Разговор с Владимиром Владимировичем Маяковским

Моим дорогим коллегам, алтайским учителям, на пороге нового тысячелетия посвящаю

Рухнуло навзничь
планов наших
всё громадьё.
Разбилась в дребезги
мечта человечества.
Под рык бандитов
и реклам вытьё
не видать
ни зги.
Душа глашатая
в потёмках
мечется.
Всё дебаты в табачном дыму,
оппонентов спесь
и истерики,
нынче он здесь
завтра в Крыму,
потом в Америке
Отдохните,
Владимир,
перестаньте топорщиться.
Разрешите ж и мне
взглянуть
на этот расшатанный
бедный мир,
с высоты Вашего
шершавого
творчества.
Рабочий, сами знаете,
доверчив ко всем
как дитя.
Дал хапугам
власть
свою,
лишь потрогать.
Те забрали её насовсем
и теперь глядят
на рабочего
очень строго,
любуясь
как он в муках
корчится.
Рабочий купился
хамелеонам дёшево,
спину свою
им сдуру подставил.
Рабочий кисло
морщится.
У хамелеона теперь миллион
и он рабочим
правит.
Желая ему во всём удачи,
толкует
о революции третьей:
«Раньше была у нас жизнь ни в какую,
Теперь же всё у нас будет иначе.»
У рабочего в черепе каша.
Не принимает
его душа
сплетни
эти.
Раньше висела
на его ушах
лапша,
теперь висят
спагетти.
Терпенье, Владимир!
Стряхнёт с себя
рабочий
и эти
сопли.
Он такое не схамает
и не скушает.
Пусть ими
сама подавится
вся эта шушера.
Представляю какие тогда
поднимутся
в среде сук
вопли.
Всё белыми нитками перешито
и плохо
заштопаны
дыры.
Господа, предупреждаю,
не держите карман
впредь шире.
Это всё очень несерьёзно.
Для такого глобального обмана
ваша ложь
была недостаточно
грандиозна.
Вы, господа, народу всё в няньки
лезете,
сильно вам туда
охота.
Нынче, в век роботов,
это самая
высокооплачиваемая работа.
Был бы и этот труд
почётен
очень,
кабы не было много дряни
среди этих нянь.
Когда у власти
дрянь в друзьях,
а не пророк
и не мессия,
тогда преследует мир
злой рок
и злодейство
становится
престижной
профессией.
Только тварь
продажная
способна мычать
о справедливости
когда правят миром
злодеев кучки.
Я знаю,
Владимир,
Вы не сумели
этих стервей
стерпеть.
Злодеям
не нужны
идеи.
Из хороших идей
злодеи
зло делают,
такая у них профессия.
всегда подстроят
какую -нибудь
пакость.
Раньше за крестьянином с саблей носились,
лошадёнку последнюю отбирая.
Вы, кстати, тогда
всю эту красную рать
стихами
своими резвили,
класс экспроприаторов презирая.
Дело прошлое,
не будем истории рухлядь трясти.
Вы по живому ножом резали,
веруя в торжество справедливости.
Не знаю, много ли нам до неё оставалось.
Конечно, не было безработицы
и не надо было откладывать на потом.
Что с властью Советской стало!
А что с неё стать могло,
если у Вас ведь
даже у самого
была домработница
и приличное авто.
Это, Владимир, был очень плохой почин.
В наше время даже маленький чин,
начальничек даже самый низменный,
имел привилегий беремя
и вёл себя как свин
большой
коммунизменный.
Про больших вообще молчу.
В палатах белокаменных
в среде демократического централизма
свора честных
пламенных
передовых
строителей коммунизма
под кумачовую парчу
слали в народ порчу.
Они прилично нагрешили,
Но и с ними вопрос решили.
Свобода впереди уже маячила,
маня успехами.
Но потомки Ваши - идиоты
веселя весь мир утехами
раскрошили все оплоты,
чтоб снова сделать всё иначе.
Не Мамай ведь прошёл
и не Наполеон
страну всю
расхреначил.
„Сама садик я садила,
сама ж его и порублю“
Какая ж сила
захламила
нам мозги!
И кто сумел придумать этот бред!
Как быстро всё растащили,
от гайки с рельса и до ракет.
Та рука, что сжимала
на горле мира пальцы,
у мира теперь подаяния просит.
Трудно на зрелище это
пялиться,
а ещё труднее смотреть косо.
Вы знали, что город будет,
Вы знали, что саду цвесть,
через рык великих буден
Вы пробивали
сию грандиозную весть.
В стужу
народу уголь нужен
и в круглый год, чтоб плавить металл,
чтоб могла оперяться
кооперация
и голод врасплох не застал,
чтоб жизнь не обрыдла
людям.
Вы отечество славили,
которое было
и трижды,
которое будет.
Сказать Вам что стало!
Нет тайги, нет медведей и рыбы в реках мало.
Ваша метафора
теперь как живая,
флора не та уже,
да и фауна вся гнилая.
И потом,
зачем Вам было,
обливаясь потом,
мирным планом ГОЭРЛО,
брать весь мир за горло,
революцией мировой угрожая.
У самих дыр прорва,
а Вы болели за рабочих Уругвая.
Мир не простил нам эту резвость.
Теперь вот назад пятимся,
озираясь трезво.
За одну беду расплатимся
у ворот уже вторая.
Вас бы сейчас оживить,
Вы б вместо пера
схватили
в ручищи лом,
или с папашей,
с тем, который хитр,
внутрь залили б
самогона литр.
Вы немного просчитались,
а мы не доглядели,
кстати, Вы с коллегами встречались!
Что теперь они Вам мелют!
За фундамент они в ответе,
Они ведь считали
и чего -то мерили.
Кроили всё новую жизнь.
Помните то бревно
и хилые плечи теоретиков!
Они малохольненькие верили,
что строят коммунизм.
Бегать снова друг за другом с шашками,
под кумачом изгибаясь дугою!
Нынче оружие совсем другое,
нынче автомат Калашникова
да экран голубой.
Ну а Ваши братья по перу,
что всегда так чётко изъяснялись,
им было далеко не по нутру
когда над ними издевались.
Ну да, к чему теперь рыданья
И стих облитый горечью и злостью
В этом жалком мира здании
мы торчали в горле острой костью
Как сохранить нам гордое терпенье
И пережить всю эту муть.
Да знаю я, уж слышал,
Не пропадёт наш скорбный труд
Дух романтики весь вышел
Нет в нас вашего горенья
Плетёмся всё куда -то как –ни будь.
Куда!
Опять
к Разумному
Доброму
Вечному,
запинаясь
о зла наросты.
Сегодня стихи Ваши не к месту,
Кончилось Ваше тысячелетие
и время острых сатир.
Лет через сто,
а может и двести
Этот пошлый жадный мир
Вылезет из себя
опираясь на рёбра
и сразу же станет
простым
и добрым.
Профессор -умник снимет очки -велосипед,
расскажет о Вас,
о времени
и, конечно же, о себе.

1999 год