Симбиоз. Часть 16. Ожидание

          В последнее время мы все чего-то ждем. Ирина думает о возвращении Айзека  и предстоящих родах. Диидаа мечтает о ребенке. Я жду очередного нападения.
          Ожидание – нормальное состояние, если оно не становится непрекращающимся. Тогда день сегодняшний становится совсем неважным  и ненужным.

          Таа вернулась без добычи.

          – Не хочу охотиться, – виновато сказала она. – Скучно.

          Точно! Именно скука одолела меня в последние дни. Я срубаю деревья и строю башню, хожу на охоту и езжу в поселение – только все это меня почти не интересует. Наверно, мы просто успокоились, обходясь без потрясений, без неудач и трудных побед.

          Что плохого в спокойной, размеренной жизни? Разве видеть собственного ребенка – это не радость? А обнимать любимую женщину? А смотреть на результаты своего труда, чувствуя усталость?
          Мы очень давно не ночевали в Дилте, бываем в поселении все реже и реже – может, поэтому из нашей жизни ушла радость? Получается, мы не получили окончательную свободу? А нужна ли она?

          Шестьдесят четвертая выплеснула на нас нечто похожее на радостный вопль. А ведь она тоже ждет нас: вырастила кроватку для Лены и никого не пускает в центральный зал.
          Жизнь людей связана с Дилтом – никуда от этого не деться. Мы нужны друг другу хотя бы для того, чтобы привести в порядок наши эмоции, чтобы не забывать, что наша жизнь – радость. И пусть Шестьдесят четвертая питается нашим счастьем, ведь она заботится о нас.

                *   *   *

          Все холмы выровнялись по высоте, а между ними образовалось закрытое пространство, поросшее травой. Этот маленький дворик стал большим манежем для маленькой Лены.
          Как только дочь немного подросла, Таа начала охотиться, а Лену оставлять под присмотром Ирины. Теперь маленькая девочка нередко кувыркается на зеленой траве, а тоскующая по мужу женщина сидит и смотрит на нее.
          Охотимся мы все, разумеется, по очереди. Часть добычи достается стражу, но, в основном, мы все везем узлам. Я подкармливаю Шестьдесят четвертую, Таа не забывает о Пятьдесят пятом. Бааг и Диидаа сразу идут к молодым узлам, выращенным ими. Ирина навещает "Тимошу" и возвращается совсем другой женщиной, радостной и умиротворенной.

          Трава заняла все пространство внутри стены. Мы с Баагом едва успели закончить защитную стенку из камня, а точнее, из бетона. Довольно тонкая преграда метровой высоты заставила повозиться.
          Выкопать канаву, добравшись до слоя камней, установить опалубку, размешать коричневый порошок, песок и воду – только это отнимало уйму сил и времени. А ведь надо было еще залить раствор, добавить в него камней, снять потом опалубку, засыпать канаву.
          Зато теперь трава не доберется до бревенчатой стены. А то, что рядом тянется небольшая канавка – не беда, ведь углубление никому не мешает.

          С Баагом мы сработались. Совсем молодой мужчина – именно мужчина, пусть и не отличающийся богатырским телосложением – трудится упрямо и терпеливо. Голова у него тоже работает: Бааг предложил делать второй этаж башен из рога – так намного быстрее и легче.
          Собственно, без пластика, производимого Дилтом, не обошлась ни одна из башен: кровля и пол в них сделаны и з роговых пластин. А в самом первом двухэтажном строении мы еще и стены изнутри пластиком отделали, чтобы закрыть щели. В общем, высятся возле стража три башни: две бревенчатые, а третья с разноцветным вторым этажом из пластика. Красные и синие панели заказала Таа в пятьдесят пятом узле.

          Там, за цветными стенами, и разместил Бааг свою мастерскую, где вырезает фигурки из дерева. Люди, звери, птицы – все, как живые.
          Судя по скульптурам, животный мир Тирта очень похож земную фауну. А вот здесь не встречаются ни птицы, ни животные, покрытые шерстью. Нет млекопитающих и сумчатых – только земноводные и пресмыкающиеся, все с голой кожей, некрасивые и холодные.
          Рыба здесь тоже однообразна: в озере водятся всего две породы. Впрочем, в реке есть гигантские рыбины и экземпляры с длинными шипами – их мы видели, когда жили с Таа в прибрежной пустыне.
          Все-таки животный мир здесь беден. Неужели у природы Дилта не хватило фантазии? Или животных здесь не было вовсе, и их завезли? Тогда выбор тех, кто заселял планету зверями, кажется странным. Может, они просто не закончили?
          Судя по тому, что продолжительность дня здесь меняется не сильно, мы находимся рядом с экватором. Думаю,  в высоких широтах зимой холодно – вряд ли рептилии выживут там. Интересно, сможет ли сам Дилт перенести морозы?

                *   *   *

          Ирина родила двоих черненьких пацанов. Питер и Айвен – имена сыновьям они придумали заранее. Айвен – это тот же Иван. Выходит, у меня появился тезка. Если честно, мне приятно.
          В суматохе, связанной с родами, мы с Таа не заметили, как первые шаги сделала наша дочь. Кончилась спокойная жизнь у тех, кто присматривал за ней.
          Даже во внутреннем дворике стража приходится за ней следить: девочка, как маленькая обезьянка, ловко карабкается по склонам и в мгновение ока забирается на вершины. Увы, самые грозные окрики на Лену не действуют. Она останавливается лишь на мгновение, а затем пробирается в нужном ей направлении.
          Таа говорит, что дочь похожа на меня. Может быть и так, но проверить это я не могу, ведь здесь нет ни стекла, ни зеркал. Впрочем, я где-то читал, что зеркало можно сделать из бронзовой пластины, отполировав ее.
          Интересно, Дилт сможет изготовить стекло?

                *   *   *

          Вернулся Айзек. Оказывается, он целые сутки просидел в Центральном узле.

          – Заставили меня читать собственный дневник. Сначала про себя, а потом вслух, – почему-то смущенно рассказывал друг. – Кажется, они мои мысли считывали. Только думал я не о том, что было нужно Дилту – вот и пришлось читать и перечитывать.

          Пожалуй, у биологической цивилизации есть недостатки – Дилт, похоже, не обладает зрением, и простейшей видеокамеры у него нет. Или это еще впереди?
          Рассказ Айзека и сделанные им выводы, нас не обрадовали. Животных подвергали изменениям и заставляли бежать к стражу. На самом деле, на нас нападали травоядные. Только зачем им выращивали длинные зубы?

          – Думаю, это побочный эффект – предположил Айзек.

          Если честно, Дилт меня все больше разочаровывает: и сам он далек от совершенства, и методы работы у него странные.

          – Думаю, Дилта создали люди, – Айзек выдвинул очередную гипотезу. – Только что-то пошло не так, и он перехватил инициативу.
          – И что это означает? – не понял я.
          – Случилась жуткая неудача. Командовать начало существо, которое этому не учили. Нарушилось все, и люди подверглись опасности. Однако эксперимент продолжили. Разумеется, исследователи не захотели стать подопытными, и вместо себя привезли людей с других планет.
          – И где эти горе-исследователи? – возмутился я.
          – Возможно, наблюдают. Может, взяли паузу и пустили все на самотек.

          Предположение Айзека меня ошеломило. Быть подопытным – само по себе противно, но понимать, что твоей судьбой распоряжается свихнувшийся монстр – ничего более жуткого представить себе невозможно.
          Печально, но друг прав: Дилт изначально предназначался для того, чтобы служить человеку. Он умеет лечить людей – может врачевать и тело, и душу. Огромное живое существо способно изготавливать предметы из пластмассы и металла. Например, Баагу и Диидаа, когда они жили в Центральном узле, он дал инструменты из закаленной стали. Дилт  кормит людей,  снабжает их материалами, управляет ростом плодовых деревьев. Правда, все это он делает так, как считает нужным, и не всегда мнение монстра совпадает с мнением людей. Напротив, он стремится подчинить каждого человека и добивается цели, порой калеча его душу и разум.

          Что делать? Бежать? Вряд ли Дилт нас отпустит. Да мы и не выживем без его помощи, ведь эта планета не слишком гостеприимна.

          – Собственно, мы неплохо живем, – неожиданно сказал Айзек. – Ты согласился бы бросить все и вернуться на Землю?

          Оставить Таа, забыть о маленькой дочери?
          Да, на Земле остались жена и дочь, но… Неловко в этом признаваться, но я не в силах отказаться от того удовольствия, которое здесь получаю в сексе. К тому же, я помолодел и забыл о болезнях. А раздробленный локоть, вылеченный за неделю? А общение с Шестьдесят четвертой?

          Странно, мы, на первый взгляд, дикари, но наш быт налажен не хуже, чем у цивилизованных людей.
          Да и что ломать голову, ведь выбора у нас нет. Мы живем и будем жить с Дилтом, а отношения с ним надо просто налаживать. Ведь мы неплохо общаемся с отдельными узлами.

                *   *   *

          Мы опять за одним событием не заметили другое, не менее важное. Возвращение Айзека, его рассказ и гипотезы заставили нас забыть обо всем. А в это время Диидаа окончательно убедилась, что станет матерью. Маленькая женщина терпеливо ждала и дождалась.
          А ведь дети есть или будут только у тех женщин, которые жили здесь, на берегу озера. Все остальные обитательницы Дилта бездетны.
          В чем причина? Нужно благодарить стража? Или это плата за выращенные узлы? А может, причина в том, что каждая женщина мечтала о ребенке?

          Бааг смотрел на Диидаа, и мне показалось, что я не встречал человека счастливее. Через мгновение я усомнился в этом, потому что во взгляде Диидаа было столько любви и нежности!
          Может, Дилт понял, что мы любим друг друга?

                *   *   *

          Первой изменения в страже заметила моя дочь. Если раньше она с удовольствием бегала во внутреннем домике, то теперь наотрез отказывается в нем оставаться.

          – У него пятна исчезают, – заметила Таа.

          Действительно, пряно пахнущие пятна на поверхности холмов уменьшились. Затем я заметил, что стою на вершине в сандалиях, а страж не покушается на мою обувь. Поверхность холмов твердела, а волна радости, исходившая от стража, слабела с каждым днем.

          – Он умирает, – сказала Диидаа и заплакала.

          Мы растили и защищали его, а он отвечал нам радостью. Был ли страж большой доброй собакой, или мы обязаны ему рождением наших детей?
          Теперь его не станет.
          Я вспомнил смерть Ниды. Горько терять родного человека. Но когда из жизни уходит близкое существо – это тоже трудно.