Крест тантала. глава-xxiv

                XXIV глава

             Оскар обвёл взглядом пустую таверну. Его друзья сидели за дальним столом. Карлик устроился рядом с Лукасом. Напротив, сжав кулаки, застыл в неудобной позе первый меч дозора. Отодвинув стоявший посреди стола кувшин с вином, Оскар положил на стол наконечник болта арбалета.

              – Как есть. Ничего лишнего сюда не добавил, – сказал он.

              Мастер закона поднёс наконечник к глазам.

              – Вырвать такой клок, не задев тела, невозможно. Должна остаться рана, –  сказал он, передавая  болт шотландцу.

              – Тёмно-зелёный бархат. М-да. Что будем делать? – спросил Ру друзей. – У шевалье сильный заступник - святой отец. Если раны у рыцаря нет, то наши слова расценят по-другому. Оскар, у тебя тоже есть одежда из такой ткани, верно?

              – Одежда есть, но она без изъяна, и у меня нет раны, – отозвался карлик. – Обыск в доме Эльзы не случаен. Помните, мы слышали стук за окном? Там кто-то был. Он следил за нами и увидел на столе золотую лампаду. Возвращаясь ночью домой, вы не заметили что-нибудь необычное?

              – Мне недалеко идти от дома Эльзы. Нет, ничего не помню, – Лукас пожал плечами.

              Ру поднял голову и заметно оживился.

              – Расскажу по порядку. По дороге на площадь я встретил ночной дозор. Помню, перекинулся со стражниками парой слов. Поинтересовался у Оглобли о меткости Гуго. Да… И тут, друзья, к нам подошёл Натан. Одной рукой он прикрывал глаз! – сказал первый меч дозора, не веря своей догадке. – Что эта крыса могла делать ночью на площади?

              – А не ударил ли ему в глаз черенок граблей, на которые он наступил под окном в доме Эльзы? – продолжил за него Лукас.

              Шотландец, слушая палача, одобрительно кивал.

              – Так и было. Как хотите, но я убью этого слизняка сегодня же, – наконец вынес Ру свой приговор. – Найду повод. Кстати, этой ночью он должен встретить дозор, а я в нём - старший.

              Оскар посмотрел на Ру долгим взглядом.

              – Ночь будет холодной. Если он и встретит вас, то не на площади, а в башне, – сказал Лукас. – Какие ещё фокусы можно от него ждать?

              – Нет. Натан всегда встречает дозор либо на площади, либо наблюдает за ним с крыши башни. Ему не нравится, что стража, прежде чем уйти в казарму, идёт за вином, – возразил Ру.


              – Убьёшь. Обещаю, этот грех тебе простит герцог. Наступил  момент, когда святой отец умоет руки. Есть план, – подвинувшись вплотную к палачу, Оскар перешёл на шёпот. – На пиру герцог подписал Указ о том, что я, пока горит огарок, могу быть судьёй.

        – Зачем? – наёмник в изумлении поднял бровь.

          – Я уже тогда знал, что просто так мы с рыцарем не разойдёмся. Убить его, значит,  навлечь на герцога несчастье. А что взять с меня, дурака? Шевалье прислан сюда Орденом - это  раз. Он друг аббата - это два. Единственно  верный способ - казнить по закону. После, все вопросы будут ко мне, а не к сюзерену. Да и свидетелей казни будет не мало. Заступятся. А нет, так тому и быть. Вот я и придумал фокус с Указом. Так, на всякий случай, – сказал Оскар и посмотрел на палача. – Ты  подчиняешься судье, верно?

              – Да, – ответил палач. – Если представится случай, я без сожаления, отрублю рыцарю голову. Лишь слово судьи, и казнь состоится. Но как вытащить кавалера из замка и уговорить положить голову на плаху?

              – Мерзавец сам взойдет на эшафот, это мои заботы. Хватит ли у нас сил поставить Де Кона на колени? – спросил Лукаса Оскар.

              – Я помогу! – ответил за него Ру.

              – Ты будешь занят Натаном. Не спускай с него глаз. Он отличный стрелок. Если мы ошибёмся, он перестреляет нас на эшафоте ещё до того, как погаснет огарок, – сказал Оскар шотландцу. – Всё произойдёт этой ночью. Как только ты вернёшься из дозора, будь с ним, не отходи ни на шаг от бригадира. Понял? Поднимется на крышу - иди за ним. Чуть что, убивай не думая.

              Ру решительным жестом убрал с глаз рыжие пряди.

              – Справимся, – ответил за него палач. – Убивать, думаю, не надо. Под пытками он расскажет правду. Где был, кто приказал…. А правда нужна, чтобы тебя не казнили, Оскар. Если обсудили всё, то пора готовиться к  встрече с рыцарем. Мне надо сходить в башню, незаметно взять меч и спрятать его под эшафотом. Ру, отвлечёшь Натана, пока я буду в оружейной?

              – Да. Есть у меня к нему вопрос по поводу синяка под глазом, – сказал Ру, не по-доброму ухмыльнувшись. – Неужели сегодня убью его? Какой день! Какая возможность!!

              – Кто был на пепелище ритуального костра? За дымом ничего не было видно, – Оскар напомнил о казни, мысли о которой не покидали его ни на минуту.

              – Если ты об этом? Забери, – ответил Лукас и протянул Оскару болт арбалета. – Нашёл на пепелище. Спасибо, что ты сделал это, Оскар. Если бы Эльза, корчась в огне, закричала, я бы не смог удержать сына. Ты поступил,  как настоящий друг!

              Оскар отвернулся, чтобы друзья не заметили его слёзы.

              – Помянём Эльзу. Осиротел ты, Оскар. Но есть мы! И мы сегодня отомстим негодяям по закону, – сказал, нахмурившись Ру, и поднял кружку с вином.

              Выпили. Помолчали. Наконец Оскар заговорил:

              – Давайте подробно обсудим наши дела, друзья. Если не сделаем задуманного сегодня ночью, не сделаем этого никогда. Завтра рыцаря в замке уже не будет.


                *                *                *



              Де Кон вошёл в тронный зал. Осмотревшись, он сделал шаг к трону. По правую руку от сюзерена стоял судья.

              – Здравия и сил, милорд! Я здесь по твоему приказу! – прижал он руку к сердцу, поклонившись. 

              Сюзерен положил свиток на стол, повернулся к рыцарю лицом и на приветствие ответил едва заметным движением руки. По озабоченному лицу герцога шевалье понял, что милорд о чём-то напряжённо размышлял. «Без улыбки на лице. Быть разносу», – подумал он, приготовившись к худшему из того, что могло быть. 

              – Я слышал, что ты ранен в плечо. Сеньор судья поведал мне. Как себя чувствуешь? – спокойно заговорил герцог.

              – Царапина, не стоящая твоего внимания, милорд, – с достоинством ответил шевалье.

              – Приятно слышать, кавалер, что ты привык к боли, – Генрих улыбнулся. – И всё же, что за рана? Откуда взялась?

              – Безделица, милорд, – стараясь казаться равнодушным, рыцарь развёл руками. – Спешил попасть в замок. Объезжал окрест в поиске места для темпла и не заметил, как стемнело. Подъезжая к воротам, увидел, что решётку опускают. Думал юркнуть мышью, коня пришпорил и проскочил бы, да конь испугался скрипа подъёмника. Встал в проёме на дыбы. Вот я и напоролся плечом на острие прута.

               Судья почувствовал взгляд сюзерена и, поклонившись, сказал:

              – Решётка в нижней её части особенно грязна, милорд, вот рана и загноилась.

              Герцог, изобразив на лице сочувствие, выслушал предположение судьи.

              – И никто не помог тебе? Некому было остановить решётку? – всё-таки решил уточнить он.

              – Никто не виноват, милорд. Если бы не конь, – заторопился с ответом Де Кон.

              – Мишель, мне нравится кротость рыцаря, забота о воинах, – герцог выразительно посмотрел на судью. – Он жалеет нерасторопных стражников, стоявших в карауле у главных ворот. Этим, он показывает своё истинное лицо и чистоту помыслов! Я не могу быть таким добрым. Слишком много у стражи  упущений. Прошу наказать виновных. Здесь и сейчас! Ты вынесешь им приговор за нерадивое отношение к службе. Получается, если бы не случай, шевалье был-бы убит, а я потерял-бы  верного помощника, свою правую руку! Верно?

              – Да, милорд! – ответил судья, поглаживая короткую седую бороду. – Шевалье! Кто охранял в тот вечер ворота? Не помните? Назовите время суток, час. Найти этих паршивцев не трудно.
 
              – Да, это не трудно. Сейчас отправим за ними слугу, допросим, плетей всыплем. Верно, судья? – поддержал сеньора Мишеля милорд.

              – Я простил их, милорд. Мне, благородному рыцарю гроба Господа нашего, будет неловко видеть наказание стражников, – Де Кон лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации.

              – Что будем делать, судья? – спросил герцог.

              В ответ тот лишь пожал плечами.

              – Мантия твоя порвана, вижу. Тогда же? – герцог показал пальцем на дыру. – Неловко как-то.

              – Да,  мантия немного повреждена, – подтвердил рыцарь. – Но это не беда. Жду возвращения оруженосца. Он умелый. Отлично справляется с иглой, починит.

              – При мне отпрашивался экюйе, ваша светлость, – подтвердил судья. – В его доме свадьба. Брат женится.

              Услышав слова судьи, Генрих улыбнулся.

              – Хотелось узнать, дорогой кавалер, доверяешь ли ты моему шуту? Дурак, понятно, но вдруг у тебя к нему есть неприязнь, может, ненависть? – спросил герцог и, повернувшись к столу, передвинул пергаменты на край, чтобы взять один из них в руки.
 
              – К чему вопрос, милорд? Что можно ненавидеть в дураке? Его шутки? – ответил рыцарь на улыбку герцога улыбкой.

              Генрих развернул пергамент. На чистом листе лежал металлический стержень с наконечником. Такой рисунок зазубрин назывался "испанским" и был только на стрелах для арбалета шута.

              – Арбалет  испанский. Зазубрины  тоже. Других таких в герцогстве нет. Наконечники к болтам сделаны не нашим кузнецом. Болт этот торчал в балке крыши в спальне карлика прямо над головой. Что думаешь об этом? – герцог смотрел рыцарю в глаза.

              – Может, шуту во сне что-то страшное приснилось - выстрелил случайно, – предположил он, гордо подняв голову. – Наверху никогда не был. Откуда мне знать?  Шута спросите.

              – Мишель, что ты видишь на этом наконечнике? – Генрих протянул болт судье.

              – Кусочек ткани, милорд, – он отделил вырванный лоскут и поднёс к подслеповатым глазам. – Это тёмно-зелёный бархат. Из такой ткани сшита мантия рыцаря.

              – Не был там, говоришь? А приложи-ка, Мишель, этот кусочек к мантии, – тихим, но твёрдым голосом приказал герцог судье.

              Шевалье побледнел и положил руку на эфес меча.

              – Он не сделает это, милорд! Прикасаться ко мне «почти христианину» я не позволю! – грозно сказал рыцарь.

              – Я христианин, милорд! Дозволь мне! – послышался голос из-за трона.

              Оскар вышел из своего укрытия и направил арбалет в грудь рыцаря. На плечах шута была мантия тех же цветов, что у рыцаря.

              – Мой шутовской наряд цел. Без дыр. Прикладывать некуда. Руку с эфеса! – шут встал рядом с герцогом.

              Скрипнув зубами, рыцарь опустил руку.

              – В темноте ты не мог перепутать меня с Гуго. Он был с факелом, – Оскар смело бросил обвинение в лицо рыцаря. – Спроси его, Генрих, почему он хотел убить твоего сына?

              Генрих, сидя на троне, пристально смотрел на шевалье. Его высоко поднятые брови требовали от Де Кона немедленного ответа. Рыцарь поднёс руку к поясному ремню и отстегнул от него круглую трубку-пенал.

              – Ответ тут, милорд, – сказал он и хотел сделать шаг вперёд, чтобы положить пенал на стол.

              – Стой там, пока я не пробил тебе грудь, – послышалось грозное предупреждение. – Возьми, сеньор судья. Посмотри, что там лежит, – Оскар взглядом показал судье на пенал

              Мишель с опаской подошёл к рыцарю и принял трубку из его дрожащих рук. В пенале оказался скрученный бечевой пергамент.

              – Зачитать, милорд? – развернул он письмо.

              Шевалье, подняв руку, попросил слова.

              – Письмо только для твоих ушей и глаз. Оно от моей матушки, – сказал он после разрешения герцога.

              – Мне не надо этих знаний, Генрих! Бьюсь об заклад, что там то же, что было им отдано магистру! Он сын твой! По делам видно, – с усмешкой сказал шут сюзерену, сделав шаг в сторону, чтобы лучше видеть шевалье. Острие наконечника стрелы арбалета было по-прежнему направлено в грудь рыцаря.

              Герцог взял пергамент и поднёс к глазам. Через мгновение он опустил руку и, скомкав его, бросил к ногам Де Кона.


              – Ты прав, Оскар! Этот бессовестный бастард пытается словами своей матери-шлюхи утверждать, что он мой сын! Причём точь-в-точь теми же словами, что были в письме магистра! – негодовал герцог. – Вот змея! Даже текст не поменяла. Кому ещё приготовлено такое послание? Королю Филиппу? Папе Римскому? Я всех не знаю, с кем она спала, но догадываюсь. Слушай слово моё, бастард! На сборы даю времени до полуночи. Казну свою забери. Магистр щедр. Он оставил тебе это золото как откупное. Чтобы ты родство с ним забыл. Сорви крест с мантии. Ты больше не брат Ордену Святого Иоанна. Судья, проследи, чтобы духа, этого сына многих отцов, в замке после полуночи не было. Ключи отдай!

              Отстегнув от пояса связку ключей, шевалье бросил её на пол.

              – Как жаль, что не могу задушить тебя своими руками, мерзкий шут, – прошипел шевалье, глядя на улыбающегося Оскара.

              – Сегодня, поверь, гордый бастард, эта возможность представится! Я провожу тебя в дальний путь, – заверил его карлик.

              Когда двери за шевалье закрылись, Оскар опустил арбалет.

              – Ты подписал Указ, Генрих? Тот, что я давал тебе на пиру? – спросил он сюзерена.

              В куче пергаментных свитков герцог отыскал нужный.

              – Давай возьмём огарок размером больше. Этого может не хватить. Вдруг сгорит во время чтения приговора, – сказал герцог, отделяя малый огарок от пергамента.

              Карлик снял берет и в раздумье почесал затылок.

              – Спасибо, Генрих. Зачитывать обвинения придётся долго. Много их! Могу не успеть, – принял он предложение.

              Подвинув к стене скамью, Оскар встал на неё и выдернул понравившуюся свечу из настенного канделябра.

              – Побойся Бога, Оскар! Этой хватит на приговор для десятка "сыновей" многострадальной Отчизны! – пошутил герцог.

              После недолгих колебаний шут согласился. Откусив кусок свечи, как в прошлый раз, он выплюнул его на пол.


                *                *                *


              Шевалье встретил Натана у дверей дома судьи. Как и было велено, он ждал рыцаря.

              – Сегодня я покидаю замок. В Париже ждут дела Ордена. Со мной будет казна. Ты знаешь, что моего  оруженосца нет в замке? Понадобится твоя помощь в сопровождении, – сказал рыцарь, пряча глаза.

              В мозге Натана вспыхнул лучик тревоги. Уходить ночью из замка в этот собачий холод с золотом...   

              – В чём край,  монсеньор? Дождёмся утра и тронемся в путь, – предложил он рыцарю.
 
              – Так надо, – ответил тот, не ожидая возражений.

              Натан был не глупым, но жадным.

              – Чувствую, ты не вернёшься назад. Какой толк провожать тебя в Париж? Езжай сам, – сказал он, ухмыльнувшись, потому что бояться рыцаря теперь не было смысла. – Герцог понял, кто хотел убить его сына, верно?

              – Да, – ответил он, не обращая внимания на тон бригадира. – А идти со мной придётся. Шут понял, кто виноват в смерти Эльзы. Знает не только он, но и герцог. Надеюсь, ты  понял, что после моего ухода погибнешь от рук его друзей.

              Для Натана это была не самая приятная новость. Выхода нет. Придётся уходить вместе с рыцарем. Закатив глаза, Натан проклял тот день, когда согласился стать бригадиром охраны, но тут же принял предложение.
 
              – Ты сломал мою жизнь, рыцарь. Я не смогу вернуться назад, – сказал он сквозь зубы, чувствуя, как закипает  злость. – Дел с тобой иметь не хочу. Ты обещал мне денег. Отдашь, и расходимся в разные стороны.

             Шевалье участливо похлопал его по плечу.

             – Приедем в Париж, я дам столько золота, сколько поместится в твоих горстях. Устраивает предложение? – спросил Де Кон заискивающим тоном. – Купишь одежду и звание экюйе. Станешь оруженосцем у меня или у другого рыцаря. С деньгами, при деле. Не хочешь - купишь дом, женишься.

            Этот расклад Натана устраивал. Если рыцарь уйдёт из замка, а он останется, должность бригадира будет призрачной. Стать вновь мастером-лучником очень опасно. Его все ненавидят, презирают, будут издеваться, бить, унижать... И всё из-за рыцаря! " Что ж, тронемся в ночь, отъедем подальше, а там.... Один точный выстрел из лука, и я сам найду место, куда отправиться с золотом.  Тебе,  мёртвому, оно уже не пригодится!" – подумал он и ещё раз убедился в правильности выбора.

            – Ровно столько, сколько в ладонях удержу, так? – переспросил он на всякий случай.

            – Да, – подтвердил рыцарь и впервые при Натане перекрестился. – Теперь  веришь?

            – Верю. Когда в путь? – потребовал уточнения бригадир.

            – Пора собираться, осталась мелочь, – сказал шевалье, посмотрев по сторонам. – Хочу убить шута и его друзей. Своё обещание тебе я должен сдержать. Поможешь?

            Не веря своим ушам, Натан чуть не захлебнулся от счастья! Хотел ли он смерти своих врагов?

            – Что я должен сделать, монсеньор? – спросил он, затаив дыхание, и не заметил,  как перешёл в общении на уважительный тон.

            Увидев решимость Натана, оценив его уважение, шевалье улыбнулся.

            – Перестрелять из лука всех, на кого я покажу пальцем. Согласен? Да? Тогда слушай, что нужно делать.

Следующая глава:

http://proza.ru/2018/05/29/1155