Вера. Марксисты и те, кто после

Марксизм - это вера. Нередко различают марксизм и настроения русского общества, проникнутого общинностью, соборностью,  космизмом, духом взаимопомощи, неким принципиальным коллективизмом, и особенно духом староверов, которых в форме беспоповцев и прочих анархистов были во множестве (главное тут, что эти их настроения доминировали над хуторянско-кулаческими). Но, так или иначе,  и марксизм, и советский коллективизм - одинаково веры.

Очень многие отмечают, что и марксизм и советская большевицкая ментальность были верой. Говорят, соглашаются, но выводов особых не делают. Вера так вера, поехали, мол, дальше. Тов. А. Пыжиков, к примеру,  даже сформулировал довольно жестко: большевики, особенно пришедший в партию в 1924-27 гг. были потомки староверов-беспоповцев, несли их особую ментальность-веру, и они-то составили героическое сталинистское большинство и фактически осуществили типа "якобинскую" (сиречь, радикальную, санкюлётскую) революцию в СССР. Интересно, но что дальше?

Отсутствие выводов, возможно, связано с тем, что исследователи не стремятся разбираться с тем, что такое собственно "вера", как институт. Мол, не наша категория, и хотя вера явно была присуща большевикам и в 1917, и в 1924, и в 1941, и в 1945, и в 1953, но это всё надстроечные пустяки-нюансы из другой оперы.

Между тем, все деяния, подвиги, успехи построены именно на массовости веры. Это явление относят к некой описательности, ровно как и термин пассионарность. Активны, энтузиастичны, потому что социализм, потому все кругом колхозное, всё кругом моё, то есть фефект общественной собственности, которую предрекли Маркс и Энгельс.

Но мы вернемся к вере. Вера присуща не только большевикам-марксистам. Не только советский социализм доказал превосходство над буржуазно-фашистской Европой в 1945 году,  но и русский феодальный монархизм показал своё превосходство над буржуазной Европой в 1812-1813 гг.. Веры бывают разные.

Вера, как институт,  отлична от прочих институтов мышления, ментальности. Наука исследует, философия мудрствует, намечает принципы, магистрали, рисует систему ценностей. С помощью языка мы научаемся общаться и мыслить. Традиция позволяет сохранять идентичность, продолжаться. Дисциплина делает общество сильным и позволяет ему побеждать и процветать. Техника позволяет строить небоскрёбы и летать в космос.  А что вера...?

Вера верит в разные предметы. Есть Вера в обряд. Есть Вера в царя, в философию, высшее образование, в республику, в великий и могучий русский язык, в силу знания,  в революцию, в общественную собственность, в частную собственность, в белую расу, в аутогенную тренировку, в индийских йогов, в мантры, в амулеты, в иисусову молитву, в живопись, музыку, поэзию, в любовь и дружбу, в Родину, в Доллар,  в систему Стивена Кови, в правильность и святость российской ментальности, в светлое будущее, в силу воли, в терпение и труд, в русское авось, в приметы, в удачу, в судьбу, в Шамбалу, в НЛО, в ангела-хранителя.

Вера, та или иная, эволюционирует. Вера в одно ослабевает, но появляется вера в другое.

Что же является инвариантной сущностью всех этих вер? Возможно,  что это "вера в себя". Все прочие веры - лишь окказиональные, дополнительные, использующие вспомогательные, увеличивающие выразительность инструменты. Однажды, когда вера в инструмент фетишизируется в чрезмерно большом объёме, собственно вера (её суть и дух) начинает давать сбои и растворяется. Как правило рыба начинает гнить с головы: то есть, с бояр, царедворцев, парторгов, членов ЦК, министров, генералов, губернаторов. "Бояре" верят в то, во что принято верить, они инертны, конформичны, а статус лишает их чувствительности и вдучивости.

Веру разрушить очень просто. Изначально вера и вспомогательный инструмент - одно целое, где не видно различия. Постепенно само состояние крепости, непоколебимости и кремниевого духа и предмет-фетиш веры (свечи, образа, клир в облачении, обереги, церемонии) отделяются друг от друга  Устремленность и связь с иррациональными высями, бесконечным, непостижимым, вездесущим, абсолютным заменяется  на связи формальные, символические,  и сами эти символы, реликвии, ритуалы окончательно и бесповоротно превращаются в симулякры.  И такая симулятивная "вера" даже начинает активно и агрессивно выталкивать из гнезда  настоящих родных птенцов мамы-птицы.

Вера, как говорил, кажется, Августин, это просто вера,  так что, когда абсурдно и иррационально, лишь тогда только и есть вера. Если вера усложняется философией, богословием, диалектическим материализмом, начетнической историей КПСС,  катавасиями и хоругвями,  она разрушается, исчезает. Люди доверчивы - и они начинают "верить" в окружившую веру фальшь, ложь и зазубренные формализмы. Естественно такая разбавленная денатуратом (и пусть бы даже водой) вера уже не мобилизует, не вдохновляет, не зовёт, не ведёт, не помогает строить и жить, не придает крепости, не даёт... веры.  Марксистско-советская вера также подверглась инфляции к 80-м годам 20-го века, как ранее христианство, а до христианства - дохристианские верования.   

В наши времена уже появились "верующие", не склонные ни к какой определенной конфессиональной принадлежности. Мы знаем, что могут быть и есть "верующие" любым   авторитетным, внушающим уважение принципам. Есть "вера", уважающая все прочие религии, но дистанцирующаяся от фундаментализма всех "вер",  включая "свою". То есть, тенденции к универсальным оформлениям веры, к охране её от приватизации прочими косными институтам (государство, доллар, интересы церковного руководства, бизнес тренеров-инструкторов) есть.

Думается,  что думать-размышлять можно словами, логическими фигурами,  числами,   мифами, понятиями, теориями, писаниями, афоризмами, авторитетными мнениями, поговорками. Но "Веру" умом не понять, в "Веру" надо-можно просто верить. Для России Вера действительно характерный и профильный дискурс. Европейцы - рационалисты. Американцы - прагматики, практики, технари. Индусы - традиционалисты, мифологисты. Арабы - философы и метафизики. Китайцы, корейцы, японцы -  жить не могут без дисциплины. Африканцы южнее Сахары - суггестивны и просты. В России же надо просто верить.

Вера - атрибут личностного в личности. Это воля, субъектность, ответственность, инициативность. Вера порождается поэтическим вдохновением, озарением, катарсисом.   

Маркс создал новую веру.  Ленин стал вождём-пророком этой Веры и утвердил эту веры на просторах нашей Родины, ближнего и дальнего Зарубежья.  Наука, ученость, философия, присутствующие в текстах марксистских классиков - это не наука и не философия, это атрибуты, аксессуары, инструменты религиозного обряда. Старая "религиозная" вера в церквях и синагогах была мракобесием, тьмой разгоняющий свет науки и мудрость светской философии. Марксизм и советская социалистическая вера совсем другая, лучшая, она  верит в волшебное благо общественной собственности, в царство науки и технического прогресса,  в труд трудящихся, в замасленную спецовку  рабочего (кочегара, плотника, монтажника-высотника, слесаря, фрезеровщика, строителя, рыбака, комбайнёра, сталевара, машиниста электровоза).  Это всё просто вера. Когда мы "это" называем наукой, мы подрываем и науку и веру, так как не видим ни того, ни другого.

Кризис социализма в СССР и восточной Европе связан с кризисом веры. Влияние западных спецслужб - это лишь катализатор, ускоритель. Поскольку инструмент веры  был призрачен, поскольку внимание к этому призрачному внешнему и условному инструменту "развивалось" и "расширялось", поскольку марксистские построения принимались за науку и постоянно вмешивались в научные исследования, советский разум не осознал ни природу своей цивилизационной ментальности и не выработал научных методов исследования "самих себя". 

Вера - это самое замечательное, самое эффективное, самое грандиозное и живительное. Но наука не должна быть верой. Философия не должна быть верой. Технологии, государственная дисциплина, традиции, язык  не должны быть верой.  Каждому институту своей шесток.  Вера - это вера. Её главный атрибут-свойство - это "крепость".  Путаница веры с наукой и  всем прочим портит, вурусует и веру и науку, и философию и всё на свете.

Итак, теперь наступает время веры без инструментальных обманок. Вера сама по себе есть сверхдискурс, фактор мобилизации, стабилизации, гармонизации, оптимизации, она есть поднятие, расцвет духа, высвобождение Доминанты и осознание-видение Сверхзадачи. Какие-то "инструменты" веры, конечно, всегда будут присутствовать. Нет мысли без речи, без слов и инструментов. Но теперь мы будем более свободны в выборе инструментов и более свободны от фундаменталистского увлечения-вовлечения частностями, формальностями, словами и прочими обманками, порой опасными, разрушающими веру, дезориентирующими, развращающими, зомбирующими, усыпляющими личность.   

Суть современной эпохи в том, что на смену марксистской коммунистической  вере, которая казалась полностью эмансипированной и секуляризированной от религиозных фетишей, но которая не была от них свободна, а стало быть, неизбежно должна была наступить и наступила пора  симулятивной вариации марксизма-коммунизма, когда  настала вера в шелуху и трескотню (материя первична, слава рабочему классу, Леонид Ильич лично, тяжелое машиностроение, мирное сосуществование), пришло время какой-то другой новой, реально универсальной веры. И советская, и все авраамистские, индуистско-буддистские веры, - все уже, хотя и бытийствуют, но и не профильны, и утратили былую крепость, эффективность, пассионарность (мы уж не говорим о тех случаях, когда "пассионрность" хероев, шахидов и ваххабитов используется финансовыми игроками в интересах мульти-прибыли). Пришло-то время пришло, но всё-таки альтернатива всем предыдущим  (нагруженным инструментами-обманками) верам ещё не проявилась  ясно, зримо, она триумфально пока не провозглашена, лишь грядет, маячит вдалеке. Сделать же такое может, конечно, только лидер крупного государства, пользующийся широкой поддержкой внутри и вовне своей страны.  Бродячих философов с хорошими идеями, наверное, уже не мало, но зажечь огнь новой, полной и всемирной веры в состоянии только крупный политический лидер.