Глава двадцать пятая, с половиной. Мрачный вторник

     Здравствуйте, мои жизненные подарки, попадающие точно в цель, тем моментом, когда уже думаешь о том, что пропал, безнадёжно и безвозвратно, в эту жизнь. Ваш покорный слуга, имеет кое-что объяснить, в общем имеет, такой глагол.


     Горящий постоянным светом ночник моей спальни, кабинета, гостиной в одном лице, разбудил спящего тем моментом, когда страшно от происходящего с тобой.
     Вторник 13 марта, начало Двадцать первого века, 7:05 утра.
     Всё без изменений, вторник, март, год. Вторник, я выходной, хотя не бездельник, так решил за меня, мой рабочий график, сутки, через трое. Как-то так получается в этой жизни, во вторник происходят самые необычные события, моего существования. К примеру сегодня, похороны моего друга, татарина Динара.
     Смерть, такое событие, о котором очень не хочется думать, а оно зловредным образом, втыкается в твою жизнь, из чужой жизни.
     Скорбь, процедура похорон, горькие, искренние слёзы, не возврат осуществленного. Вторник, одно слово, один день недели, один день жизни, один день, чей-то смерти. Факт, течения бытия, своей жизни.
     Вторник, 7:05, и строчка стихотворения Николая Алексеевича Некрасова, Тятя Тятя, наши сети, притащили мертвеца, сбылась в моей жизни, в это солнечное утро.
     День обещает быть на столько хорошим, по радужному тёплым, и красивым, а тут!
     Очень долго, непривычно просыпаюсь с тем моментом, когда этот вторник надо просто прожить, и всё, будет такой же день, следующий, идущий один за одним, но называющийся днями недели.
     Как-то получилось, во втором акте моей жизни, умываюсь, причёсываюсь, чищу зубы, бреюсь, теперь очень долго, по полчаса каждое утро, и это вошло в приятную привычку. Особенно нравится пшикать себя одеколоном, после бритья и хлопать по щеке. Жгучий одеколон, жгучий я.
     Моцион в ванной комнате сделан, теперь зарядка, которую хочу внести тоже, в привычку, поскольку заметил, она помогает чувствовать себя бодро, весь текущий день. Хотя нет, сначала сигарета, на обдумывание моего вторника.
     Последний раз был на похоронах, в детстве.
     Поскольку процедура очень удручающая, о ней в несколько строк.
     Ушёл довольно молодой человек, уставший от жизни, быта, света, тишины безразличия, встав на край подоконника, девятого этажа, и сделав шаг. Шаг этот, думаю был сознательным, поскольку, самоубийство, только для сильных. Слабаки выразительно терпят, соль жизни, слезами и потом, пот и слёзы их удел, надежда и награда. Но я не об этом, это другая история, и не моя.
     Ясный солнечный день, светящееся крестами кладбище, города Барнаула, Алтайский край, вопли родственников, и опускающийся гроб на верёвках, вниз могилы.
     В этот момент, меня щипает за задницу, сынишка покойного Андрей, смеётся, шутит, и мне приходится прикрывать рот рукой, что-бы не выглядеть глупо, на общей фотографии. Так я и получился на общем фото. Держащаяся еле-еле на ногах вдова покойного, смеющийся сынишка Андрей, плачущая дочка Юля, и я прикрывающий улыбку рукой, придурок.
     Фото очень чётко отражает те моменты, в которых мы участвуем. Чётко и цинично.
     После, когда мы ехали в похоронном скотовозе на поминки, я глядя на ясное небо, в зимнем окошке Пазика, очень сильно попросил Создателя, поверив в то, что он есть, избавить меня в будущем, от таких мероприятий. Но... Упаси нас Боже, от чужой глупости, и чужой смерти.
     Молю об этом, но сегодня вторник, и чужая смерть, позвонила мне в звонок.
     Мне к десяти утра, ехать на Волковское кладбище, города Санкт-Петербурга, там татарское захоронение. Двенадцатый автобус, точно довезёт меня от дома, до угла Белградской улицы и улицы Салова, где оно находится.
     Мрачно одеваюсь, поскольку не знаю ничего, о мусульманских традициях похорон. Знаю то, что очень красиво, и никакого трагизма, человек уехал, ушёл, на вечную свадьбу, к Всевышнему.
     Беру сумку, подхожу к холодильнику, достаю коньяк, отворачиваю пробку и делаю семь глотков, обжигающего напитка, внутрь. На сухую ехать не смогу, выдержать такое русскому человеку, не по силам, если он хочет скрыть досаду, и боль непостижимого.
     Смотрю на половину флакона, и ставлю его в сумку. С собой, иначе никак.
     Выхожу, закрывая за собой входную дверь, спускаюсь вниз, по чёрной лестнице, поскольку ожидание лифта, с неизвестным обитателем, или пустотой, в этот момент, неосуществим по сути.
     Улица встретила меня лёгким морозом, в минус 15, тенью от дома и я, получая дозу от светящегося Солнышка, побрёл к остановке, догоняя свою тень.
     Мрачно на сердце, и прелесть улицы. Парадокс, неподвластный пониманию.
     Смерть. Ничего ужасающего в этом слове нет, и не будет. Я всегда считал и считаю, то что нет мёртвых, пока мы живые. Они всегда будут оставаться в нашем сердце, нашей памяти, в нашей жизни.
     Подхожу к остановке автобуса, моего пока нет, и по городской привычке, рассматриваю подходящих. Мамы с сонными детьми, школьники, трудовой народ, бабка, куда без неё. Утро, одно слово.
     Подходит автобус номер 12 и мне, как обычно в этой жизни, достаётся место на заднем сидении, что же, не жаль. Прикладываю карточку к модулятору, и тут же протягиваю её кондуктору. Она говорит спасибо, хотя могла бы просто подмигнуть, и улыбнутся мне.
     Следующая остановка, Парк Боевого братства.
     В том что произошло, некого винить или осуждать. Татарин Динар успел за прожитые годы своей жизни, порадоваться и пострадать. Чего было больше, неизвестно, на людях он улыбался, смеялся негромким голосом, шутил, а то что было внутри его сердца, оставалось тайной существования.
     Он успел оставить дочь, с красивым именем Камилла, маленькую, шуструю девочку, которой, где бы она не появилась, за неуёмную энергию, прохожие, чужие по сути люди, дарили леденцы.
     Внутренне, я был против его встречи, с рыжей девушкой Людмилой, она была ему не парой, он, цветущая яблоня и она, рыжая лиса, загнавшая в мусульманский склеп, его бездыханное тело.
     Когда врачи долго не могли поставить ему диагноз, найти причину нарастающей с постоянством, головной боли, она, Люда, требовала что-бы он купил ей, то это , то то, сапоги, вино, и дай на казино. Как Динар выдерживал, не пойму.
     Уже в хосписе больницы Боткина, он сидел плотно на морфии, чтоб хоть как-то утихомирить боль, и я думаю это был самый лучший момент, заката его молодой жизни. Шприц с дозой морфия, только открыв глаза, самое полезное для человека, уходящего в другой мир.
     Следующая остановка, Правобережный рынок.
     Наркотики. В ранних очерках, я обещал о них рассказать, но теперь не хочу. Та зависимость от них, настолько глубока по сути, что нет причин объяснять своё поведение и поступки. Идёшь на обман близких тебе людей, серьёзное воровство, готов ограбить, убить и что хуже всего, ради дозы, ради того блаженства прихода дозы, в мир твоего бренного тела, не понимая при этом, что плоть глупа. Довольно об этом.
     На остановке Правобережного рынка, вышла бодрая старушка и понеслась прочь, навстречу дешевым продуктовым покупкам, хотя как знать? Что считать из продуктов дешевым, когда сильно голоден? Когда валяется на асфальте, надкусанный пирожок с ливером, ты смотришь на него, и вопрос Гамлета, быть или не быть, отпадает сам собой.
     Следующая остановка, улица Тельмана.
     Рабочий люд, постепенно заполнял пространство салона 12 автобуса. Цифра 12, всегда, по жизни мучила меня, и давала неведомые знаки. Простая арифметика, цифры с детства не давали покоя, ищущему уму ребёнка, тем моментом, когда один плюс один, равен двум, а не наоборот, и почему умноженное один на один, равняется одному?
     Двенадцать месяцев в году, двенадцать апостолов Господа, двенадцать знаков Зодиака, двенадцатая по номеру квартира, в Купчино и теперь двенадцатый автобус, везущий меня в прошлое, на кладбище, к бывшему другу. Ох - а сколько было смертей, которые я пропустил мимо своей жизни, пропустил, неизвестно от чего?
     Автобус повернул налево, выехал на Дальневосточный проспект, и остановился в заторе, у монумента воинам-блокадникам Ленинграда.
     Сколько же народу стоит в заторе, на Дальневосточном проспекте, а наверное очень  мало кто обращает внимание, на этот монумент. Память погибших людей в годы Великой Отечественной, в граните.
     Мне взгрустнулось, и одинокое в небе облако, поддержало меня, спрятав солнце.
     Следующая остановка, Госпиталь.
     Не многие приезжие, понимают энергетику города Петра, его влажность, тоску, настроение местных жителей, таинственную красоту мрачных домов, и речной ветер с Невы.
     А вот и Володарский мост, а вот и Нева во льдах,  Императорский фарфоровый завод, станция метро "Ломоносовская", ещё один мост, Сортировочный, с которым у меня много связано. Но это в другом очерке, не сейчас, ценю Ваше время и сон.
     Остановка Софийская улица, следующая остановка Софийская улица, дом 8.
     Проезжаю мимо дома номер 8, и заглядываю в его окна. Где-то в этом доме, на пятом этаже, живёт Алёна, мой верный сексуальный партнёр, из далёкого прошлого, живёт или жила, не знаю. От совместных прогулок, осталась память фото в мозгах, её голубые глаза, цвета морской волны, пшеничные волосы в короткой стрижке, улыбку и смех, колокольчиком.
     Ой, мать моя женщина, а ведь это всё когда-то было, со мной ли? Те ночи напролёт, безумный секс без обязательств, ни к чему не приводящее молчание, звонки по городскому телефону, что-бы только услышать её голос, с простыми отпечатавшимися цифрами 269-55-22, гудки без ответа.
     Следующая остановка улица Белы Куна.
     Автобус стал поворачивать налево, мимо как обычно мимо, Лицея моды, где выходят самые красивые девушки в городе, яркие, молодые, живые, цветущие.
     Сейчас, на следующей остановке, у станции метро "Международная", выйдет половина пассажиров автобуса, и я, намахну остатки коньяка, обязательно, трезветь, не хочется.
     Так и случилось. В салоне остался одинокий приезжий мусульманин, одинокая мусульманка, двое русских, средних лет, усталая печальная женщина с авоськой, и очень весёлый неуёмный мальчуган-школьник, рюкзак которого, был больше его самого.
     Допил остатки алкоголя, не обращая внимания ни на кого, поморщился и глубоко втянул воздух, сопливым носом. Хорошая закуска, сопли, подумалось мне, достойная, в этот момент.
     Следующая остановка Белградская улица.
     Проезжая НИИ Скорой помощи имени Джанилидзе, института смертников в народе, невольно обратил внимание на торговый центр, выросший на месте задуманного кем-то и когда-то, ипподрома. Какие же вы уроды, злился я. В своё время мне приходилось верить и мечтать, что в этом месте, и этом городе, будет ипподром, но неподкупный губернатор, решил по-другому, не так как верилось и мечталось населению горожан. Что ж, Бог тебе судья, губернатор, это уже другая история и не моя.
     Следующая остановка улица Салова.
     Вышел и на автомате, засунул сигарету в рот. Сжал её зубами, мою верную спутницу и новую, светящуюся огоньком, незнакомку. Каждая выкуренная сигарета, это поцелуй с незнакомкой или с незнакомцем, не знаю, но это именно так. Есть ещё трубка табака, но это уже поцелуй со всей палубой корабля и его обитателей.
     Да, мечта, достойная внимания, Дамы и Господа.
     Как Факт. Всё зависит от вашего внимания и понимания, и моего везения, от забавных литературных трудов, не приносящих пока пользы в финансовом эквиваленте. Но это пока. Как сказал кто-то из великих, может даже и вы, пока болят бока, о да, пока болят бока, от учений, духовных мучений, финансовых течений.
     Во выразился, аж самому приятно от этого, думаю не много грязи не помешает нашему с Вами общению. Незримо, но каким-то образом, доступно, как факт.
     Наступает поколение следующих, и нам приходится уступать им место, понимая что хоть и временно, но необходимо. Жизнь бьёт всеми красками бытия и в этой картине, далеко не маслом, нужно не растворится, а иметь место. Место, достойное не короля треф, а хотя-бы червонного валета, прикрытого козырными дамами, и шестёркой на погоны.
     Сигарета обожгла губы и вспомнилось, губы обожгу, но другу оставлю.
     Какое мрачное место, оглядевшись, подумал я. Заборы, заборы, снова забор, могилы, кресты, надгробия, надписи дат, дат рождения, дата смерти.
     Ой, как мрачно. Остановился. Посмотрел на движущийся поток встречных авто на дороге, с включёнными в солнечный день, фарами.
     Улыбнулся, о нет, не сегодня и не сейчас. Вытянул руку, остановил проезжающего частника и сказав, шеф, два счётчика до центра, сел в машину, забыв этот печальный утренний вторник, тем моментом, как надо решать похоронные дела.
     Слишком рано, Дамы и Господа, мертвые должны быть с мертвыми, а мы всегда живые, пока с живыми.

     Оглянувшись назад, понимаешь, есть хорошее время в прошлом, которое не вернуть. Пусть будет чиста наша совесть, из-за мрачных дней в году, и безвозвратного времени, потраченного на печаль и точку о том, что непостижимо нашим примитивным разумом, для этого несуществующего времени.
            
            Храни Вас Бог.