Афганский дневник. Часть 7. В обозе

19 января 1984 г. Реально, месяц оказался двумя, гепатит оказался тяжелой формы, с рецидивом – сдуру полез на крышу нашего инфекционного барака устанавливать телевизионную антенну, сразу скаканул биллирубин в крови. Новый год встречал госпитале. В Афганистане командующий тайну сохранить так и не смог, выписывая нашему доктору фитиль за вспышку заболеваний, случайно, к удивлению всех, упомянул и меня, хотя мы с ним договорились о "неразглашении".
На выписной комиссии в госпитале сидит знакомый по отдыху на море доктор, предстоит обязательная реабилитация. На нее, если бы тайна о болезни была сохранена, можно было бы и плюнуть, но теперь надо соблюдать все положенные этапы, ведь потом проходить врачебно-летную комиссию.   
14 февраля 1984 г. Позади три недели реабилитации в Звенигороде. Утренний Ташкент встретил совершенно московской зимней погодой, застывшими троллейбусами и толпой замороженных на пересылке военных. Для здешних мест температура -12; это катастрофа, внутри здания около 0;. Народу на отлет в Афган собралось человек 400, некоторые сидят с 8 февраля, уничтожая все запасы спиртного в окрестных магазинах. 
15 февраля 1984 г. Похоже, Ташкент очутился  за полярным кругом. Холодно везде, не спасает даже летная меховая куртка. На единственный завтрашний рейс включили только тех, кто приехал до 13.02, все равно поехал в аэропорт и попал на рейс за счет резерва. Правда, продержали нас в порту с 6 утра до 18, этапами перегоняя из одного зала в другой. К счастью, погода к вечеру в Кабуле улучшилась, и повторять все это снова завтра уже не пришлось. В Кабуле сели  уже затемно, в штаб армии не поехал, заночевав у летчиков 50 осап. Встретил сослуживца по 33 иап в Виттштоке майора Алексеева, он выпускался из училища на год раньше нас, сейчас его списали на «двойное управление» - летает на Ан-26.
16 февраля 1984 г.  Утром на аэродроме столкнулся с генералом В.А.Васильевым, в свое время он тоже служил в Березе, здесь заместитель командующего ВВС ТуркВО. Он сказал, что задействует меня для написания анализа боевых действий. К вечеру добрался на вертушке до Баграма. Теплая встреча с командиром. Он рассказывает об основных событиях. Летаем не так интенсивно, как летом, но все равно больше всех.
Остальные события не очень веселые. В январе погиб на Су-25 командир 200 отдельной штурмовой эскадрильи Петр Рубан, В 156 апиб, помимо катапультирования  летчика в Баграме на взлете, в Шинданте в первом же боевом вылете погиб  начальник разведки полка майор Н.Нагибин. Есть потери в баграмской отдельной вертолетной эскадрилье и в афганских полках. Наш зам. по летной «под мухой»  попался в Шинданте командующему и был сослан в Баграм под надзор командира. В связи с этим в Шиндант придется лететь мне. Командир понимает, что там особенно делать нечего, но это решение командующего. Помимо шестерых летчиков в Шинданте, у нас заболели еще двое, зам. по ИАС майор Касьян вообще схватил брюшной тиф. 
В армии и полку медицина давно знает о моей болезни, Володя Чечнев сидит надутый, считая, что фитиль от командующего за больных получил из-за меня. Вообще что-то в последнее время у него с летчиками конфликты, может не достается «дезинфицирующих» средств. Теперь официально летать не имею права еще два месяца, до 19 апреля сидеть в обозе, наблюдая, как летают другие. 
Игоря Долгих после катапультирования врачи тоже, пока на три месяца, отстранили от полетов – компрессионный перелом позвоночника - все же КМ-1 довольно травматическое в этом плане кресло. Правда, болей в спине у него нет, могли бы применить статью с индивидуальной оценкой, но врачи перестраховались, теперь комиссию ему проходить в ЦНИАГ, а там был бы человек, а болезнь найдется! Ох, уж эта наша авиационная медицина!      
20 февраля 1984 г. Инкогнито летаю на спарке. Сегодня слетал с Виталием. Правда, особо стараюсь не перетруждаться, все же проходить ВЛК, один раз рецидив в госпитале уже был. Погода переменчивая, то дождь, то снег, везде грязь от размокшей глины, днем 5-7; тепла, ночью заморозки. Занимаюсь написанием опыта боевых действий и сижу на КП. Ходят самые разнообразные  слухи о нашем возвращении - от весны, до конца лета, все же наиболее вероятный срок, это июнь, когда исполнится год.
От нечего делать подбил летную книжку, итоги получились внушительные, еще никогда не налетывал за год 298 часов.
24 февраля 1984 г. После прошедшего дня Красной Армии Виталий к обеду нашел потерянные демисезонные штаны, шапка, правда, утрачена навсегда - в порыве сострадания к местному населению нахлобучил ее на голову случайному афганцу. Все бы ничего, но шапка случайно оказалась Игоря, и теперь тот вынужден ходить в фуражке, так как у Виталия голова на два размера больше.
28 февраля 1984 г. Вчера с Виталием посетили столицу с целью закупок всякого барахла. Нашими гидами выступили Толя и Галя  Рыбченко, в этих вещах им равных нет. Встали рано утром, одев джинсы и летные куртки, темные очки, положив в карманы пистолеты с запасными обоймами к 7 утра мы были полностью готовы завоевывать врагов и «спасать мир». Виталий предложил взять по паре гранат, но я отговорил, думаю, до этого, думаю, дело не дойдет. На стоянке советников, дождались «Рыб», залезли вместе с разношерстой публикой в Ан-12 и через полчаса были в Кабуле. Там ждал автобус, в котором мы продолжили путешествие,  заехали сначала  в Советский, нашей застройки, район. Город - сплошной базар, магазинчики, лавочки, лотки с мандаринами, орехами, мясом, изюмом, дровами на развес, мальчишки торгуют сигаретами в пачках и поштучно. Все это шумит, зазывает, хвалит свой товар. Зайдешь в магазин, сразу обступают продавцы, их соседи, знакомые и еще непонятно кто, живым без покупки уйти трудно. Да, нашей торговле до такого сервиса далеко.  Много детей - попрошаек. Дали одному мелочь и пожалели – сбежалась толпа со всего квартала. 
В дорогу вместо гранат попутчики все же прихватили фляжку спирта. Я гепатитчик-трезвенник, а Виталий с Толей начали прямо с утра, сначала «за отлет», потом за удачу и далее за каждую покупку. К обеду они основательно набрались, и Виталий чуть не испортил толиной супруге торг по очередной дубленке. Галина сбивала цену, показывая недостатки и критикуя товар. Видя это Виталий, немного покачиваясь, достал пачку денег и заплетающимся голосом заявил, что берет все! Еле его удержал. Конец поездки Виталий помнил весьма плохо, сегодня расспрашивает меня, что купил, и где все это находится. По случаю торгового фиаско дал торжественную клятву неделю не «ходить в страну дураков». Но, это он явно сгоряча, да и с утра!  Вечером мировоззрение радикально изменилось.
1 марта 1984 г. Опус про опыт боевых действий закончен, собираюсь улетать в Шиндант. Сегодняшняя попытка не удалась, полетел с пересадкой в Кабуле, там планы перелетов поменяли, и мне пришлось возвращаться на вертушке в Баграм. Надо будет лететь только прямым рейсом.
2 марта 1984 г. Прямых рейсов опять не оказалось. Добравшись на вертушке в Кабул, устроился на Ан-12, летящий в Шиндант.
3 марта 1984 г. Обживаюсь на новом месте. Интенсивность полетов здесь значительно ниже, на эскадрилью 1, реже 2 вылета в день, больше летают на себя, еще немного на разведку. Окружение аэродрома тоже более спокойное, вокруг только каменистая пустыня и отдельные дороги. Весна здесь уже чувствуется, днем воздух прогревается до +20;.
5  марта 1984 г. Слетал на спарке в Кандагар для контроля нашего дежурного звена. В Кандагаре ВПП строили американцы, она асфальто-бетонная, темная, ровная и «мягкая». Здесь стоит афганский полк на МиГ-17, наш вертолетный полк, эскадрилья Су-17М3 156  апиб. Командир 280 овп – мой однокашник по академии полковник В.Мироненко.
Вылеты из дежурного звена происходят не очень часто, замена летчиков происходит 1-2 раза в месяц путем перелета туда-обратно «своим транспортом» на двух МиГ-21ум. Здесь уже совсем весна, днем +30;.  Из достопримечательностей  окрестных мест красная  песчаная пустыня с барханами на юго-западе,  в арыках пресноводные крабы и большие бело-красные золотые караси, которые хорошо «клюют» на гранату РГД.
10  марта 1984 г. Скука дикая. Помимо мелких штабных забот, слетал несколько раз на разведку, но в основном  руковожу полетами. Рельеф здесь не такой горный, как в Баграме, можно долго летать на «брюхе», особо не уворачиваясь от скал.  Вчера устроили полеты ночью для подготовки летчиков на класс, но на 5 самолетах много не разлетаешься (еще 4 самолета переданы в Багарм).
Сегодня после того, как наше возвратившееся с удара звено скрутило над аэродромом пару петель, прибежал знакомый политрабочий из Ташкента. Он здесь с очередной политпроверкой 156 апиб. Почему, мол, хулиганничаете? Пришлось объяснять, что это был воздушный бой пар при завязке на попутных курсах, выполняемый  в комплексе после удара. Летчики даже задним числом нарисовали и показали крючки в тетрадях подготовки, а я – добавил соответствующие загогулины в плановой таблице. «Помощничек» все же заложил нас прилетевшему генералу В.А.Васильеву, но Валерий Афанасьевич - свой человек, послал политработника подальше и посоветовал не совать нос не в свои дела.
15 марта 1984 г. Лечу на Ан-12 с А.Кравченком в Баграм, Альфред, ранее меня оправившись от гепатита, собирается в госпиталь в Ташкент. Погода везде дождливая, почти никто не летает, грязь везде непролазная.  Кое-как прорвались, командир на час «открыл» аэродром. У нас работает очередная группа «помощников» из Ташкента. Виталий приболел - температура и кашель. Отметили день рождения командира, Петру Петровичу стукнуло 42. Трудно высидеть даже в самой хорошей компании, когда один, как белая ворона, трезвенник. Впрочем, совсем не пить без наличия ежедневного стресса особого труда не представляет, утром даже лучше, чем всем и всегда с ясной головой.   
17 марта 1984 г. Наконец, моему основному ведомому Виктору Скворцову пришло очередное звание майор, представления здесь ходят по четыре месяца, такая вот забота о воюющих. Мои документы на подполковника тоже затерялись где-то в верхах. В связи с нелетной погодой комиссия из Ташкента, проверяющая состояние нашего бумаготворчества, никак не может улететь. Штаб полка, к счастью, уже покинули, сидят по своим кельям в гостинице, изредка с зелеными лицами выползая на свет. 
Моросит нескончаемый дождь. Виталий от скуки задумал испечь блины.  Нашел муку и сухое молоко из наших нескончаемых запасов, что-то полчаса мешал на кухне, а сейчас колдует над плиткой. Надо отдать должное - блины получаются вкусные, первые, да и последующие Виталию не достаются. К вечеру, в связи с включением различных нагревательных установок, напряжение в сети падает, и над каждым блином приходится сидеть по пять минут. Виталий стойко держится, видя, как блины моментально исчезают в наших ртах.
21 марта 1984 г. Новый год по местному календарю (1363 от рождества пророка). Мы как истинные «мусульмане» встречаем его исключительно с чаем. Виталий давно «завязал», поклявшись выпить только после моего возвращения из госпиталя, Игорь Долгих собирается ехать в ЦНИАГ, Витя Скворцов на дежурстве в дежурном звене. Погода по-прежнему дождливая, выполнили сегодня разведку погоды и всего один звеньевой вылет. Приехали врачи проводить у летчиков врачебно-летную комиссию.  Моя попытка проскочить ВЛК пораньше амбулаторно со всеми, несмотря на давление свыше, так не увенчалась успехом, слишком засветился ранее. С «горя» уехал в дежурное звено, отправив всех летчиков проверять здоровье, в одиночку «обеспечивая контроль воздушных рубежей» Афганистана.
Возвращаются в строй после болезни первые «гепатитчики», в Ташкенте врачи не особенно зверствуют, на войну пускают без особых проволочек. 
Завтра снова срочно лететь в Шиндант – наш начальник ВОТП разложил на посадке самолет.
22 марта 1984 г. Прямого рейса в Шиндант снова нет, на этот раз лечу на Ан-12 по кругу через  Мазари-Шариф. Когда вылетали, было уже тепло, и я не полез в гермоотсек, а прилег у иллюминатора на чехлы. Проснулся от страшного холода, переваливая хребет, экипаж залез тысяч на 6 с половиной, забыв про меня в грузовом отсеке. Отогрелся только после посадки. В Мазари-Шарифе афганское летное училище, летают на Л-39.  Забрали из «концлагеря» пополнение для афганской армии. Пополнение «призывается» во время войсковых операций. Афганцы, следуя за нашими частями, забирают всех, кто может еще ходить. Не знаю, как одноногие, но однорукие, и одноглазые в числе призванных, по-моему, имелись.  От такой компании спрятался в гермоотсеке. После посадки в Шинданте экипаж, имеющий опыт подобных перевозок, оставил десяток новобранцев с ведрами и швабрами для уборки грузовой кабины, после полета очень напоминающей помойку.
Разбираюсь с происшествием. В связи с дефицитом запчастей, аварийный переключатель воздушной системы техники несколько раз переставляли с одного самолета на другой. При очередной перестановке естественно, что-то не докрутили. Летчик, начальник ВОТП, прибывший к нам в позапрошлом году из  полка ПВО в Сов.Гавани, взлетел на боевое задание ведомым. После уборки шасси, по причине напряженности выдерживания места в строю, кран в нейтральное положение не поставил, чем не выключил систему затормаживания колес. Воздух через незакрученный переключатель из основной воздушной системы полностью стравился. Вдобавок, неисправным оказался и обратный воздушный клапан выпуска тормозного парашюта.  При посадке летчик зажал гашетку тормоза - не тормозится, нажал кнопку тормозного парашюта – парашют не вышел, потянул кран аварийного торможения - от переживаний показалось, что и оно не работает (торможение было, просто оно не такое эффективное, начало торможения прописалось на пленке САРПП-12) - отказ всего! Катапультироваться, уже катясь по земле, не хотелось, и пилот, сложив руки, стал дожидаться финала. Самолет не подвел - пробежал всю ВПП, выкатился на грунт, прорвал ограждение аэродрома, и, подломив в окопе переднюю стойку, остановился. Летчик не получил ни царапины. Поломка! Сразу стал вопрос, кто виноват, и как докладывать наверх. Инженеры кивали на летчика, мог бы и тормозить, но и у них было «рыльце в пуху». Компромисс был быстро найден. С такими повреждениями самолет в ТЭЧ не восстановить, надо расстыковывать и везти на завод, а там крылья, поврежденные столбами ограждения, все равно менять. Наиболее засветившийся в истории с перестановками инженер эскадрильи (всеми уважаемый майор Трушинский) вечером проявил инициативу, залез с трофейным (для нужного калибра) Калашом под крыло и шарахнул из него в районе трубопроводов воздушной системы. На следующий день мне (я даже вначале поверил), а затем и прилетевшей из Кабула комиссии, показывали дырку в крыле - несомненный признак воздействия противника. Перестановка кранов, неисправности и ошибка летчика естественно отошли на второй план и в отчетах вообще не фигурировали.
Вопрос о соотношениях боевых и небоевых потерь в военное и аварийности в мирное время заслуживает отдельных исследований. Можно однозначно утверждать, что чем более сложность боевой подготовки приближается к требованию войны, то тем больше повышается аварийность в мирное время. Но в войне это состояние частей ВВС и подготовленность летного состава, позволяет в гораздо большей степени снизить количество боевых и не боевых потерь. Я уже не говорю о выполнении стоящих задач, которое может оказаться невозможным при низком уровне подготовки.На любой войне процент небоевых потерь авиации достаточно высок. Это связано с тем, что возможности человека небезграничны, в боевой обстановке условия полета иногда выходят за рамки этих возможностей.  В Великой Отечественной войне из 106,4 тысяч потерянных советскими ВВС самолетов официальные небоевые потери составили 60,3 тысячи (!), в 40-50% оценивается уровень небоевых потерь ВВС Германии, летчики которой, особенно в начальный период, как не приуменьшай, имели в среднем более высокий, чем наши, уровень подготовки. А какие были реальные цифры, одному богу известно. Война в Афганистане - не исключение, значительная часть небоевых потерь естественно представлялась как боевые. Как признать, да и надо ли, что летчик, не выведший самолет из пикирования, покинул самолет или погиб не от огня противника, а по своей вине?
     23 марта 1984 г. Шиндант. Подходит к концу еще один день. Сижу на КДП и руковожу полетами. Утренняя интенсивность, когда на трех разных каналах одновременно летали истребители, истребители-бомбардировщики и вертолеты, уже спала. Ко мне в гости влетели две ласточки, стеклянная вышка показалась им вполне приемлемым местом для постройки гнезда. Они порхают под потолком, садятся на подоконники и столы, о чем-то оживленно щебечут, совершенно ничего не боясь. А сверху слышны журавлиные крики, над нами пролетают огромные стаи, зимовавшие где-то в Индии или Пакистане, а теперь спешащие на родину. Они летят длинными многоугольными клиньями под самыми облаками. В полете их видно такое нетерпение, постоянно кто-нибудь вырывается вперед, строй разрушается, выявляя новые углы. Сразу становится понятно, что птицы летят ДОМОЙ.
Совсем темнеет, южные сумерки коротки, ночь наступает почти мгновенно. Далеко на  юго-востоке вспыхивают зарницы – приближается гроза, по локатору засветки с удаления 100 км. Часа через три гроза подойдет сюда и может быть побалует нас редким для этих мест дождем. Вокруг тишина, только гудят преобразователи радиостанций, да иногда прорывается в динамиках треск далеких разрядов. Все ярче два ряда огней  ВПП, вдалеке ползет вереница светящихся точек – запоздалая колонна спешит закончить в спокойном месте свой  небезопасный путь.   
27 марта 1984 г. В основном летаем плановые полеты по вводу в строй прибывших после болезни и подготовке на класс. Ввод в строй здесь намного проще, т.к. летаем каждый день и метеоусловия делаем сами, т.е. каждый полет в «клетку». Через неделю после возвращения  из госпиталя летчики уже дошли до ночи, дома на это ушло бы около месяца. Вообще, в мирное время с боевой подготовкой у нас полный дурдом. Даже при годовом налете свыше 100 часов большая часть сил тратится на ввод в строй после всевозможных перерывов. По моему, нормальный летчик, летающий 10-15 часов в месяц всегда может летать везде по уровню своей подготовки!
Здесь со строительством получше - на старте полным ходом идет строительство фонтана, круглый бассейн из камня, облицованный голубой плиткой, вокруг каменные скамейки, тент на мачтах. Приглашенный специалист из местных посадил гранатовые, абрикосовые деревья и виноград.
Завтра Шиндант посещает высокое начальство из Москвы, по этому поводу приказано не злить его потертыми комбезами, а напялить полевую форму. Все чистят высохшие скрюченные  сапоги. Моя форма осталась в Баграме, попытался влезть в форму Альфреда Кравченка, улетевшего в Союз, бриджи по колено, рукава кителя по локоть, сапог нужного размера все равно нет!   
29 марта 1984 г. Начальство не удостоило нас своим вниманием, посетив другие части. Мы не в обиде, «подальше от начальства, поближе к кухне» -  верный военный принцип. Переодевшись, немного позагорали и поиграли в волейбол. Сегодня состоится еще одно  мероприятие по случаю рождения у Вахитова второй дочки. Он так волновался, что нет вестей, все сроки вышли – начались уже дружеские подколы,  ведь улетали-то мы в июне. Но все обошлось, правда, он явно хотел сына.
30  марта 1984 г. Из Кабула с концертами прибыла очередная группа  артистов. Встревали их с любовью – частица мирной домашней жизни, да и когда в отдаленный гарнизон прилетит звезда? Уже потом я понял, что это труппа театра Советской Армии, Людмила Чурсина, Алина Покровская, другие артисты. В честь гостей, 156 апиб продемонстрировал  на стоянке свои большие Су-17 с бомбами. Мы, как самые раскованные в вопросах воздушного хулиганства,  пригласили Л. Чурсину и А.Покровскую «прокатиться» на МиГ-21ум, в мечтах предполагая в случае согласия одеть их в ВКК (давняя традиция посвящения девушек в тонкости высотной экипировки в дежурном звене). Однако состязаться в гостеприимстве с 5 гвардейской мотострелковой дивизией мы не смогли, и артисты были увезены пехотой в штаб дивизии, где и состоялся вечерний концерт. Далее утром всех  гостей увезли в Герат.
31 марта 1984 г. Сегодня  труппа возвращается домой в Союз. Гости  в ожидании самолета расположились с тени деревьев у КДП. Артисты, хотя и выглядят героически, все  же явно устали от танков, стрельбы из пушек и вчерашнего позднего ужина. Рейсовый Ил–18, следующий по маршруту Ташкент – Кандагар – Шиндант, задерживается. Тут же большая группа улетающей в Союз сухопутной братии, уже принявшей первый тост за отъезд.
Появилась возможность и авиаторам вновь отметиться в гостеприимстве. Проход после удара  звена Су-17  не очень впечатлил – слишком высоко, тихо и медленно. Теперь очередь за истребителями – сначала возвратившееся после удара звено МиГ-21 после пары петель  показало роспуск веером над аэродромом. Потом наш замкомэска майор Иван Абезин  выполнил сложный пилотаж на малой высоте. Иван выложился полностью – фигуры с выводом на высоте 100 -150м  - красиво, и иногда даже немного страшно, я на КДП даже не выдержал, крикнув разок в эфир - Выводи!
Однако и это зрелище зрителей тоже как-то не очень заинтересовало, так устали – кататься на БТР и из пушки стрелять было видно интереснее. Пехота же, не поднимая взглядов вверх,  успела на бугорке «пропустить» еще по одной, обидно!
Командую Ивану:
- После задания пройди пониже.
Уж этот элемент был отработан у нас давно, заход вдоль ВПП с удаления 8-10 км, снижение, форсаж - для пущего шуму, тормозные щитки, чтобы не перескочить скорость звука. Такой полет никогда не оставляет никого равнодушным, иногда случалось и положить зрителей на землю. Со стороны начальства подобные выходки конечно могли расцениваться как хулиганство, все зависело от обстановки в полку. У нас всегда командование грешило тем же - как не пройти восьмеркой над стартом поле удачного боя, как после тренировки войсковой ПВО не положить пехоту прощальным проходом, к тому же, подобные полеты давали неоценимую тренировку в полетах на предельно малой высоте.
На всякий случай  с вышки предупреждаю зрителей, что сейчас будет проход истребителя очень низко, громко  и быстро. Сообщение не вызывает особого интереса, а напрасно!
Самолет на удалении около 10 км со снижением вышел на посадочный курс, пока еще маленькая дымная точка  в полной тишине. Вот исчез легкий дымный след, означающий включение форсажа, точка за секунду выросла в самолет, который на уровне стекол КДП и немыслимой для нормального восприятия скорости пронесся над деревьями. Над зрителями Иван с перегрузкой 7 «переломал» самолет и свечой ушел вверх. В этот момент громом с ясного неба ударил непереносимой громкости звук раздираемого металлом воздуха и ревущего двигателя. Маневр вызвал шквал, на земле закрутились два смерча, поднимающие в воздух пыль, песок, и другие легкие предметы.  Эффект оказался ошеломляющим. Мужская часть, думая, что начался обстрел аэродрома,  с опозданием упала на землю, пытаясь врыться в нее поглубже. Более стойкие и заторможенные женщины, не успев ничего понять, с закрытыми от страха и пыли глазами пытались одернуть поднятые шквалом элементы одежды. Самолет исчез в небе, потом маленькой далекой точкой зашел на посадку.
Ошеломленные гости понемногу пришли в себя, собирая остатки закуски и разбросанные вещи -  предупреждал же, что будет громко - это не из пушки стрелять.
Иван после посадки вылез из кабины, и, предупрежденный на рулении, пошел со мной  извиняться за принесенный ущерб. Нас немного пожурили, Иван даже заработал автограф на обратной стороне полетной карты. В  связи со счастливым концом происшествие внесло явно позитивный эмоциональный настрой и показалось событием, усилившим яркие впечатления о поездке. 
2 апреля 1984 г. Пора возвращаться в Баграм для оформления документов в госпиталь, срок «заточения на земле» скоро заканчивается, к 19 апреля надо пройти ВЛК в Ташкенте.
19 апреля 1984 г. Прибыв в 340 ОВГ в понедельник, уже в среду закончил прохождение ВЛК со всеми ее рентгенами, велоэргометрами и барокамерами. В обычное время на прохождение ВЛК в госпитале тратилось полторы-две недели. Оказался даже здоровее, чем был ранее, сняли еще училищный диагноз по «дальноглазости». Впрочем, врачи, навидавшись за три года безруких и безногих, на людей, у которых нет жалоб, смотрели с некоторым удивлением и быстро давали добро на возвращение на войну. Выписался из госпиталя  вместе с Юрием Кожушкиным и Виталием Артамоновым и записью в медкнижке «здоров, годен…».  Улететь в тот же день не удалось, поехали на «пересылку», немного отметили выписку. 
20 апреля  1984 г.  В нашей госпитальной тройке «небоевые» потери – наш зам. по летной ночью так и не вывел из «пике», ночью нашел каких-то друзей, сегодня на наши попытки разбудить  с использованием воды и физической силы никак не реагирует – полные «дрова». Оставляем его отсыпаться и едем в аэропорт. На аэродроме, подумав над вариантами маршрута (сразу в Баграм или через Кабул) выбрали «синицу в руке», полетели в Кабул и не ошиблись. Рейс в Баграм отменили, мы же, сев в Кабуле к обеду, в 15-00 были уже «дома».