назову потом

25.03.2018
"Они были хорошие приятели и коллекционеры. Первый - Иван Аркадьевич - был человек сосредоточенный и усердный, сутками мог он неусыпно сидеть на своем надзирательном пункте, хищно высматривая в бинокль новую редкость. Вот только вечно ему не везло: все драгоценности были, казалось, его умнее и издевались над ним - стоит заметить ему знакомый влекущий блеск, как тут же насмешливый блик прыгнет в глаза, и затуманивается перед ним картина – и невозможно более разглядеть увиденное и очертить его контур.
Другой же имени не имел как не имел и всего остального – каждое место, казалось, пыталось прилипнуть к нему, затянуть в себя и оставить навсегда, но он всё пугливо отталкивал и от всего бежал, а потому не имел дома. Он не отличал оригинала от подделки, зато мог всё разглядеть.
В последнее время Иван Аркадьевич находился в состоянии крайне встревоженном и возбужденном. Постоянно он чувствовал, как мучительно невидимое неустанно маячит перед ним, потешаясь над его беспомощностью. Подобное чувство испытал бы, пожалуй, художник, если бы остался в одной комнате с картинами своего кумира, но при каждом приближении к полотну оказывался бы отгорожен от него прозрачной пленкой, необратимо съедающей отпечаток божественного. Иван Аркадьевич страдал от головной боли, ходил по улицам странной пошатывающейся походкой и во время обеда проносил вилку мимо рта – его изматывало ощущение присутствия, к которому в силу нелепого своего устройства он не в состоянии был приблизиться.
Однако в один вечер тревога его оказалась немного смягчена и развеяна: по счастливой случайности безымянный друг сообщил ему, что решился снова уехать и согласился остановиться у Ивана Аркадьевича.
На следующий день безымянный уже ехал в поезде. Сосед то и дело напугано косился на него: так странно выглядел скелетного вида человека, постоянно постукивавший ногой по полу и что-то непрестанно бормотавший себе под нос. На самом деле, поведение его ничуть не было странно: просто колеса, казалось ему, едва вертелись, а чай был ни горяч, ни холоден, и он с нетерпением ждал того момента, когда можно будет сойти на твердую землю и раздобыть кипятка. Он знал, что Иван Аркадьевич будет его о чем-то просить и что ему придется по старой дружбе эту просьбу исполнить, однако намеревался поскорее прекратить знакомство, поскольку пестрота их экспонатов давно приелась ему, и он желал оставить коллекционирование, тем более что на его полках развелось немало ни копейки не стоящих безделушек, благодаря своей потрясающей хитрости регулярно туда проползавших. Сейчас все они лежали в отдельном его чемодане – чемодан этот злобно сверкал застежками из-под спальной койки, и, пожалуй, еще одна причина беспокойства безымянного человека заключалась в том, что чемодан мог сказать что-нибудь наглое, выпустив фигурки и позволив им разбежаться. Все ценности внутри него толкались и злобно шипели на пустышки, вызывая у чемодана несварение желудка.
Впрочем, уже скоро мучительная поездка должна была закончиться.
Иван Аркадьевич принял гостя чрезвычайно радостно. Уже с порога захватив его несносный чемодан, который сразу как-то ровно и послушно устроился в его руке, он заключил друга в объятия и поспешно повел на кухню.
- Ну что, как Ваши занятия, удалось ли Вам что-нибудь разыскать? – горячечно спрашивал он, пока готовил чай, постоянно оборачиваясь.
- Я с Вами хотел об этом поговорить. На самом деле, я думал оставить это занятие… Посмотрите: даже чемодан совсем меня не слушается, туда наползла куча хлама…
- О, позвольте, я знаю, что Вам нужно! – Иван Аркадьевич будто бы вспыхнул. Он с грохотом поставил на стол кружку, расплескав чай и совершенно этого не заметив, - Я покажу Вам кое-что прекрасное… Мы вместе все очистим... Вы только должны это разглядеть и тогда, поверьте, Вы перемените свое мнение.
Иван Аркадьевич так красочно и слезливо расписывал видение, что гостю поневоле пришлось согласиться, тем более что он дал себе обещание напоследок помочь старому другу. На следующий день они должны были выйти в условленное место и приготовиться ждать.
В назначенное время они остановились на площади. Солнце пекло, слепило глаза и, казалось, некуда было от него спрятаться; гость все кружился по улице, раздраженно шипя. Иван Аркадьевич не двигался с места. Наконец, заметив путешественника в относительной от себя близости, он вдруг обратился к нему:
- Верите ли Вы, что сможете разглядеть? – он выглядел обеспокоенным и пристально вглядывался в друга.
- О чем Вы говорите? – безымянный как-то озлобленно усмехнулся, - Разве оно невидимо?
- Для меня. Но Вы верите, что увидите?
Гость смотрел на него в упор как на умалишенного. Он выглядел усталым и раздраженным; в действительности, он потерял всякий интерес и желал только добраться поскорее до конца этой череды блистающих безделок, расквитаться с чемоданом и снова уехать.
Время шло, по улице перемещались согнувшиеся фигуры, но ни одна из них не выдавала в себе упорного блика. Наконец, Иван Аркадьевич бросил взгляд на наручные часы и со вздохом сказал:
- Пойдемте завтра… Видимо, что-то случилось или оно чувствует Ваше присутствие… Послушайте, оно точно появится.
На следующий день погода переменилась; странник стоял, закутавшись в свое серое пальто, закрыв лицо шляпой и спрятав руки в карманы, что придавало ему вид то ли кгбшника, то ли эксгибициониста – Иван Аркадьевич не мог однозначно определить. Рядом с ним смирно стоял взятый в помощники чемодан. Дождь стучал по чёрному зонтику, который то и дело опускался ниже, увлекаемый усталой и непривыкшей рукой, всё время норовившей согнуться; заметив это, Иван Аркадьевич тут же поднимал его выше, заботливо прикрывая и незнакомца с его шляпой. Тот, казалось, ничего не чувствовал – может быть, шляпа была непромокаемая, а может быть, и его так крепко обуяла Ивана Аркадьевича страсть, что он уже не замечал влаги.
Время шло, ничего не являлось.
- Послушайте, Вы уверены, что оно сегодня появится? – незнакомец повернулся к Ивану Аркадьевичу, улыбаясь – и иронически, и дружелюбно одновременно.
- Разумеется, ведь я сказал Вам, что появится.
- Но Вы ведь и вчера говорили…
Незнакомец по-прежнему улыбался, но Иван Аркадьевич отреагировал неожиданно резко – он вдруг отпрыгнул в сторону, отчего несколько капель, скатившись с зонта, прыгнули незнакомцу прямо в лицо, и, с выражением изумления и недоверия, завопил:
- Но ведь сегодня я сказал по-другому! Вы разве не слышали? – он смотрел на странника, расширив от удивления глаза и совершенно забыв про зонт. Тот пожал плечами, по-прежнему улыбаясь, и молча вытянул из кармана сигареты.
- К тому же, сегодня Вы взяли с собой всего себя, - уже разумно заметил Иван Аркадьевич. Вдруг краем глаза он заметил в черной массе фигур вдалеке знакомое колебание – она двигалась по-прежнему к ним, но теперь уже иначе, иначе, приняв тот ритм, который всегда сообщало ей чужеродное появление.
- Сейчас будет! – свистящим, возбужденным шепотом сообщил он страннику, который закуривал сигарету. Иван Аркадьевич встал ближе, вновь приподняв зонт и напряженно вглядываясь. Странник тоже смотрел на приближающиеся фигуры – все они были очень похожи. Он затянулся во второй раз, когда Иван Аркадьевич вдруг хлопнул его по плечу, вновь окатив каплями со вздрогнувшего зонта и восторженно сообщил пониженным голосом:
- Вот оно! Вот оно!
Странник прищурился, вглядываясь в колышущуюся массу – и действительно, вместе с очередной накатившей волной одна из фигур вдруг отделилась и понеслась в их сторону.
- Отойдите же! Отойдите же! Не спугните! – Иван Аркадьевич шептал, схватив его за локоть и силясь оттащить в сторону. Странник повиновался, выронив сигарету. Фигура все приближалась; за пеленой дождя и тумана ее было не разглядеть. Иван Аркадьевич продолжал куда-то тянуть его.
- Перестаньте же! И так ведь не видно… - безымянный силился вглядеться, но дождь и туман заслоняли от него картину.
- Вы должны увидеть! – Иван Аркадьевич не ослабил хватку, но эта просьба вновь произвела на его лице выражение недоверия и даже какого-то ужаса. Оно приближалось, уже разливая вокруг привычное сияние и ослепляя Ивана Аркадьевича. Он то и дело поглядывал на друга, поспешно моргая, чтобы очистить взгляд от пелены и надеясь увидеть хотя бы отражение в его зрачке.
Оно было уже совсем близко; безымянный вновь попытался сделать шаг в сторону, но Иван Аркадьевич поспешно удержал его – в этот момент чемодан ринулся от них в сторону фигуры, почти ухватив её, но она кинулась вбок и пронеслась мимо, так что безымянный едва успел скользнуть взглядом по ее профилю, тут же слетев с него, как дождевая вода с зонта. Чемодан отчаянно метнулся вслед и замер, обиженно лязгнув.
Иван Аркадьевич стоял, раскрасневшись и тяжело дыша, и улыбался. Он будто помолодел, в нем сверкало что-то мальчишеское. Наконец, он заговорил, отдышавшись:
- Сегодня не получилось… Ну и ладно… - он, казалось, был немного разочарован, но вместе с тем – непривычно счастлив, - Пойдемте пить чай! – он бодро двинулся в сторону дома, унося с собой зонт.
Безымянного тоже охватила непривычная легкость; он подумал, что это никогда не закончится".