Русский крест. Глава4. Февраль1917

Русский крест.Глава4.ФЕВРАЛЬ1917.


Генерал Корнилов достаточно спокойно встретил революционные события. Он давно ожидал этого. Потому как не видеть, что стране необходимы перемены, не мог разве что слепой и тупой идиот.
Да и сам Лавр Георгиевич, хотя и относился с уважением к особе Государя императора, но не испытывал при этом раболепских чувств. Он считал, что России необходимо иное управление, как минимум – Конституционная монархия, когда власть помазанника Божия ограничена парламентом. А ещё лучше – республика по типу французской. Так как Российский парламент, то бишь Думу, генерал не жаловал. Всегда полагал, что депутаты излишне болтают, но весьма мало делают. А страдает народ российский и государство. И посему - место этим пустомелям - быть повешенными на столбах и деревьях.
Но перемены Отечеству жизненно необходимы. Корнилов это вполне осознавал и разделял. А поэтому отречение Государя и реформы февраля поначалу воспринял как должные и необходимые.
Но вскоре новые веяния коснулись и его непосредственно. Расскажем обо всём по порядку.
Несмотря на нелюбовь Корнилова к пустопорожним болтунам-думцам, последние понимали, что генерал являет собой образ смелого и преданного России военачальника. А кроме того, его героизм на фронте, граничащий с безрассудной самоотверженностью, побег (единственного генерала за всю войну) из австрийского плена снискали ему известность и уважение в войсках. Генерал Корнилов в армии пользовался большой популярностью среди солдат и офицеров. Этого члены Думы не могли не учитывать.
Кроме всего прочего, у Лавра Георгиевича, как это ни странно, сложились довольно нормальные взаимоотношения с Гучковым. И тот посоветовал Родзянко назначить доблестного генерала на должность командующего Петроградским военным округом. Они посчитали, что заслуженный генерал сможет решительно навести порядок в бурлящей стачками и забастовками столице. И Родзянко, прямо перед отречением императора, смог убедить того в назначении Корнилова. Николай же, в свою очередь, и сам относился с симпатией к заслуженному герою-генералу. И так получилось, что Указ о его назначении он подписал тем же самым днём, когда собственноручно отрекся от престола, 2 марта 1917 года.
Было создано Временное правительство, председателем которого выбрали адвоката А.Ф. Керенского. Гучков стал военным министром. Узнав о своём назначении, Корнилов немедленно сдал дела в корпусе и прибыл в кипящий страстями и гудящий, как растревоженный улей, Петроград, уже 5 марта. Обступившим его на перроне вокзала журналистам генерал заявил:
- Я рад, господа, что в России свершился переворот. Смею надеяться, что теперь свободный народ России сможет победить германцев и добиться окончательного нашего успеха. А это легче произвести именно в свободной стране!
Ну чем не революционный генерал новой формации?! Прямо – речь Бонапарта! Кстати, некоторые так и восприняли генерала Корнилова. И это впоследствии способствовало его аресту и отправке в тюрьму Быхова. Потому что негодяи-думцы стали опасаться в Лавре Георгиевиче военного диктатора. Сходство с Бонапартом было даже в небольшом его росте. И это тоже сыграло роль в опасениях Временного правительства, не говоря о популярности и решительности Корнилова.
Но сейчас вернёмся пока к мартовским событиям в Петрограде. Вскоре новый военный министр Гучков прибыл к генералу с постановлением Временного правительства об аресте императорской семьи. Необходимо было каким-то образом осуществить данное действие, но сам Гучков не осмеливался произвести это единолично. И посему обратился с просьбой о непосредственном исполнении к Корнилову как фактическому военному коменданту города.
Лавр Георгиевич внимательным образом выслушал хитрого думца, сощурив свои карие калмыцкие глаза, пристально посмотрел на Гучкова, пожевал кончики усов и коротко изрёк:
- Ну, что же поделать. Едем вместе с Вами.
И они отправились в Царское село.
Семья императора проживала там, невдалеке от мятежного Петрограда, где было много спокойнее тревожной столицы.
Вдоль аллеи парка прохаживались военные, охранявшие семью Романовых. Среди военнослужащих в последнее время появились революционные члены Петроградского совета, с красными бантами на отворотах пальто. У многих из них было оружие. Но в то непонятное время трудно было разобрать, кто и кому здесь подчиняется.
Корнилов с Гучковым, выйдя из автомобиля, направились ко входу во дворец. Было уже довольно позднее время. Лишь немногие из окон здания светились.
С заснеженных деревьев, терявшихся в сумраке, слышалось периодически хриплое карканье ворон. Снежный наст слегка похрустывал под ногами идущих.
Корнилов с Гучковым поднялись по лестнице и вступили в просторный вестибюль. Охрана дворца отсалютовала генералу. На груди Корнилова тоже алел красный революционный бант.
Лавр Георгиевич обратился к дежурному офицеру:
- Здравствуйте. Я - военный комендант Петрограда генерал-лейтенант Корнилов. Имею на руках распоряжение Временного правительства России. Соблаговолите вызвать сюда бывшую царицу, дабы мы смогли её ознакомить с сим документом. Это важно и не терпит отлагательств!
Но офицер, нерешительно помявшись, ответил, что «сейчас уже довольно позднее время, а посему государыня, возможно, почивать изволили. Кроме того, дети болеют. Поэтому попросил бы вас вести себя тише, дабы покой царской семьи не имел быть нарушен».
- Я, кажется, довольно внятно изложил Вам, - повысил генерал свой голос. - И повторяю, что настаиваю, дабы Вы, господин дежурный, соблаговолили незамедлительно разбудить и пригласить сюда бывшую царицу!
Видя, что дальнейший спор будет бесполезен, офицер удалился в покои императрицы. Однако, Александра Федоровна, вопреки ожиданиям, появилась в вестибюле весьма скоро. Она вышла к ним, накинув сверху манто и зябко кутаясь в него.
- Что Вам угодно, господин генерал? – обратилась императрица с вопросом к стоящему впереди Корнилову. Гучков же в это время как-то незаметно отодвинулся назад и занял позицию стороннего наблюдателя, стараясь заслониться от внимания государыни худенькой фигурой невысокого генерала.
Корнилов же ничуть не смутился видом императрицы, а лишь нервно переступил с ноги на ногу и отдал честь. После чего, совсем иным тоном, нежели он перед тем общался с дежурным, вполне уважительно, но не без смущения, изложил:
- Ваше императорское Величество! Имею честь доложить, что мы прибыли сюда, дабы довести до Вашего сведения… - тут генерал внезапно запнулся, - чтобы объявить вам о Вашем… -  голос генерала дрогнул, и он запнулся вновь. После чего смущённо откашлялся в кулак и собрался было уже продолжить….
- Да, генерал, я поняла Вас. «Вы хотите объявить нам о нашем аресте», - звонко произнесла императрица застрявшее в горле генерала слово. - Ну, что ж, этого и следовало ожидать. Однако, слышите меня, я рада тому факту, что лицом, объявившем нам об этой мере, стали именно Вы, генерал Корнилов! Потому как Вам самому хорошо известно, каково находиться в неволе.
Корнилов стоял, потупив взор и старательно разглядывал на сверкающем натёртом паркете мокрые следы своих сапог. Наступила неловкая пауза, и он, наконец, произнёс:
- Государыня, постарайтесь меня понять правильно, что это является вынужденной мерой, коя избрана исключительно в целях Вашей же безопасности, учитывая создавшееся в России положение.
Генерал, завершив сказанное, вновь склонил голову.
- Ну, что же, по крайней мере, теперь я извещена о своём новом положении, и моей семьи в том числе, - печально вздохнула Александра Фёдоровна и, более ничего не прибавив, удалилась в свои покои.
Проводив её взглядом, Корнилов повернулся к Гучкову и сказал:
- Ну, вот. Дело сделано. Теперь нам необходимо проверить караульных и расставить их в соответствии с правилами.
Затем генерал заменил несколько постов, от которых жёстко потребовал удалить от дворца подалее особо ретивых добровольцев в «штатском». Назначил и старшего караульного начальника, от коего потребовал ни в коем случае не мешать покою царской семьи, не ограничивать их в прогулках и так далее.
Словом, он фактически произвёл расстановку сил для надлежащей охраны царской семьи от произвола революционно настроенных масс. Хотя многие монархисты впоследствии ставили этот арест в упрёк Корнилову как произвол и революционное бесчинство по отношению к монаршим особам. Ну, да Бог им всем судья!
Новое правительство присвоило Корнилову звание генерала от инфантерии. И теперь к нему необходимо было бы (в прежнее время) обращаться: Ваше высокопревосходительство. Но после революции такое обращение было упразднено, и вместо этого говорили просто: гражданин генерал.
Однако, всё это не было суть важно. А вот навести порядок в бурлящей столице Корнилову не удалось. Потому как для этого необходима была политическая гибкость, коей наш отважный генерал не обладал. А посему он вскоре стал проситься на фронт.
Его просьба была удовлетворена назначением командующим войсками Юго-западного фронта. И генерал, не без удовольствия, поспешил отбыть в войска, где никаким там «политесам» не было ни места, ни времени.