После больничного. Помыть кота-4

   Почему шеф не позвонил?!! Почему он забыл о моём существовании, думала Терпсихорова и уже измучила обоих котов, моя их третий раз за день, вроде как они нехорошо пахнут селёдкой, которую ели три дня назад. Опять эта селёдка, возмущалась Терпсихорова, но на самом деле это был психоз по поводу гнетущего молчания во время её больничного. Это увольнение, не иначе, стучала зубами она по стакану с энергетиком. Какая гадость, этот энергетик, давно выданный компанией из сейфа под расписку. Какое дикое, ни разу не европейское, правило выдавать с необъяснимой строгостью эту фигню.

   Шеф не звонит. Честное слово, дорогой Бог, я не буду ничего предпринимать против И. даже в коварных интрижьих шутках, только бы Подделкин не разразился какой-нибудь гадостью в мой адрес!! Я буду скромной и тихой, я буду молчать, как рыба об лёд и соглашаться с его дурацким мнением о колебаниях цен на рынке кофе, газовых труб и породистых котов, будь они трижды туда-их-растуда. Я буду соглашаться молча, когда он скажет, что мир – бильярдный зал, а подчинённые в нём шары. Тьфу. Что я несу?!! Он так не говорил, но я же могу опередить и сказать вместо него его собственные мысли, вот он обрадуется!

   Терпсихорова с завязанной головой полотенцем едва удерживала в своих объятиях свежепомытого кота Пусю, завёрнутого в полотенце такое же расцветки, но поменьше.

   Ну зачем, Пуся, ты жрал селёдку?! Зачем я мою этих придурков? Она пнула кота, а тот с обиженным выражением морды лица выскользнул из полотенца, несколько царапнув ногу хозяйки. Она хищно потащилась в холодильник, нет ли чего успокоительного в виде котлетки или тортика. Ничего не было. Съедено до нас, подумала. Нами же.

   Я знаю, это И. Она наябедничала о моей работе Подделкину! Ей не понравилась моя последняя юбка!Боже, я буду ходить в старых джинсах, только оставь всё как есть! А в юбке очень хорошая длина, между прочим, гражданин Бог, она совсем даже ниже колен. А сделать её выше – ниже моего и Твоего достоинства!! Короче, что я говорю,конечно, надену только джинсы. И ткань была красивая до предела. И. злобно тогда сверкнула глазами ещё перед выходными, чего я выделываюсь, а ткань какая гибкая, блестящая. Но всё равно, я не буду больше. Только джинсы! Ещё она думала, небось, что в юбке выглядишь доступнее. Дура! Какая же она дура! Юбка это не толерантно?! Феминистка что ли? Да пошла она эта И. Как хочу, так и хожу.Ой, Простите, я не то хотела сказать. Боже, я буду только в джинсах.

   Кот вернулся на колени и мяукал. Просил сволочь сосиску. Скотина, мне бы его поблемы, у меня горит не позвоненный звонок! Брысь, котяра!

///

Она пришла на работу. Стремилась быстрее попасться Подделкину на глаза, чтобы, как говориться, был ужасный конец, чем ужас без конца. Но это не получалось: шеф то утыкался шнобелем в свои бумаги, гневно махая рукою, что занят, то разговаривал странно кося глаза мимо лица Терпсихоровой на 35 градусов, не меньше, то срочно убегал, когда героиня пыталась, характерным вздохом продемонстрировать желание что-то сказать (помахивая листком больничного), то выпучив глаза в какую-то точку и сморщив лоб, задумывался над очевидно, страшными корпоративными, проблемами.Тьфу на него, сказала Терпсихорова и пошла в туалет переодевать джинсы в юбку, решив, что и ничего, и никто не уволил сегодня, и пошли они все. Джинсы едва запихались в дамскую сумочку.

Коллега И. была бесформенным облаком, в котором трудно было различить лицо, руки, ноги, потому что её совершенно не было в мыслях нашей гр. Терпсихоровой. Значит, она почти не существует, сказала себе героиня и работала-работала-работала, потому что работа – прежде всего. (продолжение следует)