А Вы, собственно, кто??

Конец третьей пары в одном из ведущих ВУЗов страны. Профессор Борис Николаевич Толмачёв, заканчивает свою лекцию о происхождении человека. Борис Николаевич – убеждённый атеист, скептик и материалист.
«То, что нельзя увидеть, потрогать, подвергнуть изучению или попросту доказать, недостойно сколь-нибудь упоминания, и аргументом в научном споре быть не может! Верьте в то, во что хотите, но оставляйте это при себе» - любил замечать своим студентам профессор Толмачёв.  Никто ещё не превзошёл подобное рвение на кафедре биологии, да и не было никого особого желания. Ну, вот занятие подошло к концу.
-Всем спасибо, все свободны!
Студенты неспешно покидают аудиторию, толпясь на выходе. Профессор стирает с доски, написанные мелом аргументы и факты из теории Дарвина. Как вдруг, опустевшее помещение накрыла пелена густой тишины, непривычной, ведь раньше такого не было. Обычно, целая какофония звуков доносилась из коридора: шум ходьбы, рваные фразы из бесед молодых людей, иногда заливистый смех нескромных девушек. Но сейчас ничего. Это смутило Бориса Николаевича и он обернулся, бросив взгляд на входную дверь аудитории - та была закрыта.
«Что-то они тихие сегодня «- подумал вслух профессор и отвернулся опять к доске.
Появилось стойкое ощущение, что кто-то смотрит из-за спины, липкое не приятное чувство. Это заставило обернуться Бориса Николаевича второй раз. Обернувшись, он вздрогнул, глаза расширились от удивления, грязная тряпка выпала из рук.
В паре метров от профессора  стоял мужчина в чёрном фраке архаичного кроя. Волосы незнакомца, густо высказанные чем-то черным, причем так густо, что капли стекали на лоб,  стояли дыбом. Руки скрывали испачканные копотью белые перчатки с обгоревшими пальцами. Они, пальцы,  были испещрены множеством мелких шрамов и увенчаны длинными ногтями, а фаланга безымянного на правой руке и вовсе отсутствовала. Из нагрудного кармана торчал алый платок, и казаллсь, что он колыхается на воздухе, хотя никакого ветра и в помине не было. Лицо человека хоть и бледное, было весьма привлекательным с тонкими и симметричными чертами.
Он широко улыбнулся, продемонстрировав ослепительно белые, ровные зубы, и сказал:
-Доброго дня, Борис Николаевич!
-Добрый день… Мы знакомы? – поперхнувшись, выдавил из себя мужчина.
-Ну, если только заочно, профессор.
-Кто вы? И почему вы так странно выглядите?
-Я потакая своим привязанностям, часто посещаю ваши лекции, профессор – начал незнакомец, игнорируя прямой вопрос.
Проходя, мимо преподавательского стола, загромождённого атрибутами академической биологии, среди которых были: заспиртованные зародыши, оскоплённые черепа и множество ветхих методичек, незнакомец провел своим толстыми чёрными ногтями, напоминавшие когти, по поверхности дубовой доски, оставляя глубокие зазубрины. Через секунду они начали чернеть и углубляются, поражённые порчей. Рука остановилась у колбы с заспиртованным зародышем. Задержав на ней безразличный взгляд, он усмехнулся. После чего в колбе появился всполох мелких пузырьков, и недоразвитый эмбрион начал шевелиться, словно он  никогда и не покидал материнской утробы.
По лбу профессора Толмачёва скатилась маленькая капелька пота, он глубоко вздохнул, но усилием воли не дал себе упасть в обморок, хоть и слегка покачнулся. Борис Николаевич прекрасно понимал, что происходит что-то не подающегося объяснению с позиции его личного опыта. Он отчаянно пытался найти ответы на вопросы, которых становилось всё больше с той самой секунды, как в его аудитории появился этот «человек». 
-Мои лекции? Индивида столь неординарной внешности я бы непременно запомнил. – не теряя приличий и желая узнать больше информации ответил Борис Николаевич.
-Однако я не пропустил не одну из них.
-И какими Вы их находите?
-Весьма занимательными, настолько занимательными, что я даже решил лично выразить глубочайшую признательность за Ваш вклад, в мой амбициозный проект.
-Проект? – неуверенно переспросил Толмачёв
-Проект! Ещё какой! Самый важный в истории бытия!
На миг голос гостя стал чудовищно низким, что его трудно было стерпеть. Профессор зажал уши. Сознание билось в истерике от неспособности осознать происходящее.
-Кхм-кхм, - кашлянул странный гость, - прошу меня простить, я бываю крайне несдержанным, порой. Вы бы лучше присели, а то совсем плохо выглядите, так и до гроба себя доведёте с этой работой, но об этом позже.
В этот момент Бориса Николаевича всё-таки повело, и он рухнул навзничь на пол. Но через секунду очнулся от едкого странного запаха. Источником которого  была сигара цвета пурпура, зажатая в когтистых пальцах, незнакомца, но тлела она, почему-то, изумрудно-зелёным цветом. И запах, запах не с чем не сравнимый. А уж, Борис Николаевич всякого нанюхался в бытность своей лабораторной практики.
-Кто… Вы? – произнёс профессор, задыхаясь от невыносимого запаха.
-Я? Я тот, кого по вашим многочисленным заверениям быть не может, тот, кого вы считали глупой сказкой недоразвитых народов. Не ломайте себе голову, вспоминая мои многочисленные прозвища, придуманные вашими глупыми жрецами. Всё равно ни одно из них не верно.
Он опёрся рукой на дубовый стол профессора, наслаждаясь курением. Дым густыми потоком вырывался из его ноздрей, заволакивая аудиторию. Та пропадала из виду и становилась иллюзорной как мираж в пустыне. Профессор тер глаза и жмурился, пытаясь справится с галлюциногенным наваждением.
Но вскоре, к его удивлению дым перестал приносить дискомфорт, и сменился ощущением блаженства и покоя, растекаясь в своём кожаном кресле, Борис Николаевич избавился от накатывающих волн инфернального страха и снова провалился в забытьё.
-Вы очнулись? Какая радость! А то я начал уже волноваться, а мне это вредно.
Гость взглянул на свои когти, которые, кажется, становились всё длиннее и длиннее, профессор Толмачёв в этот момент уставился на обрубок безымянного пальца, из которого уже начала сочится кровь. Пару  капель упали на пол, но следов не оставили: испарились всполохами чёрного дыма. Гость заметил пристальный взгляд профессора и шевеля оставшейся фалангой укороченного пальца, с театральной задумчивостью изрёк: «Да уж действительно, самый тяжёлый развод в моей жизни»
-Так, о чём мы? Мда-с вспомнил. Я объяснял Вам кто я такой и зачем, собственно явился. Как я уже говорил ранее я пришёл выразить Вам благодарность за участие в моём проекте, даже не так в «рекламной компании бренда». Кажется, вы, люди, употребляет этот термин.
-Я ничего не понимаю. Вы меня разыгрываете? Что это за фокусы? – разбудил в себе внутреннего скептика Борис Николаевич.
Незнакомец закатил глаза и шумно выдохнул насыщенный дым.
-Тяжело существовать во времена скептиков. Всем наглядную демонстрацию подавай. Эх, вот везёт Вам, что я проникся большой симпатией к Вашему рвению доказывать, что меня нет. Извольте, пройтись.
Кожаное кресло, на котором сидел профессор, в миг растворилось и вот он уже стоит рядом с незнакомцем. Тот задумчиво посмотрел на потолок, с тем выражением лица, с которым мы с вами ожидаем лифт с верхних этажей. Колыхающиеся воздух аудитории стал потрескивать, казалось, будто он воспламенится. На миг в потолке раскрылась зияющая дыра, из которой выпала огромная чугунная дверь, украшенная разнообразной фурнитурой. Она с грохотом упала на аудиторский пол,  ломая многолетние доски. Борис Николаевич оторопел.
Когтистая лапа гостя мягко легла на плечо профессора. Одёрнуться или вздрогнуть он не смог. Тело стало как будто парализованным и расслабленным. Ничего подобного прежде профессор не испытывал.
С тяжёлым металлическим скрежетом дверь открылась. На десятки метров вперед раскинулся коридор, отделанный белым мрамором и освещённый канделябрами.
-После Вас, дорогой мой…- мягко подтолкнул человек в чёрном.
Они вошли, и дверь с грохотом захлопнулась.