Цена Победы. Часть 3

Эти воспоминания ветеранов войны и мирных граждан, которые её пережили, были записаны мною на репортёрский магнитофон и прозвучали в радиоэфире более 30 лет назад.

НАМ ТАКАЯ СУДЬБА,
НАМ СУРОВАЯ ЮНОСТЬ ДОСТАЛАСЬ…

Родившись в Витебске в 1908 году и рано потеряв мать, Федя Лепин успел много чего повидать и испытать в сиротском детстве и юности. Баррикады на витебских улицах в дни революции, потом голод, холера… Был пастушонком, работал у кустаря-сапожника, потом взяли на обувную фабрику, там вступил в комсомол, стал секретарём комсомольской организации. Вместе с товарищами яростно долбил мёрзлую землю на строительстве узкоколейки для доставки топлива из Лужских лесов в холодный, замерзающий Ленинград. В небольшой бухте под Мурманском ремонтировал мелкие рыбачьи суда, здесь вступил в партию – РКП(б).

Вернувшись в Витебск, поступил в вечерний политехникум и устроился работать на фабрику по производству очков, увлёкся изобретательством. Когда фабрика получила заказ на выпуск оптических авиационных стёкол, Винтер, главный инженер немецкой фирмы, у которой было закуплено оборудование фабрики, не верил в исполнение столь сложного заказа. По просьбе начальника цеха Фёдор за несколько вечеров, стоя у станка, придумал, как овладеть сложной кинематикой изготовления такого стекла. Винтер, увидев стёкла, сделанные простым рабочим, сначала не поверил, потом удивился, поздравил и не смог скрыть досады… После окончания техникума Фёдор Лепин получил инженерную должность. 

Отечественная авиация начинала свой взлёт. Быть лётчиком в начале 1930-х годов было так же заманчиво и престижно, как в 1960-е - космонавтом. Фёдор не мечтал об авиации, но в 25 лет его неожиданно призвали в армию и направили в Брянскую истребительную бригаду. Так его жизнь повернула в новое русло. С этого времени авиатехник, а потом авиаинженер и преподаватель военных училищ Лепин четверть века был связан с авиационной техникой. На его глазах происходила стремительная эволюция военной авиации – от деревянных Р-1, что спасали челюскинцев, до сверхзвуковых реактивных МИГов.

Война застала его в Вольске, небольшом приволжском городке  между Саратовом и Куйбышевом. Почти всю технику, имевшуюся в распоряжении военного училища (старую, и ту подновили), отправили на фронт.

ЛЕПИН Фёдор Васильевич,
Гродно:

- Из боёв самолёты возвращались, как решето. Нужно было срочно разрабатывать новую методику полевого ремонта. Во избежание крупных поломок самолёты садились с невыпущенными шасси, на брюхо. От этого выходили из строя воздушные винты. А запасных лопастей нет, алюминия нет. Алюминиевые заводы остались на оккупированной Украине. Пробовали делать деревянные винты – ненадёжно. Единственный выход – восстанавливать погнувшиеся лопасти.

Заметили, что алюминий возвращает пластические свойства при термической обработке в масле. В полевых условиях на костре разогревали котёл с маслом, градусов до 170. Опускали туда лопасть, на час, потом гнули, обстукивали молотками… И винты возвращались в строй. Приезжали специалисты из академии, одобрили этот метод, распространили его.

За разработку методик полевых ремонтов, за их осуществление на Украинском фронте при подготовке Курской операции, за внедрение новой техники Ф.В.Лепин был награждён орденами Красной Звезды и Боевого Красного Знамени.

В Белоруссию подполковник Лепин вернулся после демобилизации. Выбрали с семьёй Гродно, понравился спокойный, уютный городок, очень зелёный, и снабжение хорошее. За Гродно агитировали и друзья-сослуживцы. Работал на хлебозаводе, потом в пединституте, где создал студенческое конструкторское бюро. И до мозга костей оставался технарём, который даже достоинства людей и машин ценил порой с одной – политической - точки зрения.

КУРСАНТЫ

Первый бой и первая победа над врагом не забудутся никогда…

МИЛЮШКО Иван Захарович,
Гродно:

- Я был курсантом Первого Московского Краснознамённого артиллерийского училища имени Красина. 5 октября 1941 года в 12 часов дня была объявлена боевая тревога, и наша училище, а точнее сформированный на его базе дивизион своим ходом выступил на фронт под Волоколамск.

Обстановка к этому времени была очень сложная, немцы прорвались под Ржев, наши войска были частично окружены в районе Вязьмы, и путь на Москву оставался открыт. И тогда по решению Ставки Верховного главнокомандования бросили на оборону курсантов.

Шестого числа мы прибыли на фронт. Прямой наводкой из гаубиц расстреливали немецкие колонны, но немцы шли на авантюры и однажды пустили вперёд мирных жителей. Но благодаря умелым действиям наших командиров–офицеров нам удалось отсечь людей от немецкой пехоты. И немцы были расстреляны в упор.

Главное что? Немцы считали себя непобедимыми, и до этого сражения такое мнение закрадывалось и в душу наших солдат. Но тут, когда мы начали их расстреливать, а они падали, мы даже закричали: «Падают! Падают!..» И горы трупов там навалили…

Мне присвоили звание лейтенанта, и всех курсантов направили в гвардейские части «катюш». Я попал под Ленинград, на Волховский фронт, в 20-й гвардейский миномётный полк. Он стоял у станции Спасская Полисть. В августе 1942-го мы пытались пробиться к Ленинграду, но операция по прорыву успехом не увенчалась… Только 18 января 1943 удалось прорвать блокаду, и наш полк вошёл в состав Ленинградского фронта. Всё время я был на передовой – начальником разведки дивизиона, потом начальником разведки полка. За участие в прорыве блокады Ленинграда под Синявино был удостоен ордена Красной Звезды, это была первая правительственная награда. Второй орден тоже получил под Ленинградом, третий – в боях под Псковом, четвёртый – при освобождении городков Петсамо и Никель в Советском Заполярье и норвежского города Киркенес.

Когда закончилась война, я был в Норвегии. В 2 часа ночи выступил по радио Сталин. А в Заполярье – полярный день, светило солнце, люди не спали, и сразу начались торжества.

И не было границ общей радости…

24 июня 1945 года капитану Милюшко исполнилось 24 года, именно в этот день на триумфальном параде Победы в Москве он пронёс по Красной площади штандарт Карельского фронта.

- Вызвал меня командир полка. Вижу – стоят уже десять солдат, он нас построил и говорит мне: забирайте этих ребят, получите знамя, оружие и езжайте в штаб армии. Там я увидел много военных, которые строились и перестраивались, но никто не говорил, что это подготовка к параду. И только в Мурманске, когда нас разместили в санитарные поезда и я впервые за всю войну лёг в нормальную постель (матрац, белые простыни, подушка, наволочка), мы узнали, что едем в Москву на парад Победы. Прибыли мы туда в конце мая…

С утра 24 июня все войска были построены на Красной площади. Командовал парадом маршал Рокоссовский. В 10 утра маршал Жуков на лошади объехал войска, поприветствовал всех и затем сказал речь. Первым шёл наш Карельский фронт, и я нёс впереди наш штандарт. Моросил дождь, который всё усиливался, поэтому была отменена ожидавшаяся демонстрация.

- Вы чуяли под собой землю, когда шли во главе своего фронта?

- Когда началось движение, мой штандарт уже намок и стал еще тяжелее, дул ветерок, и я боялся, как бы не сдвинуться с этим штандартом от центра колонны, поэтому напрягал все силы, но при этом смотрел на Мавзолей – там стояло всё правительство и Сталин…

После выхода в отставку полковник Милюшко работал военруком в профтехучилище, вместе с женой Надеждой Ивановной, бывшей учительницей, они вырастили сына, который, имея тягу к медицине и склонности к армейской службе, стал именно военным врачом.

ПИСЬМА НА ФРОНТ

Сколько судеб по-своему повернула война, скольких людей случайно и навеки соединила, скольких разбросала по земле… Иные до сих пор ищут тех, кого потеряли тогда…

Тимофей Фёдорович Турванин, участник освобождения Гродно, прислал своё письмо из города Горячий Ключ, что в Краснодарском крае. Он рассказал, что в годы войны переписывался с белоруской девушкой Лидой Лисицкой. Тогда на фронте практиковали передавать бойцам, которые не имели родных или связи с домом, адреса тех, кто мог или хотел вести переписку. Адрес Лиды передали Тимофею после того, как в их части погиб её брат… Письма Лиды стали для Тимофея единственной ниточкой, связывающей его с Родиной. Отец его тоже погиб, мать умерла, а дома, в далёкой Мордовии, оставались только малолетние братишки.

«Я гордился, - писал ветеран, - что и у меня есть подруга, которая ждёт с Победой. Но обстоятельства сложились так, что нам с Лидой так и не довелось встретиться – ни сразу после войны, ни потом. Каждый из нас нашёл счастье с другим, но мы помним друг друга и не забудем никогда…»

В письме на радио Тимофей Фёдорович сообщил адрес и новую фамилию Лиды, которые он разыскал три года назад.  Сейчас она Симоненко, живет в городе Лида, работает лаборантом в санэпидстанции. Я встретилась с Лидией Романовной и записала на магнитофон нашу беседу. От неё я узнала, как началась их переписка. Первое письмо от Тимофея было горьким, в нём он рассказал о том, как в тяжёлом бою под Кёнигсбергом погиб её брат, пулемётчик Андрей Лисицкий. Набравшись мужества, девушка ответила Тиме Турванину, написав про ужасы и мучения, которые испытали за годы оккупации она и её родные.

СИМОНЕНКО Лидия Романовна,
гор. Лида:

- В нашей деревне Семково под Минском очень много погибло людей. Второй брат был ранен в позвоночник, стал инвалидом. Мой дядя, родной брат папы, был командиром партизанского отряда «За Родину», мы держали связь с партизанами, помогали чем могли: продуктами, сведениями, листовки распространяли. Другого моего дядю сожгли заживо. Много-много такого горя у нас было… Не могу даже говорить, больно…

- Что еще было в треугольниках ваших писем?

- Переживали, что молодые годы на военное время выпали… Сразу после освобождения я в Минске училась, там одни развалины были, пепелище, в глубине разрушенного  проспекта Ленина, тогда это была Советская улица, только кинотеатр «Родина» сохранился. А учились мы в развалинах напротив уцелевшего Дома правительства, там в подвале наша анатомичка была…

Мы не то чтобы любовные письма писали, нет. Тимофей писал, что, когда получает письмо из Белоруссии, которая так пострадала и где есть люди, которые еще пишут на фронт, его это и радует, и заставляет с большим энтузиазмом идти в бой, сражаться… Писал, что мои письма поднимают дух… Это и мне придавало сил.

А однажды прислал мне слова песни «Вьётся в тесной печурке огонь», я их выучила, и мы с подружками пели эту песню. Писал, что был сильный мороз, когда форсировали Одер, и он отморозил пальцы, лежит в госпитале. Помню, что почерк был какой-то дрожащий… До самых последних дней войны он был под Берлином. А последнее письмо пришло в 1948-м… Написал, что хотел заехать, но подумал: кому он будет нужен – шрамы на руках еще не затянулись, смотреть страшно…

Так и расстались. И вот теперь, через столько лет, он меня разыскал. Мы никогда не виделись. Наверное, интересно было бы встретиться, но и страшно. Мы ведь тогда были совсем юные… Не представляю, о чём бы сейчас говорили – плакали или вспоминали… Слава богу, что остались живы, здоровы, работаем, вырастили сыновей, теперь помогаем нянчить внуков.

- Лидия Романовна, а муж знал о вашей переписке, вы рассказывали ему?

- Да, он сказал: «Ну и что? Правильно делала. Знаешь, как солдаты ждут писем, как они радуются, когда получают письмо…»

Возможно, благодаря этим письмам, тому, что про него думали, что его ждали, дошёл до Берлина, победил смерть и остался живым Тимофей Турванин. На снимке, который он прислал недавно Лидии Романовне, вся его большая семья: жена, двое сыновей, невестки, внуки. Они приглашают в гости Лидию Романовну. Им будет о чём поговорить.

Да, всё могло бы сложиться иначе, если бы не форсирование Одера в лютую январскую стужу, если б не обмороженные, надолго онемевшие руки, если б не стеснение паренька, который не мог позволить себе показаться девушке -впервые - искалеченным. Прошли годы, затянулись раны, ожили руки. Тимофей поставил на ноги младших братьев, окончил институт, стал юристом.

Но не забыл и отыскал свою Лиду. И снова пересеклись их судьбы, так причудливо соединённые и разведённые войной…

ДОРОГАМИ ВОЙНЫ

Прошли не годы – десятилетия. Давно вернулись с полей сражений ветераны, но горячие дни военных испытаний, их напряжение, потери, боль и мужество живут с ними и сегодня.

В 1943 году его, семнадцатилетнего парня из Башкирии, направили на Белорусский фронт, так Алексей впервые оказался в Белоруссии.

ВОРОБЬЁВ Алексей Иванович,
дер. Путришки, Гродненский район:

- Сначала в Москве мы получили американские «Студебеккеры», потом нас погрузили в эшелон, который шёл на Смоленск. На станции Ярцево нас выгрузили, и своим ходом мы поехали на фронт. Я возил артиллерийское орудие и его расчёт, служил при 212-й артбригаде. Воевал я в Лиозненском районе под Витебском, а закончил войну под Либавой в Литве, сейчас это город Лиепая. Там были окружены 30 немецких дивизий. Больше года они держались, но выход у них был только один – пробиться к морю. Они предпочли сдаться. Шли большими колоннами и бросали оружие в кучу.

- Вам приходилось попадать под артобстрел, под бомбёжку?

- Конечно, особенно сильно бомбили нас в Литве, местечко Германовичи. Там была переправа, мост был взорван. Когда мы подъезжали к мосту, я успел на него въехать, и вдруг два мессершмитта атаковали нас. Я остановился, а сзади шла наша машина, тоже «Студебеккер». И того шофёра через дверку ранило осколком в бок, он открыл дверку и упал с моста в реку. Когда всё кончилось, я увидел, что я уже на другом берегу реки – как я там очутился, не помню! Засыпало меня землёй, я встал, отряхнулся, вроде всё нормально. Ну, думаю, машины, видимо, уже нет. Но моя машина тоже осталась невредимой. А за той, водителя которой убили, я вернулся, зацепил её и буксировал на ту сторону.

В 19 лет на гимнастёрке Алексея уже поблескивали новенькие медали «За отвагу» и «За победу над Германией». После войны он еще три года служил в Гродно, потом женился, демобилизовался, но не стал менять профессию, освоенную на фронте. Все послевоенные годы работал шофёром, последние 30 лет - в районной ветлечебнице. Возит по деревням ветеринаров, которые следят за состоянием колхозных и домашних животных, лечат их, делают прививки.

Мирная работа. Но за саму её возможность ему и его ровесникам пришлось когда-то воевать.

ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Ей было семь лет, когда началась война. Отец был военнослужащим, жили они в маленьком городке под Рязанью.

ВАЩЕВА Валентина Николаевна,
Гродно:

- Давно было, а помнится хорошо. Отец только прибежал, поцеловал нас, и всё. Сказал, что их выводят из городка. Он даже не смог проводить нас к поезду. Мы с мамой прибежали на вокзал, посадили нас в теплушки. Очень хорошо помню, что горела нефтебаза, страшное зрелище. Сполохи те среди чёрного дыма и огня до сих пор в глазах стоят…

Три недели добирались мы до Рязани. В болотах сидели во время бомбёжек, видели смерть, как люди гибли. Помню, мама вела нас через пустынное поле, сама в рваном платье - вся одежда у нее ушла на пелёнки сестрёнке, которой было 11 месяцев. Даже стыдно было идти днём, и мы дожидались, когда чуть-чуть рассветёт, и тогда ранним утром шли.

Эвакуировали их в Чувашию.

- Приехали, нас негде было разместить, направили в так называемый Дом крестьянина. Расположились так: дверь с улицы открывалась в большой коридор, мы в этом коридоре на полу спали. А когда сестрёнка заболела, у неё крупозное воспаление лёгких было, нас тогда всех четверых на одну кровать поместили. Ночью сестричке совсем плохо стало, мама побежала врача разыскивать, а малышка на руках у меня так и умерла…

В Чувашии очень суровая зима была, 41-й год. И мы с другой сестричкой шли по деревенской улице, не помню, как называлось то местечко, шли за молоком, и гудели провода от сильного мороза, а мы так перепугались – думали, что это самолёты летят, потому что гудение замороженных проводов очень напоминало вой немецких самолётов. И мы бежали по пустынной длинной улице, и она казалась нам бесконечной. Я была в резиновых ботиках, не было ни валенок, ничего. Может, и сейчас сказывается то время, когда ноги болят частенько…

До войны детей в этой семье было трое. После войны родился младший брат, и их опять стало трое.

- Брат окончил с отличием мединститут, работал главным врачом  железнодорожной больницы в Лиде, а потом уехал на БАМ, тоже главный врач в Усть-Нюкже. Очень доволен. Мама наша поехала проведать его и осталась, три года жила там. Пока не проложили железную дорогу, туда только вертолётами можно было добраться. А зимой – по льду, по реке.

Своей нынешней жизнью Валентина Николаевна тоже довольна: она старший инженер в строительной отрасли, есть хорошие друзья, замечательные муж, сын, дочь и двое маленьких внучат. Что еще нужно для счастья? Только мир.

СВЯЗИСТКИ

«Пока война – понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что отвечать, когда спросят: что ж это вы, мужики, матерей наших от пуль уберечь не смогли?» - этим мучительным вопросом донимает себя Федот Васков, герой повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие».

Пять девчат погибают на его глазах в неравной схватке с немецкими диверсантами. В схватке, которой они могли бы избежать – надо было только затаиться, пропустить немцев мимо себя, туда, где людей больше и оборона сильнее. Но они не пропустили. Пять девушек, не девушек даже – девочек, а не прошли немцы.

Кто же не помнит фильм, снятый по этой повести. И последние, трогающие сердце кадры: на заскорузлой ладони Васкова алеют пять армейских звёздочек – всё, что осталось от погибших девчат.

…Они подтянули нитку связи до блиндажа и уже собирались возвращаться назад, как вдруг, мерзко воя, мощный взрыв всколыхнул пространство, душная внезапная волна взорванной земли сбила её с ног и густым толстым слоем прижала к дну траншеи.
Потом наступила тишина, если не считать противного звона в голове. Ольга поднялась на ноги, рядом, стряхивая с себя землю, выбирался из-под завала Маляков. Она посмотрела в сторону блиндажа – на его месте зияла яма. На всей передовой остались в живых только он и она – два связиста.

Немцы был уже совсем близко, они уверенно шли в сторону командного пункта - по их расчётам, сопротивляться тут уже было некому. Ольга оглядела автомат, поудобнее устроилась в траншее, аккуратно разложила на бруствере гранаты. То же самое делал рядом Маляков.

- Последнюю – себе, - обронила шёпотом, одними губами, то ли думая вслух, то ли советуясь с другом.

Они отбили три атаки гитлеровцев. Ольга хорошо владела автоматом. Когда немцы полезли в четвёртый раз, отчаянно подумала: «А что, если шквально забросать их гранатами и, пользуясь временной паникой, попробовать добежать до своих?!» Так и сделали. Завеса дыма и взорванной земли надёжно прикрыла смельчаков. Но слепая пуля догнала и смертельно ранила Малякова.

- Оленька, милая, беги, слышишь… - шептал он немеющими губами…

Ольга знала, что нужно только сильней сжать зубы и всю себя, всё напряжение вложить в руки – она вцепилась в Малякова, втащила его на спину и, не щадя локтей, поползла…

И вот спустя 40 лет после этого фронтового эпизода мы разговариваем с Ольгой Васильевной Ефименко–Волох. Среди её военных реликвий два ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу», несколько фронтовых фотографий, два сборника военных мемуаров, в которых есть рассказы и про неё. А еще я отнесла бы к реликвиям эти её воспоминания…

ВОЛОХ (ЕФИМЕНКО) Ольга Васильевна,
Гродно:

- Нередко связистам-линейщикам выпадало и врукопашную драться. Почти ежедневно после боя, когда бежала по линии, чтобы найти и связать порыв, услышав стоны раненых, которых еще не успели подобрать санитары, перевязывала их и на спине или палатке тащила в санроту.

Немало связистов погибло. Моя подружка Лена Езерская, бывшая белорусская партизанка, тоже связистка, при взятии немецкой деревни Хайлигенбайль (сейчас это городок Мамоново в Калининградской области) была тяжело ранена, её захватили немцы, вырезали звёзды на груди и, как только могли, надругались над ней…

Сколько молодых жизней загубила война… Переломила она и счастливо начинавшуюся линию судьбы Ольги Ефименко.

Родилась она уже при советской власти в селе Заборье под Брянском. Была пионеркой. Потом комсомолкой-активисткой, окончила педагогический техникум, работала сельской учительницей, вышла замуж за своего ровесника, директора местной школы. Скоро у молодых учителей родился сын, пеленать которого, кормить, слушать первые "агу" было так приятно. Малышу исполнилось полгода, когда мужа призвали в армию, а спустя год началась война. Уже через месяц пришла похоронка, в которой Ольге сообщали, что её муж, командир танка, героически погиб на западной границе.

Война продолжала наносить болезненные, незаживающие раны. В первые дни оккупации без лекарств и медицинской помощи умер заболевший сын. Придя в себя после нескольких дней горячки, Ольга напряжённо думала: «Как жить? Для чего жить?» Жить не хотелось. Но ведь не на неё одну свалилось столько горя. Надо что-то делать. Она начала искать связь с партизанами, и скоро её приняли в отряд.

- Наш отряд назывался «За Родину», входил он в соединение Ковпака, располагался в Брянских лесах. Наши бойцы взрывали мосты, под городом Клинцы подожгли базу с горючим, несколько раз нападали на полицейские участки: в селах Павличи, Смотрова Буда. Эти походы были удачными, некоторые полицейские были убиты, другие захвачены в плен.

Партизаны фотографировались редко, поэтому нет фото, на котором партизанка Оля Ефименко заснята в простеньком платке, сапогах, а наискосок обычного женского пальто – автомат, отбитый у немцев.

- В 43-м году, летом, наш отряд соединился с действующей армией – с 457-м полком 129-й стрелковой Орловской Краснознамённой Ордена Кутузова дивизии. И меня определили в линейный взвод связистов. Связист-линейщик должен был нести на плечах катушку с кабелем, вмонтированную в станок, всё это весило 18 килограммов, сбоку телефонный аппарат, на груди автомат. Мы обеспечивали связь от командира полка на передовую – в роту или батальон.

Особенно опасно было во время наступления и артналётов – и своих, и вражеских. Потому что во время артналёта каждый боец старается закопаться в землю. Тогда и рвётся провод, а еще от осколков и прямых попаданий. Но в такие моменты связь необходима ежесекундно. Поэтому нужно было быстро её восстанавливать. И несмотря на то, что кругом дым, осколки, пули свистят, снаряды рвутся, связист бежал по линии, находил порыв и срочно связывал.

Очень трудно было прокладывать связь через топкие болота, озёра, ведь всё это делалось под огнём. Быстро через наводнённое место протянуть линию было невозможно, надо было сначала втыкать шесты и подвязывать к ним провод, чтобы не было заземления.

Война закончилась для неё в Германии, в городе Бург на Эльбе, в 60 километрах за Берлином. Сейчас это Магдебург. После демобилизации Ольга отыскала в Прибалтике могилу мужа. Пока не увидела на обелиске родное имя, еще надеялась на ошибку, на встречу… А через год она уже не отказала своему однополчанину Павлу Волоху, когда тот снова предложил выйти за него.

Павел Ефимович служил в Лиде, потом в Гродно. Ольга работала в школе. Они вырастили дочку и сына. Оба инженеры-программисты, у них уже свои дети.

- Ольга Васильевна, а своим детям и внукам вы рассказывали о войне? Как они её понимают?

- Мои дети с интересом слушали мои рассказы, я и в школах выступала. Дети того времени всё понимали правильно. А маленькие внуки сейчас, хоть и просят перед сном рассказать, как я с немцами воевала, но воспринимают это как сказку, как игру. Ничего, вырастут – поймут.

Вечером, сидя у кроватки маленького Павлика, она ласково поглаживает тёплое плечико засыпающего внука, и невольная тревога о том, чтобы никогда война не ворвалась в его жизнь, заставляет ныть её сердце…

Вот и ответ на мучительный вопрос Федота Васкова: «Почему пять девчат не пропустили фрицев, а вызвали огонь на себя?» Почему? Потому что такие мы, такие люди в нашей стране.

---------------------
В День Победы на несколько часов боевая техника доверяется детям.
Фото автора.