Баба Дуня

                Повесть в рассказёнках
   2015г
                Баба Дуня
Бабе Дуне уже за восемьдесят годков , да и изрядно . Невысокая , сухонькая , безгорбая , передвигается она медленно , с падожком . Поясняет что походка её такая  от головы , которая «покруживается , как во хмелю»  . Руки её   похожи на пучки прелой ржаной соломы, пропущенные через молотилку . На маленьком , в кулачок  морщинистом личике неожиданно озорно искрятся линяло- голубенькие глазки .

И всё бы ничего , но есть за ней такой грех , любит Баба Дуня материться .

 Козушка – ли заскочит на поленницу дров , петух – ли соседский через ему одному известный лаз проникнет на две её огородные грядки , а то и без особой какой причины,  сыплет бабуля кучерявым  заветлужским матом почём зря .
Как – то на днях подошёл к ней и посмел спросить:
 - Баб Дунь, а от чего ты материшься – то  так , как извиняюсь , сапожник какой ?
 –« - И – и- и , милок , - пропела баба Дуня,-- сказка эта давнишняя . После похоронки на Фёдора моего  а он с первых дней на войну взятый был, сподобил меня Господь ещё и погорелицей стать .
 Вот тут я впервой судьбинушку свою долбаную и руганула по- правеськи . Мишатка двухгодовалый да Катёнка годовалая на руках, свёкор – инвалид-под себя валит,  да свекруха , царства ей небесного , как вон та собака цепная- злющая.

 Хошь молись, хошь матерись , а жить то как- то надо было . До похоронки то я и к гадалкам и к старушкам богомольным хаживала . Сама , бывало , перед лампадкой вздутой под божницей часами стояла… А тут стою статуём перед стопой избяной обгорелой в одной рубахе исподней и ругаюсь по – матерному . И откуда что взялось да на язык попало .

 Только и успели мы с маменькой тогда  свёкра на одеяле через окошко вытащить . Да , а выгорели мы по осени , уж опосля Покрова . Вот с той поры ,милок и приключилась со мной энта самая хворь матерщинная , тудыть её в качель да и оттудова .
 И знаю , что не гоже делаю , а всё ж – таки на неуправу какую ругнусь и как- то легше делается . Помирать , хоть и вчерась уже пора , а попривыкла и слова поганого за собой будто бы и не замечаю .»

Мы стояли у её покосившейся , но покрытой модным теперь волнистым , под черепицу красным металлом избёнки . Нижние венцы её сложены были из обгорелых брёвен . Т ак случилось , что поставив деток своих на ноги , пришлось Бабе Дуне доживать в одиночестве .

Пожилые односельчане вспоминают о том , что не было в сенокосную пору лучшего стояльщика на стогу, нежели Евдокия Ивановна . До преклонных лет держала старуха корову , « тянулась»  за ней , как на селе говаривали .

 Останется Баба Дуня в деревенских пересудах ещё и тем , что в молодые годы накашивала да намётывала сена на зиму корове одна – одинёшенька  . Нужда заставляла . Пройдётся пластами по краям, к стожару сенца понакидает , заберется на зарод  да и топчет сенцо,   ровняет . Пока низко было , с кочки залезала , а потом и лестничку приставляла. И , говорят, никогда у неё стога не проливало . Из тех , кто помоложе – не верят . Сказки , говорят , про баушку рассказывают . Может и сказки …

Выслушав объяснение причин старушечьей матерщины , не решился я спрашивать её и перепроверять эту легенду . Тем более , что Баба Дуня слабенько замахала можжевёловым падожком и отпустила вслед проехавшему по дороге грузовику изрядную порцию площадной брани . Адресовалась она водителю – лихачу , который мог бы «потише ехать и поменьше пылить» …

 

ИВАН ШАПКИН

У бывшего танкиста из  поветлужской деревни Бараниха  «позывные» что ни на есть русские – Иван  Григорьевич Шапкин . Стоило было задеть в разговоре тему войны, как он, почти сетуя, пояснял, что и пришлось побыть ему  в действующей  армии всего-то пару месяцев . Так что и толковать, мол , не о чем. Но из его скупого рассказа и пожелтевших бумажек- справок становилось понятно, что  его война продолжалась всю жизнь . Квадратик плохонькой бумаги со штампом иркутского эвакогоспиталя № 1834 от 16 октября 1943 года. Читаю: «Дана красноармейцу Шапкину Ивану Григорьевичу  в том , что означенный Шапкин И. Г. находился на излечении с 25 августа 1943 года по 16 октября 1943 года…» . Ожоги 2-й степени, тяжелейшая контузия . Направление в психобольницу . Крепкий, деревенской закваски парень  стал инвалидом первой группы. И было тогда ему девятнадцать годков от роду. Пришлось врачам для сопровождения до дому назначить медсестру .
Но со станции Ветлужская отпустил списанный « вчистую» боец сестричку Анечку  восвояси , потому  что встретил на вокзале земляка – однодеревенца, Косарева Андрея Ивановича . Подвозил тот на лошадке новобранцев к поезду На тряской телеге добрались они до родимой, в два десятка изб, лесной деревушки Баранихи .
–Да что, Григорий , не признаёшь , что ли ? – представлял Косарев отцу вконец измотанного дальней дорогой сына-солдатика . Что было, то было: не сразу признал отец Иванку . С обезображенным ожогом лицом, глухим и едва видевшим свет возвратился тот с войны . Месяца полтора не выходил из избы. Лица своего, слабости и частых припадков - последствий контузии-  стеснялся .
Потом было лечение русской баней и пятилетка госпиталей.  Пластические операции,  лечение от контузии . Выжил солдатик, подлечился . Даже группу инвалидности потом сняли.На работу в сельпо устроился. Образование семиклассное по тем временам в чести было. Женился. Троих деток с верной супругой Александрой Андреевной вырастили. Ягодные и грибные места никто лучше деда Ивана  в округе не знал . Бессменный совхозный бригадир и депутат сельсовета, немало потрудился он на своём веку.Но всё же частенько доставала его  война приступами боли и головокружения…       Сначала была   танковая школа в Выксе. Там же, в учебном подразделении , 29 июля 1942 года новобранец Шапкин принял присягу . А потом попал молоденький механик – водитель танка « Т-34» - на главное для истерзанной страны и всех её бараних , соловьих и черныших направление : Орловско – Курское , в составе 18 –го танкового корпуса .
В одну из наших, давних теперь уже  встреч  удалось мне дословно записать его слова о войне : -«Да нечего больно-то и рассказывать. Мы горели, немцы горели . Людей танками  утюжили . Майор – дурак нас три экипажа на верную смерть  послал . Из всех , скорей всего, я один живой и остался . Танк горит .  Не помню , как из него и выбрался . А тут как раз,  топливные баки и шарахнули . Отбросило , знать, в ручеину , потому и не сгорел совсем-то . Да и наши вскорости подбежали. Вот и вся моя война.-»  Два месяца боёв – июль и август 1943 года. И два боевых ордена  - «Отечественной Войны первой степени и Красной Звезды  да ещё медаль «За отвагу» .
Из четверых братьев Шапкиных, призванных на войну , трое отдали жизни свои за родную Бараниху , за берёзки, что каждую весну у крылечка распускаются … Скоро исполниться двенадцать  лет, как ушёл под берёзки, но уже на Богородском кладбище и сам Иван Григорьевич Светлая всем им память . А на месте бывшей деревни Баранихи работает сейчас туристский объект с тем же названием.Предприниматели прудовое хозяйство обустроили, дорогу новую подвели, чтобы на платную рыбалку подъехать удобно было . Места – то заповедные, поветлужские  да  левашовские . И всё бы хорошо, только задаю я себе вопрос с горчинкой : А взяли бы с Ивана Григорьевича Шапкина деньги за дорогу до живой ещё пока родовой усадьбы ?

ШИФЕР
Лёха Веселов , теперь уже Алексей Никандрович , пенсионер и заслуженный строитель Р Ф . На Ветлугу приехал по распределению из одного южного района ещё в семидесятых годах прошлого века .  Окончил техникум и получил направление в местную СПМК . Сейчас уж мало кто и расшифрует зто название . А в трудовой книжке мастера – строителя Веселова А . Н . эта строительная передвижная механизированная колонна значилась до самых аварийных горбачёвских да ельцинских времён . Строитель до мозга костей , эти две известные фамилии он при разговоре без мата не выговаривает. Такая уж у прораба , словно бы по кирпичику да по плите бетонной сложилась нерушимая установка . Но , слава Богу, речь не о ней . В последнее время стали Никандровичу детские годы вспоминаться да грезиться . Первое , что виделось ярко , с мельчайшими деталями – это история с шифером. Шесть годков Лёхе тогда было . Мать , отец , бабушка да брат с сестрой , - обыкновенная деревенская семья . Местность безлесная . Маленькая  в три десятка изб  деревенька Фатьяново . Колхоз »Завет Ильича» . Мать на ферме работала , отец грузчиком был . Совсем и не думалось тогда , что бедновато жили . Как бабушка говаривала  «гомазились» в одной куче семейной , не лучше , но и не хуже других . Народ в деревне был смирный . Предки -  монастырские крестьяне . Это Лёха позднее уже узнал , когда краеведением увлёкся . Изба у Веселовых была большая , пятистенная , от дедов ещё досталась,  но изрядно уже и  обветшала . Отец  материал для будущей  стройки помаленьку готовил . А лесу добыть  в тех местах делом тяжеленным было .
Март месяц . Воскресенье . Взрослые у колхозной сенницы  работали , - солому « по себе» делили на трудодни заработаные  и развозили по домам  . Привезли и к веселовскому крыльцу .
Лёха с одногоком и соседом Мишкой Липиным тут же крутились . Солнышко завалинку земляную пригрело . – « Мишк , а давай яички из земли лепить,» - придумал Лёха . – «А , давай и ещё поглядим у кого их больше будет» ! ,- тут же согласился приятель . Налепили яичек , а дальше что? – Так - то они тут перемёрзнут , испечь бы их надо -- , подобрав соплишки , соображал Мишка .- А вот слабо тебе , Лёсык спички вынести . БАУСКИ ЗАБОИССЯ .-- -- Кому , это мне слабо ? , -- ЛЁха мигом взлетел на крыльцо , тихохонько встал на табуретку в задней избе и достал из известного ему места коробок спичек…      Бабушка с сестрой и младшим братом кое – как через окно спаслись .  Люди помогли . Друзья – поджигатели спрятались на конном дворе в кормушках лошадей и прикрылись досочками  …Отец  не бил . Только незнакомый милиционер или пожарник уши   покрутил , так мать Лёху от него еще и защитила.          Лёха часто потихоньку плакал ночами от обиды и злости. На кого , сейчас уж и не упомнить . На себя , наверное . Жили в землянке - мазанке,  добрые люди пустили . Лёха прислушивался ко всему , что говорилось вокруг о стройке . Он усвоил , что ничего нигде нет из материалов , но потихоньку всё же находилось .  А вот шифера не было совсем . Делили его чуть ли не по листу всем колхозом .
Осень . Всем семейством в рядок уже спать укладывались на земляном полу . Мужик в низком проёме мазанки . Пьяный и страшенный . При свете керосиновой лампы видны две человеческих фигуры ,- отец в одном нижнем белье и гость нежданный , которому тоже нужен был шифер . Бабушка часто над отцом подтрунивала за то , что « кочету голову отрубить и  то боялся» .
А тут он молчал . Только обхватил своими тяжелыми , в толстых , как змеи, синих венах ручищами шею пьяного мужика из соседней деревни и давил . Гость наш перешёл на хрип . Мать закричала - Караул ! - Бабушка творила молитву   Но  все остались живы …     Так ,что голубая мечта детства  Веселова Алексея Никандровича – шифер. До сих пор помнит , что надо было девяносто листов…
Вовкина радость
 
-« Папулечка, родненький  опять ты, падло , налопался!»--
Вовка сидел на коленях у отца и гладил его по светловолосому с заметной проплешиной затылку.
Он трогал потные и липкие волосы и весь, до последней  веснушки на лице , светился от радости , потому что отец был дома.  Запах гаража, где тот работал , был густо разбавлен перегаром бодяжной водки.  Завидев возвращавшегося с работы отца, Вовка в свои неполные шесть лет мог метров за двести не только определить его состояние, но и спрогнозировать дальнейшие события . Если мать была дома , а отец являлсяв сильном,как сегодня подпитии, начиналась громкая разборка. Ругалась и кричала больше мать. При этом она обязательно и лихорадочно что-нибудь делала – мыла пол, стирала или растопляла у крыльца печку-прачку. На этот  раз, к Вовкиной радости, матери дома не было,  значит всё будет тихо.
- «Пап, а пап, а давай у моего самосвала гидравлику с тобой поглядим, - снова зачастил Вовка. – Ну, весь день ремонтировал, не получается…»
 Вовка прибавил пару слов кучерявым заветлужским матом.
- «Слушай, а что это ты, шплинт, раздухарился?» – отец поставил Вовку на пол и, с трудом поднимая веки, попытался строго взглянуть на сына.
- Да, а сам  вчера пьяный мамку как обзывал…-
Настроение у Вовки стало портиться.
Отец вдруг прижал его к себе и тоже начал гладить по коротко стриженой головёнке широкой и шершавой ладонью с прибитым, фиолетовым ногтем на большом пальце.
 «-Папуль, а папуль, - вновь повеселевший  Вовка, как волчок, закрутился вокруг отца.- - Ну давай самосвал вместе отремонтируем».--
Матерные слова он выговаривал чисто, простые же иногда перевирал и смешно картавил.
Он схватил батьку за руку и стал тянуть к выходу с кухни на веранду , где был его собственный гараж. Вовка знал, что эти крупные , пахнущие горячим железом и соляркой ладони могут всё: и подбросить его высоко –высоко, и ловко орудовать здоровенной кувалдой , и нежно и бережно отбирать из груды металлического хлама совсем маленькие детальки. При этом казалось сыну , что мякиши отбитых и поцарапанных  родных пальцев , как магнит притягивают совсем крошечные винтики и гаечки. И сейчас он предвкушал совместную с отцом возню на веранде над его любимой игрушкой –« камазом» - самосвалом.
Игрушек у Вовки было много, и они быстро надоедали. Но трёхцветный «камаз» с широким блестящим бампером и совсем настоящими стеклянными фарами был его любимцем . Купили они его  в большом райцентровском магазине. А самое главное–уж очень он был похож нанастоящий.                Отец неуверенно встал с табуретки. Вовка, продолжая одной рукой тянуть его за собой, другой открыл дверь в коридор. Усадив родителя  на низенькую скамеечку, он стал разбирать свои сокровища. Любимая машинка стояла на самом почётном месте, в уютном уголке. Вовка подкатил игрушку к ногам отца, поднял глаза и понял , что ничего у него сегодня не получится. Обмякнув на скамейке, тот спал, облокотившись на старую стиральную машину.
Размазывая слёзы по круглой  , с частыми конопушками  мордашке, Вовка решил на этот раз не пытаться растолкать его и проводить до кровати. Он ещё чуть – чуть надеялся на то, что до прихода матери отец проспится и они ещё займутся « камазом».
С улицы , от калитки послышался радостный визг  Найды – одноухой и беспородной, но самой умной в мире, как считал Вовка, собачонки. Ничего радостного этот визг ему ,однако не предвещал. Наоборот, он означал самое страшное, что могло случиться на этот момент – возвращалась мать. Вовка мигом по надёжной деревянной лестнице заскочил на чердак. Мать уже вошла в калитку.
Чтобы не обнаружить себя , Вовка осторожно шагал по рассыпанным по всему чердаку опилкам, прополз под двумя толстенными переводами и , наконец, достиг своего убежища. Подготовил он его скрытно за последние три дня, сначала не признаваясь себе, зачем. Он лучше других мальчишек в деревне мог спрятаться так, что его  никто бы не мог найти целый день или даже два. Но в своём доме приготовил тайник себе Вовка как раз на такой случай , как сегодня.
Во время одного из последних  скандалов, сидя в своём углу на веранде, вдруг остро и пронзительно ощутил  , что сейчас вот он  никому не нужен. Размазывая слёзы и сопли по лицу ,  долго не мог проглотить твёрдый комок, застрявший в горле. Будто яблоком диким , неспелым подавился. Вот тогда и решил устроить себе укрытие. Всего-то надо было подыскать из обрезков две одинаковой длины доски, чтобы сделать надёжную крышу, и ещё одну, покороче, чтобы закрыть лаз. Сверху доски присыпал опилками. Внутри получившегося большого пенала расстелил Вовка свою куртку и два больших полиэтиленовых пакета.
Постепенно перетаскивал к себе самые необходимые и любимые вещи. В  первую очередь – кусок старого байкового одеяла в синюю и белую клеточку. Оно сохраняло ещё запах  материнского молока и детской коляски. Когда был маленьким, Вовка без него  не засыпал. Прихватил с собой тонкую книжку про всякие машины с большими цветными картинками, складной ножик с цветными наклейками и два самых надёжных пистолета.Не считая всякой мелочи – гвоздей, стеклянок и шайбочек – это были главные вещи, без которых он не представлял свою жизнь. Надо было взять сюда ещё и любимый «камаз» , но прежде хотелось его отремонтировать.
Прикрыв за собой лаз, натянул на голову капюшон от куртки и стал листать книжку. Через слуховое окно и щели лучи уходящего солнца косо падали на картинки. Вовка попытался пальцем дотронуться до лучика света, таким он казался ему плотным и даже твёрдым, состоящим из тысяч спрессованых мельчайших солнечных пылинок.
Он не вслушивался в крики и перебранку, доносившиеся из дома, и твёрдо решил вниз, туда , «к ним», больше не спускаться никогда. Пусть поищут. Вот умрёт он здесь, и ему сколотят гроб , только не такой большой, как соседу дяде Мише, разбившемуся на мотоцикле, а маленький. Вовка вдруг ясно и чётко представил себе , как обитый малиновой материей гробик стоит у них в доме на столе, а рядом , у дивана сидит одноухая печальная Найда.
Стало очень жалко себя. Реветь вслух было нельзя, и Вовка молча сглатывал обильные слёзы. Вскоре из его   убежища слышались лишь затихающие всхлипы. Спал он спокойно и крепко.

ОЧЕРЕДЬ
Очередь в собесе заканчивалась . Тесная и пыльная приёмная , кажется , до самой дверной ручки была пропитана теми особыми испарениями , которое источает толпа из множества пожилых людей .
Павел Арсентьевич Шубин , крепкий ещё на вид старик с падожком из алюминевой лыжной палки маялся в пенсионном отделе с самого утра . А сейчас уже и  поторапливался на трехчасовой автобус до своей заветлужской деревушки Тиханки . За длинный день ещё пришлось сходить в военкомат за справкой , потом снова сторожить очередь . Крепко , но не в слух матерясь , он поправлял очки с привязанной к дужкам широкой резинкой и перебирал негнущимися сильными пальцами многочисленные справки и удостоверения . Сжимаясь и разжимаясь, сама очередь , как живое существо , жила своей жизнью . Она вздыхала и всхлипывала , кашляла и перебирала последние сплетни .   Арсентьич долго стоял у подоконника, не вникая в пересуды .  Потом удалось присесть на обитую дермантином скамейку и даже съесть кусок белого хлеба .  Помидор и яйцо , прихваченные из дома , после автобусной давки пришлось выбросить . В райцентр он и раньше мало ездил , а в этом году и вовсе впервые . По весне Арсентьич овдовел . Двое сыновей по городам живут. Дочь с зятем и два внука- рядом , в деревне .
 Всю – то свою жизнь он только и делал , что плотничал . Был только один перерыв на войну .И нынче , если бы не Венька Щербинин , ученик его по плотницкому делу , не бывать бы ему в этой нездоровой очереди . При колхозе был Щербинин бригадиром . В трёх бригадах нестарых ещё мужичков набиралось больше двух десятков . Дворы скотные да избы ставили  . Два порядка новых хором молодым семьям на выселках срубили , любо – дорого поглядеть . Людно тогда парней из армии приходило . Только вот когда стали распускать колхозы , при реформе ельцинской , разбрелись мужики из бригад кто- куда . Большинство вдвоём – втроём  баньки да дачи ладили и сбывали шустрым ребяткам в кожаных плащах .
Пенсии на два месяца задерживать стали . «Тебе- то чего горепашиться ?  , - заявил Венька при встрече Арсентьичу, - Съезди до собеса , поругайся да начальством припугни , -  вмиг отдадут . Два ордена да медалей сколько у тебя !. Должны отдать .»   Деньги нужны были на день рождения старшему внуку Димке . Недорогой набор стамесок хотел купить дед внуку , да ещё про приставку к телевизору  тот  всё твердил …. 
Из приёмной вышла  женщина в чёрном платке .  Арсентьич заторопился к двери . Молодая , чисто одетая инспекторша вопросительно взглянула на него . С непривычки пенсионер и ветеран Шубин и забыл , какими словами строго и решительно хотел истребовать своё . Инспекторша вежливо и обходительно стала рассказывать про какую – то индексацию с компенсацией Арсентьич , конечно же всё бы понял , говори она чуть пореже … Резкий толчок в груди испугал и смутил его . Сердце вдруг затрепыхалось , как цыпленок в пригоршнях .
Он плохо помнил , как вышел из собеса . Несколько раз останавливался. Шершавыми , расплющенными пальцами давил на глаза до боли , а потом резко отпускал  . Так учила его делать врачиха , когда его  крепко прихватило . Он свернул от автостанции к переправе через Ветлугу . Страх и темнота в глазах постепенно уходипи . Теперь он боялся , что кто – то заметит , что ему плохо .  На подходе к понтонному мосту Арсентьич вдруг ощутил , что всё прошло, и вздохнул глубоко и спокойно . Появилась надежда на попутную машину . И ещё Арсентьич твёрдо решил больше в собес не ездить .

Обида
Вечером Сергей Веселов не знал, куда себя деть, и по привычке побрёл к гаражу. В диспетчерской сидели двое – заправщица Вера Тонова, бойкая и крикливая бабёнка со вздёрнутым носиком и светло – голубыми глазами, и  шофёр  Венька Смирнов – высокий, сутулый, с буйной каштановой  шевелюрой, тронутой ранней сединой. Заправщица лузгала семечки,  аккуратно складывая шелуху в приспособленную под пепельницу, полую с одной стороны , чугунную болванку, а Вениамин сосредоточенно листал на замасленном и украшенном матерными надписями  столе стопку истрёпанных журналов. Веселов знал, что Венька любил при случае козырнуть новомодным словечком, в кабине возил с собой газеты и книжки и знал пофамильно председателей комитетов Государственной Думы.
- Привет, Серёг. – Венька отодвинул в сторону журналы. – Ну, как, получил?    В деревне знали, что потратившийся на похороны и поминки матери Сергей Веселов просил у директора местного ТОО, бывшего колхоза , зарплату за три месяца. Вообще – то он никогда ни у кого ничего старался не  просить. Даже сигарету не стрельнёт, хоть, бывало, уши пухли без табака.
Такая уж, говорят, вся их Веселовская порода была. А долг директора ТОО ему – слесарю автогаража- перевалил уже за полгода. Зимой зарплату давали сахарным песком и рисом, а сейчас и того не было.
       Серёга молча подошёл к стоящему в углу питьевому баку, зачерпнул и выпил из прикованной на цепочке кружки , пахнущей дымом и мазутом, тёплой воды.
- Так что, едва ли не селёдки солонущей натрескался, - Веньке явно хотелось потрепаться и намекнуть на похмелье .
- В район завтра едешь ?- не обращая внимания на подначку, спросил Веселов.
- Нет. А что, есть проблемы?
- Да надо бы заскочить.
Обрадовавшись, что почти удалось разговорить молчаливого собеседника, Венька зачастил:
-Знаешь, Серёг, какая специальность скоро в цене будет?
-Ну …
- Вот те и ну! И не джокер – брокер, не киллер – рекетер или путана, а тут  Венька сделал паузу, а потом громко по слогам проговорил:
- Осеменатор.
- Слушай сюда,- продолжал он. - В нашем колхозе до реформы коров было шестьсот шестьдесят голов выходного поголовья. Сейчас осталось семьдесят.Так вот, закончится секастрирование и начнём поголовье восстанавливать- быков не напасёшься.
- Слыш, Серёг, давай на курсы платные запишемся , во блин заживём – только осеменяй да бабки в загашник складывай.-
В пол-уха слушая Венькин трёп, Сергей вынул из кармана пиджака помятую пачку сигарет . Курить он начал в Чечне, даже с травкой пробовал. Водку и спирт из большого стакана и кружки тоже там впервые отхлебнул.
    С Галиной разошлись зимой. Вроде бы не ругались и не скандалили. Просто  после новогодней ночи забрала она Иришку и ушла жить к матери всего – то через три дома по тому же порядку.А прошлой осенью участились с ним странные приступы. Сам он их называл « мультиками». Сначала, бывало, на секунду – другую отключался он ото всего, а в глазах картинка: по ослепительно – зелёному полю радужными переливами, стремительно и причудливо извиваясь, метались пронзительно яркие молнии – трассеры. А по аспидно – чёрному небу щедро рассыпались сварочно – яркие, крупные с апельсин звезды. Боли не было никакой,   да и быстро научился Серёга определять время прихода этих видений – отблесков чеченской зелёнки и горных дозоров. Он страстно, по – бульдожьи берёг эти секунды от посторонних и был уверен, что никому они больше не ведомы и незаметны. Был у этих его сокровенных секунд и свой особый вкус, что остаётся на дёснах и в глотке после долгого сжимания и перекатывания в зубах горстки гвоздей. И сейчас, в этой прокуренной комнатушке тёплая волна радости и даже  чувство превосходства  над другими охватило его – он понял, что «это» скоро начнётся. Не обращая внимания на Венькины разговоры и слишком пристальный взгляд Веры – заправщицы, он не спеша вышел из гаража. За навесом для хранения техники, в бурно разросшемся репейнике просмотрел Серёга свой непривычно затянувшийся фильм и огородами направился к дому. Хотелось привести в порядок свои дела и мысли. Долг, оставшийся за ним после похорон матери, не давал покоя. Ещё и ещё раз вспоминал свой  поход к директору. В кабинете, кроме них двоих, никого не было. Просить –то он пришёл заработанное. Но всё – таки просить пошёл, значит, унижался ! Нет, и директор, невысокий ушастый крепыш, вроде бы не орал, только глядел  куда – то в окно и всё твердил между телефонными звонками про нехватку горючего и задушившие его напрочь налоги. Была мысль поискать правды в районе, но Серёга её отбросил. Сон не приходил ….Сколько же в деревне собак? Часа два подряд тишину  нарушал только шум проезжающих редко машин и собачий лай. Лай, повизгивание и гавканье периодически перекрывал один голос – почти натуральный волчий вой. И когда выводил этот басоватый с подтявкиванием «солист» жалобный, тонкий с визгливой угрозой финал, зябко становилось под  толстым стёганым одеялом. До звона в ушах прислушивался Серёга к собачьему  концерту и насчитал пять или шесть пар лидеров. Странно, никогда этого не замечал, но ведь точно – они разделились на пары и вступают в перекличку, казалось строго по очереди.
    А мать ? Мать он не обижал . Может, надо было настоять на операции . Но ведь даже врачи говорили, что бесполезно. Последние две недели она лежала дома. Стеснялась своей немощи, терпела боль, сильно мучилась, особенно в последние минуты перед уколами, которые приходила делать медичка. Вот только говорить с ней по- хорошему всё как – то не получалось. Надо, надо было хоть разок посидеть, терпеливо послушать её слабый голос.О том, как ему маленькому в игре проткнули насквозь щёку, как болел он  корью и съел полпузырька каких – то таблеток и клали было его уже на скамью  под образами, о том, какой сон приснился ей перед приездом его из  армии. Запомнил Серёга руки её в последние дни перед смертью. Стали похожи они на неровно связанные узловатые жгуты, непривычно чистые,  светлые и почти прозрачные. Похоронил Сергей мать, сделал всё по- хорошему – от людей не стыдно. В это жаркое и пыльное, без хорошего дождя лета до материнских похорон почти не выходила деревня из сорочин . Хоронили больше молодых мужиков, на мотоциклах разбившихся, утонувших по пьянке или просто опившихся. Серёга ловил себя на мысли, что уже попривык делать  напряжённо – печальное лицо в момент проводов друзей .
Да.  А вот мать. Тут не попривыкнешь, «не запьёшь, не заешь,» как говорят  старухи.
Какофония собачьего концерта поутихла. Серёга уже с час сидел на ступеньке  крыльца и жадно докуривал очередную «примину». Он тщательно затоптал окурок, набросил пиджак и, пнув скрипнувшую калитку, вышел на улицу. Теперь он знал, что делать. Ночь была ветреная и прохладная. По дороге, ослепляя светом фар, с треском пропылили два мотоцикла- молодёжь  возвращалась с гулянья.  Дом директора стоял на краю деревни. К калитке вела асфальтированная дорожка. Гремя цепью, при входе захлёбываясь  остервенелым лаем, метался мохнатый кобель. Серёга зашёл с огорода и громко постучал в раму веранды. Вскоре в доме, а потом и в веранде зажёгся свет. Окликнул, а потом и приоткрыл дверь сам хозяин:
-«Чего надо? Время – то второй час ночи. Ты чего, Серёг, налопался, что ли?» – Прохрипел на одном дыхании директор.
-«Деньги давай, зарплату – долг у меня!» – Столбушка крыльца, в которую обеими руками вцепился до боли в плечах Сергей, сухо и жалобно  заскрипела. Ветер качнул лампочку, висящую над дверью, и его серое с немигающими глазами  лицо на мгновение попало в полосу света. Директор больше не задавал вопросов. Он быстро прошлёпал тапочками в дом и через пару минут снова вышел на свет. Озверевший пёс задыхался от лая.
 Сергей взял деньги из потной ладони директора ТОО и неспеша вышел в калитку, зло отмахнувшись от овчарки кованым каблуком сапога .

АЛЬТЕРНАТИВА
 Андрюха Несмелов, пожилой мужичок из деревни Лиговка недавно победил на местных выборах, депутатом стал. В бюллетене избирательном записан он был как Несмелов Андрей Никанорович, но на деревне , как привыкли его смолоду Андрюхой  звать, так по сей день и окликали .
Если честно, кандидатом быть, баллотироваться (слова – то какие!), его женщины сельсоветские уговорили, а отказаться он не посмел. Желательно было бы и альтернативу иметь, соперника то- есть, но за неимением подходящих людей, побеждал Лёха в гордом одиночестве .
За годы перестройки народишку в местных деревнях изрядно поубавилось. Гаражи и другие постройки бывшего колхоза – миллионера с гордым именем «Держава» быстро пообветшали и растащены были по кирпичику да по дощечке . Кто и куда умыкнул всё это добро вместе с ходячей техникой теперь уж и не дознаешься , да и дознаваться – то некому . Остались на весь Гуковский сельсовет только две пилорамы .Вот они  день и ночь стучали  и посвистывали . Все бывшие поля и луга щепой , опилом да прочими отходами заполонили . На одной из этих лесопилок и «катал бананы» Андрюха Несмелов. Выпивал, конечно же, как и все оставшиеся в живых мужики. Нет, стопоньки! Ошибочка в Андрюхино жизнеописание закрадывается. Как раз и в депутаты народные записали его большей частью из –за того, что пил не всё подряд, не без разбора. Выпивал он исключительно только самогон собственного банного приготовления. На дух не принимал содержимое» фанфуриков» и расписных поллитровок из многочисленных шинков и магазинчиков. И это,по деревенским меркам, было большим преимуществом перед другими .
Свершилось. Стал Андрей Несмелов народным депутатом. И всё бы ничего, да дела для народа добрые и полезные душа избранника исполнить требовала. Вот хотя бы канаву вечную посреди Лиговки запесковать. А на какие такие «шиши», - спрашивается ? Вот и заметался Андрюха, как поросёнок в мешке, - чем и как исполнить наказы избирателей? Три ночи не спал, всё ворочался да кукиш к носу прикидывал и решил от депутатства отказаться категорически и навсегда. В сельсовете же пояснили ему, что протоколы выборов под сургучными печатями давно уж в Нижегородский кремль на хранение отправлены, раньше, говорят, думать надо было .
Выручил Андрюху телевизор. От депутатской бессонницы не выключал он все три программы однажды ночь на пролёт. Новости к утру наизусть заучил. Чуть было задремал, и тут его будто дятел в темечко вдарил. Есть, есть и программа и денежки на её исполнение! Нашёл он карандаш да тетрадку в косую линейку. Пока ещё петухи не проснулись, быстро набросал и план работ и что самое главное,  выражаясь по сельсоветскому, - указал источники финансирования.
Вскоре бодро докладывал свои планы депутат Несмелов на расширенной сессии Гуковского сельсовета. Его расчёт, был гениально прост, как зазубренный топор: В России всего восемьдесят две губернии вместе с республиками, а значит столько же и губернаторов и глав. Если каждый год регулярно и бережно только у троих из них вынимать содержимое сейфов и квартир, то весь бюджет России нет нужды урезать аж до двухтысячи сорокового года. Андрюха скурпулёзно подсчитал, что одной хорошаевской золотой авторучки родному сельсовету хватит не только на то ,чтобы дороги построить, но и колхоз «Держава» из руин восстановить. А пары платиновых часиков от Гайзера на районный ФОК вполне достаточно, не считая наличность.
Говорят, что программа депутата Гуковског ея Несмелова была всеми одобрена и  принята единогласно. 
                Конец                по «правеськи» (УСТАР) – по-настоящему, по–хорошему
ГОМОЗИЛИСЬ – (устар.) – КОПАЛИСЬ, возились, шевелились) 
27 12 2015 г