Rip current возвратное течение. Танго либерти. 37

- Мне так нравилось, когда ты в этом платье была… оно было, как море. Значит, оно цело?
- Я в него даже влезаю…
- А ты можешь его когда-нибудь надеть? Или оно уже вышло из моды?
- Да нет, это же просто сарафан… вполне можно носить. В следующий раз я его возьму с собой.
- В следующий раз… это звучит вдохновляющее… - я улыбнулся и опять закрыл глаза. – А давай с тобой договоримся: если когда-нибудь я увижу на тебе этот сарафан, я буду думать, что ты надела его для меня. Ладно?
- Ладно…
И она опять улыбается в темноте… господи, как уютно это чувствовать…
- Ну, рассказывай дальше… - я блаженно вздыхаю, - значит я был лохматый волчонок…
- Да… ты был лохматый волчонок. И было каким-то особенным счастьем смотреть, как ты растёшь, как ты взрослеешь… Как меняются твои жесты, мысли… Как ты начинаешь вдруг умничать, цитировать что-то из книг…
- Это ты мне сказала: интеллигентный человек умеет разговаривать цитатами. Не помнишь? Я удивился: наша учительница по литературе то же самое говорила. Но я ей не поверил… Потому что, ну, какой идиот будет разговаривать цитатами? Правда, наш Сарман уже в то время был мастером разговаривать цитатами… в основном, неприличными… В общем, ей я не поверил, а тебе поверил… Слушай, а тебе правда жалко, что тот мальчик исчез?
- Да, очень... Я же никогда его больше не увижу… Ты есть, а того мальчика нет…
- А мне кажется, он был такой дурак…не стоящий памяти. Как ты могла, я не понимаю, зачем он тебе был нужен, глупый щенок?
- Ну, нужно же мне было с кем-то танцевать – смеётся она. - Кстати, прости… я тебя не предупредила про либертанго. Там был очень высокий темп, тебе было сложно. Я должна была тебе сказать…
- Но не сказала, а решила проверить на выживаемость, - подхватываю я. - Кстати, тебе почти удалось меня прикончить, к финалу я уже был еле живой. А ты… ты просто классная танцовщица… Я адски горжусь тобой…
- Прости меня… - повторяет она. - Но мне было нужно увидеть, какой ты сейчас...
- Ясно, леди, вы ставили на мне эксперименты…
- И ты всё выдержал. Поэтому мне совершенно непонятно, почему ты не хочешь продолжать дальше… попробовать… всё так отлично складывается, Чес, мы могли бы танцевать в паре… Наконец-то в нормальной обстановке, в хорошей обуви, с качественной музыкой…
Она уже говорила это – принималась несколько раз - и когда мы гуляли по ветреной набережной, и когда сидели в кафешке, отогреваясь и перекусывая. Она начинала всё это говорить увлечённо, с подъёмом, но через минуту оказывалось, что я всё пропустил мимо ушей, не слушал, а просто смотрел на её глаза, на рассыпающиеся волосы, на руку, держащую вилку как-то особенно, как ни одна женщина на свете не умеет, на пальцы, отламывающие кусочек хлеба, и был совершенно поглощён этим, и она вздыхала, качала головой, поднимала свою прекрасную руку и трясла меня за чуб, приводя в себя.
- Ты пойми, дурацкое ты существо… для тебя там невероятные возможности. Поверь мне, как профессионалу… Может получиться очень красивый проект. Танцы, музыка, любовь… мы найдём хороших вокалистов… это невероятно интересно…
Она шепчет, а её рука ворошит мне волосы, ласкает лицо, спину. Настоящее неземное блаженство от этой руки, от всей этой атмосферы тишины, близости, покоя. Но в то же время я хорошо знаю обладательницу этих волшебных рук. Не обольщайся, парень, думаю я лениво, не будет тебе тут никакого покоя… Да, со мной ничего не вышло днём, но сейчас я был схвачен тёпленьким, утомлённым, умиротворённым, сейчас я был её пленником. И я знал, что, если она что-то решила, она будет идти к этому через все препятствия, не ведая сомнений.
- Всё так здорово складывается, Чес... это невероятное везение. Ну, почему ты не хочешь попробовать?.. Ты великолепно смотришься, это все сказали в один голос. Если ты такой упрямый и не доверяешь лично мне – хотя бы поверь другим. Констанция, Чезаре, они в восторге… Эта балерина, Силезина, она то же самое сказала, слово в слово. А ты? Тебе всё равно! Ну, как так можно?.. Ты даже не посмотрел на камеру, даже не поинтересовался, как ты выглядишь…
- Ну, зашибись, какая я тупая скотина, - засмеялся я, повернулся на спину и потянул её на себя, перетащил к себе на грудь вместе со всей её рассыпанной, перепутанной лавиной шёлковых волос, и какое-то время мы дружно отмахивались от этих волос, выпутывались из них, смеялись, умащивая их удобно вокруг, и наконец, на меня глянуло сверху её освобождённое лицо – словно луна из облаков. Я нежно поцеловал её в губы, потом в нос, и она тут же вернула мне оба поцелуя и тихо положила подбородок мне на грудь..
И мне даже дышать расхотелось. Лицо её напротив моего лица, глаза её напротив моих глаз, две бесконечные тёмные бездны, так близко, и такие знакомые. И они видят то, что я сам в себе не вижу. Они знают то, что я сам в себе не знаю. Она всегда знала обо мне больше, чем я сам. И всегда умела объяснять мне меня. Как глупо было думать, что такое может быть всегда…
- Ты же знаешь, как это важно: чувствовать партнёра, - шепчет она, щекоча дыханием. - Чувствовать, как самого себя. Нам не надо привыкать друг к другу. Нам не надо приспосабливаться друг к другу. Ты же сам говорил, что всё помнишь: и каждую мою родинку, и каждую клеточку, и каждую линию, и что там ещё ты помнишь…
- Ещё помню, как ты учила меня пользоваться презервативом, - говорю я невозмутимо.
- Что?? – луна отрывается от моей груди, снова всходит надо мной и смотрит сверху круглыми весёлыми глазами. – Ах, вот так!.. И это всё? Всё, что ты помнишь?
- Нет, почему, не всё, - говорю я, мирно ухмыляясь. – Ещё помню, как потом учил этому всех наших пацанов…
Она вздыхает с безнадёжным стоном и ложится опять мне на грудь. Молчит, но я знаю, что я вовсе не сбил её с толку.
- Ты ведь не был раньше таким балабоном, - говорит она задумчиво, и её тёплые пальцы снова бегут по моим волосам и по уже заросшим щекам…. – Ты был тихим, молчаливым даже… изображал взрослость, серьёзность… Глядя на тебя, хотелось понять, о чём там думает этот голубоглазый загадочный мальчик... И куда всё делось? Что я вижу через четыре года? совершенно невыносимого охламона, раздолбая и почти пошляка…
- Тлетворное влияние друзей, - говорю я, тихо гладя её по волосам. - Пока ты была со мной, я был под твоей защитой. Потом ты уехала, и мои верные друзья за короткий срок завершили моё нравственное падение.
Она опять вздыхает, опять молчит, и я опять знаю, что это ненадолго. Она всегда добивалась от меня того, что ей было нужно – и добивалась достаточно быстро. Она была железной леди. Если ей нужно было меня поднять с постели – она, не церемонясь, сдирала с меня одеяло. Если меня нужно было выгнать, она без лишних слов выпихивала меня за дверь. Если ей нужно было отработать со мной какой-то плохо дающийся элемент, она запирала помещение и не выпускала до тех пор, пока дело не было сделано.
У этой волшебной красоты женщины, которая практически не повышала голоса и практически никогда не злилась, был совершенно стальной мужской характер.
И она всегда обращалась со мной, как с равным - не как с подростком, с недорослью, кем я, собственно, и был, - а как с мужчиной, равной ей по возрасту. А когда у меня не получалось соответствовать этому статусу, она заставляла меня силой. Своей железной волей она заставляла меня быть мужчиной, за которого ей не было стыдно и которому ей нравилось подчиняться в танце. За то время, пока она была со мной, она научила меня твёрдости духа, вытащила из меня всё мужество, на которое я был тогда способен, и я был бесконечно благодарен ей за это в армии, хотя и не сразу это понял.
- Ну, ладно, - сказал я, лениво смеясь, - сдаюсь. - Я так понимаю, лирическая часть нашей постели закончилась и наступает интеллектуальная. Хорошо, только я должен надеть трусы.

продолжение http://www.proza.ru/2018/05/17/1252


Рецензии