Ступени времени. картина 18

                В 1956/57 учебном году Саша вновь был избран в факультетское бюро
                комсомола. Но на этот раз ему нужно было заниматься спортивным
                сектором. Такое поручение  устраивало его больше чем предыдущее,
                когда приходилось организовывать вечер художественной
                самодеятельности, так как он был членом волейбольной и
                баскетбольных команд факультета, да и капитан шахматной команды,
                пятикурсник Юрий, живущий с ним в одном доме,  убеждал его
                сыграть за команду на третьей или четвертой доске.
                На комсомольской конференции института к Саше, сидящему с
                комсоргом его группы Степой, подсаживается секретарь их
                факультетской комсомольской организации и просит Сашу назвать
                достойного кандидата для выдвижения в комитет комсомола
                института. Это должен быть армянин 2-го или  лучше 3-го курса.

Севериан – Ты, Саша, лучше знаешь русский сектор – тебе и выбирать. У тебя на
           раздумье 15 минут, я к тебе подойду.

Саша – (вслух, не таясь от Степы) Сергей от общественной жизни как-то далек, Артем и Рудик
        неважно учатся, Жорика ребята всерьез не принимают, Рома бредит танцевальной карьерой. А
        может нам тебя Степа выдвинуть?

Степа – Я бы с превеликим удовольствием, но ведь я уже комсорг группы.

Саша – Значить пойдешь на повышение.

Степа – В таком случае пирожки и лимонад за мной,  если они в буфете ещё есть.

                И когда секретарь факультета снова подошел к Саше -
 
Саша – Я считаю, что лучшего кандидата чем Степа нам не подобрать. Правда, он избран комсоргом
       группы, но мы его мигом переизберем.

Севериан – Хорошо, только перевыборы произведите после того как его изберут в комитет.

Саша – Проблем с этим не будет, пошли в буфет подкрепиться.
   
                9 марта  1956 года, к третьей годовщине смерти Сталина, в народе
                уже было известно о содержании закрытого письма первого
                секретаря коммунистической партии Советского Союза Н.С.Хрущева
                к  членам партии. В нем он  обвинял Сталина в создании культа
                личности, массовых репрессиях, и вообще  во всех смертных
                грехах, которые сопутствовали временам правления большевиков. И
                когда выяснилось, что к памятнику Сталину, установленному в
                сквере на набережной, около «сухого» моста, милиция не допускает
                народ возложить цветы и провести траурное собрание – город
                закипел. Студенческие аудитории пустели одна за другой, студенты
                устремлялись к памятнику.

Саша – (Уже дома, обращаясь к сестре) Я вдруг осознал, что стою в кузове едущего грузовика вместе
       с ребятами из моей группы и ору вместе со всеми «Ленин-Сталин, Ленин-Сталин»  и так до
       бесконечности. Осознав это, я тут же решил, что для меня это слишком. И воспользовавшись
       тем, что грузовик при повороте на проспект Плеханова притормозил, я  спрыгнул с машины.

Инна –  Я тоже не стала никуда ходить, а сразу пошла домой, когда занятия в школе сами по себе
       прекратились. Но некоторые наши мальчишки побежали на набережную, к памятнику Сталину.

                Уже вечерело, когда Сашу позвали с улицы. Выглянув в окно, он
                увидел, что это его троюродный брат Алик и с ним его друг Гоги.
                Саша тут же поспешил вниз.

Алик –  Саша, привет! Ты сегодня Вову не видел?

Саша –  Нет, а что он собирался к нам?

Алик –  Сегодня такой страшный день, стреляют и говорят, что есть убитые. Мы с Гоги были на
       набережной и когда после разгона митинга бежали по мосту Карла Маркса, пули автоматов
       цокали по чугунным перилам моста.

Саша –  Но Вовы с вами не было?

Алик –   Естественно не было, иначе  мы бы его не искали.

Саша –  Не могу себе представить, чтобы Вову потянуло на этот митинг, хотя вот ты почему-то там
        был. И это после того как твой отец, Борис Антонович, после немецкого плена пару лет
        просидел в сталинских концлагерях, в которых жизненные условия были гораздо хуже чем у
        немцев.

Алик – Это так. Лагерь советских военнопленных был расположен в небольшом немецком городке и 
       многих пленных солдат каждое утро окрестные фермеры забирали из лагеря под свою
       ответственность на полевые работы. А мой отец, как мастер на все руки, пользовался особым
       спросом и  в конце концов завел близкое знакомство с одной тамошней вдовушкой-солдаткой.
       Но наша жизнь проходила тут, под руководством Сталина и мы победили.

Саша –  Но пережитые тобой и Вовой вместе годы безотцовщины, когда вашего отца  вместо того 
       чтобы после плена вернуть в семью  заперли в лагерь, а ваша мама от горя и непосильного
       труда подорвала своё здоровье. Дождалась она своего мужа незадолго до смерти. Все это
       могло создать отличное от твоего  впечатление о прошлом у Вовы.

Гоги –  Однако, сейчас нам бы хорошо было бы убедиться, что с Вовой все в порядке. Впрочем, и мне
      кажется Вова небольшой любитель общественных проявлений любви к вождям, и он, вероятно, уже
      дома или появится  там с минуты на минуту.

                И они втроем отправились к Алику. Гоги оказался прав – Вова был
                уже дома.
                А нелепые случаи с Сашей в институте  продолжали происходить –

Саша – (рассказывает ребятам) При сдаче на III курсе  предмета «Электрические измерения»
       преподавателю почему-то показалось, что я неправильно воспроизвел схему электронного
       двухлампового усилителя. Я настаивал на её правильности и для доказательства своей правоты
       принес из библиотеки учебник, который он сам нам и рекомендовал.

Преподаватель – Да, здесь как у Вас, но у меня учебник более раннего издания и там схема выглядит
       несколько иначе.

Саша –  Я тоже пользовался учебником старого издания и схема в обоих изданиях одинакова, но я об
       этом не стал говорить, не полез на рожон. И все же он влепил мне четверку. «У сильного
       всегда бессильный виноват». Что скажете?

Боря – Стариковский маразм.

Геля – Да просто говнюк!

Саша –  Похоже на то, но уступить пришлось мне.

                Однако не все было так мрачно и печально.
                Однажды, когда их, сколотившаяся сама собой по принципу
                соседства, группа направлялась во главе с Гелей к нему
                домой  чтобы отметить какое-то событие, им повстречалась
                Тата, с которой, как оказалось с малолетства был знаком
                Геля.

Саша –  Жаль, что я не знал о вашем, Геля, с ней знакомстве раньше. Правда, я теперь с ней
       знаком, но только настолько, чтоб раскланиваться на улице.

Геля –  Намек понял, сейчас же иду к ней, и если она никуда не спешит, то приведу её к нам.

                И Тата пришла, и провела в их компании целый вечер, и вновь
                никакого  взаимопонимания между ними не возникло.

                Следующий казус произошел на четвертом курсе  при сдаче
                экзамена профессору, члену - корреспонденту Академии наук
                ГССР, заведующему кафедрой «Электрическая тяга». Предмет был
                хиленький,  на его подготовку нужно было не более двух дней.
                Поскольку в этом предмете встречались эмпирические формулы,
                профессор предупредил, что разрешит заглянуть в конспект на
                две минуты. Выглядело это так:  на экзамене студент клал на
                стол профессора свой конспект, затем брал билет и садился
                готовиться к ответу за одну из парт. Если он поднимал руку,
                то это означало, что он хочет заглянуть в конспект. Получив
                разрешение, он подходил к столу и, не отходя от стола,
                стоя, его просматривал, на что уходило совсем немного
                времени. Затем мог вернуться за парту и продолжать
                подготовку.

Саша –  Мне понадобилось воспроизводить формулу, у которой в числителе у двух параметров стояли
       коэффициенты, приводимые с точностью до сотых. В знаменателе этой формулы также два
       параметра были приведены с коэффициентами с точностью до сотых. Все четыре коэффициента
       разнились между собой.
Геля – Я помню, ты, получив разрешение, подошел к столу и, заглянув в свой конспект, вернулся за
       парту дописывать ответ.
Саша –  Совершенно верно. Но оказалось, что я точно запомнил цифры только двух коэффициентов.
       Поэтому я решил не мудрить и вместо цифровых коэффициентов записал буквы  a; b; c; d.

Профессор –  (возмущенно) Что это такое? - Вы же подходили к столу и смотрели в конспект. Может
       быть, этой формулы  нет в вашем конспекте?

Саша – Нет, - заверил я его – формула в конспекте записана, но пока я возвращался на место две
       цифры  успел забыть. В конце концов, какая разница поставил я в формулу цифры или буквы,
       Вы же не требуете, чтобы их знали на память раз разрешаете заглянуть в конспект. Или Вы
       считаете, что мне лучше  ещё раз в него заглянуть?  Но профессор так покраснел, что я счел
       за лучшее поскорее ретироваться в коридор, не то его мог хватить удар.


                Профессор довольно быстро остыл и Саше передали,
                что он снова  хочет его видеть.

Саша –  Но я никак не мог остыть, ведь требование звучало издевательски, несусветно глупо. Я
       развернулся и ушел домой. Он поставил мне тройку и я лишился так нужной мне стипендии.

                На четвертом курсе в нашей группе появился еще один
                Сергей, причем тоже армянин как и первый. Три года он
                успешно учился в параллельной группе грузинского
                сектора и даже был отличником. А в его группу из нашей 
                группы перешел Гурам.  По-видимому их переходы можно
                было объяснить тем, что на старших курсах им все труднее
                и труднее приходилось с усваиванием лекционной  речевой
                информации на не до конца освоенном языке, практики
                которого они были лишены в своих семьях.

Геля –  (который быстро сдружился с Сергеем) Но в итоге их переходы привели к разным результатам: 
       Гурам стал учиться лучше, а Сергей - хуже. Как объяснить?

Саша –  Но тут, по-видимому, сыграла роль не только языковая среда. Тут могли вступить в силу
       разные другие факторы, неизвестные нам.

Боря –  Да, другие факторы, неизвестные нам. Поэтому не надо делать в стиле Гели резких,
       поспешных выводов типа того, что на грузинском секторе учиться легче.
Геля –  Но это не я сказал, а ты.

Боря –  Я этого не говорил, я просто предположил, что так мог сказать ты.

Геля –  Премного благодарен, но свои мысли я предпочитаю излагать благожелательным  слушателям
        сам.
Саша –  Не ссорьтесь! Правда, почти все предметы в обоих секторах ведут одни и те же
        преподаватели и вроде бы их оценка качества ответа во всех группах должна быть одинакова,
        но иногда и в моей голове мелькает мысль, что и в их головах может сидеть – «ну как не
        порадеть родному человечку».
Геля – Утверждать, что все педагоги  поступают так,  не берусь, но отдельные примеры привести
       могу.
Боря – Так вы договорились до того, что преподаватели разных национальностей делают поблажки
       студентам своей национальности. Но переведенный к нам Сережа в таком случае исключение из
      правил – он, армянин, лучше учился,  будучи на грузинском секторе, а не на русском.

Саша – Постой, тут надо брать во внимание факт родственных и дружеских связей. Учти, у 
       преподавателей  грузин большинство родственников и друзей грузины, у армян – армяне и так 
       далее и тому подобное.

Геля – В общем-то, ты прав, но преподавателей других национальностей в нашем институте мало и их
       протекции не бросаются в глаза.

Боря – Не так уж и мало! а Неткачев! А Мельников, Мухин, Барановский, Полетаев, наконец, который
       тебе Геля поставил незаслуженную пятерку.

Геля – Я её заслужил тем, что незаметно, вдумчиво списал материал, а не из-за моей русской
       фамилии. К тому же мама у меня была грузинкой.

Саша – Друзья, хватит спорить, кумовство и блат существуют и в нашем  передовом социалистическом
       обществе. Вероятно, это в разной степени присуще всем народам при любом государственном
       устройстве.
Геля – А вот и нет, там, где за получение знаний учащийся платит кругленькую сумму, шпаргалок
       просто не бывает.
Боря – Ну, если такую протекцию  воспринимать как вид помощи, то это даже не грех.

Геля – Если не грех, то что? благодеяние?

Саша – Друзья, мы запутались. Давайте сузим круг обсуждаемых вопросов. Что мы в выходной делаем?

Геля – Ну, тут вроде бы все ясно – идем с утра в баню на Киевской.


                Вечером, возвращаясь довольно поздно домой по проспекту
                Плеханова, Саша обнаружил, что на углу улицы Крылова бывшая
                преподавательница английского в их группе как-то
                нерешительно  вглядывается в плохо освещенную даль этой
                улицы.

Саша – Наталья Ивановна, добрый вечер!  Надеюсь, Вы меня помните, я из группы «ЭТ» и Вы у нас
       преподавали. Разрешите мне Вас проводить. Я эту часть города хорошо знаю и странно, что
       сегодня она так плохо освещена.
Наталья Ивановна – Эта плохая сегодняшняя её освещенность меня и смутила и я очень признательна
       Вам за это предложение.  Прошло два года после того, как нас свел учебный процесс, но я
       Вас хорошо помню, ведь в Вашей группе было всего 5 человек. Провожать Вам меня придется
       недалеко, до  начала Технической улицы.

                Она взяла его под руку и они вошли в полумрак улицы, идя по
                проезжей части. Прошли мимо здания, где на втором этаже
                находился Сашин детский сад и, обогнув угловой дом Красного
                Креста, вышли на улицу Камо. Эта часть улицы, благодаря свету
                из вестибюля больницы, была хорошо освещена. Но дальше, там,
                где на другой стороне улицы, за палисадником, находилось
                здание машиностроительного техникума, было темно. Впрочем, и
                на их стороне, где располагалась школа, освещения не было. Но
                тут уже показался угол Технической улицы, которая вела к
                набережной и они подошли к воротам во двор, где жила Наталья
                Ивановна.

Наталья Ивановна – Может, поднимитесь ко мне на чашку чая? (как- то неуверенно произнесла она).

Саша – (Ответ прозвучал с некоторой задержкой).  Спасибо, Наталья Ивановна, я бы с удовольствием,
       но меня ждут дома и будут волноваться.

Наталья Ивановна – Ну, значит, в другой раз. Но сегодня Вы меня просто спасли, я такая трусиха.
       Большое спасибо! До свиданья и спокойной ночи.

Саша – Признаться, мне очень приятно быть Вам хоть чем- то полезным. Доброй ночи и веселых снов.

                На самом деле его никто не ждал, и ему некуда было
                торопиться. Дело в том, что к этому времени его тетя, сестра
                отца, получила ,наконец, после 16 лет службы врачом в
                центральной больнице города, приличную комнату и Саше
                досталась ранее занимаемая ею комнатка в 6,5 м2 в том же
                поистине барском доме, в котором когда- то, будучи помощником
                машиниста паровоза получил комнату в 18 м2 его отец. Такие
                маленькие комнаты в 6-7м2 были при каждой большой квартире,
                вероятно для прислуги. Комната, которая досталась Саше была
                не в том крыле, где теперь проживали Анастасия и Инна, и его
                позднее возвращение никого бы не обеспокоило.
 
Саша – (Перед сном он некоторое время записывал в дневник то, что ему было ему самому не очень
       понятно) Почему я отклонил приглашение на чай? Ещё два года тому назад, когда она вела у
       нас занятия, я очень сочувственно к ней относился. Я видел перед собой молодую, стройную
       блондинку с голубыми глазами, но с каким- то погасшим взглядом. В ней была какая-то
       отрешенность. Хотелось помочь, но был я страшно не уверен в себе – выдержу ли чужие
       горести, когда и своих хватает.  Честно говоря, и разница наша в возрасте, а  она не 
       менее 8-ми лет, меня пугала. И пример брака Уинстона Черчилля и даже моей родной бабушки
       Надежды не очень успокаивали. Конечно, приглашение  зайти  на  чашку чая - это могло быть
       просто учтивостью, присущей ленинградской интеллигенции и ничего более. А как понять её
       замечание после моего отказа  «Ну, значит, в другой раз»?  Хватит бредить. Ничего
       романтического или мистического не было. Я просто проводил её до дома и все.

                А в институте уважаемый Шалва Иосифович – секретарь партбюро
                факультета «Электрический транспорт» заговорил с Сашей о
                будущем –

Шалва – Саша, я вижу, что ты прекрасно проявляешь себя на комсомольской работе, а потому
       предлагаю тебе подать заявление о вступлении в партию. Поручительство за тебя я готов
       дать, только по теории не подведи, проработай все материалы по решениям съездов партии. И
       второго поручителя я тебе подберу, так что готовься.
Саша – Батоно Шалва, мне кажется, мне еще рано вступать в партию. У меня ещё ветер в голове, вот
       окончу институт, поработаю, практически освою специальность – тогда будет самое время.

Шалва – Парень, ты не понимаешь, что говоришь. Пропустишь институтское время, потом жалеть будешь
      – на производствах в партию охотно зовут рабочих, а инженеров в производственных
      коллективах пруд пруди, все стремятся, так как без этого продвинуться по служебной лестнице
      невозможно.
Саша – Но мой отец, будучи беспартийным, главным технологам ведь стал.

Шалва – А мог бы продвинуться гораздо выше. А так вечно и просидит замах. Не мудри, принимай мою
      помощь и вперед.

Саша – Большое спасибо за заботу, батоно Шалва, я подумаю.

                В очередной раз, когда Саша увиделся с отцом он сказал –

Саша – Папа, Шалва Иосифович, секретарь партбюро нашего факультета, настойчиво советует мне
      поступить в партию и не только сам готов дать мне рекомендацию, но и подобрать второго
      поручителя.
Александр – Теперь без партбилета карьеры не сделать. Я вот только теперь стал кандидатом в
      партию.
Саша – Все- таки полез?
Александр – Мне вот предлагают командировку во Францию, но без партбилета не пустят,  да и
      теперешнюю мою должность заместителя главного инженера мне дали после долгих проволочек.

Саша – Ну да, «Париж стоит обедни!»
Александр – Иронизируешь?
Саша – Ну не в восторг же мне от этого приходить. А без членства в партии доктором наук стать
       можно?
Александр – Может быть и можно, но должность профессора вероятно не дадут.

Саша – Ну не хочется мне влезать в узду и выполнять подряд все решения партийных руководителей
       низшего ранга.
Александр – И все-таки помни - моральный кодекс коммунистов трудно отличить от христианских
       заповедей. Да и я, тем кем стал, не был бы без революции. Нельзя быть вечно колеблющимся.
 
Саша – Нельзя быть вечно колеблющимся? А ведь горе-то от ума!

Александр – Горе умному, если у него начальник - дурак, что, к сожалению, нередко встречается из-
     за процветающего в наше время блата и кумовства.
Саша – А у рядового работника определить глупость порой просто невозможно, он только выполняет
     указания руководства.
Александр – Не знаю, сын мой, но предлагаемое покровительство  Шалвы Иосифовича не сочти за блат,
     видно он хочет, чтоб в партии было больше приличных, достойных людей. Так что подумай!

                Летнюю практику часть Сашиной группы проходила на Тбилисском
                электровозостроительном заводе ТЭВЗ, а часть на  одном из 
                Харьковских заводов. Саша, который оставался на практику в
                Тбилиси, договорился с Ромой и Гелей после практики собраться 
                определенного числа в Сочи, причем Рома дал Саше  сочинский
                адрес одной его знакомой, которая будет знать о том, появились
                ли они с Гелей в Сочи или если нет, то когда появятся.
                Договорившись с одной из хозяек дома,  что с завтрашнего дня он
                будет жить в предлагаемой ею комнате с двумя товарищами и,
                заплатив вперед за три дня, Саша отправился по оставленному
                Ромой адресу. Его пригласили в дом и Саша, представившись,
                объяснил цель своего визита. Когда выяснилось, что никаких
                сведений о приезде Люся не получала  и все домочадцы разбрелись
                по квартире, Саше ничего не оставалось, как предложить Люсе
                прогуляться. Что они и сделали, предупредив об этом её
                родителей.

Саша – Люся, я знаю о Вас то, что Вы учитесь в ЛИАПе (Ленинградский институт авиаприборостроения) 
       на четвертом курсе и в Сочи приезжаете на каникулы к родителям.
Люся – А я небезосновательно предполагаю, что Вы, Саша, учитесь в Тбилиси на четвертом курсе
       железнодорожного института, верно?
Саша – Да. Люся, а школу Вы оканчивали здесь?

Люся – Да, здесь. И здешняя школьная серебряная медаль оказалась по существу не легковеснее
       ленинградской, как я в дальнейшем поняла. Я прошла  конкурс собеседования.

Саша – Не удивлюсь, если у Вас окажется высокий разряд по плаванью.

Люся – Вы только угадываете прошлое или готовы предсказать будущее?

Саша – Ну во всех подробностях не берусь, но отдельные эпизоды Вашей жизни, пожалуй,  могу.

Люся – Отдельные эпизоды? Какие, например?

Саша – Начнем с того, что через год, то есть сразу же по окончанию института Вы выйдете замуж.
 
Люся – Стоп. Ошибка! Я окончу институт только через полтора года. У нас такой срок обучения.

Саша – Это не имеет значения, предполагаю, что у Вас много поклонников , в том числе и
       ленинградцев и Вы еще будете выбирать - остаться ли вам в Ленинграде или нет.

Люся – Стоп. Никаких поклонников у меня нет, внешность у меня заурядная,  довольно
       распространенная.  Даже в нашем институте есть несколько человек очень похожих на меня. А
       одного парня даже прозвали моим братом из-за нашей схожести.

Саша – Это ничему не противоречит, видно у каждого из них, как и у вас, куча своих поклонников.

                Так они дружелюбно проболтали весь вечер и стали проводить
                все дни вместе. Разъезжаясь, они обещали писать друг другу.
                Да и расставание у них получилось сравнительно недолгим, так
                как  зимнюю преддипломную практику Саша проходил в Москве на
                тяговой подстанции метрополитена, а Люся в каникулы сумела
                приехать в Москву к своим родственникам –

Саша – Лёленька, если ты непротив, я приведу к вам знакомиться девушку, с которой встретился
       летом, а потом мы с ней переписывались. Она сейчас гостит в Москве у родственников.

Лёля – С удовольствием познакомимся с твоей подружкой. Кстати, сегодня вечером нам нанесет визит
       и твой отец, он сегодня мне звонил. Он тут в командировке.

Саша – Да? Здорово, сразу со всеми и познакомлю. А Тихону Георгиевичу может быть даже интересно
       будет, ведь Люся учится в Ленинградском институте авиационного приборостроения.  Лёленька,
       так к какому часу мне просить Люсю подъехать к Электрозаводскому метро, где я её и
       встречу?
Лёля – Александр обещал быть к шести, так что сам и решай.

                Помимо хозяев, Лёли и Тихона, Сашиного отца и старушки-
                соседки Фелицаты Семеновны из соседней квартиры- вечной
                партнерши в домино, больше никого не было. Люся
                чувствовала себя несколько скованно. Особенно её смущало
                неожиданное присутствие Сашиного отца. Напоминало
                смотрины. Но чаепитие с великолепными Лёлиными пирожными
                прошло оживленно. Казалось, все были довольны.

Саша – Лёленька, ничего не пойму – звоню к Люсиным родственникам, а там мне говорят, что она
       собралась, распрощалась с ними и отправилась на вокзал, чтоб вернуться в Ленинград.

Лёля – Ну не знаю, может мы не понравились, наш прием? Хотя мы все так с ней ласково,
       уважительно, минимум вопросов. Тихон даже сделал вид, что  не обратил внимания на то, что
       она не смогла вспомнить фамилию декана своего факультета. А ведь она уже четвертый курс
       закрыла, пора бы помнить.
Саша – Даже я знаю его фамилию - Борхард, но и я вдруг запамятовал в тот момент и не смог ей
       подсказать, но это же мелочь.
Лёля – Вот и выходит, что ты её плохо знаешь. Вот и не спешите, ей еще 1,5 года учиться, пока её
       сошлют в какую-нибудь тьмутаракань. Но девушка нам понравилась, даже Александру. Приятная,
       голубоглазая, с ослепительной улыбкой,  рассудительная и учтивая.

                Саше как-то неловко было обсуждать поступок Люси с другими
                родственниками. По идеи он мог услышать – ну если теперь она
                себе такое позволяет (уехать, не попрощавшись с Сашей), то
                чего от нее ожидать в дальнейшем? И пояснительной телеграммы
                от Люси не приходило. И все же Саша, дождавшись отъезда
                отца, рванул в Ленинград. Люсю и её сокурсницу, с которой
                они снимали  комнату в одном из домов, он застал лежащими
                больными –

Люся – Все как-то несуразно получилось, эти смотрины, в то время как мы с тобой о нашем общем
       будущем никогда не говорили. Но ты приехал и это главное.

                Так что внятного объяснения неожиданному отъезду из Москвы
                он не получил, неловко было приставать к больной с
                расспросами, да и Люся, судя по всему, его приезду была
                очень рада. Так что, как говорится, замяли для ясности –

Саша – Лёленька, (по приезде в Москву заявил Саша) никаких серьезных причин обижаться или
       расстраиваться у Люси не было, но сыграл элемент неловкости и неожиданности, как она
       считает, смотрин, и она запаниковала.
Лёля – Ну, если тебе все ясно и понятно, то все в порядке, поезжай со спокойной душой в свой
       Тбилиси. Но 1,5 года у тебя для раздумий ещё есть!