Да она же мне совсем никто

«Да она же мне совсем никто!»
Убеждал Дмитрий Дмитриевич жену.

Марья вернулась домой недопустимо поздно. Вера Филипповна сидела в комнате за шитьём и мысленно отметила, что это уже не в первый раз. И началось именно с того момента, когда... Что-то с грохотом упало в прихожей с тумбочки, но она и головы не повернула, не то чтобы выйти навстречу. Ровненько дострочила шов и только тогда мельком глянула на квадратные настенные часы напротив: ого, почти двенадцать. Вот как объяснить девочке, что ночные прогулки бывают очень опасны? О  своих переживаниях вряд ли стоит даже заикаться - пока не поймёт, не тот возраст.

- Тётя Верочка, а ты почему не спишь? - услышала за спиной наигранно весёлый голос Марьи: ага, всё-таки хоть немного, но виноватой себя чувствует.

- А если бы спала, ты бы так же гремела? - стараясь держать себя в руках, спросила Вера Филипповна. - Ты где была-то?

- Ой, ну ты же тоже молодой была когда-то давным-давно, - притворно-жалобным тоном заканючила Марья. - Ну, у подружки проторчали, заболтались.

- Да врёшь ведь, ласточка моя сизокрылая, - по возможности спокойно сказала Вера Филипповна.

- Ну и ладно, ну и вру, - легко, даже с улыбкой, согласилась Марья. - С Игорем гуляла. - И уже с напором: - Мне, между прочим, восемнадцать, если ты случайно забыла. Я теперь взрослый и свободный человек, понятно?

Пропустив мимо ушей бунтарские лозунги, Вера Филипповна остро и пристально глянула на неё:

- Точно с Игорем? А может... с этим встречаешься?

- С кем «этим»? - удивилась Марья и от догадки густо вспыхнула. - Нет! Как ты могла подумать! Клянусь тебе, я его не видела ни разу с того вечера.

- Зачем мне твои клятвы? - Вера Филипповна расправила и встряхнула почти готовое летнее платье. - Не видела - так не видела. А это тебе. Примеришь потом. Может, где поправить надо. На глазок скроила.

- Фигасе-ее... - восхищённо протянула Марья. - Ни у кого такого не будет. Игорёха прямо обалдеет. Спасибочки, тёть Верочка, - Марья потянулась, чтобы обнять тётку, но та уклонилась, словно не хотела, чтобы чьи-то руки касались её. Лишь суховато сказала:

- Если проголодалась, разогрей картошку с мясом. Помидоры возьми в холодильнике.

Марья, огорчённая тем, что её искренняя благодарность отвергнута, расстроенно кивнула:

- Ладно. А ты со мной не посидишь на кухне?

- Не посижу. - Вера Филипповна поднялась от швейной машинки. - Спокойной ночи. Не проспи завтра в колледж. У меня выходной. Я рано вставать не буду.

Она слышала, как Марья зажгла газ, долила воды в чайник. И укорила себя за то, что так жёстко говорила с девочкой. Но иначе пока не получалось. Очень хотелось верить в реальность какого-то Игоря, но не верилось. Вдруг Марья обманывает? Ну и что? Теперь-то что? Все взрослые и свободные, только вот девчонке и в голову, видимо, не приходит, как болит за неё сердце.

Весть о смерти, даже ожидаемой, всё равно обрушивается внезапно. Младшая сестра Веры Филипповны Лида болела долго: состояние её то улучшалось, то опять становилось хуже. Она осталась жить на родине, в далёком от города посёлке, в родительском доме. Мужа-пьяницу турнула за порог, одна тянула дочку и хозяйство. А по-хорошему надо было ложиться в областную клинику и серьёзно лечиться. Никакие уговоры не помогли. Лида наотрез отказалась: на кого корову с курами-утками бросить? И надорвалась. Вера Филипповна, когда ей позвонили из посёлка соседи сестры, истерзала себя. Да, с трудом находила дорогие лекарства и отправляла, однако побывать в последние даже не месяцы, а годы так и не собралась. А ведь, наверное, можно было приехать, как-то устроить всё - и Лида осталась бы жива. С этим вот жгучим чувством вины отправилась на похороны. Муж её, Дмитрий Дмитриевич, не смог: не отпустили на работе, да, скорее всего, не очень-то и стремился - к деревенским родственникам супруги он особого интереса никогда не испытывал.

Там уже всё было готово. Могила выкопана, какие-то женщины со скорбными лицами суетились в доме, без приязни посматривая на «городскую»: где раньше-то была, когда родная сестра здесь загибалась?! Лида лежала в большой комнате в простеньком гробу. Рядом сидела тихая, худенькая, уставшая от плача и никого кругом не замечающая девочка.

- Машенька, - наклонилась и прижала её лохматую головёнку к груди Вера Филипповна, - я приехала. Ты не одна...

Маша осторожно высвободилась, подняла личико, глаза её наполнились слезами, но она не издала ни звука, только судорожно вздохнула и вцепилась в руку этой почти чужой женщины, которую смутно помнила.

На следующий после похорон день пришёл строгий мужчина, представитель местной власти, сел, не отказался от рюмки за помин души Лиды и спросил:

- С Марией что будем делать? Тринадцать ей. В детский дом, что ли?

- Господь с вами! - так и вскинулась Вера Филиппова. - С собой заберу. Это опека называется?

- Вот и ладно, - посветлел лицом мужчина. - Хорошая девчушка. Будем оформлять документы.

Но пришлось пережить ещё тяжёлые события, которые сплелись в один болезненный ком. Оказалось, невыносимо продавать дом, в котором Вера Филипповна выросла, а Маша рыдала, не желая уезжать от могилы матери и расставаться с рыжей собакой Дружком.

- Ну хоть его возьмём с собой, - умоляла сквозь всхлипывания.

- Не сможет Дружок твой в квартире жить, привык на улице, - терпеливо объясняла Вера Филипповна и сама чуть не плакала, чувствуя горе ставшей родной девочки.

Нет, совсем родной Маша так и не стала, хотя со временем, когда поутихла боль по матери, поняла, что тётя Вера и дядя Дима - единственные люди, которым она нужна. И в новую городскую суматоху постепенно влилась, нашла подруг в классе, стала живой весёлой девчонкой. Но стеночка всё равно была. Дмитрий Дмитриевич, поначалу ошарашенный «прибавлением в семействе», не знал, какое место занять ему в жизни Маши. У него это был второй брак, у первой жены осталось двое детей, он редко встречался с ними и был доволен, что теперь наконец-то свободен от тягостных отцовских обязанностей. И вдруг... Видимо, Маша тонко ощущала его внутреннее раздражение и юркала в свою комнату, едва Дмитрий Дмитриевич возвращался с работы.

- Ты разговаривай с ней, Дима, - просила Вера Филипповна. - Будь потеплее. Она ж нам как дочка.

Но Маша оттаяла лишь после поездки в посёлок, где на кладбище дядя Дима поправил оградку возле могилы и покрасил её. Все втроём заглянули к прежним соседям Томиным, обрадованный Дружок, который охранял теперь их двор, рванулся навстречу, девочка счастливо смеялась и обнимала его, а Дмитрий Дмитриевич даже растрогался и подумал: «Пёсика ей, что ли, купить?». Но едва автобус вырулил на шоссе, тут же забыл об этом.

К выпускному классу Маша привыкла к новой семье, обжилась в городе, выросла, похорошела. И заставила всех называть её Марьей - так, по её мнению, звучало солидней и красивей. На восемнадцатилетие Вера Филипповна разрешила ей пригласить аж десять человек - и бывших одноклассников, и новых друзей по экономическому колледжу. Накрыла пусть и не шикарный, но вполне приличный стол, поставила лёгкое вино. Было как-то по-особенному тепло и весело, молодёжь танцевала, много смеялась.

- Смотри, какая у нас Машенька, а? Лучше всех! - Вера Филипповна подёргала мужа за руку.

- Ну а то... - улыбнулся он, правда, кривовато.

В кухне у него стоял за шкафом коньяк, который Дмитрий Дмитриевич тайком потягивал, не утерпев до ухода гостей.

В девять часов вечера праздник закончился, все разошлись, а Вера Филипповна загадочно сказала:

- Мои дорогие, побудьте пока вдвоём, я быстренько сбегаю к Валентине Андреевне на пятый этаж, укол просила поставить, потом у меня для вас сюрприз.

Вернулась лишь через двадцать минут, соседка принялась жаловаться на хвори - оборвать было бы невежливо. Открывая свою дверь, услышала музыку, улыбнулась:

- Молодцы! Увидят сейчас мой специальный торт с вишней...

Но сюрприз ожидал её. И такой, что Вера Филипповна статуей застыла на пороге комнаты. Дмитрий Дмитриевич, привалив Марью к спинке дивана, одной рукой придерживал за плечи, а другой пытался расстегнуть пуговки на блузке.

- Дима! - задохнулась она от странной и страшной картины. - Что ты делаешь?

Он нехотя повернулся, встал и вышел на кухню: остатки коньяка ещё плескались в бутылке. Вера Филипповна с ужасом заметила, что и Марья недовольна её приходом, прервавшим увлекательную и острую по ощущениям игру.

- Иди к себе, - коротко приказала ей. - И не высовывайся.

Дмитрий Дмитриевич курил у форточки и сразу бросился в атаку:

- Ну что разозлилась-то, Верка? Я мужчина. Она - красивая девушка. Причём никто мне, не родня никакая. Ну, потискал чуток, беда прямо.

- Уходи, прямо сейчас. Знать тебя больше не хочу.

...Вера Филипповна проснулась от тренькнувшего телефона. Голос Марьи в тишине был вполне

различим.

- Игорёк, ты в своём уме? Соскучился? Я тоже...

«Надо как-то познакомиться с ним, может, и неплохой парнишка», - подумала и, успокоившись, закрыла глаза.