Неистовый

/ Richard Berserk and Hazard /

................Франция, XIV век, окрестности Парижа...............


...В солнечный ясный день на костёр вели молодую девушку в чёрном монашеском одеянии, снизу забрызганном кровью. Её истерзанные руки были связаны за спиной, и кто знает, кого охраняла стража: народ от неё, или её от черни, осыпАвшей её грязной бранью и камнями, разбивавшими в кровь молодое, хрупкое девичье беззащитное тело...

Волосы подсудимой были спутаны и, когда-то чёрные, — они потеряли свой цвет, заканчиваясь у плеч, — обстриженные овечьими ножницами. Глаза её были зелёными с невыносимого янтарного цвета сердцем в центре зрачка, — каких не бывает у обычных людей, — и они гордо смотрели на окружившую её толпу. Она шла, как будто шла не на костёр, а на коронацию! — Гордо и неприступно!

На помосте стояли две немолодые уже дамы — одна постарше другой почти вдвое — из Инквизиторской Палаты; и рядом с ними — главный Инквизитор — высокий стройный юноша с красивыми серыми глазами и огромными, как взмах палача, ресницами, — судя по всему, — истеричного характера, так редко достающегося мужчинам. Его имя было Ричард Неистовый.

Девушку привязали к толстому бревну и обложили хворостом.
Неожиданно Инквизитор произнёс, глядя на неё:
 — Есть ли тебе, что сказать в своё оправдание, Оборотень?!
Девушка подняла на него свои глаза. Взгляд был тяжёлым и удручающим, но гордым и спокойным.
После — она обвела взглядом толпу и проговорила тихо, но те слова её дошли до каждого, и ни один ребёнок не спал по ночам после этих слов, и ни один мужчина поседел от ужаса, ни одна женщина со стоном упала в обморок:
 — За чужое предательство горю я в огне. Пусть же каждый, предавший меня, мучается так же.

Это были последние слова Хазард...


............Франция, 1998 год, где-то в провинции.............


...За окном шёл дождь. Старая рама намокла и на пол стекали струйки воды.  Осенние листья шелестели и бились в стекло, за которым звучали гитарные переливы одного из сонетов.
Кровь на полу мешалась с дождевой водой, капающей с одного из приоткрытых окон, а девушка сидела на подоконнике, держась за оконную раму, устремляя свой взгляд в даль — (за горизонт, теряющий постепенно свой розовый отблеск лучей, зашедшего уже Солнца), — который был где-то не здесь, а, словно, в каких-то других мирах... Промокнув до нитки, она не шевелилась, словно тело её здесь, а Душа улетела...

На полу распластался молодой человек лед двадцати шести, огненные волосы его намокли от крови и стали бурыми. Девушка слушала сонет...

В воздухе пахло кровью. Старый дом скрипел от порывов ветра, словно жалуясь на непогоду, — охая и ахая, как ахают старики. Равнодушный, мертвенный покой…

Когда сонет отыграл своё, — девушка подошла к столу, на котором лежало человеческое сердце. Она случайно наступила на тонкие длинные пальцы молодого человека, но не обратила внимания — для её ботинок это было всё равно, — что встать на пылинку или ветку… Глубокие протекторы позволяли ей не чувствовать то, чего она не хотела чувствовать. Промыв и высушив сердце, когда-то принадлежащее молодому человеку, — она взяла старую лопату, бесхозно валявшуюся в углу, — и ушла в сад.

Через несколько часов, лишь только свежая земля напоминала о том, — что там, под ней, в глубине, —  тёмной и скользкой от дождя, — покоится человек, павший жертвой своего предательства.

Девушка в чёрном склонилась над могилой, сажая в землю чёрные тюльпаны. 
Чья-то рука легла ей на плечо, — она развернулась.
Ей в грудь уткнулось дуло нагана:
— Вы задержаны по подозрению в убийстве.
Она улыбнулась и оглядела полисмена. Зачем отрицать очевидное? Зайдя к ней в дом, — они уже нашли его сердце. Она лишь проговорила:
— Дайте мне, пожалуйста, заспиртовать его сердце… Я хочу послать его той, — которой оно принадлежит.
Полисмен шарахнулся от неё в сторону, ибо было, от чего… Её глаза испугали бы любого — они были зелёными с чёрными пятнами и с ярко-янтарными сердечками внутри, и чуть светились в темноте. Иссиня черные волосы чуть отнесло назад легким порывом ветра…

Наступала ночь, сегодня было Полнолуние…
Острая боль пронзила девушку насквозь, как кинжал. Сзади послышался крик:
— Берегитесь, это Ругару!
За ней стоял Инквизитор, — как и сотни лет назад, застигший её там же, на том же месте, за тем же занятием… Его руки были молитвенно сложены, тонкие губы поджаты в усмешке. Он протянул руку, но в этот момент полисмен, почуяв недоброе, выстрелил из нагана в незваного гостя. Тот же метнулся за девушку — с глазами весенней зелени, со светящимися, наперерез пулям, янтарными сердцами внутри зрачков, которые вдруг сделались алыми, — даже не думавшую защищаться… Три пули, одна за одной взрезали воздух. Три выстрела прогремело в ночной тишине.... Гибкое истощённое тело девушки рухнуло на могилу, приминая чёрные тюльпаны. Кровь тонкой струйкой побежала по свежей земле, впитываясь в неё и поливая собой свежепосаженные, чёрные, — как бесконечная ночь — цветы...

Инквизитор же усмехнулся и растворился среди деревьев, невидимый для полисмена, пребывавшего в шоке.

С неба лился самый настоящий водопад, девушка не двигалась, а на её губах мерцала едва заметная, по-детски счастливая улыбка. Дождь кончился, а промокший полисмен так и стоял, опустив оружие, не в силах понять: почему он так поступил, какой Бес дёрнул его нажать на курок?

...Из-за туч вышла Луна, и её лучи осветили лицо убитой. Уши её странно вытянулись, обрастая белой шерстью, лицо всё более и более походило на волчью морду, а руки — на волчьи лапы… Но оставалось в ней и что-то человеческое, что-то неуловимое…

— Матерь Божья…— крестясь, полисмен попятился назад, покуда не упал, — споткнувшись о голый и скользкий выступающий корень, и не ударился затылком о дерево.


...............Франция, 3645 год, Париж...............


...Было тихо. Рыжий парень, одетый в дорогой деловой костюм, шёл по улице одного из малоприметных городских кварталов, обнявшись с красивой девушкой, изредка нежно целуя её в губы, и даже не предполагая, что за ним наблюдают… Когда он и его спутница свернули в очередной проулок, перед ним возникла, до боли знакомая, фигура… Это видение заставило парня онеметь! Он же, — едва живой, — оставил её тогда... Она же… Врачи говорили, что выжить она не сможет, и мало кто знал, — что именно он толкнул странную по своей силе и выносливости девушку под шестерни огромного гидромеханизма, который должен был в крошку истереть свою, слишком умную и догадливую, создательницу.

Неизменный тёмный плащ, странная прическа и солнцезащитные очки, с которыми та, — которую он предоставил самой себе, вдоволь наигравшись, — выжила, и лишь синь чёрных смоляных волос, играющая с Лунными лучами, напоминала ему о Синей Бездне...

Она развернулась к нему и со странной, демонической улыбкой проговорила:
— Вот и встретились, Ричард…..........

16.05.2018 03:30
София Сехем
/Heylell/