Антипоэтика Лицея. Пушкин в шинели

«Никогда Лицей (или Ликей, только, ради бога, не Лицея) не казался мне так несносным, как в нынешнее время»,- писал Пушин в письме Вяземскому 27-го марта 1816-го года. Как актуальны эти слова стали в 2018-ому году, остаётся только радоваться, что Пушкин не дожил до наших дней и не увидел короткий список литературного конкурса «Лицей», которому ещё по нелепой иронии присвоили имя Пушкина. Числа 15-го месяца мая был опубликован короткий список авторов литературной премии «Лицей» имени А.С. Пушкина. Впереди ещё финал конкурса, трое молодых финалистов разделят денежный приз, но уже сейчас можно проследить определённую тенденцию. Ведь конкурс проводится уже второй раз, и нельзя сказать, что его финалисты обделены талантом, проблема совсем в другом. Главная моя претензия к современному «Лицею» заключается собственно в его названии. Какое отношение вообще имеет эта литература к лицею Аристотеля и к поэтике Пушкина? Нет, я не придираюсь к словам, я лишь пытаюсь пролить свет на более глубокую проблему, если угодно, на тяжёлую болезнь, охватившую всю нашу литературу, и не только отечественную.

Сразу оговорюсь, что в этом обзоре я говорю про прозу, поэзию пока оставим, возможно, в будущем вернёмся ещё и к ней. Если мы просто сравним сюжет и героев сочинений Пушкина с сюжетами и героям финалистов «Лицея», то сразу увидим разительное отличие. У Пушкина герой, как правило, это сильная личность, страдающая от проделок судьбы, это трагический герой. «Трагедия показывает страдания хорошего человека», - пишет в своей «Поэтике» Аристотель. Пушкин в своей поэзии и прозе во многом следует правилам греческой трагедии, и не удивительно, ведь сам жанр романа – это детище Платона и греческой трагедии. Платону, можно сказать, принадлежит изобретение прозаической драматургии, его знаменитые диалоги, но этого изобретения не было бы без греческой трагедии. Аристотель в свой черёд восхищается греческой трагедией, как вершиной вообще искусства, в том числе и литературы, более того, он доказывает, что секрет успеха Гомера как раз заключается в драматичности его эпоса. Гомер как бы предвосхищает зарождение драматургии, и поэтому его эпос, кстати, был очень нетипичен на фоне прочего эпоса тех времён, который ещё был известен Аристотелю, но не дошёл до наших дней. Я не случайно остановился здесь на Аристотеле, ведь именно Аристотель является основателем лицея. Этому учат ещё в школе: Платон основал академию, Аристотель основал лицей. Если какая-то литературная премия решила называться именем «Лицея», хочет она того или нет, а её неизбежно будут связывать с лицеем Аристотеля, а не только с лицеем, в котором учился Пушкин. Но если говорить о поэтике Пушкина, то и здесь мы видим поразительное единодушие с «Поэтикой» Аристотеля.

Страдания хорошего человека – этого ещё не достаточно для хорошей трагедии, а, значит, и для хорошей прозы. Герой должен ещё быть сильной личностью, желательно великим человеком, а если ещё точнее – былинным персонажем. Если мы посмотрим на всех героев Эсхила или Софокла, то увидим здесь лишь героев античного эпоса или героев мифологии. Сказки и былины про Прометея и Агамемнона греки впитывали с молоком матери, это была такая заезженная тема, что, казалось, здесь уже невозможно придумать ничего нового. Как если бы кто-то вздумал в наше время в России написать роман про Илью Муромца. Но в этом и заключался секрет греческой трагедии: взять совершенно стереотипного, как сегодня говорят – картонного персонажа и оживить его. Наделить страстями и недостатками, одарить слабостями, даже отчасти сделать из него злодея и, конечно, заставить страдать, чтобы в конце, когда страдания преодолеваются, аудитория испытала катарсис. Ведь совсем не случайно Пушкин в своё время начинает активно осваивать жанр сказки, пишет своё «Лукоморье», «Руслана и Людмилу», «Сказку о царе Салтане» и др. Всё это дань греческой трагедии и «Поэтике» Аристотеля. В этом плане Пушкин проявляет себя, как подлинный лицеист. Конечно, далеко не все герои Пушкина пришли из фольклора, но главное, что все они за редким исключением были сильными личностями. Слабый, маленький человек так же присутствует в греческом искусстве, но только в комическом. Маленький человек может быть героем комедии, но никак не трагедии.

И что мы видим в современной литературе? Здесь распространяется самый настоящий культ маленького человека. Комического персонажа упорно пытаются превратить в трагического.  Древние греки могли только смеяться над рабами на сцене, теперь же авторы  пытаются вызывать к ним сострадание. Как ни странно, литературу маленького человека так же возводят к Пушкину, к его «Станционному смотрителю». Лишь одно произведение из огромного множества действительно напоминает собой сочинение о маленьком человеке. Пожалуй, в то время такое сочинение было просто необходимо, поскольку большинство населения России находились в рабстве, что Пушкина, как и многих других великих русских гуманистов той эпохи, очень возмущало. Гоголь в своей «Шинели» уже наиболее полно раскрыл тему маленького человека, правда, здесь ещё не понятно, трагедия это или комедия. При определённом угле преломления Акакий Акакиевич легко превращается в комического персонажа, возможно, многие современники так и воспринимали это творение великого комедиографа. И всё-таки,  Пушкин и Гоголь только начали эту тему, впоследствии её подхватили все борцы против крепостничества. И вот уже Лесков героями своих сочинений делает крестьян, пытается адаптировать их язык к литературе, Тургенев в «Записках охотника» описывает тяжелейший быт крепостных, появляются низкие и мелкие людишки Достоевского, которым тоже хочется сострадать. Казалось бы, с отменой крепостного права тема маленького человека должна была бы себя исчерпать, но нет, теперь эта тема была уже поставлена на поток. Авторы стали соревноваться друг с другом в изображении маленького человека, сам маленький человек становится всё меньше, мельче, ничтожнее. В конце концов, изображение посредственности в качестве главного героя становится мировым трендом. Совсем на новый уровень подняли эту тему Камю и Кафка.

Маленький человек в литературе эволюционировал от гоголевского Акакия Акакиевича до Эдички Лимонова. Теперь маленький человек – это советский эмигрант, живущий на пособие в США и отсасывающий половой член у негров. Изображать гомосексуалистов, инвалидов, мигрантов в качестве главных героев – это идея не новая. Но Лимонов поднял эту тему на качественно новый уровень, он сделал из этого лирику. Эдичка – это лирический герой, который от первого лица в деталях рассказывает нам про вкус и запах негритянского полового члена. На фоне этого даже Акакий Акакиевич – это альфа-самец.  Конечно, подобная литература по-своему шокирует, но это шок маленького человека. Это совсем не тот шок, который мы испытываем, когда видим, как Орест в трагедии Эсхила убивает на сцене родную мать. Шок маленького человека – это главный тренд современной литературы и пропуск любого автора в большую литературу. Каждый новый автор стремится пробить новое дно, опуститься ещё ниже своих предшественников. А вот сильная личность, не дай бог ещё взятая из былин и фольклора, сегодня клеймится как моветон и подвергается насмешкам. Выходит, что современная литература выворачивает наизнанку всю художественность, комическое превращает в трагическое, трагическое наоборот становится комическим. Писатель становится похожим на сборщика милостыни, его задача теперь - разжалобить, вызвать сострадание к герою и заработать на этом. Иными словами, современная поэтика – это антипоэтика. Ну и чёрт бы с ней, казалось бы, ведь читатель не дурак, сам разберёт, кто ему больше поможет в какой-нибудь жизненной ситуации, например на войне: уравновешенный Юнгер или истеричный Ремарк. Проблема только в том, что вся эта "антипоэтика" совершается под прикрытием имени Пушкина и лицея, которые не имеют никакого отношения к такой литературе.

Вопрос, зачем вообще прикрываться этими именами? Зачем нужно одевать Пушкина в шинель Акакия Акакиевича, зачем глумиться над древними греками и римлянами, что так часто делает современная литература и кинметограф, взять хоть сериал «Рим», хоть все известные фильмы и литературу про Спартака? Почему нельзя просто сказать: всё великое умерло, нам плевать на Пушкина и на Аристотеля, наш герой – это посредственный членосос? Так было бы хотя бы честнее. Но, видимо, жюри подобных конкурсов всё-таки чувствуют, что для читателя тема маленького человека становится не интересной. Фэнтези и фантастика сегодня уже по продажам дают фору любому другому жанру. Как не бесились критики из-за популярности Толкина, он всё равно смог пробиться к своему читателю. Видимо, читатель совсем не такой уж маленький человек, как хочется думать жюри и критикам. Возможно, где-то ещё мелкий человек и является трендом, например, в США, где ценой больших усилий удалось пропихнуть маленького человека даже в фэнтези, я имею в виду «Гари Поттера» и «Игру престолов», про всякие любовные фэнтези и прочую чушь уже молчу, но в России эта тема уже утрачивает популярность. Если где-то и остался маленький человек, то, вероятнее всего, в жюри подобных конкурсов, которые ещё зачем-то марают имя Пушкина и Аристотеля. Маленький человек не в силах справиться с теми вызовами, что бросает современной России судьба. Современной России нужен другой герой. С другой стороны, очевидно, что тема маленького человек уже себя исчерпала. Дальше просто падать некуда. Сколько бы авторы не пробивали новое дно, однажды они должны достичь твёрдого дна. По сути, это смерть литературы. В литературе маленького человека умирает трагедия, как, впрочем, и комедия. Сбываются мечты Сократа, который хотел уничтожить комедию и трагедию.
 
Помнится, одним из главных обвинений на суде в адрес Сократа было обвинение в совращении молодёжи. Под этим подразумевалось, что Сократ пытается сделать молодёжь мягче и нежнее, в то время как для государства такая мягкость могла обернуться поражением в какой-нибудь войне и позором рабства. Премия «Лицей» была заявлена, как премия для молодых писателей до 35-ти лет. Но какие требования предъявляют жюри к молодым авторам, когда присуждают первые места новоиспечённым Эдичкам? Это что-то противное для мужчины, а для молодёжи вообще противоестественное, ведь молодёжь должна быть дерзкой, смелой, порой даже жестокой и бескомпромиссной. Это нормально для молодого человека, а в современной России и просто необходимо, чтобы не погибнуть вместе со страной. Вместо этого учредители премии, прикрываясь именем Пушкина, осуществляют самое настоящее совращение молодёжи. Конечно, во многом это не их вина, мировую литературу серьёзно кастрировали фашисты. После фашизма тема маленького человека получила второе дыхание, а быть сильной личностью стало означать почти тоже самое, что быть фашистом. И всё-таки, давайте зададимся вопросом, разве маленький человек сломал Третий Рейх? Разве маленький человек способен зарубить топором несколько вооруженных автоматами солдат? А среди героев Cоветского Cоюза встречались и такие, и называть их фашистами никто не имеет права. Кроме того, не стоит забывать, что с Аристотеля по сути начинается вся европейская наука, а не только наука поэтика, поэтому, извращение понятия лицея чревато очень серьёзными последствиям. В древнегреческом лицее зародилась европейская наука, в современном «Лицее» умирает европейское искусство. Обидно за Пушкина.