся… Он же видит мои мысли, сученыш, не надо об этом забывать.
«Так, ну ладно, я думаю стоит начать», – сказал незнакомец, – «вижу, ты тут неплохо обустроился… офис, семья, машина… Ни на что не жалуешься?».
«Да… это, ну… нет, вроде бы…».
«Неплохой ответ для 30 лет».
«Мне 37».
«Это неважно, ведь живешь ты все равно как 70-ти летний».
«Да уж…».
Посидели помолчали минуту, может две. Незнакомец взял со стола яблоко, протер его салфеткой, поднёс ко рту и посмотрел на меня, с таким видом, будто этот ритуал имел какое-то особое значение. Эта сцена будто длилась вечно. Времени для меня тогда не существовало, как и всего вокруг. Ни семьи, ни этой моей жизни. Только я, тетрадь и этот незнакомец.
Незнакомец положил яблоко между нами и проникновенным голосом спросил опять свой излюбленный вопрос.
«Ты знаешь меня? Подумай хорошенько», – снова спросил незнакомец.
«Нет, я тебя не знаю», – в сотый раз отвечаю.
«Ну хорошо, подойдем к этому не так сразу…Видимо, у мещан память стирается после предательства. Видимо, жить так легче. Да? Просвети, пожалуйста».
«Ты о чем Какое предательство?» – о чем он? В эту секунду я готов зарезать его.

Н. – ты предал нас? Неужели ты забыл даже это?
Р. – кого я предал? Что ты несешь?
Н. – ну неужели ты, недоумок ничего не помнишь?
Р. – отстань от меня с этим вопросом и перестань его задавать, я ничего не помню!
П. – окей, окей… тогда открой тетрадь!
Я открываю тетрадь и вижу:
«Манифест плевок в мещанство».
Мы построим царство справедливости и искренности. Все историю существования нашей цивилизации, люди пытались построить справедливое, честное общество. Но все кончалось неудачами. Почему? Потому что выбирались неправильные методы и механизмы, влияние пытались оказать непосредственно на политические, экономические процессы и институты. Захват государственной власти был основанием для проведения преобразований. Но история показывает, что все беды – снизу, с основания. Политика и экономика - это второстепенные сферы. Определенная культура, а именно система понятий, ориентиров, взглядов и стереотипов является базисом общества. И чтобы построить новый мир, нужно изменить культуру со всеми вышеперечисленными компонентами. Этим мы и займемся и в этом мы добьемся победы.
…
Главный враг – мещанство.
На первый взгляд, это может показаться странным, но корень всех бед в этом мире – мещанство. Под мещанством мы и наши сторонники понимаем систему ценностей, основанных на приземленных интересах и потребностях.
…
Весь род человеческий делится на две группы: творцы и потребители. Первые способны привнести в этот мир что-то новое. Потребители же способны только перерабатывать созданное другими через пищеварительную систему и другие способы. Как видим, общественный прогресс обязан всем именно Творцам. Интерес таких людей возвышен и заключен в создании нового, объективации своего миросозерцания. Человек без преобладания этой потребности в системе ценностей признается мещанином.
…
Более того, все беды в мире: войны, катастрофы, иные проблемы социума имеют места лишь ввиду преобладания мещанского миропонимания у большинства членов общности. Возьмем простой и близкий всем пример – войну. Зачем армии идут друг на друга, убивая друг друга? Потому что им приказали, убедили в том, что их дело правое и убийство себе подобных просто по признаку национальной принадлежности – дело правое, достойное уважения. Люди верят в это, ибо система понятий и ценностей не позволяет им взглянуть на происходящее со стороны, задаться вопросом: кому нужна война?
Мы отвечаем, в чьих интересах ведется война – в интересах государств. Патриотизм – одно из основных понятий мещанской культуры.
Ответь, читающий, на один вопрос: если бы немцы в 1939 или 1941 понимали, что война ведется в интересах государства Третьего рейха, Гитлера, если бы они понимали, что обычные люди любых наций – их друзья, а все государства – враги, пошли бы они воевать? Конечно, нет.
Этот пример можно применить к абсолютно любой войне.
Нам, обычным людям, не хочется умирать самим, отправлять своих сыновей на смерть, а дочерей на изнасилование просто потому, что кто-то сверху хочет отстроить себе особняк путем отмыва денег и иных доходов с войны.
Сколько человек погибло из-за этого. А все почему? Потому что никто до нас не догадался в чем корень проблемы. Мы – первые, и мы избавим мир от этого монстра – мещанства.
…
Если бы классификация останавливалась на делении людей на творцов и потребителей – культурная революция победила бы на следующий день. Но все сложнее: среди творцов в искусстве большинство – сторонники мещанских ценностей и с мещанским мышлением. Против таких людей в основном и идет борьба.
Эти люди смеют поднимать перо, кисть на чистое искусство. То, что они делают, мы называем не Искусством, не творчеством, а «вытворчеством», как говорит один из величайших деятелей искусства нашего времени.
…
Перо в руке – огромная ответственность. Мы живем в такое время, когда стихи пишет каждый пройдоха с психологией забитого в школе мальчишки. Происходит падение эстетических вкусов и такие люди виновны в этом. Надо очистить Искусство от мещанских элементов, от этого зависит успех всей культурной революции.
…
Когда мещанство перестанет быть преобладающей идеологией – все изменится. Не будет лжи, притворства и фальши – как в искусстве, так и в быту. Ведение войн будет невозможным. Люди – и с той и с другой стороны просто не пойдут убивать друг друга. Человечество доведет до минимума такие отрицательные элементы общества как бродяжничество, бедность, безграмотность. Это будет обеспечено нетерпением людей к таким понятиям.
…
Мещанство – главный враг.
Манифест Культурного объединения «Плевок в мещанство»

Подпись – Р. и Триб

Что это за Триб? Наверное, это человек. Что-то знакомое… А это, видимо, моя подпись… Рука, ещё не набитая десятилетними подписями документов в офисе, это видно по прерываниям витиеватости… Но это все равно моя подпись, это очевидно.
Триб… Брат…
И тут меня внезапно взорвавшаяся буря. Я закрыл глаза и мое сознание понесло куда-то далеко.
Я переношусь на годы назад. Я попадаю в комнату, вернее, почти попадаю: я застреваю в стене… Может, пороки телепортации? Во времени… только глаза рот и нос высовываются из стены. Я кричу, но меня видимо не могут слышать…
…
Обычная обстановка… кухня, опять она. Стол, два ноута, порванные искомканные листы бумаги на полу, пепельница, сиги, по всему столу разбросанные записки. Играет какая-то песня. Слушаю ее, и она мне нравится. Чувствуется энергия, душа, вложенная в это творение, да и со стороны техники все сделано очень круто – это видно даже мне, обывателю…
Очень долго я не слушал таких песен.
За столом сидят два парня. В их манере сидеть, взгляде в ноутбук было что-то до боли общее. Внешность отличалась: один высокий и длиннорукий, другой среднего роста, весь в татуировках и с кудрявыми волосами.
«Брат, это все дерьмо, переделывай», – говорит кудрявый
«Да, хрень какая-то…».
«Сейчас скажу», – подумал, посмотрел, закурил сигарету и говорит, - «текст никакой вообще. Вроде бы и написал ты, это видно, но как будто ты, который уже заебался от всего, сдался и уйдя на пенсию решил вспомнить молодость… такая тема. Не, брат, текст не разъебывает, надо переписывать…».
«Хм… я подумаю, Триб», – этот пацан будто взгрустнул, но по его глазам и опустившимся бровям, видно, что сдаваться он не собирался – «Щаа давай покурим, выпьем чуток и я опять начну».
«Давай, давай», - закурили по сигарете и началось.
А. - «Бля брат хреново че то так…».
Б. - Че такое
А. - Ща – выпил стакан жидкости, видимо с алкоголем и говорит – ты ладно, ты победишь. Ты – талант и продукт твой – тема. А я-то что… я ничего не умею … пишу, как ублюдок…
Б. - Вась, чушь не неси
А. - Брат. У меня такое чувство будто я вообще пургу на бумагу несу. Все, что я пишу - банальная чушь. Возьми бомжа с мусорки … дай ему тетрадь с ручкой или ноут, и он напишет так же. Абсолютно так же. Каждому ведь в этом мире есть что сказать. Каждый чувствует. Влюбляется завидует, ну и так далее. Смысл делать то, что может сделать каждый? Графомания, бля.
Б. - А ты что, можешь не писать?
А. - Нет, не могу.
Б. - Ну вот, что же тогда, о чем речь.
А. – Ты же сам знаешь. Я должен писать. Если не буду писать, стану таким, как они… ну тогда писать в стол надо, ну к чертям эту революцию. Все равно никому ничего не докажем…
Б. - Брат не беси меня, ты идиот, сука. Пошли со мной, пойдем, пойдем, дебил ты ссанный.
Выводит А. на балкон. Благо дверь они не закрыли, и я слышал все что они говорили
Б. – Посмотри на этих людей. Видишь, на работу идут… 7 утра же, надо идти, если опоздают босс даст им по заднице и уволит с работы. Вчера вечером они попили пиво и посмотрели футбол, потом их отымела жена за то, что они не уделяют ей внимание потом он 200 раз извинились кунилингусом. Ведь он не хочет остаться без секса. Они – животные, цель жизни которых - трахаться, пить и улыбаться, несмотря на то, что их имеют везде: на работе, дома, в пробке. Действительно, зачем сопротивляться, если можно открыть вконтакте, лайкнуть котика и станет легче. Ну вот, смотри, эти супруги потрахались как два мамонта на скотобойне и легли спать. Сегодня пятница, возможно если его отпустит жена и не нужно будет сидеть с ребенком он пойдет с друзьями в бар. Будут базарить о какой-то чуши или смотреть опять этот треклятый футбол. Будут пускать слюни на проходящих мимо телок и понимать, что они их никогда не увидят без куртки. Потому что они лохи, неудачники, ничтожества, отбросы - мещане. У них нет ни мозгов, ни свободы. Нет идеи, что самое главное. Они живут для того, чтобы просыпаться на работу и выплачивать свой кредит. И они даже не думают, что можно иначе. Каждый ребенок рождается в обществе, в основе которого - ценности мелкого забитого лавочника-буржуа. Ему навязывают это все, он начинает думать, что это нормально и альтернативы никакой нет и быть не может. Скажи спасибо, что мы не такие. И мы не будем такими, никогда и ни за что не сдадимся.
Брат, мы построим новое общество. Лучшее, чем это. СЛОВОМ мы разожжем огонь в сердцах людей, на которые когда-то нассали еще в детском возрасте, и они больше никогда не давали о себе знать. Посмотри на детей. Они же другие абсолютно. Дети -  это люди в чистом смысле этого слова. Люди, которым не промыли мозги вот этим «живи, чтобы заработать и понтоваться машиной.» Вот и все. А эти все… Они не люди, они - свиньи. И ты хочешь стать одним из них? Хочешь отказаться от этого, хочешь отказаться от войны просто потому, что у тебя пару вечеров не получилось что-то написать? Или ты бросишь писать, бросишь революцию потому, что для тебя предпочтительнее поиграть в комп? Да пошел ты тогда, мудак. Если ты действительно хочешь это сделать, то ты такой же тупой пустой скучный рубашечный перец. Вот и все. Хочешь быть таким - скатертью дорога.
А. - …
Б. – Ну что ты уткнулся? Давай же, на работу к 8 как раз успеешь, если поспешишь.
А. - Спасибо тебе брат. Вдохновил. Бывает такое…
Б. - Да знаю, брат, все нормально. Но нельзя отходить от цели, нельзя сраститься с мещанством. Мещанство везде, и оно пытается поглотить тебя. Когда ты идешь на встречу выпускников и видишь, что твои бывшие товарищи на дорогих тачках и с президентсткими часами – оно начинает давить тебя. В человеке заложено стремиться к общественному признанию, а оно основывается именно в наличии у тебя таких цацек… Тебе-то все равно, по большому счету. Но смотрят на тебя, как на лоха. И тут мещанство идет в атаку шепотом тебе в черепушку: «Брось все, ты же можешь так же. Можешь даже лучше. Брось искусство и иди в офис. Пройдет 3 года, и ты станешь успешнее, чем они все. И когда ты в следующий раз придешь, все будут смотреть на тебя как на короля. Та девочка тебе наконец отдастся. И все у тебя будет: авторитет, признание, власть.
Но нельзя этому поддаваться. Знай, что огонь, который у тебя в груди стоит дороже всех материальных благ этого мира.
Они – за то, что происходит в обществе, за всю эту гниль. Это дает им возможность иметь блага и статус в обществе. Мы – против, несмотря на то, что это делает нас отшельниками. Мы сделали выбор в пользу самобытности - и в этом наша сила.
А. – Светает уже.
Б. – Да брат. Мы их всех победим. Вот увидишь, брат, вот увидишь. Сейчас нас никто не принимает всерьез. Девочки динамят, а пацаны ржут. Они, по мнению общества, занимаются важным делом: увеличивают доходы жирных буржуев, защищают в суде мошенников за долю в махинациях. Но придет время, когда игра перевернется. Мы будем заходить во все двери с пинка. Люди будут нас ненавидеть, ведь мы презираем все, что им дорого. Будут ненавидеть, но чувствовать, что вот они – настоящие люди. Будут чувствовать, что мы сильнее. Потому что мы – против! А эти все остальные – просто пустые идиоты в рубашках и галстуках. Одинаковые, похожие сами на себя.
А.  – Брат, я тебя никогда не брошу. Спасибо тебе, что мы вместе. Мы всех порвем. Вдвоем.
Они обнялись, гордо и с верой смотрели «как горело небо». Демонстративно бросили бычки в закат. «Вот, что мы сделаем с вашим миром!»
А. – Ну, что погнали дальше?
Б. – Да, всем конец, брат! Пойдем.

Два друга зашли в комнату, резкий звук от закрывшейся двери выстрелил в мой нос, и я полетел вдаль от этой комнаты на бешеной скорости.
…
 «Ну что, начинаешь вспоминать?».
«Д-да… что-то дико знакомое… почему я ничего не могу вспомнить… будто все это происходило не со мной. Как будто мне стерли память…».
«Не стерли братишка, ты сам ее стер. Вместе со своей прошлой жизнью».
«Да уж... что это были за ребята?».
«А они тебе не знакомы?».
«Я будто бы видел их очень давно… но сейчас не могу вспомнить…».
«Это ты…дурень… и твой друг».
«А где мой друг? И о чем это мы толковали?».
«Вы толковали о том, как бы не оказаться в кредитной квартире с женой и детьми…».
«Так… и где же он?».
«Он умер в 25 лет, это было 12 лет назад - и ты кстати, мудень, не приехал даже к нему на похороны. – ты бросил его. Предал. Ты влюбился и ушел в мещанство. Резко оборвал с ним все контакты. А он один не вывез… он воевал рьяно и отчаянно. Сил оставалось все меньше и меньше, и он подсел на наркоту. Когда он писал и писал очередной альбом, у него полетела крыша и он начал нюхать, чтобы избавляться от панических атак. Но к 25 годам умер от передоза.
Похоронила его мама. Больше о нем никто не узнавал. Ну, это произошло в твоем мире…
«Что значит в моем мире?».
«Ты еще не понял, кто я такой?».
«Нет…».
«Неужели ты не видишь ничего близкого тебе? Как я говорю. О чем я говорю… как я одет».
«Ты – это я?...».
«Или не ты… но, может, я – это ты такой, каким бы стал, если не бросил Триба. Или я и есть тот самый Триб. Или может кто ещё. Кто знает. Но это не важно, скажи мне лучше: видишь ли ты, какой я сильный. Ты же это чувствуешь».
«Чувствую».
«Ну вот, значит, кто я такой, на самом деле не так уж и важно. Но, несмотря на мою силу, я все равно скоро умру и пришел к тебе… пообщаться перед смертью. Я сделал все. И я ухожу из жизни. Больше жить мне незачем».
«И что, что-то изменилось в этом мире?».
«А это важно?».
«Конечно, я думаю, да, ведь каждая деятельность должна иметь результат. Иначе это не победа».
«Друг мой, неужели ты все забыл. Мне тебя жаль. Ведь победить – значит воевать до конца, зная, что ты проиграешь. Мещане обычно выбирают легкие дорожки. Пути, на которых меньше сопротивления, пути встраивания в систему. Пути, на которых их будут любить и возносить, несмотря на общую никчемность их бытия. А ты кричишь во всеувидение: «Вы-никто и звать вас никак». И когда в тебя летят камни, ты не бежишь, а остаешься, принимая удар за ударом. Ты не побоялся сказать правду и стоять за неё ценой всего, что у тебя есть. Это и есть плевок в мещанство».
 «А что же мне делать?».
«Не знаю, это решать не мне…».
«А я уже забыл, что такое решать что-то за себя».
«Ладно, удачи тебе. Я пришел попрощаться – я это сделал. Меня этот мир ваш, если честно, не особо интересует, ведь я из другого. Да и свое я уже отвоевал. Так что делай, что хочешь. Но я ухожу с чистым сердцем. А с каким уйдешь ты?..».
И тянет мне руку. Я её пожимаю. И он испаряется.
Тетрадь все еще открыта на странице «Плевок в мещанство».
А я что? Какой я плевок?.. Я сам и есть харча…

Взял ноутбук с холодильника, начал писать.
Что писать?
Письмо сыну.

Глава 6. Сыну.
Сын мой. Если ты читаешь эти строки, то я уже очень и очень далеко. В параллельном мире, в другой галактике, в раю или аду, или просто лежу размызганный по асфальту под твоим окном.
Но меня рядом не будет, это точно.
Жаль, что я тебе редко говорил, как я тебя люблю. И перед уходом не сказал.
Сын мой. Ты еще молод. Живи! Живи, сын мой! Не слушай никого. Иди вперед. Круши рамки, разваливай устоявшиеся стереотипы. Человек есть человек только в борьбе: с собой, с миром. Я отказался от этого, я влюбился в твою мать и пошёл с ней. У тебя на пути будет много женщин, но не позволяй ни одной из них завладеть твоим разумом… твоим огнем. Пусть твоя любовь будет жить вместе с ненавистью. Только так можно остаться человеком.
И если однажды ты решишь жить не как все, то пожалуйста, сын, не сдавайся и не возвращайся к старому.
Ты сейчас мал и многого не понимаешь, поэтому просто поверь мне.
Забудь то, о чем я тебе говорил, когда пытался притянуть тебя к учебе и послушанию.
Шли всех к чертям, говори всегда то, что думаешь. Если хочешь подойти к девушке – подходи. Если хочешь ударить человека – бей со всей силы. Живи.
Не будь мещанином. Не будь. Им.
Будь настоящим, искренним и честным. Воюй сын, воюй!
Не слушай никого – тебя будут пытаться вернуть в мещанское лоно, но ты не должен этого позволить.
Прикладываю к письму мою тетрадь, которую ты сегодня так хотел прочитать. Возможно, сейчас ты поймешь не все, что там написано. Просто храни её и при появлении желания открывай. И никому её не показывай. Пока не будешь готов.
Придет время, сын, и ты все поймешь.
Я люблю тебя! Надеюсь, ты не совершишь моих ошибок.
До встречи в новом мире!

Глава 7. 7 тяг, 7 жизней.
Захожу на балкон. Морозит. Из-за холода на улице или из души?
Ну что, на конец можно и покурить…
Достаю из кармана офисных брюк, открываю её.
Ну что, сигарета моя, заждалась?
На миг мне показалось, что она слегка дернулась в моей руке…
Держу в дрожащей руке сигарету, разглядываю её. Что-то есть в ней необычное. Видно, что это не просто сигарета, она какая-то особенная. Мне даже на момент показалось, что она греет мою руку, словно успокаивая и придавая энергии и сил. Необычная сигарета… Да.
Может, мне послал её бог, чтобы поглумиться надо мной? Мол, смотри, даже сигарета отличается от других…
Подкуриваю.

Первая тяга всегда идет замечательно, но в этот раз это было что-то больше, чем просто затянуться-выдохнуть. Не знаю, как это объяснить. Сильно затянулся, пустив дым до самого дна моих легких, подержал 2-3-4 секунды, выдохнул. Действительно, это что-то необычное: изо рта выходил не просто дым, а какой-то мистический газ, смесь всех моих метафизических страданий, неосуществившихся амбиций и пара.
Да уж, а я ведь мог быть совсем другим человеком. Мог быть не таким как все, особенным. Как я оказался здесь, на балконе самого обычного дома в самом обычном районе, в галстуке и брюках?
Папа всегда хотел, чтобы я был юристом. С самого детства он называл меня то прокурором, то судьей. А я вот, даже судьей не стал. Потому что не мое это. Я это всегда это знал. Но почему-то все равно пошел на юридический… Может, боялся? Но чего?.. Не надо было слушать родителей, надо было делать все по-своему. Да, возможно, я бы ошибся, но это была бы моя ошибка. Нет в этом мире настолько горького поражения, как сожаление за неосуществленные цели, мечты.
Ну и стой теперь здесь, неудачник.
А… да какая разница теперь…

Вторая тяга пошла уже не так сладко, но все равно мистика оставалась. А я все еще не мог ее описать. Да и какая разница, может мне просто кажется. В любом случае, теперь для меня существует только я, сигарета, да этот балкон. Все.
Помню, как я любил девочек в те полузабытые времена, когда я ещё воевал… Как же я их любил… А они меня – нет. Я для них был слишком странным. А я волновался насчет этого, сбивался со своего пути… Тяжело воевать, когда тебя никто не понимает. Но когда ты не можешь заняться сексом – это становится просто невыносимо… Я сдался отчасти и из-за этого. Повелся на популярность среди женщин. Ну, и что в итоге? Где все эти девочки?..

3 тяга. Не надо было никого слушать, слишком много внимания я уделял тому, как посмотрят на мое творчество со стороны. Я говорил, что я революция, а на самом деле после каждого косого взгляда все больше и больше ломался… На самом деле, это все очень непросто. Но надо было сражаться. А я сдался, слабак.

4 тяга оказалось очень больной… Любимая моя Анила, что же мы с тобой наделали… Зачем я тебя тогда не бросил? И ведь ты тоже – на что ты шла? Знала же, кто я такой, зачем затянула меня сюда? Ведь никому: ни тебе, ни мне, ни детям от этого всего легче не станет. Только хуже. Надо было… надо было тебя бросить ещё тогда… Но я не смог, я не осилил этот бой. Вот, плати за мою слабость. А могла бы выйти замуж за напомаженного сынка какого-нибудь нефтяника. Сейчас бы еще и во дворце жили, да. А я, видишь как: ни туда, ни сюда. Вот такой вот я середнячок, Анила. Прости меня, и себя прости. Не поминай лихом. Я надеюсь, эта ночь будет последней, когда я буду тебя мучать. И себя больше мучать не буду…

Брат, прости меня. Я действительно не хотел тебя предавать… Я был не в себе. Это какая-то, блин… как её… потеря памяти и рассудка. Я не виноват в том, что я сдался. Не виноват в том, что оставил тебя. Единственное в чем я виноват, так это в том, что дал тебе, себе, всем вокруг надежду на то, что я вывезу. Но это не так… Ты тоже мог это увидеть, идиот! Ты тоже виноват! Ненавижу тебя. Анила, и тебя ненавижу! Дети, вы, маленькие кровососы крысята, вас я тоже ненавижу. Всех ненавижу! Но больше всех себя. Вот так… Вот так…

Дым шестой тяги будто ударил мне апперкот по самой глубине легких и желудка за то, что я посмел ругаться на людей, которым я обязан всем в этом мире. Ну и что, что дальше? Ты тоже против меня, сигарета? Я это знаю, скотина. Все о вас всех знаю.
«Бедный парень, хозяин мой, зачем ты так говоришь, перестань, пожалуйста» - говорю ему. Но он меня не слышит, как не слышит человек никого, кроме себя и того, что ему выгодно слышать.
Я всегда мечтал быть писателем. Мне казалось, что у меня даже есть какие-то способности к этому. В любом случае, что-то во мне было, это очевидно. Но я от этого отказался и пошел в офис… А я ведь мог жить так, КАК Я ХОЧУ. Но я не захотел бороться. Повелся за сиюминутными обстоятельствами этой жизни, избегал осуждения родителей и прямой перепалки с ними, побоялся неудачи…
Ну и что, трусишка, чего добился? Сейчас-то лучше, не так ли?
Идиот я… Если бы даже ничего не получилось, я бы все равно не был в таком дерьме, в котором нахожусь сейчас. От того, что я слушал других, ни им, ни мне легче не стало. Никто не знает, что тебе нужно от жизни и как тебе добиться успеха. Никто, кроме тебя. Я знал это, но все равно сдался. Мещанский рай оказался дороже. Ненавижу. Ненавижу их всех и все это.
Ненавижу вот это все.
Сигарета подходила к концу, огоньки все подступали к фильтру…
Видимо, это все… Это конец…
Тяга. Последняя. Финальная.
Затягиваюсь до самого дна души, открываю диафрагму, как пропускной клапан, каждой частичке смолы, клея и никотина… Вместе с этими веществами в меня, как самолеты на посадку, залетают все ощущения, которые я не испытал в своей жалкой жизни… На мгновение из груди в мозг ворвалась картина.

Комната, закиданная бутылками вина и пачками сигарет, скомканными кусками бумаги, рабочий стол, закиданный рукописями, одинокий, весь залитый виски включенный ноутбук. В углу лежит парень на полунадутом матраце. Покрывало и огромная подушка лежат на второй половине матраца. Видимо, парню неплохо и без этого всего. Рядом с «кроватью» пепельница, в ней-тлеющий бычок сигареты…
В этой комнате буквально пахло работой, творчеством и свободой… На лице парня – удовлетворение и чувство собственного могущества. Фокус на картине приближается к рукописям. На одной из них большими буквами написано: КОНЕЦ. ЛАСТРЕД 10.14.2114.
Этот парень закончил долгую, изматывающую работу, видимо, теперь он отдыхает.
Может, даже этот труд никто не опубликует, редкие рецензенты назовут это мусором, вкусовщиной и графоманией. Но сейчас парню хорошо.
И только тот, кто писал, страдал, не спал ночами, воевал и дрался с самим господом богом, который пытается помешать тебе - поймет, о чем я.

Выдыхаю все, что осталось во мне…
Смотрю через окно на улицу. Там жизнь идет своим чередом, как обычно: запоздалые людишки бегут с работы, машины гонят в центр города на дискотеку.
В доме напротив все так же, как обычно. Вон там, на этаж выше мужик смотрит какой-то боевик, чуть правее, окна на 6 вправо какие-то чудаки спят с включенным светом…
В небе стоит луна. Стояла миллион лет назад, вчера стояла, сегодня стоит и завтра будет. Ей все равно на меня, как и на всех других. Что бы я сейчас не сделал с собой на этом балконе – ничего не изменится…
Ну что, прощай, сигарета, я люблю тебя.
Бывайте, семья, дом, офис, весь ваш мир.
Выстреливаю бычок большим и указательным пальцем левой руки в луну. Так же, как мы делали с Трибом ещё тогда, ещё в те времена.
Сигарета полетела. Сердце уже начинает сбавлять обороты. Глаза закрываются, конечности превращаются в вату. Я падаю.
А луна все стоит где-то сверху. В непонятном и неизведанном сверху.

Послеглавье
Вот и конец истории. Когда я начинала повествование, у меня было такое чувство, что я сейчас поведаю вам какую-то особенную историю, которая кого-то тронет, кого-то заставит задуматься и изменить свою жизнь пока не поздно. Люди узнают об этом дне моего хозяина и мир перевернется. Люди начнут слушать свое сердце и, отбросив все страхи, жалкие потребности и пристрастия, и пойдут к своей цели. Более того, я надеялась на то, что те, кто вообще живет бесцельно – обретут её…
А получилось все как-то скомкано, бесталанно и безвкусно.
Какая же я дура, оказывается. Видимо, долгое существование с бездушными сигаретами и безмозглыми людьми так губительно на меня повлияло. Ну что ж уже сделаешь.
Падаю на асфальт, мой огонек сейчас угаснет. Говорят, это не страшно. Просто моя душа выйдет из бычка с последним дыма и все. Надеюсь, так и будет. Не хочу, чтобы мне было страшно.
Конечной морали не будет. Ты найдешь её сам.
Все-таки, хочется верить, что все, что я сделала за этот 21 этаж полета – не зря. Дайте мне умереть с этой глупой надеждой.
Прощай, мой читатель.